Воспоминания

- Эй, эй, - глаза у Ника радостные, блестящие в свете разноцветной гирлянды. Голос немного с хрипотцой, но задорный. Такой только у него. А в руках кружка горячего какао. - Что? - Киран не такой. У него нахмурены брови, а губы сжаты в тонкую полоску. Глаза горят лёгким раздражением. Но руки крепким кольцом сжимают худую талию. - А ты знаешь, когда стал мне нравится? - Ник резко разворачивается в крепком захвате. Шило в заднице - это пожизненный диагноз. - Осторожно! - кружку забирают из цепких пальчиков художника. Губы снова искривлены в недовольстве. Это тоже диагноз! - Знаешь, знаешь, - Ник кошкой льститься к теплому телу. - Я впервые тебя увидел зимой. Декабрь, холод, снег и ты. Такая красота. Такая грация! - довольный возглас. И глаза в глаза. - Ты был божественно красив. Ник опрокидывает Кирана на тёплый плед, нависая сверху. Глаза сияют озорством. - Спортивный костюм обтягивал твои шикарные длинные ноги. Правой, левой, правой, левой! Мышцы напряжены. Это было видно даже через одежду, - руки скользят по голени вверх, оглаживая икры, коленки, бедра, задирая шорты и оглаживая через них ягодицы. - Всё напряжено. Из-под олимпийки видна полосочка загорелой кожи. Тело напряжено. Дыхание чуть сбивчивое. Взгляд сосредоточен. Ты никого не замечал вокруг, - руки крепко держат талию, пальцы проходят по косточкам хребта, скользя к впадинке пупка, задирая майку, оголяя торс, рельефный, загорелый и такой притягательный. - Это так сексуально! И я подумал «Я хочу! Я обязан его нарисовать!» - Ник облизывается сытым котом и заливисто смеётся, прогибаясь в спине назад. Это действует на Кирана. - Бесишь! - мир меняется вверх дном. - Бесишь! - недовольной змеёй шипит шатен. Ник снова улыбается. Губами. Глазами. Смеётся всем телом. Не со зла. Просто знает - Кирана так легко завести! - Скотина. Извращенец. - Дааа. Но тебе же… - полушёпот, - … это так нравится. - Подлец! - слово тонет в голодном поцелуе. А Киран целует жадно, изголодавшись. Он всегда отдается процессу с головой. А Ник - маленькая лиса, знает как распылить того еще больше. Проводит пальцами по позвонкам, будто считая их: раз, два, три… И этот сладкий полустон в приоткрытые губы. Кирану это нравится. Ровно как и жадные покусывания немного выпирающих ключиц, переходящие влажной дорожкой по шее к кадыку, кусая и мягко зализывая, и вверх по подбородку, снова целуя искусанные губы. Ненасытно. Страстно. Будто в последний раз. - Знаешь… Было не очень удобно постоянно скрываться, рисуя твоё идеальное тело! - Да ты достал! - Киран злиться. Его это бесит. Ежедневно. Еженедельно. Постоянно! Но румянец выдает с головой. - Ты как открытая книга, - шепчет Ник и прижимает его к груди крепко-крепко, пальцами перебирая мягкие волосы. Это так классно! Успокаивает. Расслабляет. - Так классно быть только вдвоём, - сердце заходится пойманной в клетку птицей. Руки крепко обнимают. А тишина ласкает, поёт беззвучно. - Ты правда мне тогда понравился. - Замолчи. - Такой классный. - Замолчи. - Такой клёвый. Такой красивый. - Ник! - щёки пылают, глаза нервно «бегают» по комнате. - Посмотри на меня, - нежная просьба и ладони на щеках горячие, нежные, - Я люблю тебя. Спасибо за то, что принял мои чувства. - Ты был слишком напорист. Я… не смог… ничего противопоставить. - Да. С рождеством, Киран! - С рождеством, Ник. - С годовщиной! - С годовщиной…