Удача на спор

      Тяжело дыша, Крис едва мог различить крики, разлетавшиеся по столовой как пушечные выстрелы. Он преодолел сложный путь в нынешнем состоянии, головная повязка насквозь промокла от вновь начавшейся идти крови, от этого началось головокружение и тошнота. Прикрыв глаза, Крис полулежал на диване, стараясь не потерять сознание и силился различить то, о чём кричали другие. Его знобило, но он был рад, что смог предотвратить ужасные последствия игры Лаки. Крис сразу понял, что друг решил во чтобы-то не стало вернуть Мэйбл и как раз подвернулся удачный случай: родители, которых совсем не нужно было огорчать разрывом отношений их детей. И Мэй повелась на уговоры Лаки, ведь она так любила отца и прикипела к Дженни. Но Крису было плевать на всех остальных, хотя для него Дженни тоже была как мать, Лаки, несмотря ни на что, оставался чуть ли не братом, да и Джексон вызывал у него симпатию, но он закрыл глаза на чувства, понимая, что не должен допустить того, чтобы Мэй и Лаки вновь начали встречаться.       — Что значит — расстались? — голосила Дженни, и Крис мог поклясться, что она махала руками. — Если это шутка, то она совершенно не смешная!       Через силу он открыл глаза и оглядел столовую: Мэйбл продолжала сидеть рядом с ним, обеспокоенно поглядывая на него и сжимая его руку, Лаки стоял около стола, с ненавистью тоже глядя на Криса, Дженни переводила взгляд с сына на Мэйбл и с Мэйбл на Криса и обратно, один Джексон оставался невозмутимым, он тоже сидел рядом с Крисом, смотря на дочь.       — Это не шутка, — слабо ответил Крис, когда понял, что остальные решили промолчать. — Лаки подло поступил с Мэйбл, а я её люблю…       — Ой, заткнись, а! — выпалил Лаки, злобно глядя на него. — Подло поступил. Как будто ты благородный рыцарь. Да в тебе играет чувство собственничества, ни черта она тебе не нужна.       Крис уже хотел было подняться, но его остановила Мэйбл, взяв за плечо.       — Не надо, Крис, — произнесла она дрожащим голосом. — Тебе нужно вызвать скорую, ты неважно выглядишь.       — Я вызову, — поспешил Джексон, но остановила его жена:       — Нет, ты останешься и разберёшься в том, почему твоя дочь вместо Лаки выбрала Криса! — Она продолжала кричать, её взгляд пылал огнём, и Крису впервые стало страшно от её вида.       — Разве не ясно? — развёл руками Джексон, поднимаясь на ноги и доставая телефон. — Лаки что-то ей сделал плохое, и это их право рассказывать нам или нет, а Крису, действительно, нужна помощь.       Он начал звонить в скорую помощь, и Крис мысленно поблагодарил его за заботу и даже слегка улыбнулся Мэйбл, продолжающей обеспокоенно смотреть на него. Кажется, её мало волновала сложившаяся ситуация, больше она переживала за него.       — Джексон! — закричала Дженни, но не получив поддержки от мужа, повернулась к сыну: — Лаки, что происходит?       От её криков у Криса ещё больше заболела голова и он склонил её к плечу Мэй, чувствуя рядом родное тепло и её запах, лучше не стало, но то, что она была рядом, успокаивало Криса. Мэйбл нежно гладила его по руке и что-то шептала, он не мог разобрать кому: ему или себе.       — Мы с Мэйбл расстались. — Кажется, Лаки понял, что иного выхода нет и ему придётся сказать правду. — Я их увидел сегодня целующимися.       Послышался шокированный вздох Дженни, и Крис, несмотря на состояние, усмехнулся: а что она хотела услышать? Но Крису не понравилось то, что Лаки решил всё обставить так, будто это он бросил Мэйбл из-за того, что она изменяла ему. Видимо, это не понравилось самой Мэй, и она сказала:       — А ты не хочешь рассказать, как ты подговорил продюсера не делать из меня певицу? Расскажи, сколько я для тебя стою, — спокойно произнесла она и Крис поразился её стойкости: он бы давно рвал и метал, если бы не неимоверная усталость и боль в голове.       Где-то на фоне Джексон разговаривал по телефону, Лаки пытался оправдаться и вновь говорил, что ценит Мэйбл не по деньгам, Дженни возмущённо пыталась достучаться до мужа и выпытывать факты у детей. Как же Крису хотелось уйти из этого дурдома вместе с Мэйбл, сесть в машину и уехать с ней далеко-далеко, чтобы их никто не нашёл. Но он едва ли мог открыть глаза, о какой машине могла идти речь?       — Мэйбл, — услышал Крис срывающийся голос Дженни, — как ты могла так поступить с Лаки? Он же хотел для тебя как лучше.       После этих слов Крис вновь открыл глаза и поражённо посмотрел на Дженни, не веря в то, что она говорила. Конечно, она любила сына, но разве можно было защищать его после того, что он сделал?       — Что? — изумился Джексон, кладя трубку и поворачиваясь к жене. — Дженни, ты в своём уме? Лаки, можно сказать, продал Мэйбл, а ты обвиняешь её в том, что она ушла от него?       То, чего боялась Мэй, сбылось: они начали ругаться. И, услышав рядом вздох, понял, что Мэйбл подумала о том же.       — Разве можно так сразу уходить? — всплеснула руками Дженни. — И к кому? К лучшему другу!       — Я не сразу ушла, — ответила Мэй. — Между мной и Крисом уже давно складывались отношения, и вы все знали об этом, я бы ни за что не стала так делать, если бы не сомневалась в Лаки.       — Что? — опешил Лаки. — Ты сомневалась во мне? Да я никогда… никогда тебе не изменял.       Крис тут же посмотрел на него. Он слишком хорошо знал Лаки и тут же понял, что он соврал: так ненатурально звучали его последние слова. Но этого никто, кроме него, не заметил. Мэйбл надулась и покраснела от стыда и смущения, Джексон неодобрительно свёл брови, а Дженни, набрав в лёгкие воздуха, начала:       — Конечно, я предполагала, что между вами двумя, — она пренебрежительно показала рукой на Криса и Мэй, — есть что-то помимо дружбы, и я с вами вела разговор на эту тему, но вы оба уверили меня в том, что вы друзья. Мэйбл, я бы никогда не подумала, что ты способна на такую подлость, тебе ли не знать, как Лаки относится к предательству…       — А с его стороны не предательство то, как он поступил с выбором Мэй? — раздражённо прервал её Джексон. — Я не был в восторге от мысли, что моя дочь решила стать певицей, но и отговаривать её не стал, увидев, как сильно она загорелась этой идеей. А Лаки решил, что он выше меня и вправе решать, что нужно Мэйбл, а что нет. Это не предательство?       Дженни прожигала Джексона недовольным взглядом, тот отвечал ей тем же. Пару раз Мэй открывала рот, чтобы что-то сказать, но Крис едва заметно покачал головой: влезет, будет ещё хуже. Лаки, скрестив руки на груди, смотрел в сторону, вид у него был мрачнее некуда. А Крису становилось всё хуже и хуже.       — Ты её защищаешь, — проговорила Дженни.       — Она моя дочь, — всплеснул руками Джексон. — И я буду её защищать, несмотря ни на что. Да, она поспешила, начав так быстро встречаться с Крисом…       — Поспешила? — захохотала Дженни и негодующе фыркнула. — Да она вела двойную игру! Пока не видел мой сын, она бегала к Крису, а окончательно руки развязались тогда, когда Лаки уехал в Париж! Он, бедный, днями и ночами не спал, переживая за пробы, а она вместо того, чтобы подбодрить его, была с Крисом!       Крис заметил какое-то движение со стороны стола и посмотрел на Лаки, который вновь выдал своим нервным поведением своё состояние. Что-то в словах матери напрягало его, и Крис смутно, но догадывался о причине.       — Дженни, а ты не забыла, как он обошёлся с Мэйбл на конференции? — запальчиво напомнил ей Джексон. — Как он прилюдно высказал своё мнение, где её место, стоит тебе напомнить, что Лаки ясно дал понять, что не около него. Уже после этого я понял, что между ними что-то не так, но не стал говорить тебе, чтобы не портить отдых. Но говорю сейчас: твой сын — мерзавец.       — Твоя дочь не лучше! — сорвалась на крик Дженни, и на её глазах проступили слёзы. — Он столько для неё сделал, и вот её благодарность! — Она исподлобья посмотрела на вжавшуюся в диван Мэйбл. — Тебе никогда не видать с ним счастья, — указала она на Криса и, подняв голову, вышла из столовой.       Помедлив с полминуты, Лаки пошёл за ней, оставив Криса, Мэй и Джексона одних. В столовой наступила гробовая тишина, прерываемая тяжёлым дыханием Криса. Рядом сидящая Мэйбл словно превратилась в каменное изваяние, она не сводила пустого взгляда с картины, висящей на противоположной стене. Крис понимал, в каком шоке она сейчас находилась: с первых минут их знакомства с Дженни, они обе прониклись друг к другу крепкой симпатией, Дженни стала для Мэй больше, чем матерью своего парня, наверняка сейчас ей было ужасно больно слышать от неё такие слова. Он хотел ободряюще обнять её, но вовремя осознал, что лучше её сейчас не трогать.       Состояние Джексона было едва лучше, чем у его дочери. Тот же опустевший взгляд и поникший вид. Крис внезапно ощутил себя третьим лишним, ведь он не испытывал того же, что и они.       Тишину нарушил звук подъезжаемой скорой. Мэйбл будто очнулась и в её взгляде появилось беспокойство.       — Ты как? — спросила она, глядя на Криса.       — Гораздо лучше, чем ты, — усмехнулся он, чувствуя неимоверную усталость.       — Сможешь дойти до машины? — спросил Джексон, тоже придя в себя.       Крис кивнул и с помощью Мэйбл поднялся с дивана. Все трое двинулись в холл, около лестницы стоял Лаки. Посмотрев на то, как Мэй обнимала за талию Криса, он поморщился и сказал:       — Мама не хочет вас видеть, — обратился он к Джексону.       — Она надеется, что я пойду извиняться? — спросил он. — Она обозвала мою дочь мерзавкой.       — А вы её сына, — пожал плечами Лаки.       — Совершенно обоснованно, — не смутился Джексон и открыл дверь. — Ноги моей в этом доме больше не будет после такого. Пойдём, — сказал он Крису и Мэй и помог им выйти из дома.       В больнице, когда Криса благополучно положили на кровать, напичкали таблетками, вновь подключили к аппаратуре и поставили капельницу, обрушился гвалт возмущения со стороны доктора и прибывшей матери. Вновь в слезах, Кэтрин одновременно гладила сына по голове и ругалась за безалаберное отношение к собственному здоровью. Ему сменили повязку и строго настрого приказали не вставать с кровати, чему он был несказанно рад, ходьба его малость утомила. Мэйбл тихо сидела на стуле около окна, задумчиво глядя на улицу. Джексон ушёл за едой, но тоже пребывал в раздумьях.       — Разве так можно? — продолжала причитать мать, чем уже порядком надоела сыну.       — Мам, со мной всё в порядке, — раздражённо сказал он, оторвав взгляд от Мэйбл. — Ну решил я немного освежиться, кому хуже-то стало?       — Тебя доставили с открытым кровотечением, — всхлипнула Кэтрин. — Ты что, не осознаёшь, в какой ты сейчас опасности? Любое перенапряжение — вновь кома или ещё хуже…       Она махнула на него рукой и уткнулась в платок. Закатив глаза, Крис поглядел на неё и внезапно ощутил прилив благодарности. Почему-то именно сейчас он будто осознал, что ей было не плевать на него. Перед кем играть? Журналисты понятия не имели, что он сбежал из больницы, докторов рядом не было, разве что только Мэйбл продолжала сидеть рядом, но любой, кто посмотрел бы на неё, понял, что она и слова не услышала из их разговора. И всё же что-то сдавливало грудную клетку Криса: рядом не было отца. С одной стороны, он был несказанно рад этому, но с другой, даже признавать этого не хотел, но всё же ожидал и его появления.       — Мам, — вздохнул Крис и, помедлив, накрыл ладонью её маленькую руку, — извини, а…       Она слёзно посмотрела на него и вновь заплакала, но теперь на её губах заиграла улыбка.       — Ох, милый, я… даже не знаю, в смысле… — Она покачала головой. — Всё хорошо, главное, что ты жив, Крис. — Наклонившись, она чмокнула его в лоб.       — Я готов пожить у вас, пока полностью не выздоровею, — выпалил он и тут же захлопнул рот, осознав, что сказал.       Дёрнувшись, Мэйбл обернулась к ним, видимо его слова привели её в чувства. У матери от удивления раскрылся рот, но через секунду она радостно обняла сына, оросив его плечо новой порцией слёз.       — Дорогой, я так рада, — проговорила она осипшим то ли от восторга, то ли от слёз голосом. — Так хорошо, что ты побудешь у нас, это просто замечательно. — Кэтрин встала на ноги, продолжая светящимся взглядом смотреть на сына. — Я пойду поговорю с доктором, мы всё обсудим, вдруг уже можно тебе поехать домой.       Она ещё раз поцеловала Криса и поспешила на поиски врача. Крис был словно громом поражён от собственных слов. Зачем он это сказал? Он же совершенно не желал возвращаться в родительский дом, особенно после очередной ссоры с отцом. На кой-чёрт он вообще открыл рот? Начав придумывать план, как откосить от данного обещания, он не заметил, как к нему подошла Мэй и села на край кровати.       Её опухшие от слёз глаза округлились, а осунувшееся личико слегка порозовело. Если бы не капельница и провода, он бы тут же обнял её, а так ему только и оставалось, что смотреть в уставшее лицо.       — Ты сказал это всерьёз? — спросила она.       — Не знаю, — пожал он плечами и вздохнул. — Нечаянно получилось.       — Крис, ты же не хочешь отказаться от своих слов? — хмуро поинтересовалась Мэй. — Ты же видел, как твоя мама была счастлива, не дай ей снова плакать от боли и беспокойства. Хватит с нас всех слёз.       Крис поджал губы и протянул руку, касаясь Мэйбл. Ему отчаянно хотелось утешить её, что-то сказать, но он был скуп на эмоции, поэтому от греха подальше решил помолчать. Но с минуту посмотрев в опечаленное лицо Мэйбеллин, не выдержал:       — Ты расстроена, — сказал он и понял, как глупо это звучало.       — Да, — кивнула Мэй, видимо, совсем не считая это глупостью. — Знаешь, я как будто вернулась на десять лет назад, в тот день, когда у меня умерла мама. Сейчас такое же ощущение на душе — пустота.       Они никогда не говорили о её маме, но, когда Крис был в доме Мэйбл, то мельком видел фотографии миссис Белл, и мог с уверенностью сказать, что Мэй пошла в мать. Наверное, она была слишком привязана к ней, отчасти он её понимал, ведь тоже жил с ощущением, что его родителей нет в живых, отца уж точно.       — Всё будет хорошо, — заверил её Крис. — Я действительно перееду к родителям, если ты… — Он замялся, но всё же продолжил: — Если ты тоже поедешь вместе со мной. Тебе некуда ехать, — напомнил он.       — Вообще-то, — немного повеселела Мэйбл, — у меня есть дом в Вудсвилле.       Об этом Крис позабыл и начал беспокоиться.       — Ты хочешь домой? — спросил он. — Хочешь вернуться в Вудсвилль?       И он её понимал: Лос-Анджелес, наверное, для неё стал самым отвратительным городом в мире, и она мечтала вернуться домой и продолжить жить обычной жизнью, заперев мечты стать певицей на амбарный замок.       — Честно? Да, хочу, — кивнула она и взяла его за руку. — Хочу вновь проснуться, осознать, что я проспала учёбу, в спешке собраться, отобрать у Бэтмена мамину брошь, пожелать отцу удачного дежурства, сесть в красную Ауди Хлои, посплетничать по дороге о некрасивом платье Эммы, встретиться в университете с Картером и Айзеком, пойти на пары, а в обед попить кофе в приятной компании друзей и обсудить планы на выходные, а потом приехать домой, сделать уроки, приготовить ужин, оставить записку отцу и лечь спать — вот чего я хочу. Но также я хочу остаться здесь, помогать тебе, примирить отца с Дженни и, наконец, втолковать тебе в голову, что родители тебя любят. Да, пожалуй, этого я хочу больше.       Крис поражённо смотрел на неё и не верил собственному счастью: как такому мерзавцу, как он, досталась она? Мэйбл и впрямь могла вернуться обратно и зажить прежней жизнью, но вместо этого она вновь выбрала его, вдобавок взвалив на себя все его проблемы, разделяя с ним жизненные невзгоды. Поражённый собственным идиотизмом, что раньше не распознал в Мэй ту самую, Крис проговорил:       — Я люблю тебя, Мэйбеллин.       На лице Мэй тут же проступила улыбка, и она наклонилась, целуя его в губы.       — Именно поэтому я остаюсь, — шепнула она, потёршись носом о его нос.

***

      Сидя в комнате, которую он делил с Мэйбл, Лаки курил прямо в постели, вновь и вновь переваривая ссору, случившуюся вчера вечером. Его план провалился, едва начав осуществляться. Настырный Крис всё испортил, ворвавшись в дом и сказав, что всё это — игра. Не желая вновь переживать весь скандал, Лаки выпустил изо рта дым и хмуро уставился на соседнюю подушку, на которой всегда спала Мэй. Взяв её в руку, он приблизил её к лицу и почувствовал знакомый аромат духов. Отшвырнув подушку на пол, Лаки с остервенением потушил сигарету и встал, больше не в силах лежать на кровати, в которой он спал вместе с Мэйбл. Как так случилось, что вся их сказочная любовь растворилась? Разве это было не чудо, что они нашли друг друга: обычная наивная девочка и целеустремлённый своенравный мальчик? Банальная история, описываемая в сотнях фильмах и книгах, финал был один: она его усмиряла, он раскрепощал, и жили они долго и счастливо. Чёрт побери, нет! Это долго и счастливо разрушил тот, от кого меньше всего Лаки ожидал подлости. И нет, теперь это был не Крис, это был он сам — Лаки Кармайкл, перетоптавший в пыль все свои убеждения и идеалы. Как он мог так поступить с его наивной девочкой? Как из малышки Мэй сделал расчётливую молодую женщину Мэйбл? Как? Ответ был прост: наплевательски к ней относился, скрывая это за широкими знаками внимания и дорогими подарками. На тумбочке, около пепельницы, лежало то самое кольцо, которое он подарил ей на день рождения, и которое она кинула ему в лицо, обвинив в лицемерии.       Да, он был лицемер. Скрывал даже от самого себя, что ему было плевать на Мэй с самого начала. Хоть один раз он дал ей полностью высказаться? Нет. Узнав правду о её прошлом с Картером, он едва ли пожелал её слушать. Не стал слушать тогда, когда они спорили по поводу детей. На месяц разорвал отношения после спора, не дав ни единого шанса объясниться ей. Чуть ли не смеялся в лицо, когда она выказала желание стать певицей. Более того, он разрушил её мечту, заплатив за это денег. Он постоянно подозревал её в связях с Крисом и тем самым, возможно, подстрекал её на порочные отношения с его лучшим другом. Он сам всё испортил, сам довёл их отношения до такого финала. Как он мог обвинять её в измене, когда сам переспал с другой?       Он привык сдерживать эмоции, не даром стал актёром, но неожиданно для самого себя почувствовал жжение в глазах, а коснувшись щёк, ощутил, что они мокрые. Да, он плакал. Плакал от безысходности, обречённости, собственной глупости и любви к себе. Как он мог клясться в любви Мэйбл, когда любил только себя? Идиот.       Внезапно зазвонил телефон, возвращая Лаки в реальность. Вытерев мокрое лицо рукавом, он достал из заднего кармана мобильный и увидел, что звонил Генри Доусон.       — Слушаю, — ровным голосом ответил Лаки.       — Лаки, здравствуй, звоню тебе, чтобы сообщить, что ты полностью утверждён на роль, — послышался довольный голос продюсера.       — Правда? — немного опешил Лаки, хотя прекрасно знал, что это уже его роль.       — Ты ещё сомневался? — усмехнулся Доусон. — Конечно, правда. Мы ждём тебя в Париже для заключения контракта. Как я уже говорил, съёмки начнутся в начале осени, осталось меньше месяца. Ты же, я надеюсь, не передумал?       — Нет, — ответил Лаки, шагая по комнате. — Не передумал.       — Вот и отлично, — сказал продюсер. — Я тебе ещё позвоню, и мы подробно всё обсудим. Договорились?       Договорившись о повторном звонке, Лаки отключился и задумчиво уставился в стену. С разрывом отношений он совсем позабыл о съёмках. Он осознавал, что ему, возможно, на долгие месяцы придётся уехать жить в Париж, но раньше это было не настолько тяжко осознавать. Да, Мэйбл была огорчена тем, что он не посоветовался с ней, но Лаки был уверен, что они переживут эту разлуку, что их любовь ничем не сломить. Как же он ошибался.       Перед отъездом в Штаты, Лаки поговорил с отцом, тот предложил ему пожить вместе с ним на период съёмок, и Лаки согласился, всё же детская радость от воссоединения с отцом заглушила многолетнюю обиду.       Спустившись вниз, Лаки обнаружил маму на мансарде. Она сидела в шезлонге и пила чай, устремив красные от слёз глаза вдаль. Вчера после ухода Джексона она проплакала всю ночь, Лаки едва сумел её утешить и уложил спать ближе к утру, но, видимо, сон не справился со своей задачей, и слёзы вновь были в её глазах. Как же он скажет ей, что ему придётся надолго уехать в Париж, оставив её с такими проблемами одну?       — Мам, — позвал он её, усаживаясь рядом, — ты как?       Она поглядела на него и, поджав губы, слегка улыбнулась.       — Паршиво, — выговорила она и шмыгнула носом. — Я и представить не могла, что так всё будет. Неужели это правда? Милый, я не сплю?       Дженни с надеждой посмотрела на него, будто ожидая, что он сейчас ущипнёт её за руку и она проснётся рядом с Джексоном, а Лаки и Мэйбл будут вместе. Покачав головой, Лаки разбил её надежды, и она тяжело вздохнула.       — Мам, вам не надо было ссориться из-за нас, — сказал он то, что говорил вчера сотню раз, успокаивая её. — Наши проблемы с Мэйбл касаются только нас, мы поэтому и не хотели говорить вам, потому что знали, что каждый из вас встанет на сторону своего ребёнка.       — А как иначе? — пожала плечами Дженни, смотря на сына. — Вы у нас единственные дети, дороже вас никого нет. Конечно, я вчера сильно погорячилась, но потом поняла, что Джексон не мог поступить иначе, ведь Мэйбл для него всё. Как и ты для меня, сынок. — Она взяла его за руку и по-матерински погладила её. — Как бы ты не поступил, я всегда буду на твоей стороне, даже если ты действительно был не прав, и именно из-за тебя Мэй ушла к Крису.       Лаки заметно напрягся и посмотрел в проницательные глаза матери. Неужели, она о чём-то успела догадаться? И что же именно дошло до неё?       — Мы оба виноваты, — уклончиво ответил Лаки. — Мне не стоило так распоряжаться её жизнью, а ей не стоило настолько сильно сближаться с Крисом. Но ничего уже не вернуть, да и смысла в этом нет.       — Ты так думаешь? — спросила Дженни. — Разве ты не любишь её? Не хочешь вернуть назад? Простить?       — Хотел, — кивнул Лаки, склонив голову. — Это же я уговорил её вести себя при вас так, будто ничего не произошло. Да, наверное, я её до сих пор люблю и именно поэтому не хочу возвращать назад. А прощать мне её не за что, я натворил гораздо больше дел, чем она.       — О чём ты? — нахмурилась мать, выпрямляясь на шезлонге. — О чём я не знаю, Лаки? Рассказывай.       В первые секунды Лаки хотел уклониться от ответа, но понял, что должен высказаться. Он знал, что после сказанного не увидит осуждения в глазах мамы, как увидел это на лице у Бренды. Мама его поймёт, да, может, будет недовольна его поступком, но поймёт и простит.       — В Париже я встретился с отцом, — сказал он и украдкой посмотрел в глаза мамы: они были широко открыты. — Мы с ним поговорили, это он посоветовал меня продюсеру фильма. В общем, вроде как мы не то чтобы помирились, но на контакт друг другу пошли и решили отметить это дело в клубе. А… на следующее утро я проснулся в его квартире, рядом лежала девушка, абсолютно голая, да, я с ней переспал, — закончил он, увидев, как Дженни хотела что-то спросить.       Повисла гнетущая тишина, а после Дженни с размаху ударила сына по плечу. Тот, не ожидавший такого, оторопел, смотря на разгневанную мать, которая резко поставила чашку на столик, чуть не разбив стеклянную поверхность.       — Лаки Кармайкл, как ты мог? — заголосила она, приводя сына в ещё больший ужас и шок. — Как ты мог видеться с этим человеком? Да ещё и принимать от него помощь? Неужели ты не понял за столько лет, кто на самом деле твой отец? Ты только посмотри, что он с тобой сделал: ты переспал с какой-то девчонкой в его доме и ещё смеешь в чём-то обвинять Мэйбл?       Она резко вскочила с шезлонга и, запустив пальцы в волосы, начала ходить по террасе. Шокированный Лаки остался сидеть на месте, во все глаза наблюдая за матерью. Это был первый раз, когда она подняла на него руку.       — И я ещё назвала её мерзавкой! — воскликнула Дженни. — Прав был Джексон: мерзавец тут только ты, Кармайкл! — закричала она.       По смутным детским воспоминаниям, Лаки помнил, что когда его родители ругались, мать именно по фамилии называла отца. Это означало, что она находилась на последней стадии гнева и испытывала истинное отвращение к мужу.       — Мам, — опешившим голосом попытался оправдаться Лаки, — я был пьян и…       — Замолчи! — одёрнула его Дженни. — Не имеет значения был ты пьян или нет: ты поступил так же подло, как и твой отец. Я так надеялась, что в тебе не будет этого ужасного гниения, что было в Заке, но нет, яблоко от яблони… — Она покачала головой и посмотрела на сына. — Видеть тебя не желаю!       Она заплакала и стремительно вышла с террасы, оставив сына одного. Будь он слабее характером, непременно бы сбросился с балкона, но он сдержался, поражённый случившимся. На него накричала мама. Мама, которая всегда была на его стороне, при любых обстоятельствах поддерживала его и помогала. Если раньше он думал, что после расставания с Мэй его мир разрушился, то нет, он ошибался, это случилось только что. Дрожащей рукой достав телефон, он набрал номер и стал слушать гудки.       — Да, сын, — услышал он Зака.       — Твоё предложение всё ещё в силе? — спросил Лаки сдавленным голосом.       — Я тебя жду.

***

      — Обязательно надо было включать именно этот фильм? — со страхом в голосе поинтересовалась Хлоя, кутаясь в плед.       — Ещё бы, — улыбнулся Оливер, садясь рядом. — «Кошмар на улице Вязов» — неустаревающая классика. Я до сих пор помню, как в школьные годы ты боялась его, поэтому тогда я и заставил тебя смотреть его, ты забралась ко мне на коленки.       — Засранец! — выкрикнула Хлоя и ударила кулаком его по плечу. — Я тогда три ночи уснуть не могла.       — И я тайком проникал в твой дом, чтобы усыпить тебя, — кивнул Оливер, смотря на Хлою. — И ни намёка на пошлость, стоит заметить.       Закатив глаза, Хлоя поплотнее закуталась в плед и вжалась в спинку дивана, смотря в экран. Погода за окном была под стать фильму: дождь барабанил по крыше и окнам, заглушая другие звуки, а вспышки молний и раскаты грома дополняли воображение впечатлительной Хлои страшными образами мужчины в шляпе.       Её родители уехали в гости к партнёрам по бизнесу отца, там же были и родители Картера. Узнав, что Картер и Эмма вновь начали встречаться, только теперь по любви, Хлоя несказанно обрадовалась новости и, пройдясь с подругой по магазинам, приятно удивилась переменам: Эмма и впрямь стала намного добрее и лучше, но всё же внутренняя стерва будет жить в ней всегда. Это даже ещё больше красило расцветшую девушку.       — Не думай, Майлз, что сейчас ты так легко сможешь уломать меня лечь с тобой в постель, — предупредила его Хлоя и закричала, увидев на экране Крюгера. — Боже мой!       Она инстинктивно прижалась к Оливеру, и тот засмеялся, обняв её за плечи.       — Что ты там говорила насчёт совместной ночи? — поводил он бровями и получил локтем в бок. — Мне так нравится, когда ты боишься.       — Хочешь сделать меня заикой?       — А что, так ты будешь ещё милее, да и парни на тебя будут меньше смотреть, — пошутил Оливер и получил ещё один удар по рёбрам. — Хорошо, хочешь мы посмотрим какую-нибудь мелодраму? Вон, «До встречи с тобой», к примеру.       — Нет, — покачала головой Хлоя, вскидывая голову. — Ужасно грустный фильм, мы с Мэйбл чуть весь кинотеатр не затопили, смотря его. Уилл тот ещё подонок.       — А я с тобой не согласен, — сказал Оливер. — По-моему, он поступил правильно. Он бы никогда не смог встать на ноги, жизнь в коляске — это не его жизнь, он боялся, что Лу через много лет взглянет на него и скажет, что потратила лучшие годы своей жизни на него впустую. Он оставил ей большие деньги, исполнил её мечту, дал шанс на счастливое будущее. И это он-то подонок?       Хлоя задумчиво поглядела на Оливера. В чём-то он был прав. Почему-то она никогда не ставила себя на место Уилла. Смогла бы она жить прикованная к коляске? Представив это, Хлоя встрепенулась: она даже в зеркало бы на себя не взглянула.       — А… если бы я стала такой, как он, ты бы не пытался отговорить меня от того, что сделал Уилл? — спросила Хлоя, внимательно глядя в глаза Оливеру.       Тот молча уставился на неё, и Хлоя вновь осознала, какой глупый вопрос задала. Оливер не был её парнем, так с чего бы ему отговаривать её? Почему она иногда забывалась и вела себя с ним так, будто они и не расставались?       — Я бы закрылся с тобой в комнате и говорил, — после долгого молчания ответил Оливер и провёл пальцем по лицу Хлои. — Так же бы я сделал и четыре года назад, просто бы поговорил с тобой и всё рассказал, а не бежал, словно трус.       — Почему же ты тогда так сделал? — затаив дыхание спросила она.       — Потому что я и был трусом, — хмуро ответил он. — Поверить не могу, что какой-то папенькин сынок смог запугать меня и заставить бросить тебя.       Хлоя улыбнулась и потянулась навстречу его губам. Они слились в поцелуе, его пальцы продолжали гладить её щёку, а она сквозь плед ощущала тепло его тела. Оливер нежно целовал её, чуть прикусывая нижнюю губу, тем самым сильнее распаляя Хлою. Внезапно она поняла, что ей надоело одёргивать себя и бежать от мыслей, что Оливер интересует её намного больше, чем друг. Скинув с плеч плед, она провела руками по его груди, поднялась выше к плечам и обняла его шею, запустив руки в его волосы. Он наоборот опустил руки вниз, взял её за бёдра и пересадил к себе на колени, оторвался от её губ и спустился ниже, целуя шею. Вскинув голову, Хлоя закусила распухшую от поцелуев губу, и потёрлась животом об Оливера, который уже тянул вверх её кофточку. Подняв руки, она позволила снять с себя одежду и туманным взглядом посмотрела на Оливера, который погладил её живот и поднялся выше.       — Ты всё так же прекрасна, — произнёс он, смотря ей в глаза.       Она улыбнулась и поцеловала его в щёку, внутри словно запорхали бабочки от забытых ощущений. Хлоя вспомнила их первый и по совместительству единственный раз. Как тогда она боялась и как он её успокаивал, из болезненного процесса делая приятный. Воспоминания захлестнули её с головой, и она вновь захотела воссоздать ту сладостную ночь.       Сняв с него футболку, Хлоя провела пальцем по единственной татуировке в виде сердца на левой стороне груди. Тогда он сказал, что набил её по глупости и решил дать ей такое значение: это сердце будет принадлежать той единственной, кого он действительно полюбит.       — Оно твоё, — сказал Оливер, смотря, как Хлоя водит пальцем по контуру. — Всегда было твоим.       Это было сильнее, чем «я тебя люблю», и Хлоя наклонилась, поцеловав татуировку, как бы говоря, что она принимает его слова. Опустив руки вниз, она начала расстёгивать ему ремень, но делала это не спеша, ей хотелось вновь ощутить себя шестнадцатилетней девочкой, которая дрожащими руками снимала со взрослого мальчика штаны. Именно так она себя сейчас и ощущала. Пальцы не слушались, а в голове был шум. Оливер осторожно отвёл её руки и сам расстегнул ремень — совсем как четыре года назад.       — А ты всё такая же неумёха, — усмехнулся он, вновь поцеловав её.       Сквозь поцелуй они улыбнулись друг другу. Так было приятно вновь трогать его, целовать и нежиться в объятиях. Хлоя удивилась тому, как же все эти годы она жила без него, ища утешения совершенно не в тех парнях. Почему тогда, четыре года назад, сама не вызвала Оливера на откровенный разговор? Возможно, она бы смогла добиться от него правды, и никаких ошибок, совершённых впоследствии, не было бы.       Оливер тоже не спешил, растягивая процесс. Он нежно гладил её по спине, губами спускался к шее, потом к груди, одаривая её поцелуями и ласковыми касаниями. Позади Хлои Крюгер уже убил не одного человека, но ей было плевать, она знала, что Оливер не даст её в обиду и, если надо вновь проникнет в её дом и будет успокаивать всю ночь, пока она не уснёт.       Решив зайти дальше, Хлоя расстегнула молнию и пуговку на джинсах Оливера и потянула их вниз. Он в свою очередь, получив разрешение, снял с неё бюстгальтер и аккуратно уложил её спиной на диван, нависая над ней.       — Ты прекрасна, — сказал он, проведя пальцем по её груди.       Хлоя встрепенулась и почувствовала волну возбуждения, накрывшую её с головой. Медлить больше не хотелось. Поняв её желание, Оливер избавил себя от одежды и осторожно снял последнее с Хлои. Облокотившись на руку, он возвысился над ней, смотря ей в глаза. Хлоя дотронулась пальцем до его губ и прежде чем допустить его, прошептала:       — Надеюсь, ты не сбежишь завтра утром?       — Глупенькая, — улыбнулся Оливер и наклонился, одновременно поцеловав её и заполнив собой пустоту, которую так долго ощущала Хлоя.       Со вздохом она выгнулась в его руках и сжала пальцами его предплечья, ощущая, как под кожей перекатываются напряжённые мышцы. Ощущая Оливера настолько близко к себе, Хлоя наконец поняла, почему так долго и упорно мстила парням — да разве можно было настолько великолепно заниматься сексом? Не зря это называют любовью. Она всем своим нутром ощущала, что Оливер именно дарил ей любовь, не владел, как Крис, не забирал, как Айзек, а именно что дарил.       Закинув на него ноги, Хлоя поддалась вперёд, подстраиваясь под его ритм. Как же это было странно заниматься сексом с бывшим парнем, который, как столько лет думалось Хлое, предал её, на узком диване в гостиной её дома под фильм с Фредди Крюгером. Где-то на краю сознания промелькнул эта мысль, и Хлоя засмеялась, утыкаясь лицом в грудь Оливера.       — Ты чего? — на мгновение застыл он, смотря на неё.       — На нас смотрит Фредди Крюгер, — не удержалась она и засмеялась ещё пуще.       Оливер тоже прыснул от смеха, а потом и вовсе перешёл на хохот.       — И не только Фредди Крюгер, — неожиданно послышался строгий голос со стороны дверей.       Хохот быстро оборвался, Оливер стремительно поднялся, Хлоя за ним. Выглянув из-за спинки дивана, она к своему ужасу увидела на пороге гостиной родителей. Рукой она быстро схватила плед и укрылась им, Оливер уже натягивал трусы, и всё это происходило под взглядом взрослых.       — Мам, пап, вы почему так рано приехали? — запыхавшись, спросила Хлоя, радуясь, что свет в гостиной был приглушён, и они не могли видеть, насколько сильно покраснела их дочь.       — Погода не задалась, — ответила Кэролайн и включила свет. — Боже мой, Майлз?       Яркий свет люстр осветил гостиную, в том числе и диван, на котором с красными лицами продолжила сидеть Хлоя, укутанная в плед, и Оливер, уже влезший в джинсы. Хлоя нервно сглотнула, осознав, какая картина стоит перед глазами её родителей: парень, причинивший их дочери столько боли и горя, сейчас занимался с ней сексом в гостиной их дома.       — Роберт, скажи, что мне это снится, — умоляюще попросила мужа Кэролайн. — Это… он?       — Я вам всё объясню, — поспешила Хлоя, вскакивая с дивана и придерживая плед. — Оливер ни в чём не виноват, его подставил Айзек и вообще… — Она задохнулась от слов, которые застряли в её горле: что она могла объяснить родителям, стоя посреди в гостиной, едва прикрытая пледом?       — Ах ты паршивец! — закричал отец, наступая на Оливера. — Как ты посмел снова появиться здесь, в моём доме? Как ты посмел прикасаться к моей дочери? Да ещё и на моём диване?       Опешивший Оливер во все глаза смотрел на Роберта, явно не зная, что делать: извиняться или оправдываться. Хлоя подскочила к нему, отгораживая его от надвигающегося отца.       — Папа, остановись, — попросила она, вытягивая одну руку, другой она держала плед. — Ты всё не так понял. Оливер не виноват, он не хотел меня бросать, его заставил Айзек. Да угомонись же ты! — закричала она, видя, что отец совсем не хочет её слушать. — Пожалуйста, дайте мне пять минут, и я вам всё объясню.       — Ты только посмотри! — всплеснул руками Роберт, поворачиваясь к жене. — Очередной, хотя нет, тот же самый, мерзавец вновь запудрил ей мозги!       — Боже мой, — причитала Кэролайн, опустившись в кресло. — Что же подумают Стивенсоны? Бедный Айзек, сколько же горя он от тебя натерпелся.       — Что? — опешила Хлоя, не веря своим ушам. — Вы вообще слышите, что я вам говорю? Это Айзек виноват в том, что Оливер меня бросил…       — Умолкни, Хлоя, — оборвал её отец. — В который раз ты опозорила нашу семью. Сначала все узнали, что тебя обесчестил и бросил этот, — он с презрением кивнул на Оливера, — потом дошли слухи, что ты якшаешься с актёришкой, который в прошлом был наркоманом, а теперь снова встал эту дорожку, но слава богу, ты начала встречаться с Айзеком, но нет же, я думал хуже уже не будет! А вот, посмотри. — И он снова указал на Оливера, который уже открыл рот.       — Послушайте, — сказал он, выйдя из-за спины Хлои. — Я во многом виноват перед вашей дочерью, но я всегда её любил, единственная моя ошибка была в том, что я тогда, ещё в школе, принудительно разорвал с ней отношения, побоявшись за себя. Если вы дадите нам время, чтобы объяснить всю ситуацию, думаю, вы нас поймёте.       — И слушать вас не станем, — покачал головой Роберт. — Какой позор для семьи. Так, Хлоя, либо ты остаёшься дома и продолжаешь встречаться с Айзеком, либо теряешь всё, уходя с ним.       Ультиматум, выдвинутый отцом, поставил Хлою в тупик. Она вспомнила, как несколько месяцев назад также ушла с Крисом, выбрав его, а не родителей. И к чему это её привело? Затравленно посмотрев на Оливера, она увидела в его взгляде поддержку. Он не заставлял её идти с ним, прекрасно понимая, что если она выберет его, она потеряет всё остальное, в частности роскошную жизнь. Она знала, что, выбрав родителей, не обидит Оливера, зато потеряет его вновь и, возможно, теперь навсегда. Готова ли она была к этому?       — Я приняла решение, — кивнула она и смело посмотрела в глаза отцу. — Я выбираю остаться со всем.       Краем глаза она увидела, как опустились плечи Оливера, отец победно хмыкнул и с отвращением обратился к нему:       — Пошёл вон из дома.       — Да, Оливер, пошёл вон, — согласно сказала Хлоя и повернулась к нему, к своему огорчению увидев боль в его глазах. — Только возьми меня с собой.       Боль во взгляде сменилась непониманием, а потом радостью. Хлоя, не обращая внимания на удивлённые и рассерженные взгляды родителей, взяла Оливера за руку и подошла к дивану, чтобы взять одежду.       — Значит, таков твой выбор? — спросил отец, гневно смотря на неё.       — Да, отец, — кивнула она, подбирая кофточку и шорты. — Именно под этим выбором я имею в виду всё.       — Замечательно, — сказал он и кивнул на вещи. — Когда я говорил, что ты останешься ни с чем, я имел в виду совсем ни с чем.       Поколебавшись несколько секунд, Хлоя бросила вещи обратно на пол и смело сорвала с себя плед. Мама тихо охнула, отец удивлённо вскинул брови, а Оливер едва заметно улыбнулся, поразившись её дерзости.       — Счастливо оставаться, — напоследок сказала она, гордо выходя из гостиной, Оливер шёл следом за ней.       — Хоть футболку надеть, гордая, — сказал он, когда они вышли из дома и протянул ей свою футболку.       — Спасибо, — кивнула она, прикрывая ей обнажённое тело. — Согласись — эффектно?       Они миновали ворота и оказались на улице. Один был в одних джинсах и кроссовках, на другой была всего лишь футболка. Зато на лицах играли улыбки.       — Это лучшее, что я видел, — согласился Оливер, в его голосе до сих пор слышались нотки восторга. — Запомню эту сцену до конца дней.       Хлоя засмеялась и вплотную подошла к нему, обняв за торс.       — Твоя кухонка готова подпустить меня к единственной сковородке и чайнику с накипью?       Оливер обнял её за талию, наклоняясь к её лицу.       — После такого вся моя жизнь готова преклонить перед тобой колено.       — Мне достаточно будет просто тебя, — улыбнулась Хлоя и поцеловала Оливера.       Если раньше она сомневалась во всех: в Крисе и даже в Айзеке, то сейчас почему-то твёрдо была уверена, что наконец сделала действительно правильный выбор. И сделала его ещё в шестнадцать лет.

***

      У четы Коллинсов был большой загородный дом по интерьеру ничем не отличающийся от типичных домов богачей в этом городе. Такие же панорамные окна, дорогой дубовый паркет, светлые стены, в тон им мебель и техника. Мэйбл уже перестала удивляться подобной роскоши, но всё же, когда её в первый раз сюда привели, она, несмотря на усталость, была в восторге.       Как же она была рада тому, что Крис согласился пожить у родителей, пока полностью не придёт в себя. Мэй очень надеялась, что за это время его отношения с семьёй наладятся, в частности с отцом. Настроение поднимало ещё и то, что её отец всё же помирился с Дженни, более того, она первая пошла на примирение и сердечно извинилась перед Мэйбл, что-то сказав насчёт того, что её сын мерзавец. Как поняла Мэй, Лаки уехал в Париж к отцу, чем очень огорчил мать.       — Я его воспитывала столько лет одна и вот она благодарность, — запальчиво говорила она, когда они все втроём: Мэй, отец и Дженни пили у неё дома чай.       Мэйбл очень обрадовалась тому факту, что родители были гораздо благоразумнее детей и быстро смогли уладить конфликт, слава богу, до развода дело не дошло. Джексон остался с Дженни, а Мэй переехала к Коллинсам — это было условие Криса, как он сказал, один там он не выживет.       — Ужасная комната, — сказал он, когда лёг в свою кровать и позволил доктору, который каждый день обязан приезжать к ним, поставить капельницу. — Никогда её не любил.       — А по-моему очень мило, — пожала плечами Мэйбл и улыбнулась. — Я здесь быстро уснула.       — Ты будешь спать со мной? — с надеждой спросил Крис, глядя на неё из-за спины доктора.       — Исключено, — подал голос доктор и выпрямился. — Вам нужен полный покой и сон на спине.       Крис уже хотел огрызнуться, но Мэй взглядом остановила его и покачала головой. Закатив глаза, он насупился и уставился в потолок, видимо, проклиная тот день, когда согласился сюда переехать.       В комнату заглянула Кэтрин, в домашней одежде она была куда милее и добродушней как показалось Мэй.       — Мэйбл, пойдём я покажу тебе твою комнату, — сказала она и подошла к Крису, погладив его по голове. — Дорогой, как ты?       — Мам, всё нормально, — раздражённо ответил Крис.       Кэтрин поджала губы и поманила за собой Мэй. Она снисходительно посмотрела на Криса и пошла вслед за его матерью. Они вышли в большой и светлый коридор, и Кэтрин открыла дверь смежную с комнатой Криса.       — Это твоя комната, — ласково проговорила Кэтрин и первой пропустила Мэйбл.       Эта комната отличалась от спальни Криса. Если Крис, будучи подростком, заклеил каждый сантиметр светлых обоев различными плакатами, покрыл кровать тёмными простынями и старался держать в комнате беспорядок, который был даже после уборки, то эта комната была наполнена свежестью и изысканной простотой.       — Очень красиво, — искренне сказала Мэй, потрогав шёлковое одеяло. — Но, думаю, большинство времени я буду проводить в соседней комнате.       Кэтрин подошла к Мэйбл и неожиданно заключила её в крепкие объятия. В ступоре Мэй неловко похлопала её по спине, не понимая, чем вызван такой порыв нежности. Отстранившись от Мэйбл, Кэтрин продолжила держать её за плечи, глаза, так похожие на глаза сына, увлажнились, мягкие черты лица стали ещё мягче, внутренне Мэй испытала приятное ощущение, которое у неё появлялось при виде Дженни.       — Ты просто не представляешь, как мы рады, что ты появилась в жизни Криса, — проговорила его мать, всеми силами стараясь сдержать слёзы. — Он так изменился, стал совершенно другим. Раньше бы и на порог палаты не пустил…       — Ну что вы, — засмущалась Мэйбл и покачала головой. — Крис любит вас, просто вы же знаете, какой у него трудный характер, просто… — Она замялась, подумав, что если Крис узнает, о чём она говорила с его мамой, то будет очень злиться. — Он очень переживает из-за отца.       Понимающе покачав головой, Кэтрин отошла к панорамному окну и начала отодвигать шторы, пропуская свет в комнату. Мэй вскинула брови, немного удивившись такой реакции. Она присела на краешек кровати и почувствовала, как сильно хочет спать. Ей не удавалось выспаться почти неделю, постоянное переживание за Криса давало о себе знать.       — Да, — неожиданно сказала Кэтрин, поворачиваясь к Мэйбл. — У них с отцом давно начался этот конфликт. Раньше у них были хорошие отношения, они вместе ходили кататься на этих машинах, смотрели гонки, в общем, у них было много общих интересов, и Джон был уверен, что Крис пойдёт по его стопам, но не тут-то было. — Она вздохнула и тоже села на кровать. — Он изъявил желание быть актёром. И с того момента всё пошло по накатанной.       Мэй попыталась представить Криса и его отца весело сидящих на трибуне и с азартом смотревших гонки — не получилось. Не могла она собрать в голове эту картину: настолько эти люди были разными.       — На самом деле, — сказала она, набираясь смелости, — ваш муж поступил неправильно, так обошедшись с Крисом, когда он сделал выбор в пользу актёрской карьеры. Вряд ли мой отец хочет видеть меня учительницей литературы или искусствоведом, но он принял мой выбор, когда я пошла на эту специальность, понимая, что это моя жизнь, и только мне решать, как её прожить.       — Наверное, твой отец замечательный человек, — улыбнулась Кэтрин, видимо, она совершенно не обиделась на высказывание Мэйбл. — Да, я с тобой согласна, мы должны были положительно отреагировать на стремление Криса стать актёром, тем более он нам доказал, что может добиться многого в этой сфере, но… его склочный характер и тёмное прошлое…       — А не думаете ли вы, что наркотики и алкоголь — последствия вашего отношения к нему? — смело спросила Мэй, потому что поняла, что как бы Кэтрин не любила сына, она всё равно винит его в неправильном жизненном выборе. — Он просто хотел забыться, потерять связь с реальностью, ведь на деле он не чувствовал от вас ни любви, ни поддержки.       — Тебе виднее, — слегка прохладно ответила Кэтрин, вставая с кровати. — Видимо, тебе он доверяет больше, чем родной семье.       — Так задайте себе вопрос: почему? — посоветовала Мэйбл, тоже поднимаясь с постели. — Я не пытаюсь выставить вас виноватыми, но не стоит отрицать очевидного: Крису не хватало вашей заботы, не думаю, что он от хорошей жизни начал принимать наркотики.       Внимательно посмотрев на Мэй, Кэтрин подошла к двери, взялась за ручку и, прежде чем уйти, сказала:       — Ну, видимо, ты тоже для него не хорошая жизнь, раз он до сих пор их принимает.       Она вышла, оставив Мэйбл в глубоких раздумьях. В чём-то она была права: конечно, Крис вновь начал принимать наркотики не из-за неё, но именно она стала их продолжением. Но, несмотря на это, она не отреклась от него, наоборот, только больше прониклась сочувствием и любовью. Ему нужна была помощь, но, к сожалению, Мэй не могла целиком излечить его, ведь проблема пошла из семьи.       Зайдя в комнату Криса, Мэйбл застала его одного. Он держал в руках телефон и что-то просматривал в нём, заметив Мэй, убрал его и слегка улыбнулся.       — Мама от тебя отстала? — спросил он, подманив её ближе.       Мэй села рядом с ним, погладив по руке, Крис поймал её пальцы и сжал, положив замок из их рук к себе на грудь.       — Сложные они у тебя, — ответила Мэйбл. — Твои родители.       — Я тебе об этом сколько твержу, — хмыкнул Крис. — Теперь понимаешь, почему я не хотел сюда ехать? Несмотря на заботливость, они продолжают укорять меня во всём, чтобы я не делал.       Мэйбл поджала губы, ей стало жаль Криса: разве можно было так обращаться с собственным ребёнком?       — Всё же я верю, что всё наладится, — оптимистично улыбнулась она и погладила его по голове. — Думаю, это большой шаг вперёд к полному понимаю в вашей семье. Тем более не такие уж они и плохие, просто вам нужно понять друг друга.       Крис обречённо вздохнул и сел в кровати, обрывая негодующий возглас Мэй:       — Сколько же в тебе добра, — проговорил он, смотря в её глаза. — И надежды, веры.       — Сколько добра, столько же и дерьма, — ухмыльнулась Мэйбл, прильнув к груди Криса. — Всё поровну.       Он погладил её по голове, она подняла голову, и их губы едва коснулись друг друга. Внезапно Мэй поняла, что очень соскучилась по его прикосновениям, неужели на неё так повлияла домашняя обстановка или же причина была в другом? Видимо, Крис думал примерно о том же.       — Ты так смотришь на меня, — прошептал он, накрутив прядь её волос себе на палец.       — Я хочу тебя, — честно призналась она и набрала полные лёгкие воздуха. — Прямо сейчас… Но я знаю, что тебе нельзя.       — Эй! — возмутился Крис и усмехнулся. — У меня голова расшиблена, а не… — Он многозначительно поводил бровями, но тут же нахмурился. — Не смогу я, Мэй, постоянно, когда я тебя касаюсь или целую, вспоминаю ту ночь и…       Приставив палец к его губам, Мэйбл заставила его замолчать, ей казалось, что этот вопрос они уже решили.       — Пожалуйста, — проговорила она со вздохом, — не начинай. Я не держу на тебя обиды или зла, мне вообще кажется, что именно эта ситуация в корне всё окончательно изменила и поставила всё на свои места, на правильные места, Крис.       Он пристально смотрел в её глаза, а потом она к своей радости почувствовала под пальцем как его губы дрогнули в улыбке. Потянувшись к нему, Мэй накрыла его губы своими, как бы говоря, что всё хорошо. Крис отклонился назад, утащив за собой Мэйбл. Аккуратно прилёгши рядом с ним, Мэй начала гладить его по животу, а он уже успел запустить руки под её футболку, ещё больше распаляя сознание обоих.       — Крис, — пробормотала Мэй, едва сдерживая себе, — доктор сказал, что тебе нужен покой…       — Нашла кого слушать, — сказал Крис, снимая с неё футболку. — Я больше нервничаю тогда, когда ты не со мной.       Улыбнувшись, Мэйбл села, позволив Крису поцеловать её в шею. Сейчас его действия были нежными и более проникновенными, чем тогда. Ей казалось, что их жизнь после того случая разделилась на до и после, и как же было приятно знать, что в после они были вместе.       Внезапно дверь в комнату открылась и показалась Мари. Мэй тут же схватила футболку, прикрыв ею грудь. Крис сокрушённо застонал и взъерошил себе волосы, недовольно посмотрев на сестру.       — Извините, — сказала она, едва сдерживая улыбку и заходя в комнату. — Вообще-то тебе запрещено…       — Тебя не спросил, что мне запрещено, — огрызнулся взвинченный Крис и получил в бок от Мэйбл. — А что? Что вы все заладили-то? Будто я немощный импотент какой-то!       Обе девушки прыснули от смеха, смотря на возмущённого Криса.       — Братец, никто тебя в импотенты не записывал, — сказала Мари и подошла к нему. — Но вряд ли Мэй будет приятно, если ты без чувств свалишься на неё, потеряв сознание.       Мэйбл покраснела от смущения: давно надо было понять, в какую семейку попала, ведь все Коллинсы всё говорили напрямую, не имея привычки смущаться.       — Мы сами разберёмся, — сказал Крис, попытавшись перехватить руку сестры, которая направлялась ему в волосы. — Ты чего пришла?       — Ужин, — ответила Мари и чмокнула брата в щёку. — Ждём только вас, с условием, что тебе хорошо и ты можешь на время подняться с постели, если же нет, то я заберу у тебя твою принцессу.       — Размечталась, — фыркнул Крис и откинул одеяло. — Я в состоянии спуститься вниз, только не уверен, что меня не стошнит при виде отца.       — Клоун, — прошептала Мари и подмигнула Мэйбл.       Они спустились в столовую, где за столом уже сидели родители Криса. Мари села рядом с мамой, Крис постарался как можно дальше сесть от отца, Мэй присела рядом и почувствовала под столом, как Крис сжал её руку. Поглядев на него, Мэйбл заметила бледность на его лице и стала гадать — это следствие подъёма или встреча с отцом?       — Как ты себя чувствуешь? — спросила Кэтрин у сына, когда прислуга, к которой Мэйбл никак не могла привыкнуть, разносила еду.       — Нормально, — прохладно ответил он и тут же взял вилку, накрутив на неё спагетти и начав есть, чтобы не продолжать разговор.       Мэй тоже принялась есть, ей, как и Крису, не хотелось вступать в разговор. Опустив глаза в тарелку, она ощущала на себе взгляды Мари и Кэтрин.       — Раз ты в состоянии вставать, может, завтра куда-нибудь сходим? — предложила Мари и радостно поглядела на угрюмого брата. — В театр, к примеру.       — Я в состоянии встать, чтобы отужинать, до театра ещё далековато, — ответил Крис, не отрываясь от еды.       — Конечно, ведь у нас Крис высоко интеллектуальный человек, — съязвил Джон, и Мэйбл поглядела на него. — Сравнили еду и театр.       Мэй предупредительно посмотрела на Криса, но тот уже не отрывал взгляда от отца. Зачем Джон провоцировал сына? Неужели ему действительно было приятно видеть разгневанное лицо Криса? Почему-то с каждым разом Мэйбл всё меньше и меньше надеялась на их примирение. И вообще эта затея с переездом показалась глупой, если так будет продолжаться и дальше, Крис чего доброго не выдержит, и сам уйдёт отсюда.       — Так надо досыта наесться перед тюрьмой, — нашёлся Крис, заставив всех троих женщин вздохнуть. — Знаешь, на духовной пище я там долго не продержусь.       — Правильно мыслишь, — кивнул Джон, отпив из бокала вино. — Но, думаю, тебе уже стоит переходить на сухари, а то трудно будет вместо пасты на ужин получать ломоть хлеба и стакан проточной воды.       — Джон, — предупредительно одёрнула его Кэтрин, — хватит тебе.       — Я просто готовлю сына к сложной жизни на ближайшие лет десять, — невозмутимо пожал плечами Джон.       Нахмурившись, Мэйбл вдруг ощутила острую неприязнь к этому человеку. Как он мог так говорить о собственном сыне? Немудрено, почему Крис старался всеми силами держаться подальше от этого дома, а Мэй вновь втянула его во что-то плохое.       — Какая заботы, — улыбнулся Крис, склонив голову. — Может, договоришься, чтобы мне отдельную камеру выделили?       — Крис! — не выдержала Мари. — Ни в какую тюрьму ты не попадёшь, мы не допустим этого, правда же, папа? — Она с нажимом посмотрела на отца, который продолжал глядеть на сына.       — Каждому преступлению должно быть своё наказание, — ответил он и продолжил есть, как ни в чём не бывало. — Тем более Крису уже пришло письмо о дате судебного процесса.       Мэй удивлённо посмотрела на Криса, который и бровью не повёл: значит, знал об этом. И не сказал ей. Видимо, эти слова были новостью и для Кэтрин с Мари.       — Почему ты молчал? — задала вопрос, который крутился на языке у Мэйбл, Мари. — Мы даже не наняли тебе адвоката, у нас в компании есть отличные специалисты, они помогут тебе…       — Не стоит, Мари, — остановил её Крис. — Я ни за что не приму помощь от вас, ясно?       — Но…       — Нет! — повысил голос Крис и встал из-за стола. — Я лучше сгнию в тюрьме, но никогда не позволю ему помыкать мною. — Он указал на отца, который продолжил сидеть с невозмутимым видом. — Или ты думал, что я буду кататься у тебя в ногах, прося защиты? Давно надо понять, что я…       — Упрямый баран, — пожал плечами Джон. — Это упрямство тебя и погубит.       — Это уже сделал ты.       Крис вышел из-за стола и пошёл к лестнице. Посидев с полминуты в полной тишине, Мэйбл тоже поднялась со стула и, несмотря ни на кого, пошла следом за Крисом. Обнаружила она его в комнате, он лежал по постели, закрыв глаза. Осторожно подойдя к кровати, Мэй не знала, что ей сделать: то ли остаться, то ли поддержать его.       — Иди сюда, — позвал он её, распахнув одеяло.       Скинув кроссовки, Мэйбл залезла в постель и прижалась к Крису. Он накрыл её одеялом и крепко обнял, утыкаясь носом в её волосы. Он ничего не говорил, молчал, дыша ей в ухо. Вскоре его дыхание выровнялось и стало глубже. Крис уснул. Мэй боялась шелохнуться, слушая его дыхание. Это был первый раз, когда они вместе засыпали в одной кровати. Раньше она представляла себе это по-другому, не в столь гнетущей атмосфере. Но надо было уже привыкнуть, что это состояние маниакально преследовало их.