Снизу вверх

Со времён песочницы большинство людей теряет способность быстро заводить друзей. Отабек не принадлежал к тем, кто обладал этим навыком. Друзей у него было немного, и потребовалось немало времени, чтобы их дружба укрепилась и стала очевидной. И инициатива, как правило, от самого Отабека не шла. Он осознавал, что люди не так уж ему нужны, а одиночество никогда не вызывало тяготы. Так что к тому моменту, когда ему вдруг позарез понадобилось наладить контакт с Плисецким («А потому что захотелось!»), вариантов как это сделать в голове было ноль. Почему Юра так резко ему сдался, Отабек не думал. Он его помнил с детских лет, считал его и тогда, и сейчас невъебенно крутым, и решил стать ему не чужим человеком. Вот так сразу, потому что а чё тянуть? Это было не в характере Алтына. Вообще, решительность и была его главной чертой. Традиционные заявления в стиле «Я бы откатал с тобой произвольную программу», ответом на что было обычно «Ты сначала короткую откатай», сюда не подходили. Зато любимая тактика – стремительная атака – увенчалась успехом. На счастье Отабека фанаточки Юры были юны, упорны и совсем не заботились о личном пространстве своего кумира, и казаху оставалось лишь вовремя подкатить к прячущимся от них по всем подворотням Плисецкому. Подкатил. На железном коне. Взял в прокат, к слову. «Видел бы ты, Юрочка, на чём я дома езжу, ты бы лёг на месте». Они то ли поговорили, то ли на свидание сходили – Отабек не очень понял. Чтобы обозначить свою цель, он сказал прямо, в смысле, давай дружить, хули нет-то? Юра его не помнил. Было не обидно, ну кого бы он вспомнил? Мальчишку, который несмотря на то, что на три года старше, отставал от него во всём, особенно в балете, и которому до него было как до луны пешком. Сам он Юру отлично помнил. Личико ангела, взгляд бойца, осанка балерины. Балерина – это он до сих пор. Впрочем, ангелоподобность и сталь в глазах тоже были на месте. Ходили слухи, что характер у юного дарования что пиздец, за словом товарищ в карман не лезет и матюгается Русская Фея аки гопник из подворотни. Отабек за первый час общения решил, что это всё преувеличение и злые языки. Мальчик казался культурным, речь чистая, ну Питер образцово-показательный. И улыбаться он ему начал легко и, по-видимому, искренне. Отабек сам, кстати, не помнил, когда и кому он так много улыбался. Ну что ж, бывает, нечему удивляться. *** Вокруг постоянно, без перерыва творилась какая-то фигня. Делались предложения, разбивались сердца, рушились надежды. Отабек смотрел на всё со стороны и для него эти страсти сводились к упрощённому «всё сложно». Самое сложное творилось в русско-японском стане. Там было «охуеть как всё сложно». Юра ему так и объяснил, подтвердив только сейчас свою репутацию не самого вежливого человека. Своим наладившимся контактом, своими хорошими отношениями они спалились в первый же день, а в течение соревнований лишний раз подтвердили: между нами всё прекрасно, полюбуйтесь. Офигеть дружба. Остальные фигуристы отдавали все силы, совершали каминг-ауты, расставались со своими «не то мужьями, не то тренерами», падали, вставали, теряли лицо, возвращали это лицо, рисковали всем, ставили всё на карту и поднимались в занебесные высоты. А они с Юркой показали друг другу большой палец, сказали: «Давай!» - и всё, заебись. Дали так – никому мало не показалось. Зрелище юного друга на пьедестале с золотой медалью грело сердце. Только вот Джей-Джей, получивший бронзу, не радовал ни разу. И это было не только из-за того, что Отабеку бы быть на его месте. Ему тупо не нравилось, когда эти двое находились рядом. Что-то в душе свербело от их взаимодействий. И это было только начало. Потому что дальше было хуже, дальше был банкет. *** На банкет все собирались, как на битву, и Отабек долго не понимал, почему. Доставали выглаженные сорочки, застёгивали манжеты с видом, будто прилаживали доспехи. Косметика девушек – что боевой раскрас. И Юру, и Юри Отабек заметил разминающими шею и делающими взмахи руками. Будто они не бухать и плясать собирались, а третий день соревноваться. Если бы не Юра, Отабек бы вообще не пошёл, он не очень понимал, в чём тут фан. Пошёл за компанию. Как выяснилось, не зря. - А что вы все как на войну собираетесь? – спросил он, зайдя с Юрой за компанию в номер к Кацуки-Никифорову (звучало, как двойная фамилия и было недалеко от правды) за воском для укладки волос. - "Как ныне сбирается вещий Олег…" - продекламировал Никифоров своему отражению в зеркале, поправляя цветок в петлице. - Ты недалёк от истины, отроче младо. Не было ещё случая, при мне по крайней мере, чтобы банкет после финала Гран-при прошёл без происшествий. - Я полагаю, это твоя вина, - вежливенько влез в диалог Юра. - Теперь я слишком стар для этого… - Ты и в том году так говорил. - Всё, я своё отскакал, как молодой козёл, предоставляю отжигать юному поколению. Кстати, о тебе уже Джей-Джей справлялся. Судя по всему, очень ждёт. - Он у меня дождётся, - с холодной яростью ответил Юра и Отабек задумался, а о чём собственно идёт речь. - У него же Изабелла, - укоризненно напомнил Юри, завязывавший узел галстука. - Дай я тебе помогу, - тут же вызвался Виктор. Легко и быстро справился с задачей: узел вышел сущим произведением искусства. – Изабелла Изабеллой, но Джей-Джею девятнадцать и он всё ещё в стане неопределившихся. Так что… - Да не может такого быть, - не поверил Кацуки. - Ты же видел, как он на Юру смотрит. - Воля твоя, но… Юра вдруг прервал их: - Ну раз уж Виктор со своей вопиющей бисексуальностью говорит, значит так оно и есть. Отабек осторожно положил руку Плисецкому на плечо. - Юр, я не совсем понимаю… Тот драматично закатил глаза. - Не важно. Скоро поймёшь. - Ладушки, мальчики, идёмте под светлые очи Якова – отметимся, - хлопнул в ладоши Виктор. - Зачем? – поинтересовался казах. - А это, - подмигнул ему Виктор, - что-то вроде военного совета. *** Скоро уже Отабек не мог понять, его как доверенное лицо так критически оценивают, которому можно поручить надежду российского фигурного катания, или как жениха. Почему ему хотелось заверять Якова в том, что будет беречь Юру как зеницу ока? И ладно ещё Якова, он всё-таки Юркин тренер, всё логично. Почему же заодно хотелось выспрашивать разрешения с Юрой погулять – за ручку подержаться, ещё и у Никифорова с Кацуки? Кто они Юрке – папки что ли? Иногда казалось, что да. Мила тусовалась с ними на правах не то старшей сестры, не то ужасно юной тёти. Что ж, шикарная тётя. «Тётя» строила ему глазки и показывала язык, покуда итальянская фигуристка Сара Криспино не увела её от греха. Виктор подошёл к ним с фужером, чокнулся с каждым и торжественно произнёс тост: «Так выпьем же за то, чтобы наши дети не боялись паровоза и не бросались на нас с вилами!» «Ну, блин, вляпался в эту «семейку». Я же просто хотел подружиться», - думал Отабек обречённо, распуская тугой узел галстука и жадно глотая из бокала. Горло сохло слишком быстро, вечер и в самом деле выдался жарковатым. Виктор и Юра о чём-то спорили рядом: ну просто папа Трандуил и сына Леголас. Сына-корзина. Виктору до Трандуила было всего ничего – брови и космы, как в юности. Пафосности, грации и невъебенности хватало. Интересно, а Юрка шевелюру до эльфийских стандартов отрастит? Вот будет красотища… После Юриного показательного выступления под «Welcome to The Madness» Отабек видел в нём такой привет весёлым восьмидесятым, что был готов навязать ему это отращивание волос любыми методами. И подарить футболку с Guns N’ Roses со своего плеча. Отабек вдруг обнаружил себя собирающим Юрины волосы в хвост. Самое удивительное: Юрка не шарахнулся, не возмутился, а достал из кармана резинку в тон волос, протянул её, не оборачиваясь, к Отабеку и продолжил горячо что-то доказывать Виктору. «Здрасьте, приехали», - подумал Алтын, но манипуляции свои продолжил, покуда не соорудил приличный такой хвост. «Охуенные волосы, - думал он, приглаживая мягкие блестящие пряди. – Нужно будет ему «Арию» дать послушать». Как он связал две этих мысли было лишь смутно очевидно. Хотя, кому, как не ему было прививать Юрке любовь к русскому року, он тут больше всех на роль старшего брата подходил. А это прямая обязанность старших братьев и товарищей – подсадить младших на «Арию», «Кипелова» и «Кино». На «Короля и Шута», судя по всему, можно было не подсаживать. Уже. Презираю этот мир. Миром его называть не хочу. Ты со мною, я с тобою, Ты всё болтаешь, а я всё молчу. А потом явился Джей-Джей. Как там Виктор выразился? «Неопределившийся»? То есть, помолвленный на красавице канадке, такой же голубоглазой и черноволосой как он сам, носящей на пальце его кольцо с бриллиантом и подвеску с его инициалами на шее, влюблённой в него так, что было очевидно всему миру, готовой быть с ним и в радости, и в горе. Неопределившийся?!! Да Виктор просто парано… Джей-Джей увёл Юру в бессрочный тур танго и Отабеку оставалось только руками развести. Хотелось орать вдогонку: «Юра, будешь дружить с Джей-Джеем, я с тобой дружить не буду!» Это было бы смехотворно, зато абсолютно точно бы передало его состояние. И если бы Юра всем своим видом демонстрировал бы неохоту, нежелание, было бы отлично, всё было бы хорошо. Но нет. Кроме кислой мины и сдвинутых бровей, в облике мальчика можно было угадать смутное довольство. Он ловил своеобразный кайф от ситуации. Ему нравилась острота ощущений, эпатаж – эдакий бунт на корабле. Юра в душе был панком. Классическим, если такое слово можно употребить по отношению к панку. Итак, русский янки, прима-балерина, гопник, тигр, фея, панк, китечка и воин. Офигеть сочетаньеце. Не слишком ли много для одного казахского героя? В душе у Отабека всё переворачивалось, когда он видел, как Джей-Джей удерживает Юру в поддержке, каким красивым изгибом лежит рука Юры на плече канадца, их полные горячего «ненавижу-обожаю» взгляды… Почему-то хуже всего было от их соприкасающихся, крепко сжатых ладоней. Просто больно. Юрка легко откинулся назад и его перевёрнутое лицо хорошо было видно Отабеку. Их взгляды встретились на мгновенье. И вспышками в голове Алтына пронеслись картины: Юра и Джей-Джей вместе; Юра под Леруа под вот таким же ракурсом, с запрокинутой головой и открывшейся шеей, такие же распахнутые губы. Отабек направился бить морду Джей-Джею. Без шуток, он шёл именно с этой целью. Как ему хватило сдержанности и ума просто увести Юру танцевать с собой, он потом вспомнить не мог. Кровь отливала от головы, в ушах шумело. Юра смотрел на него во все глаза. Ну кошак, глаза круглые, зелёные и обалдевшие. Прелесть какая. - Юра, если ты с ним в парное уйдёшь, я с тобой дружить не буду. - Бека… - Вот ещё прозвище, из какого языкового слоя взялось? – Ты пьян? - Нет, - честно ответил Отабек. - А кажется, что да. - Мне тоже. Чувствуя под ладонью Юркины лопатки и удерживая хрупкую ладонь, Отабек мысленно боролся с желанием обнять парня и клясться его защищать. «Зачем ему моя защита, он сам воин». Алтын знал, что не ошибается. Хлопок по плечу. Здравствуй, Джей-Джей, век бы тебя не видать, что ещё? «Дожили, - мрачно раздумывал Отабек, элегантно кренясь на поворотах, выписывая строгие па в паре с Леруа. – Я уже протанцевал с двумя медалистами, а чего добились вы? Кацуки, что ли, пригласить?.. Виктор потерпит как-нибудь. Тем более за Кацуки вроде как закреплена слава лучшего дансера, можно бы и убедиться». На Отабека с Джей-Джеем смотрели все, и это было бы смущабельно, если бы не довольная рожа Джей-Джея прямо перед глазами. - Так теперь ты нашу приму танцуешь? – спросил Джей-Джей. Отабек был несколько удивлён, не только раздосадован. - Это слишком русский оборот речи. - Спасибо Юре. У нас духовный обмен, от него я подцепил кучу дурацких выражений, он на мне отрабатывает матерный английский. Думаю, может начать матерный французский отрабатывать. Резко повернувшись, они чуть не сбили не слишком проворного официанта. - Как к вашему общению относится Изабелла? – с каменной физиономией отпарировал Алтын. Джей-Джей прищурился. - Она к нему не относится. - Зря. Будущее Жан-Жака было как на ладони. Сам из большой дружной семьи, ему следовало обзавестись такой же большой дружной семьёй с толпой бойких синеглазых детишек. «С жиру бесится». Отабек вспомнил, о чём только что ругались Юра с Виктором. Никифоров печально вздыхал, мол, Юрочка, почему ты так влияешь на подчёркнуто мужественных фигуристов, что они все на тебя ведутся. Типа, твоя женственность на льду доводит именно истых мужиков до полной потери воли. А Юра в ответ орал «Никифоров, да чё ты гонишь?!..» В мозгу Отабека медленно сложились два плюс два. Он понял, кого имели в виду под «истыми мужиками на льду». Алтын покосился на стоящего в отдалении Виктора и его вторую половину. «Виктор, блядь, вдохновенный кудесник, нехрен видеть вперёд всех такие вещи, которые непосредственным участникам отношений ещё не очевидны!» Было несколько вариантов. Бросить пару угроз. Вызвать Джей-Джея на дуэль. Ну или тупо подраться в подворотне. Кажется, канадец был бы только рад. Но вновь Отабек поступил не так, как собирался. Он вообще не собирался. Но на финальных аккордах эффектно засосал Джей-Джея у всех на виду. Отвращения он и тени не почувствовал. Скорее злость, торжество и злорадство. А Джей-Джей был горячий и приятный, если так можно сказать о человеке, которого ты бы гораздо больше хотел ударить в лицо, чем поцеловать. Глаза Изабеллы запомнились надолго. Что ж, пущай теперь Леруа объясняется с ней, не до Юрки ему будет. Отабек шагнул прочь, мир вокруг кружился, будто он был пьян. Голова туманилась; слишком много эмоций, гнев, адреналин, резкое осознание собственного поступка и невозможность объяснить самому себе, какого хрена он творит – всё это выбило из колеи. Всё было не по плану, необычно, непохоже на него. Под боком возник виновник такого странного поведения. Лицо у Юры было бледное, взгляд обалдевший. - Бека… Ты… Он терялся, не знал, что сказать. - Не думай об этом, - махнул рукой Алтын. - Но… - Я вот не думаю – видишь, как славно получается? Было стыдно смотреть в это чистое лицо, полное изумления и непонимания. Отабек ломанулся подышать по коридорам. Как оказалось, Юра последовал за ним. Юрка не отвернулся от него. Ему было наплевать. Теперь последняя отстранённость между ними рухнула. Вечер показался обоим удачным. На радостях они спиздили бутылку и акустическую гитару – на банкете их угощали не только записями, но и живой музыкой. Уединились в туалете, под зеркалами, туда скоро ввалились Юри с Виктором, жадно целуясь на ходу. Им пришлось разлепиться и извиняться перед случайными свидетелями их страсти. Тут же явился Пхичит с айфоном наперевес. Вероятно, шёл по следу. Вечеринка обрела новых участников, но не потеряла камерный характер. Отабек распевал «Тяни» Короля и Шута, подпевал, как ни странно, Виктор, не отрываясь от своего Кацуки и нежно поглаживая его щёку. «Ну, блядь, двойное свидание с одним свидетелем, - мысленно матерился Алтын. – Свидетелем – международным корреспондентом». Чем дальше, тем больше репертуар Отабека пугал его самого. Он поймал себя на том, что распевает «Ты Фея моих снов. Молчи! Не надо слов», а Юра густо заливается румянцем, слушая всё это. - Миленько, - улыбался Виктор беззлобно, - мне во времена отпущенных волос и венков на голове тоже эту песню пели. – Он мечтательно поднял глаза к потолку. – Под окнами в Питере. Среди ночи. - Господи, я сейчас запрусь нахрен в кабинке от вас, если не утоплюсь в унитазе, - пообещал ошалевший от всех этих откровений Плисецкий. - Нет, Юрочка, - мягко взял его под руку Юри. – Прятаться в туалете - это не выход, ты мне сам это доказал. Юра мученически на него посмотрел, но вырываться не стал. Вот новости. Отабек пел «Кукушку» Кино, во избежание литературных параллелей. Но даже в ней слова «Солнце моё, взгляни на меня» прозвучали как-то иначе. Отабек не мог не поднять глаз на Юру в этот момент, обращаясь напрямую к нему. И Юра взглянул. Взглянул, как по лицу погладил. Господи. Вечер песни продолжился и после того, как их сугубо мужскую компанию разбавили своим появлением Мила под руку с Сарой. - Это ещё что за «Голубой огонёк»? - по-русски поинтересовалась Мила, вызвав очередной приступ бешенства Плисецкого. Отабек вспомнил на гитаре всё, что только знал и, кажется, даже то, чего не знал. Что желаете? Да, «Будет всё, как ты захочешь» и «Пусть всё будет так, как ты захочешь», это принципиально разные композиции. И я могу и то, и другое. «Портрет работы Пабло Пикассо»? Да пожалуйста. Да, Виктор, я знаю всё это старьё. Да хоть «Я готов целовать песок», чтобы уж наверняка. Хоть на казахском, хоть на английском репертуар. «Going To The Run» хочешь? На языке оригинала. Видишь, Юрка, я всё могу. И швец, и жнец, и на дуде игрец. И ты меня ещё на моём харлее не видел. Давай жить вместе: только ты, я и наши тридцать девять кошек. В домике с привидениями где-нибудь в Исландии. Или Ирландии, где у нас страна фей? Короче, главное не в Канаде, на остальное я согласен. Виктор смотрит пристально, с нежным сочувствием и тихой радостью. Дурацкое ощущение, что он один из тех, у кого придётся просить благословение, накатывает снова. Но и очевидно, что этот сам бы их повенчал, если бы мог. Остальные – вряд ли. И дедушка… У Юры же дедушка. Потрясающий дедушка, который мог всё: и Родину защитить, и внука воспитать (вот откуда у Юрки этот воин в глазах), и в лес, и на дачу, и на зимнюю рыбалку, и сготовить пирожки по оригинальному русско-японскому рецепту. Что они ему скажут? Отабек нащупывает грань, которую переступать нельзя, и понимает, что ему больше не наливать. Не наливать и не развивать некоторые мысли. Решение мудрое, но запоздалое. Присутствие Юры опьяняло. «Бедный Джей-Джей», - философски думал Отабек, когда они с Юркой под конец вечера забились ото всех к окну, за занавеску. Роскошную, тяжёлую и, спасибо дизайнерам, непрозрачную. Дай бы Отабеку волю, он бы сейчас курил в форточку. Останавливало только то, что он не курил. «Бедный Джей-Джей. И бедный Юри. И бедный я. Беда с этими русскими мужиками…» Юрка сидел на подоконнике с ногами, совершенно не задумываясь, как выглядит со стороны. Ну мальчишка и есть мальчишка. Недолго думая сел, как хотел. Отабеку сейчас почему-то было очень легко не пялиться меж разведённых ног. Он заблудился в плавающем взгляде Плисецкого. «Потом его лицо станет чуть уже. Щёки будут не такие круглые. Обрисуются скулы. Строгие глаза останутся прежними, они уже и так слишком взрослые… И пять лет назад уже были… А вымахает он выше меня. Вот весело будет». - Твой счастливый вид меня настораживает, - заявил Юра, откидывая назад голову, упираясь затылком в стекло. – Когда такой же у Виктора, у него на уме такое, что хоть святых вон выноси. - Я думал, что когда-нибудь ты меня перерастёшь, и представлял, как я буду на тебя снизу вверх смотреть. - Тогда в твоих же интересах занимать места на пьедестале выше, чем те, что я займу. Понимаешь теперь, в чём был фан обставить Джей-Джея? – Юрка поиграл бровями. «Господи, помоги». - Юр, - мягко позвал Отабек. - Ммм? - А можно сегодня больше о Джей-Джее не говорить без крайней на то необходимости? - Можно, - Юра расплылся в улыбке. Чистые зелёные глаза смотрели мягко, поутихла врождённая воинственность. А улыбка была довольная и счастливая. «Мы тебя на свадьбу пригласим, - с полчаса назад вещал Алтыну на ухо Виктор, бывший то ли пьян, то ли духовно пьян – тут это было повсеместным явлением, судя по всему. – Приезжай. Мы ещё не решили, где и когда, но тем не менее…» «Я не так хорошо вас знаю», - бормотал Отабек, не привыкший к тому, чтобы его панибратски обнимали так просто, но от Виктора подобное обращение стерпел. «Пофиг, - радостно ответил Виктор, - ты нравишься Юре, значит и нам тоже. Тем более, при тебе Юрка не станет бухтеть на свадьбе и будет вести себя прилично. Ты на него хорошо влияешь, я так погляжу. Не помню, чтобы чадо было столь спокойным и улыбчивым так долго при ком-то ещё». «А можно я с «господин Никифоров» на «папа Витя» перейду?» - задушил вопрос в зародыше Отабек и как можно скорее сбежал с Юркой вот сюда, в укрытие за занавеску. Юра смотрел на него и, неожиданно смутившись, опустил ноги. «Юрочка, - думал Отабек, не решаясь произнести это вслух, - ты думаешь, так лучше? Теперь я стою между твоими ногами. Ты думаешь, мне от этого легче? Нихуя, солнце моё». Солнце, взволнованное, перестало улыбаться. Невинные губы приоткрылись, а взгляд стал совсем кошачьим: глаза округлившиеся и чуточку испуганные. Отабек наклонился. Медленно. Под этим взглядом было не просто некомфортно – жутко решиться. Он остановился, опираясь руками об подоконник, по сторонам от Юры. Спросил: - Можно тебя поцеловать? Юрка выдохнул резко. Дёрнулся. Но ответил, почти беззвучно: - Можно. Прикрыл глаза, подставил лицо. И Отабек прямо-таки ощутил, как на его душу ложится грех. Губы под его губами были слабыми, с поцелуем передалась дрожь. Отабек оторвался от него лишь взглянуть, как обречённо клонится к нему белобрысая голова, как Юра тянется к его рту, слепо целует. А через десять секунд Юра уже выпрямился, хватая его за волосы, обнял ногами, притягивая к себе тесно и недвусмысленно. Невинность поцелуя слетела напрочь: к хуям «Агапэ», дорвались до «Эроса». Юрка застонал в губы, задыхаясь, откинулся на стекло – Отабек целовал его, удерживая лицо, дурея от того, как Юра сосёт его язык, вжимается в него всем телом. Юра, распалённый, взбудораженный натиском первой страсти, был готов хоть здесь и сейчас. Отабек уже осмысленно взглянул на него, лишний раз мягко прихватил чужие губы. Прислонился лбом ко лбу Юры, закрыл глаза. И гладил его ноги, словно не мог успокоиться. Последний раз тихо поцеловал. - Хватит пока. - Пока что? – Юра не дёргался, но по тону можно было понять, что ему не нравится. Ну как с котами, когда те ещё спокойны, но покачивание хвоста как бы намекает. – Меня уже Витя заебал «статьёй» называть – и Джей-Джея научил. И ты туда же? - Нет. Хули мне, если я решу, что надо, мы не то что до твоих шестнадцати будем ждать, а сколько потребуется. Хоть двадцати одного года. Юра начал было возмущаться, но вдруг приглушённо прыснул ему в плечо. - Да ладно! Я понимаю. Ты из тех, кто поступает по совести. Причём сам так поступаешь и всех кто рядом вынуждаешь. «Сука, будем действовать по правилам и тебе, мать твою, даже понравится». Отабек гладил трясущиеся плечи и тихо целовал парня в висок. - Ладно, ладно, всё в порядке. – Юра спрыгнул с подоконника. Напоследок поцеловал Отабека, встав на цыпочки – примеривался на будущее. – Пойдём к этим дебилам. - Просить благословения? – со счастливой лыбой, которую он не мог сдерживать, спросил Отабек. - Молчи! Чёрт, этот идиотизм вещь заразная… - ворчал Плисецкий, покуда они разматывались из занавески. Они застали Никифорова с Кацуки на последних па танца, а потом Юри элегантно завалил Виктора на пол и сам полёг на него. Мальчики смотрели на всеобщее смятение и счастливые слёзы, в которых впору было утонуть. - Им просто необходимо пожениться, - пробормотал Отабек, якобы совершенно дружески удерживая Юрку за талию. - Угу, - согласился тот и кивнул в сторону Пхичита. – Тем более свадебное видео у них уже есть.