Прости меня

В школе все было по-обычному: ученики класса 1-А покидали ее после долгого и сложного трудового дня, Катсуки задержал Аизава в учительской за неподобающее поведение на уроке, в пустом классе был выключен свет и задвинуты стулья. — Дерьмо, — послышалось в пустом коридоре тихое ругательство. Громко хлопнула дверь кабинета, в котором осталась сумка задержавшегося ученика, звук гулко отразился от стен и затих спустя мгновение. В тишине класса раздался очередной глухой стук — стул упал на пол, отправленный в полет ногой разъяренного Бакугоу, который не обнаружил своей сумки в том месте, где он ее оставил. — Какого черта? Его голос эхом отразился от стен, и его вопрос остался без ответа. Он плюхнулся на соседний стул, закинув ногу на ногу, и принялся думать. Он точно был уверен, что оставил ее именно здесь, и, что ее забрал кто-то достаточно смелый, он не сомневался. Вот только нафига? Сзади послышался шорох. Катсуки резко повернул голову, но было поздно — он почувствовал, что его руки оказались привязаны с спинке стула. Еще мгновение — и то же самое произошло с ногами. — Какого черта?! — закричал Бакугоу, пытаясь пошевелить конечностями, но веревки были слишком толстыми и завязаны были слишком крепко. Перед ним стоял, глядя сверху вниз, Мидория Изуку. — К-каччан… — Какого хрена здесь происходит, Деку?! Развязал меня быстро, пока я не взорвал тут все к чертовой матери! — Каччан, прости… Руки Мидории дрожали, но он смог достаточно крепко затянуть веревку — настолько крепко, что даже Катсуки не мог ее разорвать, а его кисти уже нещадно болели от тщетных попыток освободиться; глаза бегали из стороны в сторону, боясь фокусироваться на Бакугоу; лицо побледнело, отчего четче проступали веснушки; дергалась бровь. Не успев больше ничего сказать, Катсуки почувствовал, как между ног ему уперлось колено Изуку, а его руки оказались у него на плечах. — Прости, прости меня… — неустанно повторял Изуку. — Что за?.. Его голос оборвался на полуслове, когда губы Мидории резко впились в его собственные, тут же отстранившись. На щеках Изуку появились красные пятна. — Прости, прости! Последовал следующий поцелуй, уже более долгий; Катсуки даже не мог никак отреагировать, ошалев от такого напора от этого смущавшегося, заикающегося и неуверенного парня. — Прости, прости, прости… Голос Изуку срывался от бесконечных извинений в перерывах между поцелуями, руки нервно сжимали пиджак Бакугоу. — Я люблю тебя! «А то я еще не понял!» — Катсуки, до этого почти никак не реагировавший на происходящее, вдруг сжал кулаки и нахмурился. Прокручивая в голове возможные варианты развития событий, он готовился устроить большой взрыв, как вдруг почувствовал у себя во рту язык Изуку. Это уже слишком. Замычав, он попытался отвернуться, но Изуку переместил руки на его голову, зафиксировав ее в одном положении, целуя его все глубже, не давая возможности отстраниться или повернуть головы. Слюна стекала по их губам к подбородку. Раздался взрыв. Веревка сгорела, вместе с рукавами пиджака Катсуки, а Мидория в следующую секунду уже лежал на полу, ударившись во время полета головой о парту и перевернув ее. Катсуки, отвязав ноги, встал, сплюнул и вытер рукой рот. — Ты что творишь?! — вместе с этими словами последовал пинок в живот Изуку, от которого он откатился еще на метр, скрючившись и вскрикнув. — Дерьма кусок, ты как вообще посмел приблизиться ко мне?! — новый пинок незамедлительно достиг цели, Изуку уже не слышал его слов. Нос был разбит, кровь пачкала лицо, вытекала изо рта, окрашивала в красный светлую форму, смешивалась со слезами. — Прости… Изуку не помнил момента, когда Катсуки ушел. Боль в душе была сильнее физической, слезы текли быстрее крови, горькие всхлипы были громче стонов. Когда он осознал, что остался один, перестал сдерживаться, и горькие рыдания заполнили пустое пространства кабинета болью. Он знал, на что идет, так почему сейчас не может сдержать слез? Он знал, что все закончится так, но почему же сейчас так больно? Голос сорвался, слезы закончились, кровь засохла, Катсуки был уже далеко.