Кофе

Юри посетил Питер уже третий раз. Парень, несмотря на свое японское происхождение, учился в Америке, и было очень приятно, что политические распри не коснулись программы обмена. Он уже бывал в Москве, но та ему совсем не понравилась: влажный Питер, в котором у него постоянно насморк и простуда, почему-то все равно оставался ближе, и Юри просто прыгает от счастья каждый раз, когда путевка в Россию, а именно — в Петербург, достается ему. Конечно, климат обеих очень отличается, и гулять достаточно трудно из-за погоды, но Кацуки испытывает щемящую нежность, вновь проходясь по этим прекрасным улочкам. Но больше всего ему нравится кофе. У Юри был странный ритуал — в чужом городе он пьет только кофе, и причем всегда разный, повторяясь лишь в названиях и заведениях, ведь почему-то он везде готовится по-разному. Так что Юри не сможет ответить, где этот напиток самый вкусный: в кофейне на площади, или же, где-то в кафешке у общежития. В этом году его «проводником по Питеру» стал странный студент с другого курса: грубоватый блондин, что напоминал больше «русского гопника», чем студента приличного университета, не производил на Юри впечатление ответственного и добропорядочного человека, но как известно, внешность обманчива. В разговоре со своими одногруппниками Юри узнал, что его "проводника" зовут Юрий Плисецкий, и он вообще студент истфака, причем достаточно успешный в учебе. Кацуки бы даже не подумал о том, что у Юры собралось солидное портфолио научных работ! В общем, они друг другу вроде понравились. Плисецкий правда за небольшой животик присвоил Юри кличку «Котлета», но говорил он это так беззлобно, что Юри просто не понимал, почему девушки с его курса без конца говорили ему, чтобы тот «обижался» на такой «позывной». Ведь на «Юри» могут откликнуться в толпе все Юрии, а тут на «Котлету» отзовется один и конкретный. Короче говоря, не обидно, да. — Котлета, — Плисецкий порядка часа ждал блудного японца в холле университета. — Тебя где носит, а? У нас два "окна", — что делать без малого три часа — сказать сложно. Юра обычно либо предпочитает оставаться в здании и спать на диванчиках, делая вид, что он усердно читает, или же вовсе уходить домой и более не возвращаться в сие место. И он даже пытался так поступить, но слишком ответственный японец сему помешал и пришлось досиживать время. Так что теперь блондину приходилось договариваться с ним, что они будут делать если не вместе, то хотя бы делать что-то так, чтобы их «легенды» для старост совпадали. — Извини, я говорил с Милой, — Юри неловко улыбнулся и поправил очки, смотря на своего русского тезку. — Долго меня ждал? Ох, прости, я правда… а впрочем, пойдем в кофейню? — Кацуки засмущался: Мила, девушка-магистрантка их факультета, была такой милой и симпатичной, что парень не мог с ней не заговорить! Ему очень льстил интерес девушки к нему, так как женским вниманием он был несколько обделен. — Ты купишь мне пончик, понял? — Плисецкий прищурился, но выпрямился. Плисецкий был чуть ниже Юри, однако тому часто казалось, что тот смотрит на всех — и на него в частности — свысока. — А себе не смей, ты и так жирный. — Ты скоро будешь греметь костями, а казахи, кажется, кости не обгладывают, — ответил Кацуки, поджав губы. Тому всегда было неловко из-за своего пузика, а Юра нет-нет, да поддевал его. Как-то беззлобно, но порою задевая японца. — Причем тут казахи? — Плисецкий сплюнул прямо на асфальт, заставляя Юри поморщиться. Это как-то… противно! — Казах, причем тот, что учится на юридическом. Я видел, как ты на него смотришь, — Юри как-то приметил, что Плисецкий в буфете часто смотрит не просто в одну сторону, а на одну конкретную персону. Как удалось узнать Кацуки — притом случайно — этот казах с трудно выговариваемым именем, — для него, ибо к «Отабек» хотелось добавить лишнее «у», из-за акцента, — учится на юридическом благодаря стремлению стать адвокатом и кажется, тоже интересуется Плисецким, правда, также «заочно». Кацуки считает такой расклад весьма странным, но так забавно наблюдать за их «переглядками»! — Иногда ты такой умный, что я хочу сломать тебе нос и вырвать язык, — ядовито выплюнул Плисецкий, искоса глядя на японца. Тот особо виду не подал, но внутри просто ликовал — так приятно было порою задеть Плисецкого, ибо его такая реакция - показатель того, что у этого грубого гопника есть сердце! — Хорошо, — легко согласился непонятно с чем Юри и бодрым шагом направился к кофейне с говорящим названием «Coffeeʼn'Cakes». Юри был там всего один раз, так как в его предыдущий визит кофейню закрыли на ремонт почти сразу, как только тот вышел оттуда со стаканчиком кофе в руках. Так что наведаться туда было бы очень кстати: он помнит унылый интерьер, который намекал на то, что это кофейня лишь одним своим названием и приветливым официантом-кассиром, на чьем фартуке это название и было. Кацуки после часто вспоминал эти красивые синие глаза — несмотря на обычность этого цвета, почему-то более Юри не видел голубоглазых людей. Или же просто их не замечал: тот человек так забавно чихнул, когда нес заказ Юри, что пролив, все и на все что можно, долго извинялся, чем позабавил его. Кацуки не знает, влетело ли тому безымянному официанту-кассиру, но то, что он помогал вытирать салфетками кофе с прилавка, наверное, одно из ярчайших воспоминаний той поездки в Питер, ибо ничем больше она не запомнилась. Совсем.

***

— Охренеть здесь очередь, — бестактно воскликнул Плисецкий, удивленно вскинув светлые брови. — Да мы тут неделю стоять будем! Может из автомата, а? — Брось, так кажется, — Юри улыбнулся и повел своего проводника к столику с диванчиками. — Они сейчас быстро рассосутся, — Кацуки аккуратно уложил свой нетбук в чехле на стол, прикрыв его своим шарфом. На всякий случай: как-то кошелька он тут уже лишился, ну точнее, в кофейне, а лишиться же и нетбука было бы совсем печально. «Кошель» был стар, да и было там всего ничего. — Что ты будешь заказывать? В прошлый раз я пил здесь какой-то «Амаретто», и мне очень понравилось, — Юри покрутил в руках листовку-меню, что лежала на столе. — Эспрессо, — как-то сухо отозвался Юра, хмыкая. — Опять пришлось не спать всю ночь. Вообще, Николаич ополчился на нас что ли… столько всякого дерьма задал, что я едва не поседел, когда делать начал! — Плисецкий, может, выражается достаточно емко и подробно, но Кацуки к этому привык. С трудом, но и к такой грубости и прямолинейности привыкнуть можно! — Да? Я всегда был слабоват в устных предметах, так что меня и простое задание повергает в шок! — Юри захихикал, видя насупленного и возмущенного однокурсника. Все же, Плисецкий несмотря на грубость и жестокость, внешне очень даже милый. Дружеский разговор продолжался порядка двадцати минут, пока очередь правда не исчезла. Встав за последним оставшимся человеком, Юра потер глаза, вглядываясь в светящийся экран над кассой. — Эспрессо, двойной и без сахара, — Плисецкий хмыкнул и поправил толстовку, наблюдая, как кассир делает заметку в блокноте. — Хорошо, — бодро отозвался тот, улыбаясь. — Как вас зовут? — Плисецкий усмехнулся, вглядываясь в бейдж на груди кассира. — Юрий, Виктор. — Юра привык знать имя того, с кем говорит, да и вообще ему тут относительно понравилось и, неплохо было бы уже начать заучивать имена официантов. И цены хорошие, и интерьер приятный. Так что, быть может, он сюда зайдет даже сегодня вечером! — Отлично… — парень чиркнул в своем блокноте пару букв, обернувшись: — Эспрессо, Влад!.. Кхм, — обернувшись, Виктор снова широко заулыбался. — Ожидайте, я принесу! — Надеюсь, — фыркнул Плисецкий, лениво уходя за столик и устраивая голову на шарфе Котлеты. Сон сбивает с ног! Да и музыка здесь такая спокойная и такая «фоновая», что хочется лечь спать. — Здравствуйте, — Юри взъерошил темные волосы, улыбаясь кассиру. — Амаретто, со сливками, — японец чуть склонил к плечу голову. — Юри, — предупреждая последующий вопрос кассира, парень представился сразу. — Ах… да, хорошо, — Виктор, кажется, растерялся. — Ожидайте! — парень натянуто улыбнулся и обернулся к своему другу, крикнув что-то об «Амаретто». Попросив Ксюшу сменить его, Виктор удалился в комнату для персонала и умылся. Он прекрасно помнит свой первый рабочий день здесь, в кофейне. О, это было просто незабываемо! Он разволновался так сильно, что утром перепутал заказы, а днем…

***

— Вить, ну со всеми бывает, — пухленькая брюнетка присела рядом с новым коллегой, что нервно сминал пустой стаканчик с кофе. — Я тоже очень, очень волновалась, когда пришла сюда работать! — Ксюш, я просыпал пачку кофе и уронил двенадцать упаковок с пончиками! Двенадцать! — Виктор потер лицо ладонями. Как же он ненавидел свою неуклюжесть! Как же можно просто идти, прямо, по ровному полу и резко споткнуться прямо посреди зала?! Став притом не то,что неудачным официантом, так еще и посмешищем — полный зал и занятые места и без того немного пугали Виктора, что только-только пришел сюда работать, а тут такое позорище! — Ну, и что? Все бывает, — не унималась девушка, гладя парня по неестественно платиновым волосам. — Ну, все, намотай сопли на кулак, ты что, не мужик что ли?! — Да отвали ты, — фыркнул тот, судорожно выдыхая. Парень находился не в том положении и не в том настроении, чтобы разделять боевой настрой подруги. — Со своим мужик, не мужик… — Я его поддержать хочу, а он нос воротит! Эх, ты, — наигранно качает Ксюша головой, поднимаясь с пуфа. — Иди за кассу, я сама разнесу пончики, — девушка дала Вите сочный подзатыльник, отрезвив от неприятных мыслей об увольнении. Делать нечего: уйдя за кассу, парень размял плечи и, пообещав себе, что будет крайне внимателен, принялся принимать заказы. Их было не так много: большинство заказывало с собой, и посему разлить что-то, или уронить, было просто нереально, так что с этой задачей Витя стал справляться, и его настроение улучшалось. — Добро пожаловать, — сказал тот дежурную фразу, улыбаясь. — Что бы вы хотели? Или подсказать что-то? — Да, стоит, — улыбнулся посетитель, поправляя очки в синей оправе. — Вот… вон там, что такое «Амаретто»? Это вкусно? — японец поправил темные волосы, переведя взгляд с таблоида на кассира. — У вас цвет волос такой… красивый. — Ам… эн, спасибо, — Виктор немного смутился внезапного комплимента, чуть улыбаясь. Странный посетитель! — Ну, вообще, «Амаретто» это ликер такой. Сладкий и довольно вкусный. У нас этот кофе, и по-честному, больше напоминает обычный латте. Алкоголя тут ноль, но вкус такой… мм… терпкий и приятный, да, — кивнув сам себе, Витя снова улыбается, склоняя голову к плечу. Челка скрыла глаз, отчего Никифоров чуть поправил ее, обратно за ушко. — Тогда, давайте «Амаретто», — парень улыбнулся, потоптавшись на месте. Пить ему вот вообще нельзя, совсем скоро ему лететь обратно в свой университет, и вдруг аэропорт не пустит?! — И пончик. Какой-нибудь, только без лимона. И да, все с собой! — Хорошо, — Виктор быстро чиркал в своем блокноте, — как вас зовут? — Зачем? — удивился клиент, хмыкнув. — Ну, мы на стаканчиках пишем имена, чтобы не запутаться, — Виктор улыбается, отложив свой блокнот. Почерк был до того размашист, что японец таки ничего не понял, хотя часто видел русскую «рукопись». — Если вы не хоти… — Юри, меня так зовут, — японец улыбнулся и, чтобы скрыть умиление, прикрыл рот ладонью. Улыбка таки сама ползет вверх: этот кассир был таким нелепым и милым, что Юри как-то. Ну, запомнил его! — Ожидайте! — Никифоров кивнул Юри, и исчез, снова возвращаясь на свое место. Юри все равно не собирается тут отсиживаться, и чтобы не занимать лишнее место, решил отстояться у прилавка. Парень листал ленту в социальной сети, до тех пор, пока к нему снова не обратился этот милый кассир. Черт знает, что запомнилось Юри больше — красивый синий цвет глаз, или же, платиновый цвет волос. — Юри, ваш ко… ой! — Виктор потянулся было к колокольчику, как локтем задел стаканчик. Пластиковая крышечка выдержала бы, если бы удар не был бы таким сильным — та слетела, заливая горячим кофе весь прилавок. — Я... простите! — Ничего, — Юри растерялся, наблюдая, как с белого прилавка капает кофе. Пончик с бирюзовым кремом не пострадал из-за пластика, в отличие от кофе, который оказался на поверхности прилавка и частично пола. — Я помогу, идите за шваброй, — Кацуки стал застилать прилавок салфетками, шипя от горячего напитка. Виктору было неудобно и немного стыдно: тряпка всегда была за прилавком под ногами, так что он лишь вышел со своего места, протирая пол. Когда салфетки кончились, японец позаимствовал их с ближнего столика, и вскоре вся влага была собрана. — Давайте сюда, в тряпку, — Витя раскрыл тряпку, смущенно отводя глаза. — Вы… простите, сейчас все заменим, — извиняться уже наскучило, и парень уже даже не старался особо. Ну пф! Он никогда не косячил столько раз за один, черт подери, один день! — Все в порядке, — Юри стало немного жаль, очевидно, новенького, но тот слишком быстро исчез, чтобы продолжить фразу. Виктору было очень стыдно, особенно тогда, когда его вызвал начальник. Так сказать, управляющий, который не собирался его увольнять, а лишь оставил его на должности только кассира. Мужчина был солидных лет, и наверное, он просто вошел в положение студента-заочника, не решаясь лишать его заработка, однако, последующей премии все же пришлось: кассовый аппарат перестал работать, и банально не открывался из-за липкого напитка в щелях!

***

…в который все пошло так наперекосяк, что появление этого японца оставило после себя приятные эмоции и чувства. Конечно, это не «любовь-с-того-самого», но что-то вроде некой симпатии и интереса возникло: Юри показался Виктору наивным и очень добрым, так как Никифоров уже наблюдал сцены, где посетители бранят неаккуратных официантов. А тот не то, что просто простил ему сие действо, так еще и убрать помог! Тогда Виктор винил себя лишь в том, что не успел поговорить с тем человеком и спросить, откуда он — ведь боле они не встречались, хотя Никифоров даже… ждал, наверное. Как бы это странно и сказочно не звучало! — Че ты лыбишься? — Юра щипнул Кацуки за руку, стараясь привлечь внимание. — Ты меня вообще слышишь, Котлетина? — Ага, — зашипел Юри, чувствуя щипок. Неприятно так, даже через толстовку! — Ты что-то про «Николаича» говоришь, — Кацуки и правда слышит то, что тот говорит, только вот как-то невнимательно. И вообще, он случайно это ляпнул, но почему-то угадал, и Плисецкий, пусть и с подозрительным прищуром, но продолжил свое странное вещание. Юри наблюдал за тем, как его кассир принял еще какой-то заказ, и после вновь удалился в другое помещение. Кажется, вместо стенки здесь был проем, через который Юри видел, как готовят пончики и как варят кофе. Что ж, изменения и правда коснулись многого! Даже этого милого Виктора — Кацуки откровенно всю дорогу до дома умилялся с того, и то, чудом припомнив имя с бейджа! Платиновые волосы, таки, он боле не встречал даже в Америке, где такое считается нормальным изменением внешности и шалостью. — Ваш заказ, — Витя мягко поставил два стаканчика перед парнями. — Удачного отдыха, — тараторит тот и быстрым шагом снова удаляется за прилавок, оказывается, разнося остальные стаканчики с кофе. — Неужели, — фыркнул Юра и, нахмурившись, глянул на вновь зависшего Котлету. — Стой, не пей, — пнув того под столом, чтобы опять же привлечь внимание, Плисецкий оставил стакан на столе. — Ты мой сейчас пить собрался! — В смысле? — Юри потер глаза, чтобы точно убедится, что на этом стаканчике, что он только что поставил, его имя. И правда: вновь размашистым почерком черным маркером было выведено что-то вроде «Юри», или все же «Юрий»… — Этот педик на тебя запал, — жестко, но как-то небрезгливо усмехнулся Плисецкий, развернув «свой» стаканчик. В отличии от того, что сейчас стоит перед Юри, на этом стаканчике заметно ровнее было выведено «Юри», и снизу размашисто нарисована не то «птичка», не то какое-то сердечко. — Ты, кажется, хотел с кем-то отношений? — Да ну тебя! — фыркнул Кацуки, чувствуя, как румянец греет его щеки. Юри правда смутился, но и одновременно как-то обрадовался про себя: он как-то переживал из-за своего пузика, и многие девушки и парни считали его просто другом. Эх! А эти голубые глаза так и всплывали в мозгу даже при малейшей фантазии на подобную тему! — Дай сюда, не хочу твой смердящий и оседающий на зубах пить… — Чего ты сразу-то, а? Попал, таки да? — Плисецкий прищурился и явно взбодрился. — Юри, ты че, этот что ли…? — У казаха своего спроси, — фыркнул в ответ Юри, правда заметно смутившись. Но Юру упоминание об Отабеке как-то не обидело, а лишь повеселило: Юри, за весь период их совместного времяпрепровождения ни разу не заикнулся о личной жизни, а на вопросы от Плисецкого молчит. Ба! Неужели ждал этого неуклюжего? — Ата-та-та, Юри, ты че так взъелся? — Юра усмехнулся и отпил свой и правда крепкий кофе. Ар, как бодрит! — Подойди да спроси у него его номерок. Ты не переживай, я найду, куда… — Отстань уже, а! — едва ли не взвизгнул Юри, вжимая голову в плечи. Кажется, сие прозвучало слишком громко. Парень хмыкнул и, потирая нос, все же нахмурился. — Давай попьем кофе и пойдем? — Ну, как скажешь, — ухмыльнувшись, Плисецкий таки прекратил домогаться до личной жизни японца, переводя тему снова в нейтрально-учебное русло. Несмотря на то, что Кацуки активно участвовал в разговоре, его мысли были совсем не об учебе, а фразы больше напоминали заученные наизусть по какой-то программе. Юра то ли понял это и решил банально слиться, то ли ему правда позвонил кто-то важный, ради которого тот бросил даже недопитый эспрессо. Кто этот незнакомый человек из телефона Юры — загадка, которую не очень-то и хочется раскрывать. Устроившись поудобнее, Юри уперся взглядом куда-то в окно, думая о своем. Телефон беззвучно лежал на столе, и как бы Кацуки туда не пялился, — в его сторону, — тот уперто молчал, словно все позабыли о его существовании! Пф! Кацуки ждал звонка от старосты, что обещала спросить про билеты в музей, а точнее, про бесплатные билеты в музей. Японец не жалеет на такие вещи своей стипендии, но все же… жабка-то сидит на плечах, давя неприятными конечностями тонкую бледную шею брюнета. — Это… это вам, — возникший внезапно перед Юри Виктор подтолкнул к тому пончик, с бирюзовым кремом и алой такой посыпкой. — От… — Разделите его со мной? — Юри решил рубить с плеча: этот голубоглазый воробей ему приглянулся, а его такая неуклюжесть… ну, у всех свои недостатки! — Мне, кажись, уже хватит пончиков, да и один я кушать не привык! — брюнет чуть улыбнулся растерявшемуся Виктору. Тот словно ждал того, что этот блондин покинет иностранца, оставляя в одиночестве: Витя сперва итак готовился-то к презенту долго, морально, а тут… все не по сценарию! — Ам… ну, да, — Никифоров кивнул и, подав какой-то знак кассирше, улыбнулся и сел напротив Юри. Пончик таки съеден был, и причем Виктором, потому что Кацуки голоден не был, да и это неуклюжее чудо даже кушая умудрился обляпать себя и стол! Кацуки нашел это милым, и вскоре решил, что ждать Плисецкого бессмысленно, а вот Виктора — вполне себе да, так что спустя двадцать минут оба парня гуляли по парку, знакомясь не только друг с другом, но и с асфальтом: неудачно запнувшись о шнурок, что развязался, Виктор едва ли не влетел в асфальт носом, приземлив свое бренное тело на такого пухлого, и мягкого японца, который кажется, был только-таки рад такому раскладу.