La Farce

Деньги у Кёнига, разумеется, еще были, но за этот вечер он уже проиграл больше половины того, что было в карманах. Карта не шла. Удача сегодня была не на его стороне, хотя Анри, которого Вильгельм считал своим талисманом, стоял за его спиной, вцепившись в спинку его кресла. К последней раздаче Кёниг начал подозревать, что благоприятное влияние юноши перебивал еще один свидетель игры, который весь вечер лишь неспешно потягивал ви́ски. Последнюю партию Кёниг сам предложил играть на желания. Остальные игроки с удовольствием приняли эту идею, хотя прекрасно понимали сложившуюся ситуацию и могли бы и дальше продолжить разорять Вильгельма. Однако, судя по всему, их прельщал выигрыш куда интереснее, чем деньги. Зная скудную фантазию своих товарищей, Кёниг не думал, что ему может угрожать что-то совсем уж из ряда вон. Однако едва заметным жестом он поманил Анри и выдохнул ему в самое ухо: – Не слышал, что они там задумали? – Увы, – так же тихо ответил тот. – Увы, – повторил Вильгельм и взял карты, с каменным лицом глядя на них. Как он и предполагал, удача и в этот раз не соизволила ему улыбнуться: она не только отвернулась от него, но и, задрав юбки, показала заднюю филейную часть. – Меняю все, – сказал Кёниг и положил карты рубашкой вверх. Все игроки понимающе заулыбались: рисковый ход, но, видимо, Кёнигу было уже нечего терять. Он только надеялся получить сносную руку и к худшему заранее был готов. Поэтому новые карты не вызвали на его лице ни единой эмоции: он был все так же спокоен и будто бы даже равнодушен. Оторвав взгляд от карт на игроков, он лишь им вежливо улыбнулся и посмотрел в сторону молчаливого наблюдателя сегодняшней игры. – Анри, спроси у господина Томаса, не хочет ли он присоединиться к нам? Том и без посыльного услышал вопрос и в ответ лишь покачал головой, не желая обозначать четкие причины. То, что он банально не умел играть, было причиной номер один. Причиной номер два было то, что все-таки его задача заключалась в том, чтобы следить за Кёнигом и его контактами. А здесь, в этом зале, собрались не просто приближенные Вильгельма, а его друзья. По крайней мере, сам он именно так именовал их в разговорах. Да, чаще всего Тому было не в тягость постоянно ошиваться возле особы голубых кровей, он даже получал от этого удовольствие и порой забывал о долге. Но сегодня, когда мероприятие само по себе было для него ужасно скучным, он сперва хотел было вовсе отказаться на нем присутствовать, но позже вспомнил, что хоть иногда надо заниматься тем, ради чего он вообще с Кёнигом познакомился. – Не умеешь? – улыбнулся Анри, и в глазах его промелькнула насмешка, хотя его к игре даже не приглашали, сколь бы он ни был мастером в ней. – Не умею, – спокойно ответил Томас, показывая неприятному собеседнику, что его едкое замечание не достигло цели и ушло в молоко. – И совсем не хочешь научиться? – Анри округлил глазки и, не сдаваясь, продолжил свое мягкое нападение. – Кёниг просто обожает покер. – Думаю, сейчас не самое время, вечер подходит к концу, – Том даже улыбнулся ему, однако улыбка эта, презрительная, быстро исчезла: раз он презирает Анри, то же самое должен чувствовать и к самому себе. Вильгельм, который вполуха слушал их разговор, только хмыкнул, глядя то в карты, то на стол, усыпанный купюрами. Делать уверенное и непроницаемое лицо – все, что ему оставалось, чтобы заставить других игроков делать ошибочные выводы и предпринимать неосторожные решения. Однако при такой слабой комбинации, как у него, шансов на выигрыш практически нет, и он уже с этим смирился, оттого и спокойствие на его лице было совершенно неподдельным. – Ну-с, вскрываемся, господа? – спросил наконец один из соперников и первым положил свои карты на стол. Его примеру последовали и остальные, Вильгельм раскрыл свой веер последним. – Вот так сюрприз, – произнес один из мужчин, сидящий точно напротив Кёнига. В его глазах читалось откровенное предвкушение, оно же было на лице у каждого из присутствующих, кроме Анри и Тома, которые даже не подозревали, какое развлечение задумали эти люди. Собственно, ответ на этот вопрос в этот вечер Том так и не получил: Кёниг распрощался с ним сразу же по окончании игры. То, что, согласно желанию победителей, должен был сделать Вильгельм, обещало вылиться в очень недурную проказу. А Кёниг был отнюдь не прочь немного пошалить. – Неужели вас всех так взбудоражило мое прошлое появление в женском платье? – почти кокетливо произнес он, когда были оглашены все условия. Особенно игриво он взглянул на самого юного из присутствующих, того, кто в тот самый прошлый раз на пьяную голову полез Кёнигу под юбку и клялся в вечной любви, стоя по колено в сугробе. Но не он один жалел, что Вильгельм – не настоящая женщина. Конечно, открыто в этом ни один из них не сознается. Свою тайную страсть они предпочитали скрывать за шутками. Не всегда удачными. – Я ведь не могу отказаться, верно? – напускная печаль и повиновение воле победителей, словно он уже вошел в роль дамы, которую так искусно умел играть. У всех присутствующих уже сейчас от улыбок едва не трескались лица. Вильгельм покровительственно кивнул своим товарищам и, запахнув пальто, покинул уже предвкушающую представление компанию. * * * Несколько дней Том не получал от Вильгельма никаких вестей, но в преддверии выходных ему доставили конверт. В нем он обнаружил приглашение в одно из самых популярных в городе кабаре. Подпись была сделана рукой Кёнига, а доставил его лично Анри. Пока Том вчитывался в витиеватые слова на плотной бумаге, тот стоял, подпирая дверной косяк, явно недовольный возложенной на него миссией. Однако, очевидно, ослушаться он не посмел. – Передай своему хозяину… – Том сделал паузу, чтобы посмотреть на скривившееся на мгновение лицо Анри, – что я приду. – Еще бы ты отказался, – по-змеиному прошипел «посыльный» и стремительно исчез с порога его комнаты. В руках у Тома осталось красиво оформленное приглашение, от которого он долго не мог оторвать глаз, и еще дольше не мог выпустить из рук. Только к ночи он наконец взял себя в руки и отправился в постель, представляя завтрашний выход в свет с Вильгельмом Кёнигом. Невольно ему представлялось кабаре, которое он никогда изнутри не видел, но почему-то был уверен, что оно должно быть именно таким. На миг ему даже почудился приятный аромат духов самого Кёнига… Следующим вечером в назначенный час Томас уже стоял у дверей кабаре. Афиша шоу оказалась крайне интригующей: изящный силуэт дамы с веером и перьями, украшающими ее прическу. Но его внимание она привлекла всего на пару минут. Все остальное время – до первого и второго звонка – Том вглядывался в лица людей и искал среди толпы знакомую фигуру. Кёнига среди спешивших на шоу все не было. – Прошу прощения, господин, но скоро прозвенит третий звонок. После него вы уже не сможете попасть на представление. Том рассеянно посмотрел на служащего кабаре, сказавшего это, огляделся еще раз и, вздохнув, решил, что Кёниг, должно быть, просто прошел мимо и уже ждет его внутри. Он предъявил приглашение мужчине и после его одобрительного кивка вошел в холл, а после – в зал. Однако же, заняв свое место, он с удивлением обнаружил, что соседние кресла заняты, причем вовсе не Вильгельмом, а кем-то другим. Так, слева от него сидела юная девица, которая оказалась на удивление болтливой, а справа непрерывно пыхтел какой-то аристократ с увесистым грузом впереди себя – животом. Вскоре в зале погас свет, и все внимание присутствующих обратилось к сцене, на которой появилась первая артистка. Соседка слева услужливо поспешила объяснить, что на афише сегодня нет имен потому, что выступать будут дебютантки, подающие надежды, среди которых и будут выбраны лучшие. Но на этом девушка не остановилась и щебетала практически без остановки, комментируя выступление каждой. Вскоре Тому это осточертело до такой степени, что он уже хотел было подняться и покинуть кабаре, как конферансье объявил выход «госпожи Икс», и он, уже приподнявшийся, сел на место, уставившись на сцену. В зале встала гробовая тишина, какой до этого момента не было и в помине. Тому казалось, что стук его сердца раздается на все кабаре. Он не мог оторвать глаз от вышедшей артистки и не понимал: то ли мерещится ему, то ли нет. Голос у этой певицы был действительно прекрасный, сильный и в то же время нежный. Движения были плавными, осанка – идеальной, а взгляд – сияющий, улыбающийся без улыбки, устремленный безошибочно точно вперед, где в третьем ряду по центру сидел Том. Наконец скачущее сердце у того остановилось где-то в животе и билось там, когда он понял, что не ошибся: перед ним на сцене стоял не кто иной как Вильгельм Кёниг, узнаваемый и в то же время преображенный до неузнаваемости. В платье он выглядел потрясающе: на нем так гармонично смотрелся хитон, расшитый серебряной нитью, сверкающие бриллианты на шее и ушах и знакомые еще с афиши перья, украшающие волосы, уложенные волнами по последней моде. У Тома по шее и вниз по спине мурашки бежали от чувства, будто песня обращена именно к нему, хотя слова, звучащие в ней, Кёнигу были несвойственны. И не только слова, но и весь смысл любовного романса никак не вязался с образом статного аристократа. Но сейчас, когда он был изящной женщиной, это звучало гармонично, и дух захватывало от ощущения реальности происходящего. И Тому даже начало казаться, что песня идеально им подходит. Они повстречались среди серости слякотного города, пусть и не случайно, как пелось, но они нашли друг в друге утешение. По крайней мере, сам Том нашел, надеясь, что Кёниг хоть на толику разделяет его чувства. Они оба знали, что все изменится и что это не будет длиться вечно. Но любовь останется, хотя бы в песне. Под конец выступления Томас, вцепившийся в подлокотники своего кресла, осознал, что просто до предела возбужден увиденным. И услышанным. С последним аккордом «артистка», послав зрителям воздушный поцелуй, грациозно поклонилась и приняла цветы от новоиспеченных поклонников, оказавшихся у сцены вопреки запретам полицейского. Зал стоял на ногах, аплодируя восходящей звезде. Кёниг же, бросив последний томный взгляд на своего приглашенного зрителя, удалился. Он был последним в сегодняшней программе, и уже через несколько секунд после его ухода на сцену начали выходить все участницы представления, однако «госпожа Икс» не вышла к зрителям на поклон. Кёнигу было достаточно оваций, и он совершенно довольный собой вернулся в гримерную комнату. Там на столике возле зеркала он обнаружил поднос с фруктами, а также бутылочку изысканного вина и два бокала. Кто-то явно хотел устроить ему небольшой сюрприз. Кто-то из его приятелей или же тайный поклонник? Но не успел Кёниг прийти к какому-то конкретному выводу и отправить виноградинку в рот, как в дверь осторожно постучали и заглянули. Обернувшись, Вильгельм приветственно, хоть и натянуто улыбнулся: это был совсем не тот человек, которого бы сейчас он хотел увидеть. В комнату вошел директор кабаре, низкорослый полный мужчина. – Вы были великолепны! – сказал тот, сразу подходя ближе. – Настолько, что я просто не могу отказать себе в желании выпить с вами хорошего вина. Надеюсь, вы не откажете? – Разве же могу я отказать такому прекрасному человеку… – кокетливо произнес Вильгельм, продолжая свою игру уже вне сцены, ведь директор театра и не догадывался, кто именно сегодня выступал у него. – Спасибо, – он мило улыбнулся, чуть прищурив темные глаза, и принял уже наполненный бокал из рук мужчины. Флирт, вино, фрукты. Кёниг тихо смеялся, когда это было нужно, и невесомо касался пальцами пухлых рук мастера. Тот расценивал эти жесты и поведение как согласие на его намерения и постепенно начал позволять себе больше, чем тонкие комплименты. Оказавшись еще ближе – совсем близко, – он обнял прекрасную «даму» за талию, опуская взгляд с глаз на губы, а затем и на декольте, которое, к его сожалению, не было глубоким, а складки платья не позволяли рассмотреть формы фигуры. – Ох, здесь так душно, – томно протянул Кёниг, слегка отстраняясь и облокачиваясь задом о туалетный столик. – А вам не жарко? – он сжал пальцами плечо мужчины. – Только если от твоего присутствия, моя прелесть. Так завести публику!.. И меня в том числе, – он опустил руку на упругую ягодицу своей фаворитки и сжал. – Поэтому у меня для тебя есть одно очень выгодное предложение. – Правда?! – конечно, Вильгельм по одному только взгляду догадался, о каком предложении идет речь, но продолжил играть дурочку, готовую на все, лишь бы попасть в основной состав артисток именитого кабаре. – Какое же, господин директор? – Ты ведь хочешь выступать в моем театре? Официально, на постоянной основе, получая хороший процент от выручки? – Неужели вам настолько понравилось мое пение?! – Кёниг очень правдоподобно распахнул глаза и сложил ладони в радостном жесте. – И не только пение, дорогуша, – мужчина снова привлек его к себе, насколько, конечно, позволял выпирающий живот. – Вы мне льстите, – промурлыкал Вильгельм, жалея, что никто из его приятелей этого не видит, ведь шалость определенно удалась! – Ничуть. Лесть – это вранье, а я говорю чистую правду, милая, – директор кабаре потянулся вверх, очевидно, встав на мысочки, чтобы достать до губ «красавицы», кои с его роста были недосягаемы. Кёниг не горел желанием целовать столь малознакомого и непривлекательного мужчину, каким бы легкомысленным ни казался его образ. Он мягко ушел от поцелуя, погладив мастера по щеке и развернувшись в его объятиях, якобы чтобы посмотреть в зеркало и поправить прическу. Но тот не упустил момент, и уже через пару мгновений Вильгельма прижали животом к столешнице, а его руки оказались крепко зафиксированы, хотя он и не думал сопротивляться. Охнув, он едва прятал торжествующую улыбку: теперь ему точно будет что рассказать своим товарищам. – Какая я неловкая, – простонал Кёниг, выгибаясь и сильнее вжимаясь задом в пах мужчины, ощущая, как там уже твердо и… весьма скудно. Тот чуть застонал, отпуская одно запястье Кёнига и пытаясь свободной рукой забраться под юбки. Артист ликовал в предвкушении финала столь успешной проделки, но резкий хлопок двери заставил директора кабаре отшатнуться от «девицы». – Ты?! – Кёниг удивился абсолютно искренне. Он ну никак не ожидал, что Тому удастся попасть в закулисье. Тот стоял, вцепившись в дверной косяк, и ощущал, как на него накатывают сперва недоумение, затем ревность и гнев. Он, еще подходя к двери, слышал возню в гримерной,но даже не предполагал, что Кёниг, который в жизни кажется столь суровым и сдержанным, отлично сыграет роль если не куртизанки, то как минимум весьма легкомысленной особы. Причем сыграет с полной отдачей – в буквальном смысле – до самого занавеса. – Вон! Охрана! – первым голос прорезался у директора кабаре, который схватил Вильгельма, будто защищая свою собственность – Кёниг даже заулыбался от самоуверенности этого толстячка. Том, за один широкий шаг преодолев расстояние между ним и неудавшимися любовниками, нанес сокрушительный удар в челюсть низкорослому мужичку, который за отсутствием подготовки рухнул моментально, свалившись мешком к ногам своей пассии. – Как драматично и страстно, – прошептал томно Вильгельм, наблюдая, как Том оттаскивает полубездыханное тело в тесную каморку в дальнем углу гримерки, в которой висели пестрые наряды на любой вкус. Мастер что-то бормотал, но сопротивляться не мог, оказываясь практически погребенным заживо под платьями, рухнувшими с вешалок от мощного удара дверцы. Кёниг обмахивался веером, возбудившись от наблюдаемой им картины и от ситуации в целом. Когда Том к нему вновь повернулся, у того горели глаза, а на висках пульсировали вздувшиеся венки, отчего у Вильгельма в паху разлилось еще более приятное томление. – Спасибо… Спасибо, господин! Вы спасли меня от настоящего позора. Румянец на щеках, алые, чуть приоткрытые губы, воздушно-невинный вид чуть не поруганной девицы, однако в глазах лукавый и даже азартный блеск: он ждал от Тома действия, и тот оправдал ожидания. Схватив Кёнига за талию, он нагнул его над туалетным столиком, ровно в той же позе, что пару минут назад директор кабаре. Вильгельм охнул и прикусил губу: Том действовал едва ли осторожнее, даже скорее грубее, чем предыдущий «кавалер». Кёниг от такого «бережного» обращения сбил со столика все флакончики и коробочки. От его тяжелого дыхания запотело зеркало, а Том уже лез под юбки, лапая ноги, обтянутые дорогими чулками. Кёниг дернулся, изображая сопротивление, и тут же получил шлепок со стороны «насильника», от которого взвизгнул и дернулся вперед так, что впечатался щекой в собственное отражение. – Тише, – мурашки от этого шепота бежали от макушки в пятки. – Ты же не хочешь, чтобы тебя раскрыли? – Вы… вы обознались! Прошу вас… – облик жертвы начисто перечеркивался сиянием темных глаз и спрятанной в уголках губ улыбкой. – Пустите меня сейчас же! Игра продолжалась, и Вильгельм, резко развернувшись, отвесил Тому звонкую пощечину, вовсе не сдерживая неженской силы. Это еще больше завело их обоих. На лице Тома расплылась хищная улыбка, он облизнулся и впился в губы Кёнига, кусая их и властно засасывая. Подхватив его за бедра, Томас усадил его на столик, снова забираясь под юбку. Минуя чулки, он обнаружил, что Вильгельм не утрудил себя подбором белья, решив оставить свой туалет незаконченным. – А если бы он добрался?.. – прошептал Том в горячие, влажные от поцелуев губы. – Я бы с удовольствием посмотрел на его реакцию, – усмехнулся Кёниг. – А если бы его это не остановило? – насмешливо выгнутая бровь в ответ. – Тогда ты бы пришел и спас меня, – еще более торжествующая улыбка: было очевидно, что этот вариант развития сюжета пришелся бы ему по душе еще больше. – А если бы… – Заткнись уже! Делай свое дело, или я ухожу! Том смял упругие ягодицы и, улыбнувшись той же лукавой улыбкой, что и Кёниг, медленно опустился перед ним на колени, проводя ладонями по длинным ногам, задирая юбки выше и целуя внутреннюю сторону бедра. Вильгельм прикрыл глаза и, облокотившись на зеркало у себя за спиной, положил слегка ноющую левую ногу на плечо Тому, а второй толкнул его в грудь, безмолвно предлагая разуть и целовать. Тот послушно взялся за сапожок – да, сапожок неженского размера, сшитый лучшим сапожником по особому заказу, – и потянул его, тут же кусая шевелящиеся пальчики, на что получил восторженный вздох. – Ах! – подняв взгляд, Том увидел, как Кёниг с неутолимой жадностью старался не упустить ни секунды, ни движения своего партнера, и дрожь, вызванная лаской, выдала его с головой: это была его ахиллесова пята. Том видел, как тот млеет, и не спешил подниматься выше, хотя у самого едва хватало терпения. Но он сдерживался, наслаждаясь видом снизу, потрясающим видом. В душе он ликовал и медленно продолжал ласку, поднимаясь поцелуями по своду стопы. Кёниг дышал все тяжелее. – Вы… вгоняете меня в краску, право… – прошептал он, все еще пытаясь играть свою роль, но получалось все хуже и неправдоподобнее: он дернул ногой, будто бы пытаясь отнять ее у искусителя, но недостаточно сильно. – Прекратите сейчас же! – хрипло, совсем не убедительно. Однако сейчас Тому и его воспаленному сознанию не требовалась натуральность сцены: он поднялся и оказался между приветливо разведенных ног Вильгельма. – Вы позволяете себе слишком много! – последняя попытка Кёнига вывернуться из крепких рук и весьма ненаигранный толчок в ответ, не дающий ему встать. Удар затылка о зеркало был достаточно сильным и заставил обоих замереть. В глазах Тома, казалось, даже посветлело, и он уже было хотел пробормотать что-то навроде слов извинения, но Кёниг приложил палец к его губам: – Тш-ш-ш, – он покосился в сторону гардероба. – Слышишь? Там и правда что-то зашевелилось. Точнее, вовсе не «что-то», а вполне определенное тело. Возня была слабой, но, очевидно, совсем скоро директор кабаре придет в себя и попытается выбраться. Однако Том в запале сражения не забыл подпереть дверь стулом, а значит, у них есть еще несколько минут. Он подался было к двери, чтобы понадежнее подпереть ее или даже дать по голове мужчине еще раз, чтобы продлить его сладкий сон, но Кёниг схватил его за ворот рубашки. – Ну-ну-ну, – ласково пропел он. – Негоже оставлять даму, распаленную в нетерпении, – и на все ответные «но» и порывы отстраниться у Кёнига был только один аргумент: – Я хочу тебя. Том рычал и завороженно смотрел, как Вильгельм соблазнительно облизывает и тщательно обсасывает свои пальцы, а затем опускает руку себе под юбки. У него самого уже не было никакого терпения, а партнер все медлил. А поторопиться стоило, ведь шалость превратилась в нечто большее, и их в любой момент могут застукать. Том бы с удовольствием полюбовался на то, как Вильгельм растягивает себя для него, но действительно, времени на долгую прелюдию нет. Поэтому он грубо сунул собственные пальцы Кёнигу в рот, тот было протестующе застонал, но послушно обслюнявил их, заботясь в первую очередь о своей заднице. К одному его пальцу в горячем проходе присоединились сразу два – Тома. Вильгельм шумно выдохнул, глаза его уже закатывались, взгляд был мутным, едва ли сфокусированным. Внутри у него всегда было узко. Это всегда приятно удивляло: умение тела любовника так быстро восстанавливаться не могло не радовать. Каждый раз ощущался едва ли не как первый. Второй более или менее свободной рукой Томас расстегивал свои брюки, спуская их с бельем до середины бедра. Его член уже был готов, и он, схватив уже обеими руками Кёнига за ягодицы, пристроился к нему, тяжело толкаясь внутрь. Нежничать было некогда да и нежности Кёниг не любил. Поэтому, лишь миг помедлив, Том уверенно вошел до конца, застонав в унисон с партнером. Кёниг ухватился за край столешницы и приподнял зад, онемевший от узкого столика. – Бедные девочки, – простонал он, поймав случайную мысль. – Трахаться здесь совершенно неудобно. Он еще что-то бормотал, но слова терялись в стонах и придыханиях. Том же был молчаливым участником, наверное, мог бы быть и хорошим слушателем, если бы улавливал хотя бы часть того, что пытался ему сказать любовник. Но даже если бы тот говорил внятно, смысл не дошел бы до Тома – он был слишком погружен в эту пьесу, участником которой невольно стал. Или не вполне невольно. В любом случае все происходящее ему нравилось до дрожи, и останавливаться он не собирался. Кёниг наслаждался не только процессом, но и самим фактом. Позже он еще долго будет с возбуждением вспоминать эту гримерную комнату, платье, узкий туалетный столик, шуршащего в гардеробе директора театра и главного зрителя, который с такой страстью сейчас его имел. От силы и скорости толчков столик совсем расшатался, а зеркало дребезжало от ударов о стену. Вильгельм же уже практически висел на своем любовнике, обняв его одной рукой, второй продолжая держаться за край столешницы. Несмотря на худобу, Кёниг был жилистый, высокий и соответственно не слишком легкий, но Том держал его, как самую драгоценную ношу. А толчки становились все резче, нетерпеливее, шлепки – звонче. Пряжка ремня Тома неприятно звенела от резких движений и иногда задевала ягодицы Вильгельма, заставляя того вздрагивать и сильнее сжимать внутри горячий поршень. Из-за хлипкой двери, подпертой стулом, казалось, уже ломятся, но им обоим было плевать. Том вдалбливался в желанное тело, а Кёниг грязно ругался, чертыхаясь на юбки. Дернув мешающий подол повыше, он едва не свалился, но Том успел его подхватить и сильнее вжал в зеркало спиной. Так Кёниг уже не боялся оказаться на полу и схватился рукой за свой член, который изнывал без ласки и пульсировал в ладони, готовый выплеснуть возбуждение. Нужно было скорее кончать с этим. Во всех смыслах. Вдруг что-то треснуло. Приоткрыв глаза, Том понял, что это зеркало: не выдержало разврата, свидетелем которого оно стало. – Не смей останавливаться, – прорычал Кёниг. Однако тот и не думал об этом. Он только понадежнее перехватил любовника, чтобы тому потом не пришлось лежать кверху задом перед мужчиной в белом халате, который пинцетом будет вытаскивать из многострадальных полушарий осколки. Еще пара толчков, и Том, чувствуя, как накатывает оргазм, оперся одной рукой о пострадавшее зеркало, и оно расползлось узором трещин прямо под его ладонью, задевая кожу. Кровь потекла по стеклу, и ровно в тот момент Кёниг забрызгал платье семенем с тяжелым стоном, чувствуя, как внутри, и не думавший покинуть его тело Том заливает его зад. Наступившее умиротворение было нарушено грохотом отлетевшего от двери гардероба стула и красноречивыми выражениями в адрес нарушителей порядка. Том крепко обнимал Кёнига, сжимая ткань юбок и оставляя на них следы крови. Платье было уже безнадежно испорчено, к тому же порвано в паре мест. Но им было плевать – так хорошо им сейчас было в объятиях друг друга. И только приоткрыв глаза, Вильгельм увидел выходящего – или скорее выползающего – из гардероба директора кабаре. Тот держался за голову и выглядел весьма серьезно настроенным. – Думаю, нам пора, – сказал Кёниг, погладив Тома по плечу, и тот поспешил поставить его на ноги. Том едва успел натянуть на задницу штаны и застегнуть ремень, как Вильгельм уверенно взял его за руку и, преодолевая слабость во всем теле, потянул прочь. Они убегали, будто нашалившие дети. И когда они выбежали из театра, у Тома на лице застыла странная счастливая улыбка. – А вот и Кёниг! – донеслось до них с подножья лестницы, откуда к ним уже неспешно поднимались товарищи Вильгельма. – Где же это Вы, мадам, пропадали? – оказавшись рядом, один из них даже предложил «даме» пальто, ведь «та» оказалась на улице под пронизывающим ветром в туалете без рукавов. – У нас был тет-а-тет с господином директором, – проворковал Кёниг. – Постойте, а что с вашим платьем?! Кёниг только усмехнулся и принял предложенную одним из мужчин сигарету. Откашлявшись, он с наслаждением затянулся, улыбаясь своим мыслям. Стоять без белья в общественном месте, пусть и в вечернее, почти безлюдное время, было забавно. – А вам… – кто-то обратился к Тому, стоящему чуть позади. – Как вам выступление? – Господину Томасу очень понравилось. Настолько, что он решил остаться на второй акт. В отличие от вас, господа, – будто бы укоризненно ответил Вильгельм. – О чем это ты? – нахмурился тот, что отдал Кёнигу свое пальто и теперь стоял, ежась на холоде. – Да не столь важно, – Кёниг поглубже затянулся и долго выдыхал дым, задумчиво глядя в затянутое тучами небо. – Но, думаю, в этот театр мне дорога теперь закрыта. * * * Вильгельм ошибался. И подтверждением этому стало письмо от директора кабаре, которое ему вручил его товарищ за очередной игрой в покер. – Он буквально умолял меня передать тебе этот конверт. – Именно мне? – усмехнулся Кёниг, доставая исписанный листок коричневой бумаги. – Не совсем. Той прекрасной певчей пташке, что покорила публику своим голосом и красотой. Несколько минут за столом царило молчание, после чего Вильгельм отложил письмо и обвел собравшихся довольным взглядом, а затем посмотрел на вновь сидящего в стороне Тома, который сразу понял, о чем Кёниг подумал в тот момент. – От такого предложения не отказываются. Особенно после таких искренних извинений на целую страницу.

La Fin [Эльмайра Л. & Heilig Lust] [Орёл – Самара] 2017