Опасное притягивает

      Утро. Время где-то шесть или семь часов. Улицы пустынны. А за мной опять бежит какой-то неизвестный мне монстр, с клыков которого стекает слюна алого цвета, глаза горят бешенством, а когти размером с хороший шампур каждый. Неудачно, но что же поделать. Одно радует: живот у этой твари почти не защищён. Но чтобы её достать, надо действовать из укрытия, но все лавочки закрыты, вывески и афиши непрочны. И вдруг мой взгляд устремился вверх. Крыши. Ага. Вот что мне надо! На крышах всегда есть выступы, трубы или пожарные лестницы — всегда есть способ убежать.       Из оружия у меня есть кольцо-меч и длинноствольный пистолет с глушителем — всё из сплава небесной бронзы, серебра и стигийской стали. Недурно для невысокой, худой и бледной девчонки — так заявляют многие. Быстро полезла я по пожарной лестнице и, спрятавшись за трубой для отвода дыма, затаилась. Тварь залезла и принюхалась.       Раз.       Тварь закрутилась на месте, пытаясь заметить хоть единое движение на крыше.       Два.       Монстр унюхал меня и рванул.       Три.       Медлить нельзя, иначе разорвут на мелкие части и сожрут. Взлетел меч и с тошнотворным чпок вспахал брюхо монстру. Выстрел. Чисто для уверенности, надо всегда подстраховываться.       Я стояла на краю крыши и спокойно глядела на город, как вдруг меня ударила когтями какая-то тварь. Больно. Обидно, что я просчиталась. Киноцефал. Я попыталась достать меч или пушку, но тот толкнул меня, и я упала с крыши… Не думайте, что я падала героически — все геройские мысли перекрыл вопль самоубийцы у меня в голове. Шмякнувшись об асфальт, я потеряла сознание.       Ну, а пока я валяюсь без сознания на пустынной улице, позвольте пояснить, откуда у меня способность управления водой.       Знаете греческие мифы? Все дружно вопят и вбивают в бошки, что это выдумки людей античности. Самовнушение, проще говоря. Так вот, блин, меня прям подмывает сказать, как в сказке, хотите верьте, хотите нет, но это всё правда. Мой отец - Посейдон. Ну вот, вроде всё, что я хотела сказать, не люблю длинных дискуссий, так как если вы их не читали, то не поймете.       О-у-у, как болит голова! Э-м-м, стоп, а где я и… когда?! Я очнулась в просторной комнатке, на столе скатерть с кружевом, висят салфетки, вышитые мулине. Почувствовала себя неловко. Я была в бинтах. Рядом стояли лекарства: обеззараживающие, заживляющие и даже те, которые я никогда не видела.       Пока я сидела, тупо смотря в стену, и думала, что делать: стоит ли общаться с хозяевами или попросту сбежать? Ведь раны заживут быстро с помощью нектара и амброзии, я ведь полукровка всё же! Но мои размышления прервал сухой и суровый голос: «Доктор Ватсон, она очнулась.»       Я знала, как он будет выглядеть, ведь, как оказалось, я попала в дом к известным детективам. Это ничуть меня не обрадовало: полукровкам лучше не привлекать внимание прессы.       Но вместо Ватсона в комнату зашёл Шерлок и уставился на меня, глядя выжидающе: начну я говорить или нет? Мне кажется, это забавляло его, наблюдать за очередным человеком. Ха. Он очень ошибался. Это мне было весело, мне, наблюдать за обычным смертным, изображающим из себя человека не такого, как все. Так как я особо старалась не пересекаться со смертными в обычной жизни, мне было это забавно.        Я встала и сказала: «Спасибо большое, а теперь я ухожу.»       Зашедший Ватсон хмыкнул и отчитал меня, что *муторнымголосом* тыникуданепойдешьпотомучтоутебяможетбытьсотрясениемозгаиестьперелом дальше я не слушала. Зачем? Я и так это знаю.       Шерлок молчал всё время, пока Ватсон распинался, держа младенца, которого ему подсунула миссис Хадсон. Я несколько удивилась, когда Шерлок начал откровенно смеяться над Ватсоном, тот запнулся, и мелкая швырнулась в Холмса соской. Тот скорчил мину, достойную мистера Бина.       Пока Холмс возмущался по поводу «Почему в великого сыщика Англии кидаются различными предметами», я попыталась слинять по-быстрому, ведь пока сидишь, драгоценное время уходит, а мне надо будет сегодня ещё выйти на связь с Лагерем. Мне пришло сообщение на домашний автоответчик. Надо бы его выбросить, а то монстров привлекает, но не суть.       Последние три месяца я вообще не получала никаких сведений из Лагеря, то есть, я была «слепа» в плане войн, нашествий, уний и подобного. Но, блин, каждый раз, когда я пыталась связаться с Лагерем по сообщениям Ириды, никто не отвечал. А точнее то, что мне говорили, ответом не назовёшь.        — Не сейчас, — всё, что я слышала. Далее связь прерывалась… Олимп тоже молчал и не реагировал ни на что. Когда я решила рвануть в Америку, поднакопив денег, мне отказали в билетах, не объяснив причины.       Но слинять не получилось: в проходе встала миссис Хадсон. Сухая и невысокая старушка сейчас выглядела очень внушительно. Она стояла с видом типа ''тыникуданепойдешьтолькочерезмойтруп''. Я мысленно обрисовала у неё в руках биту. Тем самым она преградила путь. Ватсон и Холмс притихли, перестав переругиваться, и всё-таки отдали бедному ребёнку соску. Я поняла, что эта троица во главе с миссис Хадсон меня просто так не выпустит. Скорее всего, они запихнут меня в больницу или ещё хуже того - сдадут легавым, что полукровкам некстати. Слишком многое пришлось бы объяснять.       Джон отдал ребенка миссис Хадсон и вдогонку крикнул: «Миссис Хадсон, пожалуйста, принесите чаю!» Пока Джон возился с занавесками, из-за которых выглядывало солнце, Холмс жестом предложил мне сесть в кресло напротив.       Я плюхнулась в кресло, обитое бархатом. Про себя я отметила завалы на письменном столе, приколотые листки бумаги, револьвер и чашку чая. Х-м-м, неплохое сочетание. Джон Ватсон сел в кресло, наконец отрегулировав занавески как надо.       Напряжённой паузы хватило мне, чтобы рассмотреть комнату и их владельцев: комната с обоями в гармоничный узор, везде завалы, отверстия в стенах, вероятно от пуль, проткнутые папки, осколки и кресла, блиставшие ухоженностью, создавали ощущение, что все жильцы абсолютно разные по характерам. Ватсон сидел, задумчиво глядя в одну точку на стене, о чём свидетельствовала морщина, проходящая поперёк лба и остекленевший взгляд. Одет он был просто и чисто.       Перейдём к Холмсу-младшему. Развалившись на кресле, он разглядывал меня, словно что-то отмечая про себя и делая выводы, кто я такая и как выжила после падения с дома высотой метров двадцать. Синяки под глазами, отёкшее лицо говорили о приёме наркотиков. Одет он был в чёрные брюки и рубашку.       Первым заговорил Холмс.