oh, Love!

Отношения — это всегда сложно, и неважно с кем или чем. Родители, учёба, работа, (не)существующая девушка — за что бы Бэкхён ни взялся, всё у него получается просто отвратительно. Здоровый work-and-life balance? Ну, может, когда ему было три или пять, но дальше, дальше всё точно полетело в какой-то ад. Бэкхён правда пытается проспать, он в этом деле дока на самом-то деле, но если пять будильников можно выключить или просто проигнорировать, то вот Ким Чондэ вряд ли. Бэкхён его не видит толком, какой-то смутный силуэт в тонкой полоске света между его век. Ощущение, как в каком-нибудь фильме про инопланетян, Чондэ в принципе мог бы сойти за одного, учитывая эту его нечеловечески модную чёлку. — Боже, нет, — стонет Бэкхён и пытается перевернуться на другой бок, но Чондэ забирается сверху, сжимает его бока коленями. — Ты не веришь в бога, — говорит он, в голосе насмешка. Бэкхён его в эту секунду искренне ненавидит. — Я не хочу возвращаться в реальность, отстань, — на всякий случай хнычет он — может, инопланетяне лучше утренней пары английского. Всё на свете лучше утренних пар. Чондэ наклоняется к его лицу — его дыхание мажет Бэкхёну по щеке. — Если ты встанешь в ближайшие две минуты, я тебе отсосу, — шепчет Чондэ ему на ухо, и вау, ладно. Может, Бэкхён пересмотрит свои взгляды. Чондэ даже не дожидается его согласия, сразу съезжает вниз, Бэкхёну между ног, а тот только хрипит в кулак и едва не плачет. Что за прекрасное утро, чтобы достичь просветления. Он в итоге опаздывает на пару, не успев на свой поезд, и отправляет Чондэ в какаоток три какаха-эмодзи. это всё ты виноват, добавляет Бэкхён, будешь делать мне минеты до конца жизни Чондэ лишает его секса на две недели. Что такое две недели в сравнении с двумя годами? Когда они только начинают жить вместе, Чондэ только переходит на второй курс, а Бэкхён, сбежавший из меда после первого полугодия, поступает на истфак. Никто не понимает его решения — Бэкхён, если честно, тоже не особо в курсе, что за вожжа попала ему под хвост, но — смотрите-ка! — прошёл уже почти год, а он так и не вылетел из универа, хотя в деканате его знают в лицо. Всегда очень виноватое лицо. Так вот, они находят друг друга на навере, потому что современные мыльные оперы должны выглядеть именно так. У Чондэ мало денег, а Бэкхёну срочно нужен сосед. Первая переписка, дай мне свой номер, встреча у выхода метро— Тут они пропустили несколько важных стадий отношений, поэтому Чондэ сразу перевёз к Бэкхёну свои вещи. Теоретически за этим должно было последовать единение душ и создание прочных уз, но Бэкхён в первые же полчаса едва не выбрасывает какой-то суперважный блокнот Чондэ, и тот осуждающе хмурится на него весь вечер. Кто бы мог подумать, что блокноты так важны, а что ещё они все разные, а ещё есть крутые блокноты, есть поебень вроде планнеров и буллет джорналов— Если честно, Бэкхён не хотел знать ничего об этой дряни, но жить с Чондэ — это каждый божий день видеть, как он ровно в восемь вечера садится за письменный стол, достаёт свой раздутый пенал, с кучей ручек и хайлайтеров, открывает один из блокнотов— И превращается в девочку с тамблера — по-другому Бэкхён не может это назвать. Самое смешное, что это работает. У Чондэ есть не только красиво заполненный блокнотик, куда он записывает все свои важные дела (ты меня тоже в расписание впишешь, спросил Бэкхён, когда они только начали целоваться по поводу и без, Чондэ в ответ рассмеялся — и правда вписал), но и блестящая репутация, блестящие оценки и блестящие перспективы в будущем. Бэкхён считает всё это супернесправедливым и винит во всём то, что сам пишет как курица лапой. Поначалу правда было тяжело: Чондэ редко ложился позже часа, Бэкхён засиживался до утра или просто весь вечер болтал с тиммейтами в скайпе. Ему пришлось изменить время стримов, чтобы не мешать Чондэ, хотя на самом деле тот ни разу не жаловался, и выбрасывать мусор чаще раза в две недели. Чондэ поделил домашние обязанности на двоих, но не напополам — отдал самые простые и не требующие больших энергозатрат дела Бэкхёну. Даже табличку сделал, но Бэкхён на неё толком никогда не смотрел. Хорошо, что Чондэ всегда оставлял ему стикеры с напоминаниями на всех поверхностях, куда в принципе мог упасть взгляд Бэкхёна. Потом они напились на дне рождения Чондэ и случайно занялись горячим сексом. Ну, как горячим. На Бэкхёне была старая футболка с покемонами, на Чондэ самые узкие джинсы на свете, из которых они его так до конца и не смогли вытряхнуть. Бэкхён воспользовался случаем потаскать Чондэ за его дурацкую чёлку — та на следующее утро торчала надо лбом под углом в сто сорок пять градусов. В целом было норм, хотя целовались они оба не очень. Утром было неловко. Бэкхён прилип к простыне, а у Чондэ обнаружился засос. Под подбородком. — Выглядит так, будто ты ударился о ступеньку челюстью, — сказал Бэкхён, колупая пятно от спермы на футболке. Чондэ показал ему средний палец. С тех пор они пережили много тупых и постыдных моментов. Начиная от первого разговора, где они попытались как-то обозначить свои отношения на координатной оси их жизней, до эпизода, в котором Бэкхён пытался заняться секстингом с Чондэ, когда тот дал телефон Чанёлю погуглить материалы к его проекту по английской литературе. Чондэ как-то спросил, встречался ли Бэкхён с кем-нибудь до этого. Тот решил оставаться предельно честным: — Ну, у меня была девушка в Линейдж. На секунду ему показалось, что Чондэ сейчас заплачет. Бэкхён определяет время по положению Чондэ в комнате. Пусть его день и не расписан по минутам, но есть вещи, которые практически никогда не меняются. Кажется, Бэкхён может определить настроение Чондэ просто по тому, как лежат ручки на его столе. Есть учебное время, когда Чондэ лучше не трогать, есть моменты, когда он просто читает книгу или статьи в интернете, и тогда Бэкхён может подойти к нему сзади, ткнуться носом в макушку и промурчать что-нибудь про то, как он смертельно голоден и влюблён. Чондэ обычно не отрывается от дел, просто касается его локтя. От этого жеста у Бэкхёна неизменно обрывается сердце, словно он после долгого противостояния сливает напряжённую игру. Чондэ слушает его болтовню про LoL, даже несколько раз смотрит за тем, как Бэкхён играет. Чондэ прислоняется к его плечу, и это немного неудобно, рука затекает и всё такое, но Бэкхён не жалуется, потому что втайне жадно ждёт каждого прикосновения. Это тупо, конечно, бесконечно тупо. Бэкхён не знает, каким чёртом его занесло на истфак, но как он влюбился в Ким Чондэ — это вообще главная тайна мироздания. Чондэ правда плачет всего раз — тогда Минсок уезжает в Китай учиться, маленький и смешной, с ещё желтоватыми после обесцвечивания волосами. Чондэ держит одну из его сумок, а Бэкхён держит Чондэ, точно как он держал его раньше, за локоть. На самом деле, кажется, что если Бэкхён его отпустит, то рухнут они оба. У Минсока покрасневшие глаза, на них дрожащие влажные блики. Он промокает их тыльной стороной ладони, а потом обнимает на прощание их обоих, хотя кто ему вообще Бэкхён. Чондэ тянет Минсока за рукав куртки — детский, капризный немного жест, Минсок виновато улыбается, забирает у него сумку и теряется в толпе. Моменты незапланированной интимности — Бэкхён прикрывает глаза и отворачивается. Этого не было в бесконечных списках Чондэ, точно не было. Бэкхён вслепую нашаривает его ладонь, сухую и ещё прохладную с улицы — их пальцы переплетаются, а у Бэкхёна в горле такой ком, что странно, как ещё дышится. — Если бы это ты улетел, я бы, наверное, умер, — сипит Бэкхён. Чондэ даёт понять, что услышал его, чуть сильнее сжав пальцы. Это похоже на сердечный спазм, внезапный и резкий, болезненный. Чондэ отпускает его руку. Когда Бэкхён открывает глаза, Чондэ стоит перед ним — покрасневший нос, мелкая россыпь акне на щеке, морщинка между бровей — и мягко улыбается, а потом тянется, чтобы поправить на Бэкхёне шапку. Они не говорят о серьёзных вещах, вроде их совместного будущего, настоящего знакомства с родителями или даже просто о том, стоит ли им, знакомя друг друга со своими друзьями, говорить «мы встречаемся». — Бэкхён опять вывернул рамён на клавиатуру, — говорит (ябедничает, поправляет себя Бэкхён) Чондэ Чанёлю, и даже с двухметрового расстояния Бэкхён слышит его мерзотный дьявольский хохот в динамиках. — Он сам, — недовольно бубнит себе под нос Бэкхён. Да, конечно, это не лучшее оправдание, но у него стресс, потому что клавиатуре всего полтора месяца, и тарелка рамёна для неё приблизительно как гильотина для чьей-нибудь шеи. — Вот говно. Чондэ склоняет голову к плечу, смотрит на него с этой ужасной ласковой улыбкой — так хозяева смотрят на не очень умных, но всё равно любимых щенков. Бэкхёну всё это решительно не нравится.  — Я люблю тебя, — словно читая его мысли, говорит Чондэ, и Бэкхён давится удоном, который за секунду до этого запихнул себе в рот. Он честно думает, что сдохнет, пока разрывается между попытками проглотить или выплюнуть лапшу обратно в тарелку, а когда наконец делает вдох, перед глазами всё плывёт от жгучих слёз. Лицо кажется раскалённым и распухшим, Бэкхён вытирает остатки бульона с подбородка. Чондэ закрывает лицо фейспалмом, но Бэкхён видит, как дрожат его плечи. И явно не от рыданий. — Я ухожу от тебя, — говорит Бэкхён. Звучит жалобно. Или — судя по тому, как скулит от смеха Чондэ — жалко. Бэкхён правда уходит — обиженно перемещается от компьютерного стола на кровать. Чондэ налетает на него сзади почти сразу же, целует в плечо. Говорит: — Ты ужасен. Бэкхён едва не плачет от нежности, но всё-таки находит в себе силы спросить: — Отсосёшь мне?