***
- Почему только длинные брюки или штаны? - Наверно, в моем положении сложно представить, что я должен этого стесняться, но это так. - Это тяжело? - Что? Осознавать, что часть правой стороны - железо? Нет, уже без разницы. А вот существовать тяжело. Существовать всегда легче, чем жить, он точно знает об этом. Жизнь приостановила свой бег, а вот время продолжает быть сахарным песком под ветром. Сахар попадает на шрамы. Но любопытный Пайнс все время задает вопросы и тем самым сыпет сладкую соль на сквозные раны. Наверно, от этого яда должно стать легче - Сайфер не привык говорить о своем недуге. - Рак - это страшно? - Я не помню, - признается блондин. - Это неизбежно - да. А еще перестаешь бояться смерти. Я думаю, это был шанс, раз я выжил. - Ты лишился ноги, но все равно обрел свой шанс. Мне кажется, это малая плата за свою жизнь. Билл улыбается. Да, он заплатил слишком мало. Могло быть гораздо хуже, чего он боялся. Ему стыдно признать, что он боялся своей болезни, как животные боятся огня. Врачи прививают безразличие: улыбки фальшивые, противная ласка, лживое желание помочь. Эта маска, эта уверенность, что он все еще хочет жить, думалось, не должны дать результата. - Мне было незачем жить, знаешь, - он смотрит Дипперу прямо в глаза, думая достучаться. - Хорошо, что ты нашел, зачем тебе нужно жить. Пасифика другая. В ней нет и не было разочарованности, она перестает быть идеалом для героини его романа. Та любовь, что жила между ними, бывает только в сказках, быстро растекающихся по венам холодного города, который не стоит тех часов тряски в поезде, исписанных и разрисованных тетрадок в клеточку, даже тех таблеток, что принимают только перед завтраком. Ее теплая улыбка не несет какого-то глубоко смысла, не вызывает бурных эмоций.***
- Как поживает Пасифика? Диппер удивленно поднимает глаза от еле зеленой травы. - Я не ожидал, что ты будешь спрашивать о ней. Билл улыбается и отвечает так легко: "Я видел ее сегодня с утра. Мне она казалась несчастной". - Болеет. Она плохо себя чувствует, но считает своим долгом прийти на работу. - Бедная заложница. Ты уже никак не влияешь на ее решения? - Мы почти перестали считаться с мнением друг друга. Здесь, на обрыве, где внизу море, ему не страшно говорить об этом. Его все это беспокоит все время меньше. Билл - новая панацея, найденная переменная в сложной задаче. Все время прекрасны сомнения, дрожащие в его полупрозрачных глазах. - Я снова умираю, - начинает Сайфер, спустив ноги с обрыва. - Быстро? - Не совсем, гораздо медленнее, чем тогда. - И что случится, когда кончится наше время? Диппер внимательно вглядывается в эмоции. Они так многозначны, как и обычно. Но здесь, на краю этой маленькой вселенной, все выглядит иначе. В полупрозрачных глазах сияет красно-оранжевый закат, окрашивая их в свои яркие цвета, которых никогда не было - ни в городе, и в этих глазах. Он долго смотрит в темные карие глаза, улавливая их живые чувства. Еще секунда, Билл касается носом его щеки, носа. Глаза закрыты, ведь его зоркий взгляд изучил это лицо, он знает его полностью, до каждой малейшей частички, словно его руки миллионы раз прикасались к нему, его белому, но не бледному лицу. Сайфер, ты в ловушке. Когда его нос касается губ Диппера, он чувствует странное обжигающее тепло. Нежно-голубые рассветы, яркая хвостатая комета в бесконечном черном космосе, чистые слова, живые минуты - все он. Билл понимает, что держит его руку крепче, чем жизнь в собственном теле. - Ты и есть мое время.***
- Пасифика, подбросишь меня до больницы. Я хотел навестить Билла, надеюсь, не в последний раз. - Он в больнице? Новая эмоция. Страх перемешанный с удивлением. Голубые глаза застыли в немом крике, из рук выпал телефон. Молча она собирается, молчит всю дорогу. Новая? Да, новая. В тех полупрозрачных глазах стремительно и до дрожи страшно тают бледные, но яркие звезды. Он высох так быстро - лжец, а говорил, не так стремительно его тело покидает жизнь. Билл с улыбкой смотрит в стеклянные темные глаза. - О таком не пишут даже в мемуарах, - говорит он и чуть крепче сжимает теплую руку. - Это даже не может быть оправданием собственной неадекватности, - Диппер невольно сам начинает улыбаться. У любого лекарства есть побочные эффекты. Даже панацея оказалась такой быстро выскальзывающей из рук. - Это больно? - С обезболивающим - нет. Знать, что ты лишаешься времени, - да. - Рак - это страшно? - снова задает он тот же вопрос. - Да, это страшно. И страшно больно. В любом смысле этого слова. Любовь заражена глаукомой, она обязана привести к слепоте. Может, не полностью, но обязательно ты слепнешь. Есть только человек, ты смотришь на него, и больше никого не существует. А потом ты на ощупь узнаешь его по носу или просто пальцу. Неважно сколько людей ты узнаешь, во сколько книжных персонажей ты влюбишься - не найдешь ни одного такого же. Он смотрит на Пайнса по-другому, не видит в нем то, что замечает Пасифика после стольких дней вместе. Нет, он не слеп от своей любви, он просто не хочет видеть это. Каждая его частичка отложилась у него на стенках умирающего сердца, растворилась в крови как лекарство. Образ Диппера паразитирует в его голове и не исчезает, даже когда он смотрит на других людей вокруг него. Это кино его жизни плохо закончится, но они оба отдали бы все, чтобы остаться в нем до самого конца. - Я могу попросить тебя об одной вещи? Это не то, о чем я хочу говорить сейчас, но все же. - Конечно, все, что угодно. - Когда будешь стоять у моей могилы, спроси себя, что ты можешь вспомнить обо мне. Пайнс удивлен, но уверенно кивает. Он уверен, то, что он будет чувствовать, не заглушить аспирином.***
На красном камне вырезаны только имя и дата жизни. У Билла не будет фотографии, потому что их у него нет. Никто не вспомнит, как он выглядел. Но никто и не будет об этом вспоминать. Правда, пока Диппера не посетит сама Смерть, он будет помнить. Он здесь один. Даже Пасифика не пришла, сославшись на то, что никогда не видела его и даже представить себе не может этого человека. Правда в том, что ей тоже тяжело, поэтому она никогда не появится на его могиле. - Что я могу вспомнить о тебе? - задал вопрос Пайнс в пустоту. - Ты - мое заражение крови. Я пробовал все, чтобы выжечь тебя из памяти, но ты все равно остаешься. Я помню, что ты выбирал призвание неправильно - ты должен был спасать людей, потому что это то, что ты сделал для меня. Я помню, что ты был счастлив, потому что ты никогда не улыбаешься просто так. То, что между нами произошло, не должно выйти за пределы памяти. Ты верен словам, даже если никогда не говорил их. Диппер замолчал и поджал губы. На могилах не плачут, парень. - Сегодня мне жаль, что мы были недостаточно вместе. Я бы умер прямо сейчас, если бы у меня был такой шанс, но я должен остаться здесь, ведь ты живой исключительно в моей памяти. Но там ты будешь жив вечно. Что он может вспомнить о нем? Все, кроме страха потерять его, влюбленного в смертельно больного хранителя времени.