Хорошая девочка

— Будь хорошей девочкой, Эллис, и вымойся дочиста, — строгое лицо мамочки искажает слегка кривая улыбка, которой она обычно одаривает Эллис в случае её послушания. — Да, мама, — кротко отвечает Эллис, смотря в глаза мамочке, когда та, придерживая её рукой за подбородок, ждёт ответа от нее.       С опущенной головой Эллис медленно ступает на холодный кафель ванной, как в этот же момент за её спиной слышится щелчок двери, а затем и замочка. Возможно, если бы посторонние люди увидели, что замочек в ванной комнате находится снаружи, а не внутри, они бы весьма удивились. Но мамочка знает, что контролировать время приёма ванной должна она, а не дочь. Мало ли, чем она может заниматься там, заперевшись? Именно поэтому защёлка была снаружи.       Все ещё стоя перед дверью, девочка прислушивается и ждёт. Ждёт, когда шаги мамочки совсем стихнут и она окажется в другой части дома. Папочка не ходит здесь, потому что мамочка запрещает ему приближаться к этой ванной, понятно, почему.       Наконец, тишина.       Эллис, робко ступая, дрожащей рукой поворачивает оба крана с водой и снова ждёт и прислушивается. Вентиляционная дверка, находящаяся у самого пола, медленно открывается, и оттуда показывается голова парня с пыльными и взъерошенными волосами. Большими немигающими глазами он смотрит на Эллис и та смущённо улыбается ему. — Привет, — тихо, почти шёпотом произнесла она, опустив смущённый взгляд в пол.       Парень тут же оживился, улыбаясь ей в ответ так широко, как, казалась, не мог улыбаться ни один человек. Он бесшумно скользнул из вентиляции, придерживая её дверцу, чтобы не наделать шума. — Я рада тебя видеть, Жук, — ещё тише проговорила Эллис, наклоняясь к тощему парню, чтобы не дай Бог мамочка не услышала её. — Прости, что сегодня ты остался без обеда. Мама сказала, что голод мне на пользу. — с виной в голосе, продолжала Эллис, перебирая пальцы от волнения.       Жук, жестом руки заверил её, что все в порядке.       Вода в ванной почти дошла для края и Эллис, чтобы не затопить пол, сорвавшись с места, быстро вынула защелку, при этом не выключая воду, что сделает их с Жуком разговор ещё менее заметным. Она по привычке испуганно озирается по сторонам при любом шорохе, даже если шорохи эти ей кажутся. У Эллис это уже привычка, оставаясь с Жуком наедине, ждать чего-то нехорошего. Парень прикладывает свой длинный, испачканный в саже палец ко рту и медленно тянет её за руку к себе на пол. — Я боюсь, — трепещущим голосом шепчет она, глядя в огромные глаза Жука. — Что если мама услышит? Или увидит? Она убьёт…       Не давая ей договорить, юноша осторожно прикасается пальцем к её губам. Очень нежно, чтобы не испачкать их сажей и грязью, после чего его широченная улыбка медленно сужается. Такое бывало очень редко, чтобы Жук прекращал улыбаться, и это после всего того, что с ним произошло, но Эллис знала, что сейчас их желания совпадают. Её полуоткрытые губы и удивлённые глаза говорили сами за себя, ещё и этот предательский румянец на щеках. Кто знает, может и Жук был смущён, да только его худое и вытянутое лицо давно потеряло всякий цвет.       Жук с осторожностью провёл ладонью по россыпи синяков на её белоснежных руках, стараясь не сделать Эллис больно, пока она, громко выдохнув, прижалась головой к его груди.       Тощая длинная рука юноши дрожала, расстегивая молнию на белоснежном платье, от чего и так взволнованная Эллис вздрагивала, вцепившись в его разорванную и пыльную футболку. Юница слегка отпрянула, чтобы дать расстегнутому платью соскользнуть с её плеч вперёд. Жук даже не взглянул на её белую, словно молоко грудь, которой практически то и не было, вместо этого припадая сперва к приоткрытым губам, а затем и шеи Эллис. Своим дыханием он обжигал, шепча какие-то неразборчивые слова, а может и фразы. Если бы у него только был язык… Если бы папочка не отрезал ему язык, он бы шептал, как он любит её, больше всего на свете.       Жук с нежностью и осторожностью целовал каждый синячок, каждый шрамик на теле любимой, а их, уж поверьте, было предостаточно, пока она, вцепившись в его плечи, кусала свои алые от крови губы, чтобы не издать ни звука.       Её громкое и прерывистое дыхание было максимум из того, что Эллис могла себе позволить. Вода из крана все лилась и лилась, но её дыхание и невнятные стоны Жука становились громче этого потока воды. Эллис тормозила парня, впиваясь острыми аккуратными ноготками в его плечи, до одурения боясь, что мамочка вот-вот зайдёт в ванную и увидит процесс их запретной любви.       Жук тем временем не унимался, спускаясь все ниже, дотрагиваясь губами до еле заметных ключиц, а затем и до ещё менее заметных грудей. Обводя подобием языка поочерёдно светло-розовые соски Эллис, юноша упивался непрекращающимся частым и тяжёлым дыханием ему в шею.       Эллис едва ли не задыхается в собственном наслаждении, при этом прекрасно осознавая, что до самого главного у них никогда не дойдёт. Впрочем, она готова целую вечность вот так вот сидеть с ним на холодном кафеле, чувствуя веяние из неприветливых отверстий вентиляции, из которой так тянет сыростью и пылью. Она готова голодать неделями, отдавая свои обеды Жуку, терпеть побои папочки за малейший проступок. Всё, всё это ради нескольких минут блаженной ласки от юноши, который приходит к ней через вентиляцию каждый раз, когда она остаётся одна.       Неожиданно, Эллис с силой впивается ногтями в кожу парня, от чего тот даже вздрагивает, негромко издав подобие вскрика. Эллис моментально отталкивает его, торопливо указывая на вентиляционный проход в стенке. Жук мигом проскальзывает внутрь вентиляции, когда через секунду в ванной слышится щелчок дверного замочка.       Мамочка, приоткрывая дверь, строгим взглядом окидывает ванную комнату. — Почему твоё платье валяется на полу? — переведя взгляд на Эллис, успевшую забраться в ванную, монотонно вопрошает мамочка. — Оно же может помяться, Эллис, — зайдя внутрь, женщина принялась складывать платье пополам, пристально осматривая его на наличие пятен. — Ты закончила принимать ванну? — обратилась мамочка к побледневшей дочери. — Д-да, почти, — робко ответила ей Эллис, прикрываясь руками. — Я принесла твой халат и полотенце, возьми на бельевой корзине, — уже не оглядываясь, произнесла мамочка, направляясь к двери со сложённым платьем.       Остановившись в проходе, она развернула платье. — Ты опять общалась с этой грязной тварью между стенами? — монотонно проговорила мамочка, глядя на маленькую отметину на платье.       Внутри у Эллис все сжалось. — Н-нет, мэм, — нервно, дрожащим голос пролепетала она, испуганно мотая головой. — Я поскользнулась и дотронулась до стены. Простите меня.       Холодный и безжизненный взгляд мамочки с недоверием взглянул на заметно нервничающую Эллис. — Хорошая девочка.       Женщина противно усмехнулась и вместе с платьем вышла из ванной комнаты, оставив дверь открытой.