***
Юра морщится, тушит сигарету об урну и смотрит на наручные часы. До тренировки полчаса, слишком мало. Плисецкий кривится устало и с неприязнью смотрит на брошенную спортивную сумку. Сжимает руки в кулаки, сконцентрировавшись на дыхании. Путь до катка проходит слишком быстро. Юра весь сжимается, страшась очередной встречи. Виктор встречает его у входа в здание, смотрит с недовольным прищуром, молчит, будто упрекает. Плисецкий умело игнорирует своего тренера и истинную любовь в одном лице. Никифоров супится, абсолютно не понимая поведения своего ученика. И, совершенно игнорируя все педагогические устои, следует за Юрой в раздевалку. Виктор опирается о косяк и наблюдает за подростком, тот жмурится от чего-то и снимает чёрный свитер, собираясь надеть форму. Как вдруг Никифоров срывается с места, замечая серебряную вязь на запястье, предчувствуя. - Отпусти, - резкий, капризный возглас Юры лишь подтверждает мысли Виктора. И он, совсем не обращая внимания на слова подростка, выкручивает ему руку и, наконец, замирает. - Что это? – голос непривычно хриплый, без обычных ехидных ноток. Плисецкий зло ухмыляется, вырывает запястье и быстрым движением цепляет пальцами спортивную сумку и упавший свитер. В последний раз глядит на ошеломлённого Никифорова и выбегает из раздевалки. А Виктор остаётся на месте, всё ещё чувствуя лёгкий аромат ментоловых сигарет, смешанный с запахом крови. В голове у Никифорова серебряная вязь и собственное имя на запястье 15-летнего пацана. Юра уже достаточно далеко, и он наконец додумывается натянуть свитер. Парень совсем не чувствует колючий ветер и нулевой градус. Взгляды прохожих его не касаются, ведь в голове только один ошарашенный взгляд. Трясущиеся пальцы шарят по карманам, пытаясь нащупать упаковку сигарет. Когда желанная вещь наконец оказывается в руках, то Юра замирает, затылком чувствуя тяжёлый взгляд, оборачивается медленно, будто вся жизнь - дешёвый кинофильм. И Плисецкий чувствует себя обычной девчонкой из бульварного романа, потому что за его спиной стоит Никифоров. Руки у него в карманах, взгляд потерянный, и абсолютно нет слов, вообще-то. Плисецкий со вздохом убирает сигареты, хватает спортивную сумку и хочет убежать. - Я не знал, - голос у Виктора всё ещё хриплый, потому что привычная звонкость кажется не к месту. - Тебе и не нужно было, - Юра смеётся почти истерически, сумка падает, и парень обнимает сам себя. И во всех этих жестах столько отчаянья, что Никифоров наконец отмирает. Хлопает глазами, а затем срывается. Но Юра останавливает его требовательным жестом руки. И Виктор вновь замирает, внутри что-то подрывается, ухает вниз и обещает не вернуться на прежнее место. Плисецкий всхлипывает, отворачивается и уходит, потому что здесь его ничего не держит. И не должно.***
Шастать по питерским переулкам глубокой ночью ожидаемо привычно, совсем не страшно и по прежнему небезопасно. Но давайте честно, когда это волновало малолетнего подонка? Плисецкий, окончательно заблудившись, приваливается к стене, медленно оседая на холодный бетон, и потирает глаза. В этот раз найти сигареты легче, а зажигалку ещё проще. Никакой дрожи, сомнений и мыслей вообще. Движения просты и механичны. Юра не сразу замечает, что в проулке появляется ещё двое людей. А когда боковым зрением он наконец улавливает посторонние движения, то бежать уже поздно. Да и заметь он раньше, то тоже бы не побежал, если уж честно. Плисецкий жмурится, вдыхает сигаретный дым особенно глубоко и готовится к разборкам. - Красавица, ай-яй-яй, как некрасиво, девушка, а курит, - запах сильного перегара неприятно дразнит ноздри, а обладатель вони находится буквально в шаге от Юры. Плисецкий устало подымает взгляд, клонит голову чуть влево и выдыхает сигаретный дым прямо в лицо пьяному мужику. Тому от силы лет 27, потрёпанная синяя ветровка и замызганные треники как атрибут русского гопника сопровождают внешний вид нарушителя покоя. - Я не девушка, придурок, - хмурится Юра, выдыхая очередные кольца дыма, внимательно оглядывая второго парня. Когда в проулке появляется ещё одна фигура, то Плисецкий уже настороже, а вот два подонка перед ним явно увлечены чем-то иным. - Ты нам зубы-то не заговаривай, - оба парня по предварительным сговорам хватают Юру за первые попавшиеся конечности. Плисецкий же будто обдолбанный, даже не сопротивляется, лишь вяло замечает, где именно будут синяки на следующее утро и то, что пальцы совсем закоченели. - Парни, вы девчонку-то отпустите, – голос смутно знакомый, но Плисецкий слишком расстроен выпавшей из рук сигаретой, чтобы перебирать всех людей, что когда-то появлялись в его жизни. И Юру отпускают, он падает на асфальт, больно ударяясь головой, и слишком запоздало чувствует боль. Плисецкий ощущает тонкий запах металла и потирает пальцами ушибленное место. На кровь Юра реагирует не сразу, лишь на пару мгновений позже вскакивает и сразу же валится к стенке. Плисецкий жмурится от режущей боли в затылке и отталкивается рукой от старого домишки. Он от чего-то раздражён, то ли Виктор всему виной, то ли защитник, которого и не звали, то ли сама жизнь уже порядком выбесила Юру. Перед глазами всё плывёт, а силуэты дерущихся угадываются лишь интуитивно. И Плисецкий конечно же намерен решить всё сам, но когда перед глазами наконец встаёт ясная картинка, то исход потасовки уже угадывается весьма точно. Спаситель гордо возвышается, волосы его развеваются на ветру, и вообще всё бесконечно повторяет сцену из кинофильма. - Я Отабек, - новоиспечённый герой улыбается, а Юра лишь пожимает плечами и проходит мимо. Помощи он не ждал и уж точно не хотел, Плисецкий трёт замёрзший нос и напрягает извилины, пытаясь вспомнить, что это за район. Впрочем, уже зная, что не вспомнит. - Могла бы поблагодарить, - вслед бросает Отабек с какой-то детской обидой и уверенностью в собственном великолепии. - Мог бы, я, блять, парень, - Плисецкий разворачивается и с размаху ударяет в челюсть своему "спасителю". Юра совсем не ожидает, что его сил будет достаточно, чтоб сшибить крепкого парня, но все же Отабек падает. Плисецкий тяжело вздыхает и отворачивается. Дальнейшие минут пять он упорно пытается согреть руки и вызвать такси, желая поскорее убраться отсюда. Как же его всё бесит.