Для чего нужны чувства

В лицо девочке брызнуло колючим снежком. — Ветер! — взвизгнула она и едва не упала с подоконника. — Я говорила — не открывай окно, — бросила проходившая мимо женщина с крашеными в ярко-синий волосами. В руках она несла таз с грязным бельём. — Лучше бы помогла мне и собрала свою грязную одежду, русалочка, а? — Сейча-ас, мам, — девочка закрыла пластиковую створку, спрыгнула на пол и засеменила в свою комнату. В неполные шесть лет иметь свою комнату виделось ей как великой привилегией, так и великой ответственностью. Хлопнула входная дверь, и ноги девочки как-то сами резво поменяли направление движения в сторону прихожей. — До-о-ом, — чуть измученно пронеслось по коридору. Малахит засеменила быстрее. — Мама! — воскликнула девочка, прыгая на шею женщине с самую капельку менее странной причёской. Та с удовольствием подставила шею и обняла дочь. — А-а, русалка-разрушитель. Сколько окон ты разбила сегодня? — Ноль, — насупилась Малахит. — Я вообще маме помогать стирать хотела, но отвлеклась. Там очень холодно? — Холоднее, чем в Арктике, — с абсолютно серьёзным видом кивнула блондинка. После этого она отцепила от себя детские ручонки, выпрямилась и позвала: — Ляпис! Вся в заботах? — Иди и помоги мне со стиркой! — отозвались из ванной. Была в их семье такая несколько безалаберная традиция — стирать массу накопившихся вещей один-два раза в месяц. Зато все сразу. Пока матери возились в ванной со стиральной машинкой, Малахит вспомнила о возложенной на неё миссии и отправилась в свою комнату. Одежда на стирку была сброшена в специально для того поставленную бельевую корзинку возле двери — правда, детского размера. Малахит взялась за ручки корзины и, натужно пыхтя, потащила её по коридору. — Давай помогу, — внезапно вынырнувшая из их с Ляпис спальни Перидот забрала у девочки корзину и легко подняла повыше. Хоть она и не могла таскать слишком тяжёлые вещи, одежда Малахит на подобное явно не тянула. — Иди поиграй пока, пожалуйста. Мы закончим со стиркой и пойдём смотреть «Один дома» в гостиной, окей? Малахит любила рождественские фильмы, так что радостно кивнула и уступила корзину матери. Дверь в комнату Малахит была изрисована акварелью с обеих сторон. Сначала Перидот на это недовольно фыркала, но после парочки разговоров с Ляпис перестала обращать внимание, попросив лишь, чтобы при очередном творческом акте Малахит закрывала пол какими-нибудь старыми журналами или газетами. — Привет, Осми, — девочка погладила красную кляксу в виде осьминога с необычайно большими синими глазами. — А мы снова стираем. Хм, может, нарисовать тебе братика или сестрёнку? Или подружку? Малахит провела пальцем по свободному месту возле Осми. Его хватило бы ещё на штук пять таких осьминогов. Девочка покачала дверь взад-вперёд, и тут ей в голову пришла идея получше. Отталкиваясь одной ногой от дверного косяка, девочка при этом крепко держалась обеими руками за ручки с обеих сторон двери. Дверь ездила вперёд-назад, изредка поскрипывая. — Мы едем в район Оушн-гем! — сообщила Малахит нарисованному осьминогу. — Ну, Осми, вообще-то мама сказала, что мы поедем к бабушкам только в следующее воскресенье. Но я сейчас проверю обстановку! Она прикрыла глаза. Перед глазами живо предстал весь путь: сначала нужно залезть на заднее сиденье маминой машины, в своё детское кресло, чуть морщась от мятного запаха в салоне — Перидот последние два года пристрастилась к мяте; затем с видом примерной девочки позволить маме Ляпис застегнуть на себе ремни безопасности, рассматривая в окошке жёлтую уточку-флюгер на крыше соседнего дома; потом машина поедет сначала вдоль их улицы, повернёт в сторону большого, видного через низкие крыши за пару кварталов здания городской больницы, потом они проедут мимо длинного ряда ярких витрин — что именно там продавали, Малахит понять не успевала, но выглядело это красиво; потом мама Ляпис вместе с ней начнёт петь песенку про золотых рыбок и золотые звёздочки, а потом, на повороте у высокого зелёного фонаря… Резкая боль заставила девочку вскрикнуть, широко распахнуть глаза и шлёпнуться на пол, оторвавшись от двери. Пока она представляла себе путь до дома бабушек Даймонд, Малахит совсем перестала следить за собственными движениями, и в конце концов острый угол двери саданул по её защищённой лишь тёплым носком ступне. Девочка схватилась за пострадавшие пальцы и громко заревела. — Господи, я чуть сама богу душу не отдала, — в очередной раз вздохнула Перидот, смотря на дочь в зеркало заднего вида. — Хорошо, что с ногой всё в порядке. Но как так, Малахит? — Прости-и, — девочка в очередной раз за день почувствовала жгучий стыд за собственную глупость. Ну в самом деле, как можно было не уследить за какой-то дверью? — Я н-нечаянно. Я так больше не буду. — Ладно, ладно, — сидевшая рядом на заднем сиденье Ляпис ласково потрепала девочку по волосам. — Главное, что доктор серьёзных повреждений не нашёл. Но если снова заболит — скажи, ладно? — Угу, — Малахит осторожно пошевелила ножкой. Место травмы на ступне всё ещё саднило, но не так сильно, как сразу после удара. — Глупая дверь, — досадливо пробубнила она, хотя и понимала, что дверь, в общем-то, не виновата. — Болит? — мигом обеспокоилась Ляпис, и Малахит поспешила помотать головой. — Уф. Не шевели резко пальцами, пожалуйста. — Дурацкая боль, — Малахит надулась. — Зачем вообще нужно, чтобы было больно? Это же глупо. — Ну, если бы ты не чувствовала, что твоей ноге больно, мы могли бы… Там, перелом не заметить, если бы он был, — женщина нервно провела пальцами по волосам. Спустя столько лет, несмотря на статус и уговоры родителей, она всё ещё красила их в синий. — Боль — это неприятно, конечно, но полезно. — Всё равно глупая боль, — Малахит вздохнула и поудобнее пристроила перебинтованную ступню пяткой в кармане на спинке переднего сиденья. — Почему бы вместо этого лучше не было, там, щекотно? Все же всё равно понимали бы, что что-то не так, и ехали бы к врачу… — Рассуждаешь как взрослая, — улыбка Перидот отразилась в зеркальце заднего вида. Машина встала на светофоре. — Может, чуть удлиним путь домой? — Даймонд повернулась и подмигнула Ляпис. Синеволосая усмехнулась, прикрыв улыбку пальцами, и кивнула. — Например, — продолжила Перидот, возвращаясь обратно к вождению и поворачивая совсем в другую сторону от их дома. Малахит в волнении завертела головой — эта дорога вела к огромному и яркому, словно рождественская ёлка, супермаркету. — Например, мы можем нечаянно сейчас повернуть не туда и-и-и затариться «Львиными лапками»? Глаза Малахит засияли от восторга, и она едва не подпрыгнула от радости в своём креслице. Малахит снова сидела на подоконнике — Перидот положила ей для этого тёплый плед, весь в пряничных человечках, и плотно закрыла окно — и облизывала «Львиную лапку». За окном, словно оставшееся с Рождества чудо, кружили столь редкие в Хоум-Сити снежинки. Эта зима вообще выдалась довольно снежной. «С дверью больно, конечно, — думала Малахит, надкусывая вишнёвую «подушечку» на «лапке». — Но зато без этого мама, наверное, не купила бы мне целую коробку мороженого?.. А, вот для чего, наверное, нужно, чтобы было больно — чтобы потом было вкусно». Девочка улыбнулась, чувствуя лёгкое покалывание в повреждённой ноге и тепло в груди, не сознавая, что в её ещё детском разуме отложилась лёгкая версия одной из первых для неё важных вещей в жизни.