На вес золота

Я зову дождь, я зову дождь — Ты не вернешься и не придешь. Только лишь роза в вазе моей — Без воды уже несколько дней.   Я зову дождь, вчерашний дождь! Но не проходит предсмертная дрожь! Роза завяла в вазе моей, уже несколько дней.   Снежные хлопья медленно падали с затянутого серыми облаками неба, покрывая асфальтированные дороги белой пеленой. Чистый белый снег уже не радовал, как и приближающийся Новый год. Повсюду светили разноцветные огни зажженных гирлянд — на окнах и дверях зданий, фонарях, светящих тусклым светом. Зима, прекрасная в своих шикарных белых одеждах из снега и украшениях из бриллиантов льда, уже не казалась такой волшебной.   Мороз окутывал серые улицы города, а холодный ветер дул в заплаканное лицо и колыхал покрывшиеся инеем волосы, заставляя Юру выдохнуть густые струи пара. Сейчас весь мир потерял для него краски — и блестящий лед, изрезанный лезвиями коньков, и Санкт-Петербург, окутанный холодными метелями, и все окружавшие его люди — все померкло в его помутневших глазах. Тело степенно коченело от того, что парень долго не двигался и только иногда своим дрожащим дыханием согревал замерзшие руки.   У Плисецкого земля словно ушла из-под ног, опустошился весь разум, а сердце… А сердце изнывало от невыносимой боли и тоски. Никогда Юра не думал о смерти любимого человека, лишь беззаботно наслаждался жизнью, не размышляя о чем-то подобном. Его не волновало это — горечь слез, дрогнувшая от отчаяния и порванная в куски душа, ощущение пустоты… А совсем недавно он видел человека, подарившего ему счастье, научившего его любить, с потухшими глазами, которые никогда уже не откроются. Он видел его в последний раз.   Юрий резко упал на колени перед заснеженной могильной плитой с лежавшими рядом цветами и провел дрожащей рукой по ее гладкой холодной поверхности, смахивая кучи снежинок. Увидев имя умершего, он резко приложил ледяную руку к лицу, стараясь подавлять рвавшиеся слезы. Однако тщетные попытки себя не оправдали — громкий протяжный вскрик парня разрезал стоящую в морозном воздухе тишину.   Плисецкий сжался в маленький комок около плиты и, вздрагивая всем своим телом от слез и холода, тихим хриплым голосом прошептал:   — Дедушка…   Стало больнее. Хотелось кричать, разрывая все на куски, хотелось крикнуть, что это все ложь, что это неправда, что это сон, что все это кошмар, иллюзия, обман, и что сейчас Юра проснется. Проснется, встанет и по пути в ванную почувствует вкусный запах горячих пирожков. Проснется, вздохнет с облегчением и обнимет дедушку. Проснется и услышит его обещание прийти на соревнования внука. Он хотел проснуться.   Но правда жестока.   Любимый дед лежал в могиле. Нет, лежал не он, а его ледяное мертвое тело. Его душа ушла на небеса, а, может, он призрачным видением блуждает среди людей и наблюдает за ними. Его не вернуть, он прожил свою жизнь, он помер, это должно было случиться — вот что бедный мальчишка слышал от всех своих родственников. И отвечал он на это угрюмым молчанием и тихими всхлипами. Эта потеря была слишком тяжела для юного фигуриста.   Горячие слезы закапали на замерзшую могильную плиту, скатываясь по покрасневшим щекам. Уже в какой раз. Этот до недавних пор радостный и задиристый парень плакал каждый день и ежедневно приходил повидаться с дедом, принося ему все новые и новые цветы и разговаривая с ним. Юра рассказывал ему о своих соревнованиях и о том, что родители его не понимают… Никто не понимает. И от этого становилось еще хуже. Ведь всем нам в тяжелые для нас времена нужно выговориться кому-нибудь, рассказать о своих чувствах, получить поддержку? Близкий сердцу человек всегда поймет и утешит… А у Юры такого человека не было. Поэтому вся та боль, что накопилась у него внутри, душераздирающими криками вырывалась из бедного парня. И эти крики заглушали лишь горячие слезы…   — Я сожалею…   Позади сжавшегося в комок Юрия безмолвно и неподвижно стоял Отабек, держа в заледеневших руках две лилии. Так же беззвучно под завывания ветра и хрустом снега под ногами он подошел к могиле и бережно положил цветы на плиту. Он посмотрел на фотографию деда друга и глубоко вздохнул.   Юра много рассказывал о нем с счастливой улыбкой на лице. О том, как они вместе гуляли, делали пирожки, о том, как дедушка поддерживал внука на соревнованиях и помогал во всех начинаниях мальчишке. Рассказывал о том, как тихими вечерами дед читал Юре интересные сказки, а тот засыпал под собственные негромкие посапывания. Все те времена, про которые Плисецкий говорил Отабеку, несомненно являлись самыми дорогими и теплыми в жизни юного русского фигуриста.   Они были тем самым сокровищем, которые хранились в его сердце.   И вдруг эти воспоминания, как треснувшее запачканное зеркало, разбились на тысячи мелких осколков.   Юрий уже не издавал громких всхлипов, и плач не вырывался из его груди. Парень лишь глухо, тяжело, протяжно дышал, крепко сжимая одной рукой ткань куртки прямо там, где бьется сердце, а пальцами второй руки перебирал лепестки лилий, положенных Отабеком. А тот с сочувствием смотрел на несчастного друга не в силах сказать что-либо. Ведь он не понимал, каково это — потерять близкого, родного человека…   Плисецкий поднялся с заснеженной земли на дрожащих ногах, а Алтын поднял на него свой немного недоумевающий взгляд. Угнетающее своим давлением молчание прерывали лишь легкие дуновения зимнего ветра, проносясь мимо ушей легким свистом. Никто не смел нарушать эту тишину. Такую тоскливую. Холодную. Угрюмую. Почти что мертвую.   Внезапно Юрий повернулся спиной к могиле, не в силах больше смотреть на каменное изваяние вместе с фотографией улыбчивого деда и, сделав небольшой шаг вперед, пошатнулся и упал на грудь опешившего Отабека.   — Скажи мне, что это неправда!   Алтын ничего не ответил. Лишь в мрачном молчании несмело обнял Юрия, покрепче прижимая его к себе и стараясь утешить.   Нет, все-таки был один-единственный человек у Плисецкого, которому он мог полностью и безоговорочно довериться. И этим человеком был Отабек. За то время после финала они оба успели хорошо сдружиться и создать между собой крепкие дружеские узы. И, казалось, Алтын был каким-то особенным: Юрий ведь не любит контактировать с людьми. Можно сказать, что он волк-одиночка. Наверное, все дело в том, что Отабек не задает лишних вопросов, всегда спокоен и хладнокровен. А именно эти его качества идеально гармонировали с вспыльчивостью Юрия.   А самое главное, что Отабек всегда поддержит.   И сейчас это не исключение. Плисецкий все еще дрожал, зажатый в крепкие греющие объятья друга, редко всхлипывая. На душе немного отлегло, стоило только почувствовать себя нужным кому-то… Тепло от прикосновений, хоть и небольшое, разливалось по телу приятным ореолом. Юрий уткнулся носом в грудь друга, уже не хлюпая носом, и только зажмурил глаза, будто проверяя, остались ли у него еще слезы. И, к счастью, они высохли и парень прерывисто выдохнул.   Отабек на это лишь слегка погладил Юрия по белобрысой голове и произнес:   — Живи дальше, — Алтын почувствовал, как Юра ощутимо содрогнулся в его руках. — Нельзя жить одним моментом вечно. А особенно таким. — Он сделал небольшую паузу. — Ты же сильный. Ты сможешь.   Юрий медленно поднял голову на друга, в удивлении раскрыв глаза и долго осмысливая им сказанное. И, поняв всю суть, выжал из себя легкую улыбку, показывая свою благодарность Отабеку.   — Спасибо…   Плисецкий снова крепко прижался к другу, утыкаясь в его черный шарф и стараясь согреться вместе с ним.   Такого друга, как Отабек, правда, больше нигде не сыщешь.   Такие друзья, как Отабек, правда, на вес золота.