Игра на выживание

Никаких изменений в жизни особняка, раз уж сменился хозяин дома, так и не произошло. Да и что может случиться необычного при давно устоявшемся распорядке? Все так же на кухне шкварчит-кипит готовящаяся еда, все так же садовник исправно ухаживает за небольшим садом; охранники днями просиживают в крохотном домике у ворот на территорию, а горничная убирает комнаты и выполняет кое-какие поручения. Вот только теперь будто убавили громкость идущей своим чередом жизни – разговоры стали приглушенней, как и смех, да иногда перемежались короткими, виноватыми взглядами куда-то в потолок. Такое бывает, когда в семье есть тяжело больной родственник, дни которого сочтены, и все остальные родичи усердно делают вид, будто все в порядке. В семье? Ну, если можно так это назвать. ** Он ничего не слышит. Ни единого звука – Дерек косится с раздражением, когда у изголовья кровати собирается небольшой совет по сложившейся проблеме. Лидию только полчаса назад удалось успокоить и заставить выйти из собственной спальни, поэтому сейчас она еще всхлипывает и старается украдкой промокнуть уголки глаз. Не надо принюхиваться, чтобы ощутить запах испуга. Идиотская ситуация. Дядюшка тем временем, изобразив заботу, сидит на краю кровати и, взяв подростка за руку, зачем-то слушает пульс. И так ведь слышно, что изображать?... - Он есть-то может? – Питер поднимает голову, окидывая присутствующих взглядом, и девушка неуверенно кивает в ответ, прежде чем собраться с силами и выдавить из себя хоть слово. - Он… Он ел... Я ему приносила кашу, жидкую такую… Рот открывае-е-еет… - последняя фраза тонет в очередном всхлипе, и слезы начинаются заново. Младший Хейл закатывает глаза. Он бы сейчас уже наорал на дуру и отослал подальше, но раз управление перешло в другие руки – придется терпеть. - Значит, в физическом плане с ним все в порядке, - сидящий мужчина задумчиво смотрит в лицо мальчишки, пытается встретиться взглядами, но глаза лежащего слишком пусты. Он где-то внутри, глубоко внутри своего тела, и вряд ли выберется так просто. - … А раз в физическом плане все в порядке – то он должен удовлетворять и другие потребности, - на губах Питера появляется легкая, почти лисья, усмешка, и присутствующие в комнате напрягаются, - Мальчик ест и спит. Шевелится, если заставить. Для туалета вполне подойдет утка, все равно иначе не получится, но придется все же водить его мыть… - Я не буду этого делать! – Лидия вскрикивает и упирается спиной в дверь. Высшие некоторое время молчат, причем если Дерек растерянно озирается на дядю, чувствуя нарастающее негодование от непослушания прислуги, то тот улыбается все шире и шире. - Значит не будешь. Девушка удивленно хлопает глазами и даже задерживает дыхание, не веря услышанному. На ее памяти подобный отказ всегда жестоко карался – спасибо, ребра еще помнят «уроки» в самом начале. - Но… - Милый мой, вполне ясно, что такая юная девушка смущается подобной необходимости! – примирительно качает головой старший Хейл, - Поэтому, думаю, тебе не будет сложно самому выполнять это? Племянник давится словами, и из груди вырывается глухое ворчание. Бред. Не может такого быть, просто не может, ведь он все же Высший, а не какой-то там… Человек. Краснеющий взгляд цепляется за бледный профиль. Бездумные карие глаза замерли в какой-то им одной известной точке на потолке. - Будем считать это лично моей частью наказания, - невинно уточняет дядя, и фраза отсекает все шансы избавиться. Слишком строгая иерархия, необходимо полное подчинение младших старшим. Значит, надо мыть этого… Дерек брезгливо морщится. ** Врач приезжает уже поздним вечером, потому что хорошему специалисту добираться из другого города несколько часов, а приглашать абы кого не хочется. От немолодого мужчины в скромном сером костюме разит лекарствами, множеством чужих запахов и, поверх всего этого, приторным, тошнотным ароматом сумасшествия. Хороших психиатров сейчас мало… Совсем немного времени, кое-какие приемы, тщательный осмотр – мазнуть по глазам фонариком, опросить «беспокоящихся родственников» в лице хозяев дома, деликатно умолчать о шрамах, выглядывающих из-под одежды; горничная под дверью кусает губу, прижавшись ухом к замочной скважине, и держит скрещенными пальцы. - Пока трудно сказать что-то определенное, - голос напоминает карканье престарелой вороны с многолетним опытом курильщика, - Это последствия сильного эмоционального и физического стресса. Очень сильного… Дерек недовольно поводит плечом. Ничего нового, это и так было видно с первого взгляда. Хотя сначала, спасибо и на том, мальчишка сам до дома добрался, ногами, нести не пришлось. - То есть он теперь навсегда будет… Таким? - дядюшка страдальчески вздыхает со всей возможной скорбью, и врач беспомощно разводит руками. Не известно. Ничего не известно и точно не гарантируется. Так он и уходит, деликатно отказавшись от предложенного чая в гостиной, оставив совершенно бесполезные советы – общаться, пытаться чем-то заинтересовать. Вернуть обратно. Когда дверь закрывается за сутулой спиной психиатра, Питер весьма выразительно смотрит на племянника. Возвращаться наверх, к ходячим остаткам человека, совершенно не хочется, и младший Хейл изображает непонимание. Вот только старшего, который знает тебя с рождения, не провести. - Надеюсь, ты все слышал – надо быть с малышом понежнее, - из его уст слово «малыш» звучит как-то грязно, и Дерек непроизвольно хмурится, - Поэтому постарайся во время вечернего купания, то есть сейчас, ничего с ним плохого не сделать… Новоявленный хозяин дома тихо, с наслаждением смеется по пути в кухню, слыша за спиной обиженно рычание. Пусть ты и сам Высший, но дразнить других – настоящее удовольствие. ** Брюнет почему-то боком протискивается обратно в спальню, да так и замирает у двери. Тишина. Вроде бы в помещении их двое, но в то же время мужчина один. Эта мысль скользким гадом просачивается в голову и заставляет напрячься. Не страх, нет. Просто… Опасение непонятно чего. Приходится потянуть за руку, чтобы подросток сел на кровати, как большая, страшная человекоподобная кукла. Только теплое запястье под пальцами не дает обмануться. Хорошо, что еще в самом начале непослушное шило в заднице поселили в комнате, изначально отведенной для гостей, то есть с персональной ванной – это расстояние, всего лишь через комнату, преодолевается легко, хотя ноги мальчишки заплетаются. Будто он через раз вспоминает, как правильно ходить. Одежда постепенно исчезает с измотанного тела, обнажая все-все доказательства безумности последнего месяца. Мужчина старается не смотреть, чересчур аккуратно складывая его вещи, пока паренек стоит рядом, гипнотизируя стену. Вода достаточно теплая, а чужие трусы снимать совершенно не хочется – что бы там не говорил себе Дерек, но в данной ситуации он чувствовал только растерянность, и с удовольствием преподал бы засранцу еще один урок… А ведь это мысль. Он поднимает руку, за которую вновь уже держится, и слегка усиливает нажим. Постепенно, очень медленно. Уже должны остаться синяки, и кости почти скрипят – на лице напротив проскальзывает эмоция, легкая тень в глазах, но слишком быстро. Крик, раздавшийся из открытого рта, трудно назвать человеческим. Хриплый, на одной ноте, да еще и все с тем же каменным выражением лица… Высший чувствует, что впервые за всю свою жизнь у него шевелятся волоски сзади на шее, и торопливо отпускает конечность, но крик не прекращается, словно включили невидимую сирену. - Да что же это… Прекрати! –пощечина заставляет мальчика подавиться звуком, но никак не умолкнуть. Хейлу жутко от того что происходит, от того, что он не понимает происходящего. Судорожно подпихивая подростка в нужном направлении, заводит под душ и включает воду, стараясь сделать ее потеплее, получше, лишь бы он успокоился. Получается. Перед ним снова бездушная кукла. С вздернутого носа срываются капли, струйки воды текут по лбу и щекам, пересекают красные рубцы на плечах и спине; белье намокло. Брюнету гадко, противно, и он бы с радостью согласился сделать что угодно другое, чтобы оказаться подальше отсюда. Отросшие когти вспарывают ткань, разрывают, и широкие ладони, вооруженные губкой, быстро, брезгливо намыливают чужое тело, стирают лишние запахи, точнее, их послевкусие. Парень вздрагивает, когда намыливание становится почти яростным, послушно поднимает руки, расставляет ноги. Вот он, делайте все, что угодно. Горе-хозяин наскоро споласкивает его, выводит из-под душа и, накинув на плечи большое полотенце, старательно моет руки – ведь пришлось касаться даже интимного. Гадость. Когда Дерек оборачивается, то в первую секунду с трудом подавляет желание выпустить клыки. Мальчишка чуть улыбается своим мыслям, и пальцы неуверенно придерживают полотенце, чтоб оно не упало. -Очнулся? Сам вытереться хоть сможешь? – мужчина напускает на себя прежнюю холодность, но в ответ получает лишь тишину. Ничего страшного или выдающегося не случилось, это просто рефлекторное действие… Приходится самостоятельно вытереть его, так что бледная прежде кожа краснеет, натянуть обратно майку-штаны и отвести в кровать. Высший, мокрый и в крайне смятенных чувствах, еще раз оглядывает результат своих трудов и, после промедления, прячет руку с наливающимися цветом синяками под одеяло. Миссия на сегодня выполнена. Щелчок выключателя гасит свет, и дверь бесшумно закрывается. В особняке наступает ночь, вооруженная кучей ответов. Мужчина еще раз поправляет одеяло – старый лис наверняка зайдет проверить, хорошо ли все сделано, как чуткое ухо ловит едва слышимый звук, скорее мысль, чем шепот. - Ма-ма… Хейлу нечего сказать или сделать. Он вновь начинает злиться и спешно покидает комнату. ** - Я не хочу так… - прежде идеально уложенные рыжие локоны беспорядочно рассыпались по плечам, и остатки даже самого легкого и водостойкого макияжа текут по щекам. Сверху доносится приглушенный шум воды и странный, однотонный крик. Питер задумчиво рассматривает потолок, будто обладает зрением Супермена, и ничего не отвечает. -Он же…Он ведь ребенок почти… - Лидия кидает в кучку уже использованных платков новый и берется за полупустую коробку, - Даже если и есть какая-то симпатия, как Вы говорите… То в чем она выражается?... Вы его лицо видели?...Да он скорее лягушку поцелует… Высший не прерывает девушку, даже не улыбается. Взгляд медленно сползает с потолка, окидывает комнату вокруг – спальню горничной, обычную спальню обычной молодой особы, прежде чем добраться до нее самой. - Все продумано, дитя мое, - дядюшка поднимает палец, когда крик наверху стихает, - Один должен понять урок, а второй должен поправиться. -Вы еще и обучаете его та-а-ак… - горничная приготовилась выдать очередную порцию рыданий, но ее остановил предупреждающий жест. - Дерек должен научиться человечности, научиться жить с людьми бок о бок. Иначе его ждет будущее а-ля Большой Бэн… А уход за бедным мальчиком ему служит и наказанием, и, своего рода, обучением. - Но ведь… Я, Кэти, Гроссман… Он и так живет рядом с людьми… Питер позволил себе приподнять уголки губ и наконец отодвинулся от дверного косяка, чуть приблизившись. - На вас он смотрит, как на обычную прислугу. То есть никак. Понимаешь? А Стайлзу требуется не просто хмурая физиономия рядом, ему необходимо личное участие и забота. А уж племянничек на его примере поймет, какими хрупкими могут быть люди. Надеюсь, уже начал понимать… - Скажите пожалуйста… - Лидия шмыгнула носом и отодвинула коробку с платками, - Для Вас это все - просто игра? Хейл-старший грустно улыбнулся, вновь рассматривая что-то на потолке. Быть эдаким творцом ситуации, конечно, весьма привлекательно, но роль-то не его. -Это – жизнь, дорогая моя, - он взялся за дверную ручку, намереваясь выйти из комнаты, но обернулся на пороге, хитро блеснув глазами, - И советую лечь прямо сейчас. Завтра у нас будут гости и не самый легкий день. Лидия растерянно пару мгновений смотрела на закрывшуюся дверь. Видимо, все же правда игра. Судя по шагам, почти бегу, на лестнице, бывший хозяин закончил с подготовкой ко сну. Надо действительно лечь прямо сейчас…