With no obligation

— Две коротковолосые девы в моей постели. Я в восхищении, — говорит Мирон, довольно улыбаясь, и щурится, щелкая выключателем. Свет под потолком вспыхивает и переливается яркостью десятка лампочек, отражается бликами в незашторенных окнах и твоих глазах. Я чувствую руки на своем затылке — пальцы с нажимом считают позвонки и пробираются в волосы — сжимают и тянут голову назад, открывая шею — трудно вздохнуть, но еще труднее сдержать дробный выдох. Первый след он оставляет на тебе — прикусывает кожу, ласкает языком — прямо там, у пульса — клеймит красным. Шея твоя очень чувствительная, я знаю, и слышу, как тихо ты выдыхаешь сквозь разомкнутые губы, откидывая голову и подставляясь под дорожку поцелуев, стекающую до ключиц. Татуированные пальцы все путаются в моих прядях — массируют затылок, выглаживают за ухом. Я прикрываю глаза — от удовольствия сводит лопатки, хочется еще и еще, и Мирон не заставляет себя долго ждать — притягивает ближе, наклоняется и смыкает зубы прямо над косточкой, зализывает и ведет выше, раскрашивая кожу ровными аккуратными засосами. — Хочу посмотреть на вас двоих, — шепчет он, отстраняясь, но подчиняя одним только тоном, и его ладони уже касаются поясницы, лезут под футболку, настойчиво толкают вперед. Я обхватываю твое лицо пальцами, очерчиваю линию челюсти и касаюсь губ. Они мягкие и теплые — не чета моим, покусанным и обветренным — нежные, влажные. Ты притягиваешь меня за плечи, ловишь одно на двоих дыхание, жмешься и наклоняешь голову вбок. Руки Мирона уже под поясом джинс, касаются нас обеих сзади, скользят вдоль ложбинки; мои руки — на твоей аккуратной груди, ласкают, расправляются с пуговицами на рубашке. Твои ловкие тонкие пальцы дергают вниз молнию. Горячо. Когда мы отрываемся друг от друга, ты сдергиваешь с меня футболку, а твоя рубашка падает на пол, наверное, недосчитавшись пары пуговиц. Плевать. Джинсы стаскиваем в новом поцелуе, потому что властные руки снова ложатся на затылок и не дают отстраниться. Они же заставляют опуститься на колени, оттягивают за волосы и вжимают в пах так, что стояк Мирона можно ощутить щекой. — Работайте, крошки, — голос у него хриплый, чуть ниже, чем обычно. Ты цепляешь собачку зубами, я выдергиваю ремень из шлевок и стягиваю брюки. У Мирона большой — очень, это заметно сквозь белые плавки, и я нетерпеливо сглатываю. Он не церемонится, удерживая нас за голову и толкаясь бедрами вперед с тихим стоном. Мы ласкаем его возбужденный член сквозь ткань, вдвоем, неловко задевая друг друга носами и губами. Мои трусики давно уже мокрые, да и твои, я уверена, тоже. Плавки мы стягиваем с обеих сторон вместе. Мирон выбрит, на головке блестит капля смазки, которую я слизываю, мягко касаясь языком. Ты поднимаешь глаза и ловишь взгляд синих глаз в ответ, чтобы в следующую секунду принять его член до горла, не разрывая даже зрительный контакт. Я устраиваюсь ниже, перебираю руками яички, глажу пальцами, вылизываю и вбираю в рот. Я вижу, как у тебя слюна и смазка течет по подбородку, а еще как растягиваются уголки твоего рта, когда он, раскрыв твой рот пальцами, загоняет тебе по самые миндалины. Ты сосешь старательно, помогаешь руками, насаживаешься головой на его член, иногда «восьмеркой», иногда почти выпуская его изо рта обводя языком только уздечку. Ты нетерпеливо ерзаешь, и я забираюсь рукой к тебе в белье. Боже, какая ты горячая и возбужденная, моя девочка! Я глажу тебя и себя одновременно, пальцам скользко и мокро, двигаю ими быстрее, кругом, одним проникая внутрь, заставляя выгибаться и ерзать еще сильнее. Я слышу его рваные тяжелые выдохи где-то наверху, а твои — совсем рядом, когда он отпускает тебя и надевает теперь меня на свой хер, пачкая губы. — Соси. Я давлюсь, и воздуха не хватает, когда он заставляет заглотить так глубоко, что мой нос касается его паха. В глазах скапливаются слезы, за спиной твои руки расстегивают мой лифчик и касаются сосков — внизу живота вспыхивает, будто от огня. Мирон дает отдышаться и оставляет тонкую ниточку слюны тянуться от губ к головке. — Поднимайтесь, девы, продолжим на кровати, — говорит он и приподнимает мою голову, размазывая скользкую жидкость по подбородку и пошло блестящему рту. У меня коленки трясутся и горло саднит, пока я встаю, а Мирон уже ложится на спину и тянет тебя ближе. У меня дыхание перехватывает, когда ты стягиваешь трусики, перекидываешь через него свои восхитительные ноги и со стоном опускаешься на его член. Голова твоя запрокинута, волосы мокрые, а шея длинная, тонкая — хочется наставить на ней сиреневых пятен без счета. Мирон поддерживает тебя под руки, пока ты не садишься до конца, расстегивает лифчик и сжимает в руках твою грудь, цепляя пальцами пирсинг. Я трогаю себя, пока ты медленно скользишь вверх-вниз, а Мирон толкается глубже, сильнее, выбивая из тебя стоны. — Иди сюда, — слышу я на очередном выдохе и не верю происходящему, пока Мирон не усаживает меня к себе на губы, и лицом я оказываюсь прямо к тебе. Его язык ловкий, напряженный — настойчиво касается клитора и скользит по щелке, норовя пробраться внутрь. От каждого интенсивного движения в глазах темнеет, и я не могу не стонать в голос, как и ты, пока я тебя не целую, нагло притягивая к себе. Все гораздо жестче, чем в начале — ритм, страсть, эмоции. Все кружится, приглушаются краски, но обостряются ощущения. Ты движешься на нем будто настоящая наездница, все ускоряя темп, он вбивается в тебя, подаваясь вверх бедрами и стискивая пальцами мои ноги. Ты дрочишь, пока он ебет тебя снизу, приоткрываешь рот и заламываешь брови — вся тонкая и гибкая, а я в жизни, наверное, не видела ничего эстетичней. Да ты ведь почти на грани, красавица… Мирон хлопает меня по ягодице, заставляя подняться, и я опрокидываю тебя спиной на мятые простыни, выцеловывая твой плоский живот. Он входит в меня сзади, а я невольно подаюсь вперед, глуша стон между твоих разведенных ног. Ты мокрая, горячая и вкусная, а я, возможно, грубовата, когда вылизываю тебя и вставляю два пальца, разводя их внутри. Ты в ответ прижимаешь мою голову к паху, вцепляясь до боли в волосы. Мирон толкается сзади все быстрее и быстрее, будто хочет чуть ли не душу вместе с воздухом выбить. А его и так уже не хватает катастрофически, и между ног хлюпает с каждым толчком… В глазах темнеет резко, будто вырубили свет — только искры остались. Ты стонешь и царапаешь мою шею, и я чувствую твой вкус на своем языке, одновременно внутри разливается горячее. — Вы были потрясающими, — говорит он, приобнимая тебя и меня, пока мы приходим в себя, развалившись на отельной кровати, — Остался бы с вами до утра, дамы, только вот самолет ждать не будет. Глупо было рассчитывать на иное, хах. Приводим себя в порядок, отжимаем пакет сока и не ждем, пока за нами закроется дверь. На улице — и ночь, и лунность, и твоя рука в моей, и сигаретный дым, растворяющийся в небе. ____________________ — Вань! — Ну? — Я их выебал. Обеих. — Поздравляю. А от меня что надо? — Теперь выеби меня нормально, пожалуйста.