smell of Christmas

Сочельники, наверное, самые лучшие дни в памяти Освальда. Воспоминания всегда пропитаны запахами ели, горячего шоколада с мятными леденцами, омелы и объятий матушки. Насколько он помнит, его мать никогда не меняла любимые духи - если один пузырек заканчивался, на туалетном столике всегда появлялся новый, - но ближе к Рождеству ее духи всегда принимали другой запах. Он становился особенным, чем-то до головокружения домашним и уютным, напоминая ее объятия, поцелуи в макушку, теплый гоголь-моголь в руках и тихую рождественскую мелодию на затворках сознания. Он считал, что рождественское настроение и предвкушение праздника навсегда покинули его. Ноябрь сменился декабрем, страницы календаря все быстрее неслись к Рождеству, на улицах (на удивление, даже Готэм был пропитан рождественским духом) украшали витрины и даже темные переулки. Все медленно заметало снегом, а Освальд все глубже погружался в себя и работу. Нынешний мэр города и глава местной мафиози чувствовал лишь тоску и совершенную опустошенность. Наверное, это продолжалось бы до самого Нового года, если бы не вечно взбудораженный и вдохновленный Эд. Все в участке готэмской полиции, в мэрии, в местной поликлинике и даже в домах по соседству знали - в преддверии рождественских праздников лучше избегать комок рождественского настроения по имени Эдвард Нигма. Пожалуй, все, кроме Освальда Кобблпота. И он действительно знал, как и насколько он «влип» в этого высокого красивого мужчину, и это совершенно не вселяло в него надежду на благополучное существование. Он смотрел на него на собраниях, за завтраком, смотрел на него, пока тот внимательно печатал документы и даже когда тот, сонный и растрепанный, выходил на кухню в три часа ночи. Он смотрел и все больше пропадал в этом прекрасном омуте. Но то, что теперь с ним соседствовал Эд, а не его любимая матушка, ближе к Рождеству навевало хандру. И навевало бы, наверное, очень долго, если бы одним ленивым и чрезвычайно пасмурным утром (то ли оно действительно было пасмурным, то ли "прекрасное" настроение с утра пораньше рисовало это в памяти Пингвина) Эдвард не вышел на кухню в чертовски красном и чересчур несущем в себе рождественский дух свитере. Лениво подпирающий холодильник Освальд закашлялся, отставил кофе на столешницу и попытался сделать глоток свежего воздуха, пока в его голове крутилось: "Да он, блять, издевается. Точно издевается!", но Эдвард был на своей волне - ни больше, ни меньше. - Нравится? Нигма был полностью доволен собой, указывая на свой свитер. Он взял кружку в руки, и пока шел до кофеварки, успел два раза обернуться, кидая взгляд на Освальда и показывая свой совершенно глупый узор с пингвином, замотанным в гирлянду. В голове у Кобблпота метнулась еще одна мысль о том, что этот невероятно отвратительный свитер нужно сжечь, но, смущенно улыбнувшись и стараясь опять не закашляться, он лишь угукнул.

***

Пингвин не успел заметить, как был вовлечен в круговорот праздничной суеты: день спустя Эд занес ему в офис кружку с какао и, ослепительно улыбаясь, наглейшим образом предложил: "Может, купим елку?". И кем вообще Освальд был, чтоб посметь стереть эту улыбку с его лица? Тем же вечером Пингвин отложил все документы в сторону, надевая теплое пальто, чтобы отправиться с Эдом на рождественскую ярмарку и отыскать самую подходящую елку. Весь вечер он наблюдал за сияющими глазами друга, его улыбкой и красным от мороза носом, понимая, что если ему и придется заставить себя радоваться празднику, то Эдвард Нигма - лучшая причина, которую он бы мог найти для этого.

***

Ссылаясь на то, что Освальд слишком карлик для украшения дома, Эд усадил его в кресло и принялся развешивать омелу по дому. Пингвин успел снова взять документы в руки, но спустя пять минут все равно нашел себя утопающим в мыслях о Нигме. Отложив на журнальный столик бумаги, он поднялся с кресла и хромающей походкой дошел до широкого дверного прохода. Эдвард стоял на табуретке, довешивая последнюю омелу (на люстру? Серьезно, Эд?), а после поспешил слезть с нее и дойти до соседа. — Я закончил, думаю. Освальд немного поднял голову и посмотрел на освещенное улыбкой лицо Нигмы, который встал возле него. Широкий ворот свитера обнажал его шею и ключицы, что было совершенно для него нетипично. — Пора идти спать, мэр Кобблпот. Нам завтра рано вставать. Пингвин перевел заторможенный взгляд обратно на лицо Эда, которое вновь озарилось улыбкой. — Ага. Эдвард притянул указательный пальцы к верхней губе и начал стучать по ней в совершенно своей манере, как умел только он, когда был задумчив. Кобблпот понял, что смотреть на это он не может, и перевел глаза на потолок. На тот самый, на котором совершенно точно над ними висела омела. Ему вдруг стало душно и захотелось сбежать, одновременно с тем - совершенно по-детски ткнуть в потолок пальцем, показывая, что он там обнаружил. От волнения он закусил губу и попытался унять дрожь в руках. — ... и я думаю, что нам стоит так поступить. Вы согласны, мэр Кобблпот? Освальд сглотнул и угукнул, потеряв нить разговора. — Тогда завтра. Вы не против? Эд снова улыбнулся, и Освальд однозначно понял, что пропал - то ли из-за того, на что сейчас согласился, то ли из-за этого невероятного мужчины. — Нет? — С тобой все в порядке? - он осекся и нахмурил брови. — Обычно ты, ээ... Более многословен. — Полностью... Эм, полностью в порядке. Эд в непонимании смотрел на Освальда, пока воцарилось молчание. Тщательно проматывал действия, чтоб понять, чем он мог смутить или выбить из колеи мэра. И, пожалуй, ему понадобилась одна догадка и взгляд наверх. Освальд закашлялся, привлекая внимание. —Ну, что же... Ты не против, если я пойду? Эд схватил за руку попытавшегося сбежать Освальда. — Что ребенок получает просто так, взрослый должен заслужить, а старик покупает? Освальд остановился и заморгал. Не мог же он подумать, что Эд действительно не заметит его "находку"? (Этот человек мастер загадок, и догадаться, почему ты дерганный, как трава на ветру, у него не потребует никаких сил! - мысленно ругал себя он). — Поцелуй? - предположил Пингвин, опуская голову вниз. Эд положил руку ему на затылок и медленно приблизился к лицу. Освальд поднял голову и, не отрываясь, смотрел в его глаза, пока от смешанной радости и удивления его руки дрожали и он понятия не имел, куда их деть. Их губы осторожно соприкоснулись. Освальд прикрыл глаза, подаваясь вперед. Он был готов поспорить на собственное сердце, что его обволакивал запах из самого детства, и он был совершенно не против того, что этот запах обладал еще и легким шлейфом аромата хвои, кофе и загадок, который всегда приносил с собой Эдвард Нигма.