Никем

Я помню, как я остался с этим ничем. Стал этим никем. Может, ты тоже иногда вспоминаешь эту ночь, когда никто не видел звезд на небе. Оно было сплошь затуманено серыми тучами, хотя дождем пахло уже с утра. Сейчас похожая дымка заполняет эту комнату, но я хочу дальше прожигать себя острым жгучим пламенем воспоминаний, чтобы от меня потом ничего не осталось, кроме пепла в пепельнице. Пепельница - мое сердце, хотя и оно бы скоро сгнило. Я тогда был должен схватить простуду, заболеть пневмонией или заразится гриппом, но под твоим горячим телом, даже на крыше, это было невозможно, а мне было просто наплевать. Ничто не могло сделать меня столь счастливым, никто до этого просто так не возбуждал меня. Блять, да ты даже не старался. Твои особенные черты лица, ресницы с прямо таки манящими глазами, что я аж боюсь вспоминать их цвет. Ты просто в одно мгновение приручил меня. Приручил к томным взглядам, легкомысленным прикосновениям, толстым сигаретам. Приручил к тем дерзким, рваным поцелуям с тонким привкусом металла. Он не играл особой роли, просто эта инородная деталь добавляла свой шарм нашему сексу. Ты показал мне, как это просто хотеть, хотя я всегда был убежден, что нужны месяцы в мыслях. И ты просто сорвал с меня холодный хлопок, а я стянул с тебя этот мешковатый флис. Я не мог отказать себе поцеловать каждую твою татуировку, оставить что-то вроде своей в виде засоса и опять, поднявшись по цветным рисункам, завладеть твоими губами. Я помню мои-твои пошлые стоны, переплетавшиеся с холодом ночного воздуха и сотрясающие его выкрики. Я не забуду, как ты бережно растянул меня, сначала пальцами, а потом уже своим членом. Кажется, тогда я уже больше, чем ты, хотел, чтоб ты меня трахнул. Когда ты разгонялся, наблюдая за тобой я еще больше возбуждался, тем самым сильнее сцепливая ноги на твоей пояснице и не переставая нести какую-то развратную чушь тебе на ухо. Меня забавляло изредка попадать языком в твой тоннель, а ты позволил мне еще сильнее уцепиться за тебя. Я чувствовал, как твой пот смешивается с моим, как происходит диффузия наших тел, как твое сбившееся дыхание вот-вот прожжет кожу на моей шее. То, что ты делал, было вовсе не больно, а если и было, то не больнее того ощущения в животе, которое не отпускало меня в твоем присутствии. Знаете, это как узел из органов, переворот внутренностей. Я никогда не хотел отпускать тебя, а в такие моменты, когда я говорил это вслух, ты лишь молча улыбался и выдыхал сигаретный дым мне в шею. Ты достигал простаты, а я пронзал воздух проклятьями и твоим именем, чем, собственно, оно для меня и является. Я даже помню, как ты зарычал, словно тигр, когда я попытался дотронуться к своему стояку, хоть и знал, что кончу без этого. Блять, это был лучший трах в моей жизни. Чувственный, неповторимый. Именно трах. Когда надоело терпеть, ты опять нарастил темп и, кажется, уже на грани, глубоко в меня вошел, останавливаясь как раз на простате. Мою голову вскружили наши стоны, а тело дрожало от такого оргазма. Тела дрожали. Я провел руками вдоль твоего позвоночника и ты свалился на меня, успев легко провести губами по щеке. И уснул. Мы уснули. Может, ты тоже иногда вспоминаешь эту ночь, но ты явно не задымляешь всю квартиру сигаретами и не лежишь в бессонном полуобмороке я-уже-сбился-со-счету-какие сутки. Я так заебался. Делаю затяжку, подтираю большим пальцем размазавшиеся глаза и снова медленно падаю головой на стену, отчего мнутся и так порядочно скомканные волосы. Блять, ну вот скажи мне, тебе просто приносит удовольствие сначала дарить людям надежду, озарять их утомленные лица счастьем, умножать их радость своим ответным влечением, а потом вдребезги бить их доверие, круша и ломая и так довольно потресканные временем сердца, или же просто разнося ураганом своей лживой беспричастности какое-либо желание хотя бы просто существовать?! Это твое хобби, и я очередная шлюха, или я особенный какой-то, что меня надо было так по-особенному растоптать? Пыли было от этого, огого просто. А может мне просто надо было с самого начала самому от всего отказаться, для себя же лучше. Сейчас ты шляешься черт знает где, видимо, со своей обезоруживающей улыбкой даря свое мнимое сердце с одноразовым доверием очередному смазливому мальчишке. Знаешь, я был прав, надо было тебе сделать татуировку с моим засосом. Ну или просто смачно поцеловать твою руку, сыпануть сверху щелочи, поговорить о любви и как это здорово и обезвредить уксусом. Вся боль ушла бы мгновенно, а шрам - отметина до конца жизни, бесцветная татуировка в виде моих губ. Ты бы хотя бы меня запомнил и думал, прежде чем довольствоваться очередным оргазмом очередного наивного. А я страдаю, как школьница. Мне плевать, честно, плевать на эти предрассудки. Просто, кажется, я знал, на что иду, еще в тот момент, когда ты просто представился. Ты меня приручил, будто твое имя - команда моему организму "слушаться и повиноваться". Это какая-то химия внутри меня, необратимый процесс, вызывающий в голове рой спутанных мыслей и тот самый переворот внутренностей в животе. Но тебе так нравится делать мне больно. А я страдаю, как школьница. Я, блять, я просто люблю тебя. Нет, я вытираю подводку, а не слезы. Ты слышал, я люблю тебя. Отравленный никотиновый воздух этой комнаты уже ничем не удивишь, поэтому я просто открываю балкон. Голова болит, словно разбухает, как будто у нее аллергия на любую мысль, содержащую в себе не то что твое имя, но и подтекст о тебе. Я боюсь опять разорваться в слезах, ты не примешь меня таким. А я не прощу тебя. Я ненавижу тебя. Ты ушел, оставив одну пачку своих толстых сигарет. Вот так я остался с ничем.