Роббу восемнадцать, и он все еще живет в родительском доме, деля комнату со своим сводным братом, при этом совершенно не удивляясь, что на его кровати вечно лежит Бран с планшетом или даже Рикон ест конфеты, или Арья снимает наволочку с подушки, потому что «Мне нужно для дела, неужели тебе жалко?», или Санса прячет под матрацем открытки от своего парня…
В их семье не существует понятия «чья-то комната». Эта комната не может быть только их с Джоном, ровно как и комната Арьи и Сансы не может принадлежать исключительно им одним. Вероятно, такой порядок в их семье призван воспитывать самые что ни на есть хорошие качества вроде взаимопомощи, однако Робба в корне не устраивает спать на любовных записках сестры и каждый чертов вечер стряхивать с простыни крошки.
— Да расслабься ты, — смеется Джон, когда на пол летит подушка без наволочки. Робб, на правах старшего и родного ребенка в семье должен быть просто ужас каким терпеливым, но у него ни черта не выходит. Где-то лет с пятнадцати. Где-то после знакомства с Теоном.
— Я не могу расслабиться, когда мне в спину втыкается заточка из упаковки каких-то конфет, — раздраженно цедит Старк, опускаясь прямо на пол рядом с кроватью. — Это не дом, а какая-то общага.
— Ну, по сути это и есть общага, — со знанием дела замечает Джон, закладывая книгу на нужной странице и бросая куда-то в ноги. Разговор предстоит долгий. Для удобства общения приходится переместиться с кровати на пол.
— Я так больше не могу. Мне не нравится, что на
моей кровати устраивают скачки, а
мое постельное белье рвут только в путь!
— Так скажи об этом родителям. Думаю, ты имеешь полное право выступать с такими заявлениями,
в отличие от меня, — Джон пожимает плечами, опуская взгляд. Кто он для них родители так толком и не объяснили, придерживаясь легенды об усыновлении. «Я очень долго не могла забеременеть, мы взяли ребеночка из приюта, а через несколько месяцев узнали, что совсем скоро на свет появится Робб», — примерно так это выглядит. Но однажды Робб подслушал телефонный разговор мамы с дедушкой, и вера в отсутствие между ними с Джоном родства резко пошатнулась.
Однако сейчас речь не об этом.
Робб задумчиво кусает нижнюю губу, спустя минуту выдавая:
— Я перееду к Теону.
— Чего? — Джон издает нервный смешок, как-то сразу выпрямляясь. Он единственный из всей их большой и дружной семьи знает, насколько тесные отношения связывают Робба и чуть придурковатого студента из Грейт-Ярмута. Родители считали знакомого своего сына — что достаточно логично, правда? — просто придурковатым студентом из Грейт-Ярмута, Арья, Бран и Рикон — хорошим товарищем для разных игр, а Санса относилась с некоторым пренебрежением, хоть предательский румянец каждый раз и выдавал ее страх перед общением с более старшими парнями, не связанными с ней каким-либо родством.
— Я переду к Теону. Не сейчас, конечно, но завтра точно начну обсуждать этот вопрос с обеими сторонами. Мама наверняка не очень обрадуется, увидев, что я с утра куда-то тащу чемодан вместо семейного завтрака. Да и Теону такая идея может прийтись не по душе. Мы этого никогда не обсуждали, — неловко откашливается Робб, думая, что стоит обозначить примерный план действий.
— Теон, как думаешь, может нам лучше жить вместе?
— Нет.
— Ага! Попался! Здорово я тебя разыграл, верно?
Или что-то в этом духе.
— Тогда я могу сдвинуть кровати? — кажется вполне серьезно спрашивает Джон с азартным огоньком в глазах.
— Если к тебе не подселят нашего дорогого племянничка, то можешь хоть все четыре стены завесить фотографиями своей Игритт, — фыркает Робб, все же подтягивая к себе голую подушку. — Кстати, неужели вы не думаете съезжаться?
— Ждали, пока вы со своим крабом съедетесь, — он изображает руками клешни, получая за это справедливый удар подушкой в лицо.
***
Теон соглашается даже без заранее заготовленной речи и цветов с фанфарами, обнимая как-то слишком ласково.
— Но должен предупредить, — кажется, от него пахнет рыбой даже сейчас, вдали от портового городка в Норфолке, — что ко мне порой будет приезжать сестра. Ты, к счастью, еще ни разу с ней не виделся, уезжая в это время к своим родственникам, но теперь встречи вряд ли удастся избежать.
— О, не беспокойся. Мы обязательно поладим, — легкомысленно отмахивается Робб. У него тоже есть сестры, причем оба типа: девочка-девочка в платьицах с рюшами и сестра-брат, которая, кажется, скоро начнет просить прикурить. Так что, опыт общения, как минимум, у Старка имеется. А это должно хоть сколь-нибудь облегчить задачу.
Возможно.
Мама же оказывается менее сговорчивой. Она не бросается на шею, умоляя остаться, само собой нет. Это не в ее стиле. Зато в ее стиле «мягко намекать»: весь вечер до отъезда они листают, само собой всей семьей, фотоальбомы и пьют чай с любимым пирогом Робба. Это, конечно, жутко приятно, но не заставляет изменить принятого решения. В конце концов, он же не на войну уходит!
— Я ведь не на войну ухожу, — с усталой улыбкой повторяет Робб, тщетно пытаясь отцепить от себя едва ли не плачущего Рикона. Он очень сентиментальный мальчик, и если Теона, стоящего позади, это веселит, то Робба уже начинает слегка раздражать. Несмотря на всю любовь к братьям и сестрам, она это затянутое сверх меры прощание не оправдывает.
— А вы уверены, что потянете квартиру вдвоем? — вступает в разговор миссис Старк, явно расстроенная провалом своего плана. Вероятно, отпускать собственных детей и впрямь очень сложно. Робб не знает. — Раз Теон говорит, что цена буквально взлетела…
— Мама, не переживай, пожалуйста. Я ведь работаю, а цена, если делить на двоих, не так уж и высока. Поэтому успокойся. Все будет в порядке, — он целует мать в щеку, буквально перепрыгивая через аккуратный белый заборчик. Иначе, чего доброго, Санса заплачет от переизбытка чувств, а это затянется еще на полчаса, а потом и отец вернется с работы, и Робб уж точно никуда не уедет.
Ни-ко-гда.
— У тебя очень трогательная семья. Ваши эти… обжимания, — начинает Теон с некоторой долей сарказма в голосе (хотя взгляд его выражает едва ли не зависть), и приходится использовать физическую силу: ударить по коленке. Несильно, само собой.
— Если так хочешь, я и с тобой пообжиматься могу.
