Давай вместе

– А знаешь, я всегда хотел заниматься бейсболом! Вот всегда-всегда! Гокудера чертыхнулся про себя и вытащил сигарету. Сейчас он был готов убить Ламбо с его дурацкой базукой. Не просто убить, а долго, мучительно долго издеваться над ним. Подрывник надеялся, что мысли о том, что он сделает с Ламбо при встрече, немного успокоят душу. Гокудера чуть повернул голову и посмотрел вниз. Шедший рядом мальчик то и дело возбуждённо жестикулировал, явно пытаясь донести до подрывника что-то важное. Чёрный ёжик волос растрепался, глаза цвета коньяка лихорадочно блестели, освещая мир неподдельной радостью и счастьем. Мальчик по-детски наивно улыбался, почёсывая затылок. Голубая рубашка выбилась из светло-бежевых брюк, несколько пуговиц были небрежно расстёгнуты. С трудом успевая за быстрым шагом Гокудеры, он то и дело смешно подпрыгивал, не переставая при этом абсолютно дебильно, как считал подрывник, улыбаться и рассказывать Хаято, как же это всё-таки прекрасно – заниматься бейсболом. Гокудера не слышал ничего из того, что говорил мальчик. Достав из кармана мобильник, подрывник отметил, что базука тупой коровы явно сломана: прошло уже гораздо больше пяти минут. Нет, он больше не вынесет этой болтовни. Около десяти минут назад, когда Ямамото было пятнадцать, подрывник думал, что говорить больше, чем этот идиот, просто невозможно. Осознав, что непростительно ошибся, Гокудера достал из кармана зажигалку. Никотин обязательно поможет расслабиться. Обхватив губами фильтр сигареты, парень чуть сжал зубы, услышав очередное «Хаято!». Вот и зачем, спрашивается, он сказал этому придурку, – а он в любом возрасте придурок, – своё имя? Гокудера сделал глубокий вдох и тут же почувствовал, что его губы больше не сжимают сигарету. – Ты совсем оборзел, идиот?! – это было слишком громко, но сдерживаться просто не было сил. Гокудера про себя порадовался, что уже довольно-таки поздно и на улице ни души. Подрывник осознавал, что ему нужно успокоиться. Раздражение и злость непонятно на кого просто разъедали мозг, не давая нормально мыслить. – Почему ты куришь? – абсолютно спокойно спросил Ямамото. – Это вредно, Хаято! Мальчик со всей серьёзностью посмотрел на него. Первым желанием подрывника было сфотографировать брюнета. Нет, ну когда ещё он увидит придурка без его коронной улыбки? Ухмыльнувшись своим мыслям, Гокудера развернулся и направился на ближайшую скамейку. Он, и правда, устал за сегодняшний день. Лёгкий порыв ветра приятно взъерошил волосы, забравшись за шиворот форменной рубашки. Ноги ныли от долгой ходьбы, глаза щипало от усталости. Подрывник сел на скамейку, вальяжно развалившись и подмяв одну ногу под себя. Тело тут же расслабилось, веки потяжелели. Захотелось, чтобы тут сейчас был нормальный Ямамото, из этого времени. Если хорошо попросить его заткнуться, он мог просто посидеть рядом, ничего не говоря и не доставая. Как будто понимал всё. Гокудера порой думал, что мечник и правда всё понимает. Понимает, почему Хаято всегда нервный, почему никогда не улыбается никому, кроме Десятого. Понимает, почему так много цепочек и даже почему иногда подрывник надевает очки и делает небольшой хвостик на голове. Гокудера быстро встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Не может Ямамото всего этого понимать. Если бы он знал про очки и хвостик… Да он бы просто посчитал Хаято извращенцем. Ну, не может нормальный парень делать что-то только для того, чтобы другой парень это оценил! Гокудере, видите ли, кажется, что мечник на него смотрит по-другому, когда он с хвостиком. Подрывник густо покраснел от своих мыслей и только сейчас понял, что мальчик тихонько пристроился рядом с ним. Удивляться было особо нечему, это же Ямамото. В очередной раз неловко почесав затылок, Такеши поднял глаза на подрывника и тихонько подвинулся чуть ближе. Гокудера заметил, но, сам не зная почему, возражать не стал. От этого мальчика было так тепло на душе. С ним хотелось смеяться, его хотелось обнимать, смотреть ему в глаза, в эти счастливые детские глаза. Усилием воли заставив себя не думать об этом, Хаято поджал губы. – И всё-таки, почему ты куришь? – поинтересовался мальчик. Гокудера вздрогнул от неожиданности, хотя голос Ямамото был спокоен. – Какая тебе разница? – это всё равно было немного грубовато, но гораздо лучше, чем в прошлый раз. Пытаться отрицать то, что он не хочет расстроить этого ребёнка, Гокудера уже перестал. Здравый смысл подсказывал, что его невозможно расстроить, но интуиция говорила другое. Гокудере абсолютно не хотелось разбираться в своих чувствах. Он же Динамит Хаято, в чём проблема? Если ему что-то не нравится, он это взрывает, и дело с концом. У него не может быть таких противоречивых мыслей и, уж тем более, чувств. Особенно, к такому идиоту. Решив просто не думать об этом, подрывник с наслаждением втянул в себя воздух и вопросительно посмотрел на Ямамото. Мальчик на секунду задумался, вглядываясь в лицо подрывника. Где-то в животе опять образовался тугой комок – он всё понимает. Но на лице Хаято не дрогнул ни один мускул. – Потому что это вредно, мне папа говорил, – вздохнул Ямамото. – А я не хочу, чтобы ты причинял себе вред. – Почему? – Гокудера был готов убить себя за этот вопрос. От спонтанного решения его удерживал лишь тот факт, что он обещал себе помучить Ламбо. – Ты мне нравишься, – улыбнулся мальчик, смотря Гокудере прямо в глаза. – Ты хороший, Хаято. Я пока не понимаю, почему ты пытаешься скрыть это, но обязательно пойму. Обещаю. Чёрные брови сошлись на переносице, Ямамото задумчиво закусил губу. Гокудере словно в солнечное сплетение с ноги заехали. Он нервно втянул в себя воздух и поёжился. – Ты ошибаешься, – голос дрогнул. Гокудера поспешно отвернулся. Ну что за зараза такая? Неужели не мог сказать, что ему всё равно или что он просто пытался завязать разговор? Нет, чёрт побери, Ямамото Такеши всегда скажет правду, даже если ему после этого его же катану в задницу засунут! – Не ошибаюсь, – справа послышался короткий вздох, Гокудера зажмурился. – Расскажи мне. – Что? – подрывник от неожиданности даже посмотрел на Ямамото. Мальчик быстрым движением облизал губы и, протянув руку, схватил Гокудеру за манжету на рубашке. – А тебе есть что? Гокудера не знал, что сказать, он просто смотрел в эти глаза и не мог отвести взгляд. Почему он так себя ведёт? Да он и сам не знал. Со стороны может показаться, что ему плохо, но ведь это не так. И сейчас, сидя рядом с этим мальчиком, Гокудера осознавал, что он счастлив. Так, что хочется обнять кого-нибудь, поделиться этим чувством. Хочется кричать на весь мир и одновременно просто сидеть и любоваться закатом. Машинально отругав себя за сентиментальность, подрывник слабо улыбнулся. – Ведь есть, правда? – вывел его из размышлений хриплый голос. Гокудере очень не понравилось, как он прозвучал. Подрывник никогда не слышал такого голоса Ямамото. Хаято поспешно поднял глаза. Мальчик всё ещё судорожно сжимал край его рубашки. Его ощутимо трясло. Гокудера аккуратно дотронулся до плеча Такеши. Мальчик так дрожал, что подрывник испугался, здоров ли он. Хаято уже хотел спросить, всё ли в порядке, когда всё тот же голос продолжил: – Знаешь, почему я понимаю тебя? Тебе ведь это не нравится, да? – как в лихорадке бормотал Ямамото. Он опустил голову, смотря куда-то вниз, и время от времени судорожно втягивал в себя воздух. – Ты не любишь радоваться? А я ведь раньше тоже не любил, не мог, – сплошным речитативом бормотал он, с каждым словом всё больше и больше съёживаясь. – Знаешь, совсем недавно…Мама. Я тогда долго понять не мог, что случилось. Просто плохо было и больно. Очень-очень, я никогда такого не чувствовал. Вот тут, понимаешь, – он приложил ладонь к груди, всё ещё не поднимая взгляда. Гокудера судорожно сглотнул и кивнул, как будто Ямамото мог его увидеть. Но мальчик как будто почувствовал, продолжая: – Я тогда как будто улыбаться разучился, Гокудера. И страшно так стало! И кошмары снились. Ведь это страшно, если улыбаться не можешь, да, Гокудера? Мне папа тогда сказал, что я смогу, что я сильный. А я ведь совсем не сильный, Гокудера, совсем-совсем. Я отцу пообещал, что справлюсь, сказал, что я в порядке, соврал, понимаешь? Первый раз в жизни папе соврал. Ямамото глубоко вздохнул, стараясь дышать ровнее, и через несколько секунд продолжил уже спокойнее: – Так вот, мне кажется, и у тебя что-то такое произошло. Я не знаю, я, может, и ошибаюсь, но мне так кажется, Гокудера. Я, правда, не хочу, чтобы ты был один. Одному сложно, Гокудера! Давай вместе? Ямамото, наконец, поднял голову и посмотрел Гокудере прямо в глаза. Хаято словно током прошибло. Все мысли вылетели из головы, и вдруг остро почувствовалось, что Такеши всё ещё не убрал руку. Гокудера не знал, что сказать. Что Ямамото попал в яблочко и что Гокудера перестал нормально улыбаться, когда мама умерла? Или что отец Ямамото прав, он, и правда, сильный? Мысль о том, что он очень пожалеет потом, промелькнула где-то на задворках сознания. Гокудера понял, что делает, когда уже крепко прижимал мальчика к себе. Мозг абсолютно отказывался работать. Гокудера, как в замедленной съёмке, думал, что теперь смотреть в глаза пятнадцатилетнему Ямамото станет и вовсе невыносимо. Хвостик с очками нервно курят в сторонке. Надо бы отпустить, сказать что-нибудь, желательно, погрубее, но не получается. И вроде такое простое движение, просто расслабить мышцы и отстраниться, но неуверенные, такие тёплые объятия заставляют забыть, как это делается. Сейчас отпустить просто невозможно. – Давай… Зачем он это сказал? И так всё ясно, но Гокудере хотелось, чтобы мальчик это услышал. Он не мог подобрать слов, чтобы успокоить, да и не умел подрывник никогда успокаивать. Просто это важно, Гокудера не знал, почему, важно и всё. Даже понимая, что это самая большая ошибка в его жизни, Гокудера всё равно не смог выпустить тёплое тело из объятий, когда их окутывал розовый дым. – Гокудера? Мгновенное замешательство, и теперь уже подрывника обнимают тёплые, почти горячие, сильные руки. Стискивают до боли в спине. Уткнувшись в макушку подрывнику, Ямамото жадно втягивает в себя воздух. Гокудера пахнет до одури приятно. И плевать, что через несколько секунд парень, конечно же, оттолкнёт от себя Ямамото. Начнёт кричать и ругаться, от злости мешая японский с итальянским. Но это мгновение только для них двоих. Ямамото поднял голову к почти чёрному небу и улыбнулся, сильнее прижимая к себе Хаято. Он не знал, кого благодарить и за что ему вообще такое счастье, но сейчас, в эту секунду, он улыбался искренне, как в детстве. Не натянуто, не заставляя себя. И улыбаться, оказывается, совсем не сложно. Всё получится, надо только вместе.