***
Он толкает меня на кровать, наверное, слишком резко. Я падаю на спину, охаю. Он нависает надо мной, целует в шею. Просто прикасается губами к горячей гладкой коже. Тяжело дышу. Он гладит беспорядочно мои плечи, чуть царапая кожу короткими ногтями. Заводит мои руки наверх, удерживает за запястья. Они у меня тонкие, хрупкие. Как и весь я, наверное. Не сопротивляюсь. Он гладит меня свободной рукой по подрагивающему впалому животу, прослеживает пальцами мышцы пресса. Я подаюсь вверх, пытаясь коснуться губами его губ. Грубо останавливает меня, опускает руку на мое горло, сжимает пальцы. Вздрагиваю, сглатываю тяжело. А он смотрит в мои полные влаги глаза и сдавливает мое горло все сильнее. Мне становится страшно. Я задыхаюсь, дергаюсь под ним. Но даже не пытаюсь вырваться. Из уголков моих глаз уже ползут прозрачные капли. Но я доверяю ему. Его, видимо, обдает виной. Разжимает руку, кладёт на мою грудь. Я кашляю, хватаю ртом воздух. А он снова целует мою шею. Прикасается губами к каждому отпечатку его пальцев, как бы извиняясь. Отпускает мои руки, гладит по голове. И я обнимаю его за шею и прижимаюсь всем телом, прощая. Хоть в последнее время мы скандалили часто и сильно, я всегда знал, что он любил меня. Хоть и, возможно, не так как любил я… Мы виделись изредка, избегали встреч, поскольку оба прекрасно понимали, что так было правильнее. Для всех. Однако для нас — мучительно. И каждый жил своей жизнью. Проводя время с тем, кто заглушал весь этот ужас в груди, что сводило с ума. Но рано или поздно кто-то из нас срывался и всё начиналось с начала… Он был груб, вспыльчив, безрассуден, и иногда ему сносило крышу. И после таких срывов я ещё долго носил рубашки с длинным рукавом. Мы были такими одновременно разными и такими похожими друг на друга. Мы плохо ладили в детстве, скорее из-за какого-то соперничества, и вряд ли стало лучше, когда мы минули отрочество. Пожалуй, виной этому могла послужить наша недозволительная страсть друг к другу, которая потом и стала проявляться. Но я был слишком слаб, чтобы отпустить его… Всхлипываю, когда он прижимает меня к постели, зажимает ладонью мои губы, но потом заменяет пальцами, проталкивая их в рот. Он дышит обрывисто. Кусает губы. Насущная ночь обречена остаться бессонной.***
— Господи… — шепчет он растерянно, наблюдая, как я неловко поднимаюсь, придерживая стену и пачкая её кровью. — Саске… Видимо, порезал руки о стакан, что он разбил в гневе, когда я взял глотнуть воды. Вот так, выбив прямо из пальцев. А затем удар в лицо, и я падаю вниз вслед за стаканом беспомощной тряпичной куклой. Дерьмо. Обида вязкой липучей слизью разрастается в моей груди. Моя вина. Я всё понимаю. Не выведи его, всего этого не было бы. Но это уже переходит все границы. Губы саднят. Наверное, тоже разбиты. Непроизвольно облизываю их и морщусь от неприятного ощущения. Блять. Накатывает отвратительное чувство беспомощности. Я унизительно слаб. Но есть то, что я ещё в силах сделать… — Саске, — он подается ко мне, но я отпихиваю его от себя и плетусь в сторону прихожей. Слышу тихие шаги за спиной. — Я сгоряча. Не хотел… Он никогда не умел просить прощения. Приседаю на корточки, надевая кроссовки. Он останавливается в дверях. Уверен, у него сейчас, как обычно, виноватое лицо. Уже плевать. Я открываю шкаф, доставая куртку вместе с полосатым шарфом. Его подарок, кстати говоря. Выглядел он как-то по-детски, но почему-то ему он всегда нравился. — Не уходи, — просит, когда я поворачиваю ключ в двери. Обдает какой-то болезненной нежностью. Тянусь разбитой в кровь рукой к шарфу и, сняв с себя, подхожу к нему и кладу в его развёрнутую ладонь. Пальцы задерживаются на мгновение. Черт, я всё-таки испачкал шарф… — Не надо, — всхлипывает он, понимая, что означает этот знак. В ответ молча хлопаю тяжелой створкой, отрезая себя от всего этого. Пусть я и слабак, но я просто больше не могу. Выбегаю из подъезда, ловлю такси и просто сваливаю прочь. Как можно подальше. Я не успеваю доехать до дома, как мой телефон начинает разрываться. Неужели так быстро опомнился? Скидываю и убираю обратно в карман и, как ни странно, он больше не звонит. На следующий день я узнаю, что ночью, на полпути к моему дому, он врезался в другой автомобиль. Оба водителя мертвы. Вот так. Раз — и нет его. Сердце прострелило болью. Как будто в этот момент умер я сам…***
— Простите, — мой голос дрожит, выдавая еле сдерживаемое волнение. Парень останавливается и удивлённо смотрит на меня. — Откуда у вас этот шарф? — взгляд мой прикован к этому пятну, что так негармонично смотрится на фоне полосатого рисунка. Он, явно растерянный таким вопросом, переводит сначала взгляд на шарф, затем на меня. Однако я уже знаю ответ… — Это моего… друга, — по-прежнему растерянно произнёс он. — Он разбился недавно. Несколько месяцев назад. От этих слов у меня омерзительно сдавило в груди. Я достал из внутреннего кармана пальто сигареты и нервно прикурил одну. — Вы… — он, кажется, охнул, посмотрев на меня так, словно увидел призрак. — Вы его брат… Я медленно выдохнул, выпуская из лёгких густой сигаретный дым, и снова поднял на него глаза. Этот факт меня неумолимо мучил. — К несчастью…