Сильфида

Лиля вытягивала шею, словно жираф, пытаясь разглядеть Якова в партере Большого. Несмотря на практически невесомый костюм, ей не было холодно, волнение заставляло кровь сильнее бежать по венам. Он придет. Он обещал, а Фельцман не из тех, кто разбрасывает слова на ветер. - Ты ответь мне только на один вопрос, - смеялась Барановская. - Почему Смуглянка? - Я не смог вспомнить другой про любовь, - буркнул Яков, провожая взглядом шумную семью. Явно туристы, да и акцент не московский. Из соседней республики, возможно. Вот так приезжие бывают на Красной площади и в Кремле гораздо чаще, чем местные. - Для меня эта песня больше никогда не будет прежней, - жалеет ли Лиля, что повернулась спиной к Большому театру и побежала по тротуарам на Красную площадь? Она пока не знает, к чему приведет это решение. Яков уже ждал. - Я приехал на час раньше. Думал, буду ждать по позднего вечера. Вдруг ты бы пришла… - и Лиля поняла, что он действительно стоял и ждал бы. И ради этого стоило прийти. Возможно, это не лучшая идея перед выпускными спектаклями, но безумно хотелось возродить прогулки по парку, походы в кино, лавочку на территории училища. Они смеялись и держались за руки. Никто так и не извинился, но слов не нужно было. Оба смогли отпустить обиду, чтобы она не тянула их вниз. Лиле сейчас вообще полезно было бы просто оторваться от земли и взлететь. Как Сильфида. - Лиля, тебе скоро выходить, - прошептала Света, подталкивая Барановскую поближе к выходу на сцену. Там уже вовсю танцевал свою партию Женя, которому, после долгих раздумий все же отдали партию Джеймса. Предупредив, что может пенять на себя, если испортит дебют Лили. Яша сидел в зрительном зале, когда Барановская танцевала одну из пары виллис. Настя просто блистала в Жизели, а последние дни до спектакля только о нем и говорила. И выпускница была великолепна в своем дебюте. Ее Жизель была бесконечно-печальной, сострадающей и влюбленной. Душой, способной пожертвовать собой ради любви и жизни другого. Лиля же должна была чувствовать другое. Виллисы — девушки, умершие до своей свадьбы. Поэтому они теперь вечно в платьях невест подстерегают одиноких путников-мужчин и кружат их в смертельном танце. Нельзя было опозорить Прокофьеву, ибо та — действительно заслужила главную партию, заслужила свою Жизель, заслужила аплодисменты. И конечно же заслужила приглашение в основной состав Большого театра. Настя стояла счастливая, осыпаемая букетами цветов под громом аплодисментов. Она шла к этому восемь лет и чувствовала себя абсолютно счастливой. Ради этого стоило терпеть выкрученные суставы, мозоли и битые в кровь ноги. Она была рождена, чтобы танцевать. И кроме этого мира другого не существует. Лиля же вышла на поклон с остальными выпускниками, тоже получив свои овации. И ей показалось, что громче всех кричит Яша, который вскочил со своего места. Он же сказал, что придет за кулисы, чтобы ей не пришлось искать. Почему не пришел? Не успел? Нет, можно понять. Соревнования должны быть важнее, чем выступление Лили. Она бы тоже выбрала другое. И ведь будто судьба их разводит в разные стороны. - О нет, - в глазах Фельцмана паника, - у меня же в тот день соревнования. Здесь, в Москве. - Ничего, Яша, - привычно вздыхает Лиля. Никто в своем уме не станет отменять соревнования по фигурному катанию ради балетной постановки в Большом театре. Они гуляли подальше от училища, потому что теперь никто не мог знать, как отреагирует на появление Яши Анна Григорьевна, не будут ли против воспитатели и преподаватели. Свой лимит доверия «жених» исчерпал после того яркого выступления под окнами. Лилю до сих пор поддразнивали, но беззлобно. Просто появились другие проблемы, перед выпуском нервничали все без исключения. Восемь лет — не шутка! А впереди новая жизнь, новый мир, далекий от их маленького и замкнутого в стенах хореографического училища. - Нет, я откатаю и тут же приеду! Успею! - он схватил девушку за руки и смотрел таким отчаянным и уверенным взглядом. - Обещаю! Не прощу себе, если не увижу твоего дебюта. Лиле хотелось сказать, что это того не стоит. Что нельзя вот так отбрасывать соревнования, к которым он шел, упорно тренируясь. Нельзя менять свой успех и спортивную карьеру на балетную постановку, которая растворится в воздухе подобно Сильфиде. - Я приду! - настаивал Яков, и Лиля сдалась. - Тогда я буду тебя ждать. «Он не придет», - поняла Лиля, поправляя на своей голове венок белых цветов. Шпильки до боли кололи кожу, но иначе он просто спадет по время исполнения, так что лучше потерпеть. Столько лет боли в ногах, что потом просто перестаешь ее замечать. Балет — искусство, которое требует жертв кровью на свой алтарь. И Лиля всегда была готова это делать. - Давай, Лилия, - подтолкнул ее Павел Иванович, забыв привычное «Барановская, пошла!» Хореографу сегодня тоже есть что терять. И Лиля сделала вдох и невесомо поплыла на сцену. Женька теперь не Женька, а шотландец Джеймс. Настя танцует партию Эффи — земной невесты. Но появляется Сильфида, которая парит над уснувшим перед камином Джеймсом. Как сон наяву, как мечта, возникшая внезапно. Греза. Сделать так, чтобы все забыли о росте, о том, что Лилии подошла бы больше партия обычной девушки Эффи. Нет. Ее ролью всегда была Сильфида. Лиля больше не думала о Якове. На сцене пропадало все, растаяв словно дым. Не было коммуналки в Ленинграде, отбора в училище, выматывающих занятий, болтовни с подругами-соперницами, никогда не было поездки на ледовый стадион, не было встречи с фигуристом Яковом Фельцманом. Если нужно отбросить все земное — она это сделает. От чего можно отказаться? От всего! Ради этого мига и ради этой сцены. Подруги-сильфиды уносят ее мертвую с собой. Она не смогла жить без своего Джеймса, но и на земле с ним быть она не может. Потерянные крылья не вернешь, а земля убивает. Уже потом, отдышавшись, Барановская услышала аплодисменты зала, Женя взял ее за руку и повел на поклон. Прямо на край сцены, отдельно от всего основного состава. Правильно, ведь это их главные роли. Несколько людей подошли к сцене и протянули Лиле цветы в блестящей шершавой обертке. Она заставила себя улыбнуться и поблагодарить, до конца не веря в реальность происходящего. Разве все это можно происходить на самом деле? Лиля прижимала к себе букеты и тяжело дышала. Теперь уж все, ее судьбу решат другие люди. А ей за кулисы. - Ну, Барановская, молодец, - хлопает по плечу Павел Иванович, облегченно вытирая пот со лба. - Поддержку могли бы и лучше сделать, да чего теперь. Иди вон, там жених твой. И только тогда Лиля заметила его. Растрепанный, в спортивной форме, а в руках тюльпаны, вырванные с корнями и остатками земли на них. Лиля передала все свои букеты Женьке, который тактично отошел поговорить с Настей и Павлом Ивановичем. - Яша? - Лиля не знала, что сказать. Смеяться от нелепости всего происходящего. - Я видел последний акт. Откатал и сразу сюда. - Сколько баллов? Яков смущенно поднял руку и почесал затылок. - Я не дождался объявления результатов. - ВэВэ будет в ярости. - Да. Что еще они могли сказать друг другу? - Это тебе, - Фельцман протягивает уже изрядно измятые цветы, - извини, не было времени купить. Я их в парке сорвал. И тогда Барановская рассмеялась. Она смеялась отчаянно, до проступивших слез на глаза. - В таком виде… Ой, не могу. - Меня Павел Иванович у входа нашел, в спортивном костюме не пускали. - На коньках бы прикатил, еще лучше было бы! - и куда она без него? Такого упрямого, деятельного, полного странных идей, еще в себе не до конца уверенного, но уже ответственного за свои поступки. - Очень красивые цветы, - и не нужны были все эти блестящие букеты. Зачем, если есть тюльпаны прямо из парка. Того самого, где они гуляли весенними вечерами. Внезапно Фельцман подался вперед и прикоснулся своими губами к губам девушки. Быстрый, неловкий, но поцелуй. - Женюсь я на тебе, Лиль, - совершенно серьезно изрек он, и Барановская собирала всю свою силу воли, чтобы не рассмеяться еще раз. Все говорили, что нельзя совмещать балет и любовь. Что в любом случае придется выбрать что-то одно.

Но почему бы не попытаться? Лилия Барановская всегда была упорной. Она справится.