real love

Любовь - она повсюду. В каждом жесте, в каждом слове, в каждой незначительной мелочи. Она витает в воздухе, окутывая все вокруг своим шлейфом... Вот только Бену Бэкхену казалось, что на него этого шлейфа как раз и не хватало. Его устраивало все, кроме собственной личной жизни, которая шла по пизде, несмотря на довольно привлекательную внешность, острый ум и должность, полученную с огромным трудом. В его карьере наступил долгожданный скачок, и он таки стал премьер-министром страны. Возможно его талант к политике наконец был признан, хотя его терзали смутные догадки, что его нестандартная ориентация, которую он не скрывал и гордился (в меру, не выпячивая наружу), сыграла большую роль, нежели его талант. Такого скандала давно не было - открытый гей принимает участие в управление страной, и все это только ради того, чтобы соблюсти толерантность к секс-меньшинствам и выставить себя продвинутым правительством. Подумать только! Но Бэкхен не унывал, потому что знал, что его острый язычок поможет ему выжить в этом море пираний. -Да вы у меня все будете ходить на цыпочках, - бормотал он, пока его автомобиль с водителем вез его навстречу новой жизни. - Я докажу, что я заслуживаю этого поста! Водитель не спорил, но улыбался про себя. Этот амбициозный мужчина ему симпатизировал. - Далеко еще? - поинтересовался премьер-министр у водителя. Тот покачал головой, не отрываясь от дороги. - Не очень сэр. - Тогда прибавьте радио, пожалуйста, - вежливо попросил он. - А то спать хочется. Еще бы, ведь он ночью не сомкнул глаз, ворочаясь с боку на бок, засыпая сестру кучей сообщений, наплевав на то, что она уже давно спала. - Итак, это прямой эфир, с вами я, неугомонный ведущий Ким Тэхен, а в гостях у нас звезда мировой величины... в оооочень далеком прошлом, аж в позапрошлом году, выпустивший в канун рождества песню, которая претендует на первые строчки хит-парадов. Давайте поприветствуем Чондэ! Господин Ким, как ваш настрой? Что вы думаете о своей новой песне? В динамиках раздалось неловкое покашливание, и бодрый голос сменил сиплый. Казалось, его обладатель с трудом ворочал языком, произнося слова лениво, растягивая гласные. - Песня полное дерьмо, - выдал он, и Бэкхён усмехнулся, про себя подмечая, что и сам ведущий не смог сдержать смешка. - Полное дерьмо, призванное заставить телочек размазывать слезы-сопли по лицу, сидя на подоконнике в наушниках, смотреть, как падают эти сраные снежинки, и надеяться, что с ними произойдет какое-то сраное чудо. Вот прямо там, сидя на этом подоконнике, свалится им на голову и раздавит своим необъятным весом. Херня это все, я вам скажу, но мой толстозадый менеджер, не менее сентиментальное говно,чем эти бабы... Вон он кстати сидит и закрывает лицо рукой. Ну же, пухляш, не закрывайся, эти долбозвоны тебя все равно не видят и не могут оценить размеры твоей задницы, которая растет обратно пропорционально росту моего ежемесячного гонорара. То есть он убывает, а твоя жопа прибавляет. Так вот, это сопливое говно уверено, что девки будут ссать кипятком и скупать альбомы ящиками. - А что вы думаете о сотрудничестве с Луханем? - поинтересовался ведущий, голос которого дрожал от еле сдерживаемого смеха. Там в студии Тэхён собирал по крупицам профессионализм и самообладание, поэтому мог еще как-то держаться и не гоготать , а задавать вопросы согласно сценарию. - Господь милосердный, ты видел вообще его? - Чондэ громко и нескромно заржал, а через пару секунд слушатели услышали, как он смачно шмыгает носом. Один раз. Затем второй. - Вообще это тоже идея менеджера, который, голову дам на отсечение, завесил его постерами весь толчок в своей квартире и дрочит на него каждый раз, когда идет поссать. Типа участие этого популярного пидо.... простите, певца, должно отразиться на количестве проданных копий. Не могу не сказать, что идея не гениальная, ведь в наше время телочкам похер на широту души и вокальные данные, им главное, чтобы личико было смазливое, и даже если этот красавчик красит глаза со скоростью шлюхи, которой пять минут назад кончили на лицо, а еще через три минуты придет следующий клиент, то им глубоко насрать. - Но Лухань сейчас восходящая звезда, да и о его вокале отзываются как об одном из золотых голосов, - возразил ведущий. - О, его вокал действительно бесподобен, - Чондэ хрипло засмеялся. И, судя по звукам, закурил прямо в студии. - Его волшебные губки способны издавать поистине дивные сто... простите звуки... - Как вы считаете, ваша песня сможет подняться в рейтингах на первое место? - было слышно, как Тэхен зашелестел бумажками. - А ты сам, что думаешь, пацан? - ехидно поинтересовалась мировая звезда. Ким приумолк на несколько секунд. - Чондэ, могу быть я с тобой откровенным? - наконец поинтересовался он. - Конечно, парниша, давай скажи, ведь правда эта песня херня? - оживился певец. - Это самое паршивое из всего паршивого сопливого дерьма, которое я слышал в своей жизни, - неуверенно произнес Тэхен, и парочка в колонках разразилась хохотом. - Нет, серьезно, чувак, я не знаю, под чем нужно было быть, чтобы это написать, - добавил он уже веселее. - Я бы сказал, что меня засосал Джастин Бибер, и эта бацилла несения ванильной ереси передалась с его слюной, но я бы повесился после этого на дверной ручке и не торчал бы в этой студии ради тупого пиара. Но все гораздо проще. В прошлом году моя бывшая постоянно пилила мне мозг, нудела, что хотелось ее пристрелить, поэтому котик, если ты сейчас слушаешь этот эфир, знай - эта песня для тебя, пойди и сдохни от сифилиса где-нибудь в канализации, тупая шлюха... И она меня бросила как раз в канун рождества. Это было настоящее чудо. И когда менеджер пришел ко мне с требованием написать рождественскую песню, я вспомнил эту историю. И написал "Чудеса в декабре". В первой не редактированной версии она была гораздо круче. Пацан, ты любишь бас-гитары? - Люблю, - ответил ведущий. - И я крайне удивлен, что песня в нетипичном для вас жанре баллады. - Менеджер сказал, что рок уже не в моде. Первоначально там были гитары такие "виу-виу", и басы "тум-тум-тум", и барабаны "тыгыдыщь-баунц". Но пришлось убрать. - Что ты сделаешь, если твоя новая песня добьется первой строчки рождественских чартов? - Охерею и набухаюсь, - Чондэ снова заржал. - Собственно это же самое я сделаю, если песня провалится. - Не сомневаюсь, - поставил точку в интервью Ким Тэхен. - И с нами была звезда мировой величины позапрошлого года, автор хита "Чудеса в декабре", который он записал вместе с набирающим популярность певцом Луханем. Что в итоге выйдет из этого сотрудничества мы узнаем позже, а пока давайте послушаем это дерьмо. - Да, пацан, - Чондэ довольно усмехнулся. - Пойдем, я научу тебя забивать отменные косяки... Бэкхен посмеивался, слушая радио, да и сам водитель не мог сдержать улыбки. Зазвучала песня. - Она довольно приятная, - заметил Бен, прослушав куплет с припевом. - Только прошу, не подумайте, что я сяду на подоконник считать снежинки и ждать чуда, как он там описывал. - Ни в коем случае, сэр, - отозвался водитель, притормозив на светофоре. Он развернулся и подмигнул молодому человеку. - Потому что мне она тоже нравится. Бэкхен рассмеялся. *** Его новая резиденция заставляла восхищенно затаить дыхание - огромный трехэтажный дом, фасад которого был украшен выбеленными колоннами и скульптурами, шикарная мраморная лестница, ведущая к массивной дубовой двери с золоченными ручками, ухоженный сад с аккуратно подстриженным газоном и фигурными кустами в виде каких-то психоделических зверей. - Сколько платят здешнему садовнику? - осторожно шепнул Бэкхён водителю, когда машина притормозила прямиком у входа. - Достаточно, чтобы был стимул работать усерднее, но он, видите ли очень ленив, и ваш менеджер занята поисками новой кандидатуры, - ответил водитель, он вышел из машины и открыл дверцу. Бэкхён выбрался наружу и подошел к одному из странно подстриженных кустов. - Нужно будет сказать ей, чтобы удвоила ему зарплату с условием, что стричь он будет так же, - заметил он. - Люблю, знаете ли, авангард, - он озорно улыбнулся, и водитель усмехнулся про себя. - Вас мне не представили, - спохватился министр. - Я Бен Бэкхен, но вам это уже скорее всего известно, а вот вы... - Я Ким Кибом, к вашим услугам, - мистер Ким поклонился. - Вас ожидают, думаю опаздывать вам не хотелось бы, - заметил он. Бэкхен подумал, что с ним он сработается. - Благодарю, мистер Ким, - Бэкхен погладил в кармане сигаретную пачку, но доставать не стал. Вместо этого он мельком взглянул на часы и заторопился. Едва взойдя по ступенькам, он хотел было повернуть ручку и войти, но дверь распахнулась сама ему навстречу с тихим скрипом. На пороге предстала его менеджер. С ней он уже был знаком, поэтому приветливо улыбнулся и поклонился. Та ответила ему дежурной улыбкой и вежливым кивком головы. - Господин премьер-министр, вас все давно заждались, - Джухен вечно держала в руках планшет с кучей записей и безостановочно сверялась с ними, поправляя очки на аккуратном тонком носике. - Мисс Со, осмелюсь заметить, что я не опоздал, - Бен показал на часы. - Но вас все равно уже ждут, - заметила девушка. - Весь персонал горит желанием с вами познакомиться. Закончив с расшаркиванием на пороге, они прошли в холл. Прислуги оказалось не так много, и Бэкхен не смог скрыть тихий вздох облегчения. Работники этого дома выстроились в одну линию и, когда Со Джухен их представляла, выходили на полшага вперед. - Экономка, госпожа Чо, - заученно бормотала менеджер. - К ней вы можете обращаться по всем вопросам ведения хозяйства. Глава охраны, господин Кан... Бэкхен старался внимательно слушать, в душе радуясь, что у каждого на груди висел бейджик с именем и должностью. Однако все внимание отвлекал странный долговязый парень, который в отличие от вышколенных до безобразия горничных переминался с ноги на ногу и откровенно пялился на премьера. Он был в костюме, который ему, несмотря на всю нескладность фигуры, удивительно шел. - А это ваш секретарь, Пак Чанель, - завершила Джухен церемонию знакомства, выдыхая. - По всем вопросам обращаться к нему. Парень выскочил из строя, как будто его в задницу ужалила пчела. - Я весь ваш, господин Бен... - выпалил он, и остальные не смогли сдержать смешка. Парень раскраснелся. - То есть вы можете на меня рассчитывать, я сделаю все, чтобы вам было комфортно! - Спасибо, Чанель, - Бэкхен мягко улыбнулся. Парень ему понравился ровно настолько, чтобы бесцеремонно пялиться на него в ответ. - Знаете, господин премьер-министр, я вас уважаю. Представить себе не можете, насколько сильно вами восхищаюсь, что даже ночь не спал, и даже сейчас у меня от волнения живот сводит, - продолжал лепетать парень, глядя на Бена, как на божество, и это не могло не льстить. - Даже не знаю, зачем я вам это говорю... - Пак сконфузился и уставился в пол. - Все в порядке... Да, - Бэкхен тем временем продолжал пялиться и рассеянно улыбаться. - Господин Пак, я думаю, что самое время показать премьер-министру его новый дом, - заметила Джухен, постукивая кончиком карандаша по планшету. - Мне кажется, что господину Бену не хотелось бы стоять в холле до скончания веков. - О прошу прощения, - спохватился секретарь. - Господин премьер-министр, пойдемте со мной. Бэкхен кивнул и последовал за парнем. Он прыснул про себя, когда услышал тихое бормотание впереди "какой же я идиот", "тупица" и подобное. - Знаете, господин Бен, я думаю, что вы поступили очень смело, когда во время предвыборной кампании заявили на всю страну, что вы гей, - внезапно выпалил Чанель, когда они осматривали обеденный зал. - Я бы вот так не смог признаться... Вернее не то, что бы я хотел... Точнее было бы в чем... В смысле хоть я и... Ой, простите, - жалобно проговорил он, вжимая голову в плечи. - Я нисколечко не хотел вас обидеть. И вообще я ваш огромный поклонник... Вы не подумаете, что я к вам клеюсь... Вы восхищаете меня как личность... Чем больше Чанель болтал, тем меньше в голове Бэкхена оставалось связных мыслей. Он был готов слушать его хоть сутками, лишь бы он так же краснел и отводил глаза. Несмотря на то, что секретарь был выше его на целую голову, Бэкхену казалось, что сверху вниз смотрит именно он. Пак умилял, его широко распахнутые глаза лихорадочно блестели, а еще он постоянно облизывал губы, видимо от волнения. Премьер поймал себя на мысли, что был бы не против эти самые губы поцеловать. - Я на секундочку, - внезапно сказал Пак, толкнув ближайшую дверь и заперев ее с противоположной стороны. До Бэкхена донеслось "Господи, я сейчас умру от стыда". Он осторожно постучался. - Я бы не спешил с этим, - мягко заметил он. За дверью тут же притихли. - Я очень рассчитывал на чашку чая после экскурсии, но боюсь, что без вашей помощи я не смогу найти свой кабинет в этом дурацком лабиринте комнат. Дверь осторожно распахнулась. - Простите, господин премьер-министр, - смущенно сказал Чанель. - Я сам не понимаю, что несу. - Вы волнуетесь, и это нормально... - заметил Бэкхен, давя в себе желание взять его за руку. Получилось плохо. И теперь Чанель удивленно рассматривал чужую аккуратную ладошку на своей. - В смысле не нормально волноваться, в смысле... Все в порядке, короче, - Бэкхен и сам запутался. - Может продолжим? Хотя я искренне не понимаю, зачем мне нужно знать местонахождение кладовки или прачечной. Не то, чтобы я совсем избалованный, но не думаю, что посреди ночи мне вдруг захочется постирать свои носки. Срочно, - Чанель хихикнул. - Прежний премьер, насколько мне довелось слышать, частенько подглядывал за переодеванием горничных и любил их пугать, - отметил Чанель. Он искренне боялся шевельнуться, а еще ему не хотелось, чтобы Бэкхен перестал поглаживать его ладонь своей. Тот уже, видимо, делал это на автомате, а вот Чанель млел, робел и сходил с ума от такого тесного контакта в первый же свой рабочий день. - У всех свои причуды, - философски заметил премьер. - Может быть я провожу вас в ваш кабинет и подам чай? - предложил секретарь. - А если что-то случится... - Да-да, ты весь мой, - усмехнулся Бэкхен. Чанелю хотелось провалиться в ад. "Не сказать, чтобы меня это не устраивало", - подумал он уже в своем кабинете, сидя за большим письменным столом в удобном кожаном кресле и попивая ароматный чай. - Совсем забыл, - на пороге кабинета вновь возник секретарь, который смущенно улыбался и держал в руках тарелочку. Он поставил ее перед Бэкхеном и вылетел оттуда, поклонившись. "Очень даже устраивает", - решил он, хрустя вкусным печеньем с шоколадом, по-видимому, домашнего приготовления. *** Бэкхена бесило все. Он едва кривил губы в подобие улыбки, от чего даже Джухен, привыкшая ко всем заскокам подопечного, боялась лишний раз попасться ему на глаза. Остальная прислуга вообще казалась невидимкой. Это бесило еще больше, потому что не на кого было вывалить накопившуюся злобу. А наскакивать и орать на Чанеля, который очень смешно пытался ходить на цыпочках и сутулиться, чтобы казаться незаметнее, не хотелось. - Посиди со мной, - устало попросил Бекхен, откладывая бумажки и устало потирая виски, когда ему порядком надоело смотреть пародию на балет вокруг собственного стола. Чанель кивнул и скромно уселся на стул, стискивая в пальцах серебряный поднос. Бэкхен молчал, Пак тоже не спешил открывать рот, памятуя о своей бестолковости. Премьер выглядел очень уставшим и вымотанным, Чанелю хотелось что-нибудь, чтобы тому стало легче. В голову приходили самые разнообразные идеи, от дурацких и до откровенно пошлых, но он молчал и прятал глаза. - Массаж? - пискнул он, когда ни с того ни с сего Бэкхен уставился на него, подперев щеку рукой. Премьер мягко усмехнулся. - Это тоже входит в твои обязанности секретаря? - вкрадчиво спросил он, представляя, как сильные руки будут разминать затекшие мышцы. Чанель покраснел до самых кончиков ушей. - В мои обязанности входит следить за тем, чтобы вам было комфортно, - буркнул он, понимая, что эта фраза звучит очень даже двусмысленно. - То есть... Я должен делать вам хорошо... Ой! Не в том смысле. Простите, я опять несу чушь, - Пак опустил голову и крепче вцепился в поднос, хотя казалось бы, куда уже. - Я не против, - Чанель удивленно уставился на премьера. - Массаж, - пояснил тот и улыбнулся краешком рта, откидываясь на спинку кресла. - На самом деле, это было бы сейчас очень здорово. "Это божественно", - думал Бэкхен, пока Пак старательно мял его плечи и шею, растирал, постукивал и поглаживал, заставляя Бэкхена урчать котенком. - Боже, это так приятно, - Бэкхен не смог сдержать стона, и Пак снова покраснел. - Я рад, что смог вам помочь, - сказал секретарь, не переставая делать массаж. - Расскажи мне о себе, - промурлыкал Бен. - Мы уже два месяца работаем вместе, но мне не известно ничего, кроме того, что ты божественно делаешь массаж, печешь лучшее печенье с шоколадом и очень много болтаешь, когда волнуешься. Пак молча замер, раздумывая. - Я люблю животных, - наконец произнес он. - Очень хотел бы себе собаку, но не могу себе позволить, потому что пропадаю на работе постоянно. - Еще, - Бэкхен позволил себе повернуться в кресле и посмотреть прямо на подчиненного. - Где ты живешь? - Не думаю, что вам бы понравилось это место, - усмехнулся Чанель. Он прошел до ближайшего стула и присел. Бэкхен чертыхнулся про себя - ведь он так хотел взять его за руку. - Это отвратительный район, там нет шикарных новостроек, дома натыканы тесно-тесно, и комнаты маленькие, словно помещение не для человека, а для хоббита. - Не поверишь, я жил в одном из таких домов, - Бэкхен засмеялся. - И на улицу ночью выходить не рекомендовалось бы... - Потому что пьяные бомжи били по голове зазевавшихся неудачников, вытаскивали бумажник и снимали ботинки, - подхватил Чанель. - Я один раз так домой пришел босиком, - признался Бэкхен, наслаждаясь ошарашенным видом Пака, который спустя несколько секунд рассмеялся. - Уверен, сейчас бы эти ботинки ушли с молотка за бешеную сумму, - проговорил он сквозь смех. - Тобонгу? - внезапно произнес Бэкхен, прищурившись. - Именно, - кивнул Пак. - Постойте, вы тоже... - Когда мы вдвоем, зови меня Бэкхен. И на "ты", - попросил премьер. - Я жил там же. В конце моей улицы еще росло огромное дерево, на котором вечно сидели птицы, и дорога была вся в птичьем помете. - Неужели? - глаза Чанеля, казалось, выпадут из орбит. - На моей тоже было дерево. Однажды, когда я шел в школу на меня ворона нагадила. И мать отругала за испачканную форму. - И был дом, где жил безумный дед. Он цеплялся к прохожим и... - Требовал вызвать ему проституток, - закончил за премьера секретарь, и оба мужчины рассмеялись. - Ну надо же! Кто бы мог подумать, что мы жили на одной улице. - Я съехал оттуда, едва пятнадцать стукнуло. В колледж поступил, а там закрутилось. Там сейчас живет сестра с мужем и детьми. Не сказать, что я люблю детей, но мои племянники замечательные, - сказал Бэкхен. - Господин Бен, вам звонит министр Чхве, - послышался голос Джухен из приемной. - И, кстати говоря, почему я должна оповещать вас об этом? Где шляется ваш секретарь? - Ой, простите, - Чанель подскочил на месте. - Это я его отвлек, - крикнул Бэкхен. - Извини, - он встал и вышел из-за стола подходя к Паку ближе. - Рад был поболтать. - Я тоже, - Чанель просиял. - Очень рад, - добавил он тише, уже выходя из его кабинета. - Премьер-министр Бен слушает, - Бэкхен снял телефонную трубку. Беситься больше не хотелось. Разговаривая с министром, Бэкхен непрестанно думал о Чанеле, который один раз заглянул к нему, чтобы поставить перед ним чашечку кофе с молоком, ароматную булочку и, немного помявшись, пепельницу. - Только окно откройте, - прошептал он, и Бэкхен, улыбаясь, кивнул. Курить хотелось зверски, равно, как и спать. Желудок отозвался урчанием на вкусный запах. Премьер был готов боготворить своего секретаря. Вот только господин Чхве, вцепившийся в него хваткой бульдога, не спешил отпускать его. "Боже, дай мне сил!" - молил Бэкхен, чувствуя, что снова начинает закипать. Его раздражало, что каждый из политиков, с кем он имел дело, пытался навязать ему свою точку зрения, не считался с его видением решения задач и не упускал возможности напомнить, что он здесь лишь из-за "толерантности", мать ее за ногу. Было обидно, но он продолжал стоять на своем, заводя себе больше и больше недоброжелателей. Вот только от этих мрачных мыслей отвлекала улыбка его секретаря. И непослушные рыжие кудряшки. И огромные преданные глаза. Бэкхену хотелось летать от осознания того, что он влюбился как мальчишка. На следующий день после этого разговора он купил себе лабрадора. И это стоило сделать лишь для того, чтобы увидеть безумно счастливого Чанеля, трепавшего собаку за ушами и напрочь забывшего о своих обязанностях. Джухен негодовала и ругалась, Чанель был поглощен общением с новым другом, Бэкхен не переставал умиленно улыбаться, а Орешек предпочитал носиться по дому со звонким лаем, метить дорогие ковры и мебель и прыгать вокруг секретаря, высунув розовый язык. *** Рабочие дни не приносили Бэкхену должной радости и удовольствия, ведь чем больше он пытался настаивать на своих проектах, тем сильнее от него отмахивались остальные члены правительства, словно видели перед собой назойливую муху. Однако сложность состояла в том, что их расчет на то, что они смогут продвигать свои законы, а премьер будет выполнять роль их китайского болванчика, не глядя подмахивающего документы и пожинающего плоды в виде славы или всеобщей ненависти, не оправдался. Бен Бэкхен внимательно читал все, особенно то, что ушлые юристы печатали мелким шрифтом, и отказывался ставить свою подпись там, где его напрягали формулировки, условия или еще что-то. Ему это сходило с рук лишь потому, что президент смотрел на него с умилением бабушки, смотрящей на внучка, который перемазался кашей и гулит, размахивая погремушкой в маленькой ручонке. Его не-принимали-всерьез. И это выводило из себя, бесило, и он до ночи зарывался в кипах документов, огромных столбиков литературы, периодически забывая про сон. И если бы не верный Чанель, исправно и вовремя носящий ему кофе, печенье или суп, предусмотрительно налитый в термос, то он бы забывал поесть. Менеджер вывозила его на встречи, где его роль была - стоять, дружелюбно улыбаться, жать потные ладошки чиновников из других стран и молчать. Чего он конечно же не выполнял, и бросался в дебаты с очередным министром. Пылкость и блестящую эрудированность вкупе с новаторским мышлением и желанием сделать свою страну лучше нельзя было игнорировать. И остальные кусали локти от досады, когда Бэкхена хлопали по плечу, обещая обсудить с ним его идеи "как-нибудь наедине" (без грязного подтекста). Молодого человека хотелось слушать, ему хотелось верить, хотелось с ним работать. Ведь на остальных такое благостное отношение лидеров других стран не распространялось. Бэкхен продолжал наживать в правительстве врагов, моля всех известных ему богов, чтобы президент закрывал глаза на его проделки как можно дальше. Он не плел сети, как жирный паук, готовящийся укокошить надоедливых мух и полакомиться их мясом. Все было гораздо серьезнее. Он готовил себе прочную стену, состоящую из сторонников. Группу поддержки, которая не даст ему кануть в Лету при возможном вопросе об отставке. Благодаря его прозорливости и длинному языку, направленность внешней политики медленно, но верно перемещалась в сторону заключения союзов и укрепления собственных вооруженных сил. Сторонники войны с Северной Кореей шипели от досады. Последнюю неделю Бэкхен чувствовал особенное давление на него отовсюду. Рабочий телефон разрывался от звонков, президент объявил, что настаивает на личной встрече в ближайшее время, а личный мобильник показывал кучу входящих от сестры, и выслушивать ее домашние проблемы, когда проблемы страны просто взрывали мозг, ему хотелось меньше всего. - Может быть ответите на телефон? - спросил Чанель, осторожно толкая вперед передвижного столика с обедом. Он оглядел пустующий кабинет и несказанно удивился. Он уже было хотел крикнуть охране, что премьера похитили, как из-под стола возникла рука с тонкими пальцами и дорогими швейцарскими часами на запястье, которая начала шарить по верхнему ярусу столика, нащупала булочку с чесноком и сыром и утянула ее под стол. - Господин Бен, - у Пака от сердца отлегло. - Чанель, я же просил тебя. - Бэкхен, ты... здесь? - спросил секретарь, растерянно заглядывая под стол. Он застал шедевральную картину, которая вызвала бы огромный скандал в прессе. Премьер-министр сидел под столом, скукожившись и собирая пыль эксклюзивным костюмом, и жадно пожирал булочку, глядя на Чанеля несчастными глазами. - Меня нет дома, - отозвался он и потянулся за второй. - Нет. Дома. Меня. - повторил он по слогам уже тише. - Но... вы есть, - Чанель тупил и не понимал, что происходит. На столе разрывались два телефона. - Еще не хватало Джухен, которая бы вопила на всю резиденцию, что президент хочет живьем содрать с меня кожу, - Бэкхен поежился. - Я делаю вид, что меня нет дома, потому что еще один день в таком режиме, и я сойду с ума, точно тебе говорю! Чанель постоял немного, подумав о чем-то своем. Через минутку он уже сидел рядом с Бэкхеном под столом, а еда с передвижного столика стояла под столом. - Знаешь, - осторожно начал он, глядя как Бэкхен с огромной благодарностью поглощает суп. - Мне это напоминает, как в детстве мы с отцом играли в шалаши - ставили стулья, обкладывали диванными подушками, вешали сверху плед. - Мы тоже так делали с отцом, - улыбнулся премьер. Чанелю дико захотелось потрепать его по волосам. - Только не в шалаши а в войну, вражеской стороной была мама и кухня, и мы совершали набеги на холодильник. Побеждал тот, что не отхватит у мамы полотенцем по заднице. Венди вечно проигрывала, а потом ревела. А мы с папой успокаивали ее и дарили леденцы. - Зато весело было, - улыбнулся Чанель. Мужчины немного помолчали. - А Венди - ваша сестра? - Ну как бы да, - Бэкхен отвел глаза. - Сестра. Больше он ничего не добавлял, и Чанель снова принялся за осторожный расспрос. - А где она работает? Бэкхен покусал губы и тяжело вздохнул, обнаружив, что вкуснейший луковый суп, оказывается, имеет свойство заканчивается. - Она домохозяйка, у нее двое детей - моих племянников. - Это я помню. - Муж - главный редактор одного бульварного издания. И он мне не очень симпатизирует. - Почему? - искренне удивился Чанель, который, казалось, вообще не понимал, как его обожаемый премьер-министр может кому-то не нравиться. - Да было дело, и я его отмудохал, не разобравшись в ситуации, - Бэкхен отчего-то покраснел. - Можно я не буду продолжать? Честно говоря, мне до сих пор очень стыдно. - А можно ответить тебе "нельзя"? - улыбнулся Пак. - Ты меня заинтриговал. Здесь под столом было очень тесно, и Бэкхен чувствовал тепло чужого плеча. Запах Чанеля кружил ему голову, его одеколон пах до одури притягательно, и едва ощутимый след табачного дыма у ворота ничуть не портил композицию - Хорошо-то как! - вдруг произнес Бэкхен, утыкаясь носом в плечо Чанеля. Тот замер от неожиданности. Ему хотелось повеситься от стыда за гребанных бабочек в животе, которые нормальный (или не очень, но) мужчина не должен испытывать. Мужики, по его мнению, должны любить сдержано, скромно и без выставления чувств напоказ. А еще им чужды подобные бабские сопливо-романтичные думы. Но сердце его колотилось, как бешеное, живот сводило, а премьера хотелось обнять в ответ. Бэкхену тоже хотелось теплых объятий, но он не позволил этого себе, хоть и с огромным трудом. Он лишь вдохнул запах Чанеля напоследок, на секунду задерживая его в легких и запоминая, а потом отпрянул. - Нужно работать, - с разочарованием произнес он, выбираясь из-под стола. Чанеля кольнуло досадой. Пак тоже полез было, но, вставая, больно ударился о грань столешницы. - Осторожнее, - пальцы Бэкхена ласково вплелись в непослушные рыжие локоны, поглаживая ушибленное место. Чанель был готов мурлыкать как кот. Или продать душу за сердце премьер-министра. - Я очень неуклюжий, - просипел он, боясь пошевелиться. - А еще у меня кривые ноги... - добавил он. - И не знаю, зачем я это тебе говорю. - Ты снова нервничаешь, - бархатный голос Бэкхена разбавлялся оглушительным треском телефонов, но Чанель их почти не слышал. Да и слова Бена доносились до него, как под слоем ваты. Его сердце билось как сумасшедшее. Бэкхен наклонился к его лицу. Теперь их отделяла пара сантиметров. - А еще волосатые... - испуганно пискнул Чанель. Тонкая ладошка Бэкхена взъерошила его волосы и скользнула к щеке. Премьер коротко хохотнул. - Очень волосатые, - добавил Чанель. - Бэкхен смотрел на него не читаемым взглядом. - Не сомневаюсь, - министр продолжал приближаться к нему, аккуратно очерчивая скулу кончиком пальца. - Наверно они чудовищно волосатые. - Вы летом их... не увидите, - Чанель начал было, но вспомнил что-то и осекся. - Почему? Почему-то оба сейчас разговаривали очень тихо, почти шепотом. - Потому что летом дресс-код обязывает носить строгие костюмы. - Я позабочусь о том, чтобы летний дресс-код включал в себя обтягивающие плавки, - сказал Бэкхен, и оба улыбнулись разом. - Лично для тебя, - добавил он, подумав. Его пальцы скользили по щеке и остановились на подбородке. Чанель думал, что они очень нежные. И что ему дико хотелось поцеловать Бэкхена. И что ему надоело, что его дразнят, вместо того, чтобы... Губы Бэкхена были все ближе, и Пак прикрыл глаза. - Господин Бен, на первой линии президент, и он хочет, чтобы вы срочно взяли трубку, - в кабинет влетела злая Джухен. - Он говорит, что не может дозвониться до вас уже час... Чем вы, черт возьми, занимаетесь? - взревела девушка, когда до нее дошло, что за картина развернулась перед ее глазами - испуганный Чанель под столом, воющий от вновь ушибленного затылка, и премьер, раскрасневшийся и с бегающими глазками. - Мы ищем... - начал он. - Я потерял линзу! - воскликнул он, легко, но ощутимо, пиная Чанеля, который что-то там возмущенно начал лепетать под столом. - Мой секретарь взялся помочь мне ее найти. - А почему тогда посуда стоит на полу? - прищурилась Джухен. Бэкхен долго хватал ртом воздух, не найдя нормального объяснения. Но через минуту-другую, когда уже Пак вылез из-под стола и собрал пустые тарелки и чашки, он собрался, выпрямил спину и поправил пиджак. - У каждого есть свои странности, - гордо изрек премьер-министр, важно усаживаясь за стол. - Вы мешаете мне работать. Вы свободны, мистер Пак. Мисс Сон, простите, у меня важный разговор с президентом. Он снял трубку и нажал кнопочку. - Господин До, внимательно вас слушаю, - он взял ручку и начал вертеть ее в пальцах. Бен помахал Джухен, чтобы та вышла. Менеджер от такой наглости опешила и удалилась, звонко цокая каблуками и ворча на ходу, пока Бэкхен старательно делал непроницаемое лицо, когда президент выговаривал ему за потраченное впустую время на дозвон до его лица. - Буду через два часа, отложите все дела, нам предстоит серьезный разговор, - завершил свою речь президент, повесив трубку, даже не попрощавшись. *** - Как вы уже знаете, правительство готовит новый законопроект о налогах, - президент До удобно устроился в кожаном кресле и курил сигару, отвратительно воняющую и источающую дым, который разъедал глаза. У Бэкхена они слезились, но он молча слушал, дежурно улыбаясь скорее по привычке, чем по истинной необходимости. - Скажите мне, мистер Бен, вы ознакомились с ним? - вкрадчиво спросил президент. Бэкхен в который раз уже думал, что тот был похож на типичного дьявола в человеческом обличье из голливудских фильмов. Такой тип, как он с легкостью мог бы выцыганить душу, а потом разорвать на клочки одними зубами бренное тело. Он искренне не понимал, как кто-то мог добровольно за него голосовать, но уже что-то менять было явно поздновато. - Я его изучил, - сдержанно ответил он. Опыт общения с подобными личностями научил его отделываться короткими фразами, уклончивыми и только по существу. - Вы его изучили, - повторил за ним президент, отчего-то обрадовавшись. - И как же давно вы его изучили? - Не так давно, - ответил Бэкхен, уже догадываясь, чем ему будут промывать мозги сегодня. - А конкретнее, если можно, - попросил президент. - И желательно в днях. Бэкхен вздохнул. - Четырнадцать дней назад, - ответил он и приготовился. - Четырнадцать дней, - повторил президент. Бэкхена раздражала его привычка повторять за ним. - Это две недели получается? - спросил он с гаденькой улыбкой на губах. Бэкхен молча кивнул. - Тогда почему я до сих пор не вижу на нем вашей подписи? Премьер не торопился давать ответ. Он внимательно прислушивался к гулу, доносящемуся снизу - журналисты пронюхали о встрече (или президент сам повелел слить им эту информацию), и теперь толпились на первом этаже в ожидании интервью. - Потому что некоторые пункты этого законопроекта меня смущают, - наконец ответил он. - Ну отчего же? - гадко улыбнулся президент. По крайней мере Бэкхену казалось, что это выглядело гадко. - Там есть что-то нелицеприятное? - В моем понимании - да, - ответил Бэкхен. - Новые статьи налогообложения кажутся мне немного... - он замолчал, подбирая слова. До Кенсу улыбался еще шире и гаже. - Высосанными из пальца, - добавил премьер. - И я считаю это просто грабежом, - выпалил он решительно. - То есть вы считаете, что я, человек, который принимал непосредственное участие в составлении этого законопроекта, собираюсь грабить народ своей страны? - вкрадчиво спросил президент. - Я хотел сказать не это, - сказал Бэк. "Но в принципе так тоже можно выразиться", - подумал он. - Тогда господин Бен, - До Кенсу встал с кресла и подошел вплотную. Он был немного ниже Бэкхена, но смотрел снисходительно и свысока. Премьера это бесило. Он сжал кулаки. - Я хочу увидеть вашу подпись как можно скорее. Вы должны быть благодарны за свою должность, - вкрадчиво говорил он, а Бен стискивал зубы. Его нозри раздувались от бешенства. - И прекрасно должны осознавать, что, когда моя протекция по поводу вас перестанет иметь место, остальные сожрут вас с головой, - Кенсу ходил вокруг Бэкхена, и остановился за его спиной. Премьер достиг точки своего кипения. Еще хотя бы одно слово, и он сорвется, двинув по лицу главе страны. - Вы должны знать свое место, - раздражающий шепот в ухо застиг его врасплох. Он чувствовал теплое дыхание, отдававшее запахом закуренной не так давно сигары. Его затошнило, и он развернулся, готовясь к удару и уже почти занес руку, как... - Ваш чай. Бархатный голос Чанеля и его вид, порядком нервничающий заставили встать нужные колесики в его мозгах на место. Он разжал кулак, замечая, что на ладони остались красные полумесяцы. Он заставил себя улыбнуться ему, и тот улыбнулся в ответ тихонько, краешком губ. Бен перевел взгляд на президента и похолодел. Тот с нескрываемым интересом рассматривал его секретаря, буквально ощупывал глазами с головы до ног, облизывая пухлые губы и похабно ухмыляясь. Бэкхен почувствовал, что снова начинает заводиться. - Мне нужно взять печать, - хрипло сказал он и поспешил выйти. В своем кабинете он не смог удержаться от того, чтобы не впечатать кулак в стену. - Дрянь! - выкрикнул он, тяжело дыша. Он смог бы простить свою растоптанную гордость, но Чанеля... У него дрожали руки, пока он шарился в ящиках секретера, пытаясь найти свою печать. Однако, когда он вернулся в приемную, то и вовсе ее выронил, багровея от ярости. Президент До Кенсу откровенно лапал за задницу его секретаря, а тот стоял и краснел, поджав губы, пока тот что-то шептал ему на ухо. - Вы свободны, мистер Пак, - президент увидел Чанеля и отпустил его, не удержавшись и звучно шлепнув секретаря по заднице. - И запомните, что я вам сказал. Чанель практически выбежал из приемной, не глядя на Бэкхена. Тот тоже не смотрел на него, сжав губы в нитку. - Итак, господин Бен, - Кенсу по-хозяйски устроился в кресле и улыбнулся. - Вы готовы подписать документы и не испытывать мое терпение? Премьер молча развернулся и вышел. - Не мечтай, - раздалось из-за двери. Кенсу поменялся в лице. *** Бэкхен раздраженно щелкнул пультом. По всем каналам крутили его физиономию, которая распиналась перед журналистами о так и не подписанном законе о налогообложении. Он что-то увлеченно вещал (сам не помнит от злости, что). На заднем фоне президент старательно пытался улыбаться и не задушить его, по всей видимости. Дверь в кабинет открылась. Вошла Джухен с подносом, на котором стоял чай. Бэкхен с грустью отметил, что печенья там не наблюдалось. - Вы стали народным героем, - заметила она. - Эдаким Робин Гудом для обездоленных. Чашка звякнула о блюдечко, когда она ставила поднос на стол. Бэкхен потрепал за ушами скулящего пса. - Ты еще мне будешь стоять над душой, - раздраженно сказал он, отворачиваясь к окну. Чая не хотелось. Хотелось курить, и чтобы где-то внутри образовавшая не так давно дыра была чем-то заполнена. Или кем-то. Конкретным. Но его не было в этом доме. - Может быть вы погорячились насчет увольнения Чанеля? - осторожно спросила девушка. - Кхм, хорошего секретаря достаточно трудно подыскать. - Джухен, можешь быть свободна, - глухо отозвался Бен. Та кивнула и вышла. Она вздрогнула, когда из-за закрытых дверей послышался грохот - премьер дубасил ни в чем не повинный стол. Она поправила прическу и, достав блокнот с расписанием и отметив там что-то, ушла. Это было не ее дело, но за Чанеля ей было обидно. Бэкхен тем временем метался по кабинету, не зная, куда себя деть. Любое напоминание о секретаре било его под дых. Он сам распорядился, чтобы после того случая в приемной с президентом его уволили. Он проследил, чтобы тот не попадался ему на глаза, хотя на самом деле сам прятался от него в бесконечных помещениях резиденции. Чанель искал его, он это знал. Он был обижен, расстроен и хотел объясниться, но перед глазами Бэкхена стояла рука Кенсу, по-хозяйски ощупывающая задницу Пака, и красные оттопыренные уши секретаря. И еще эта фразочка. Что он ему сказал? Что такого в этом До Кенсу? Чем он лучше Бэкхена? Пес лежал в углу кабинета. После отъезда секретаря он был грустным и больше не носился по резиденции, как сумасшедший. Бену отчего-то вспомнилась одна из их прогулок в саду. Чанель бежал впереди, бросая псу мяч, а тот лаял и ловил его на лету. Бэкхен смеялся тогда, не скрываясь и внимательно наблюдая за Чанелем. Тот и сам был похож на щенка. На столе вновь разрывались аппараты. Бэкхен видел номер на экране своего телефона. Он думал, стоит ли поднять трубку или нет. Однако, ему действительно был нужен совет. - Бэкхен! - в динамике раздался обеспокоенный голос сестры. - Привет, Венди, - отчего-то ему стало легче. - Ты знаешь, что ты козел? - тот невесело усмехнулся. - Сколько можно не брать трубки? Я звонила тебе тысячу раз! - Прости, я был занят, - он кашлянул. - Ну конечно, народный герой, но это не должно быть важнее семьи, - девушка устало выдохнула. - Если тебе, конечно интересна твоя семья. - Вен, прекрати, - Бэкхену только этого не хватало. - Как мои племянники? - Чудесно, - та немного успокоилась. Они выступают в школьном спектакле, и честно скажу - шить костюм инопланетянина - то еще удовольствие. Бэкхен негромко рассмеялся. - Вен, мы можем встретиться? - внезапно, решившись, спросил он. Та долго молчала. - Ты совсем в заднице? - спросила девушка. Брат вздохнул. Та прекрасно его знала. - В полной, Вен, и я не знаю, что мне делать. - Через неделю рождество. Ты заедешь домой? Хотя бы на несколько минут? - Венди чем-то зашуршала. - Не думаю, - ответил Бэк. - Ясно, - ответила сестра. - У меня есть время сегодня вечером. Приезжай. Дети будут на репетиции, а Чунмен допоздна пропадает в редакции. Шансы, что он сегодня придет домой в нормальное время мизерные. Так что сможем спокойно поговорить. - Вен, все хорошо? - Бэкхен уловил в ее голосе ноты грусти. - Да... - девушка замялась. - Знаешь нет, Бэкхен. Не все в порядке. Я думаю, что Чунмен мне изменяет, - ответила она. Бэкхен по голосу понимал, что та плачет. - Вен, успокойся, я приеду и ты все мне расскажешь. Хочешь, я привезу пива? - Вези водку, - сестра усмехнулась сквозь слезы. - Будем изливать друг другу душу и напиваться вхлам. - Пойдет, - усмехнулся Бэк. - Значит, договорились. *** Дом его сестры был уютным. Он раньше любил приходить в гости и пить вкуснейший кофе. Кофе он пил только ее приготовления, в остальное время предпочитая чай. Они сидели в гостиной: она на диване, поджав под себя ноги, Бэкхен на мягком ковре, растянувшись. Оба сжимали в руках стаканы - в них плескалась янтарного цвета жидкость с терпким запахом. Бэкхен все же купил виски. - Рассказывай, - попросил он, отпивая. - А как же ты? - спросила сестра. - Мои дела вполне способны подождать. Мне нужно понять, стоит ли ему снова бить морду, - ответил Бэк. Венди грустно усмехнулась. - Не стоит, я не хочу чтобы он знал, что мне что-то известно, - ответила она. Бэкхен ждал. - Я была у него в редакции, была мимо и просто зашла отнести кофе и пончиков, мне показалось, что он будет этому рад, - начала она. Ее пальцы дрожали, пока она снова отпивала немного виски. - Он был не рад? - спросил Бэкхен. Сестра грустно усмехнулась. - Слушай. И не торопи, - она отпила еще немного и продолжила. - Я увидела его издали и хотела окликнуть. Он стоял у стола своего секретаря. Я знаю его, хороший парень... Как мне казалось. Он обсасывал чупа-чупс так, словно это был член, клянусь тебе, Бэк. Он посматривал на моего мужа и улыбался, еще и ноги раздвинул. Это смотрелось очень пошло. Никто не смотрел на них, и даже издалека чувствовалось, что между ним и Чунменом искрило. Не хило так искрило, знаешь ли. Мой муж не высказывал никакого отвращения или недовольства. Он позволял держать себя за руку и улыбался, когда тот встал и зашептал ему что-то на ухо. А потом ушел, взяв с собой документы. И облизнулся еще так. - Он заметил тебя? - спросил Бэкхен. - Нет, я вышла в холл. Подождала минут пять, а потом зашла. Я ничего ему не сказала, братец. И не думаю, что скажу, - Венди залпом допила свой виски. - И почему? Боишься, что он уйдет, и бросит детей? - Боюсь, что он бросит меня, - у сестры слезились глаза, но она мужественно пыталась не расплакаться. Но в итоге плюнула на все и закрыло лицо руками. Ее худые плечи дрожали, а тихий плач разрывал Бэкхену сердце. Брат пересел к ней на диван и обнял. Та вжалась в него и зарыдала в голос. - Боже, почему меня окружают одни педики, - сказала она, сумев взять себя в руки и усмехнулась сквозь слезы. - Будем надеяться на нормальность моих драгоценных племянников, - улыбнулся Бэкхен. Венди обняла его. - А что у тебя, братец? Ты говорил, что в полной жопе, я помню. - Ничего, кроме того, что я поступил как настоящий козел и профукал, наверное, единственную любовь своей жизни. - Ох ты, как пафосно, - сестра вытерла слезы рукавом домашней кофты. - И ты собираешься что-то делать? - Тут уже ничего не поделаешь, Вен. Я вроде как предал его. Сбежал, не дав объясниться. - Ты и не пробовал, братец. Знаешь что? Ты действительно настоящий козел, - Брат и сестра невесело засмеялись. - Почему ты так держишься за Чунмена? - спросил Бэкхен внезапно. - Потому что люблю его. И любовь сильнее этих обид. - Сильнее его предательства? - Бэкхен не понимал. - Сильнее, - ответ сестры заставил его надолго замолчать. Он думал. И, кажется, понимал. *** Рождество подкралось совсем незаметно. Чьи-то трудолюбивые руки пышно украсили резиденцию, посреди гостиной стояла большая ель, оформленная дизайнером. Но Бэк не чувствовал уюта. В гостиной работал телевизор, и там шла музыкальная передача. Совместный хит Чондэ и Луханя возглавлял чарты уже неделю, и у звезды брали интервью. Лухань скромно сидел на диванчике и улыбался, а Чондэ болтал за двоих. - Вы рады, что ваша песня просто взорвала хит-парады? - вопрошал ведущий. Чондэ не обращал на него внимания и пытался завернуть косяк. Трясущиеся пальцы рассыпали начинку, и звезда материлась. Казалось, что для Чондэ не существовало ничего, кроме него и косяка. - Кхм, простите, - подал голос Лухань, осторожно трогая его за плечо. Чондэ даже не обернулся. - Прощаю, - милостиво разрешил он, наконец, сворачивая цилиндр и тут же прикуривая. - Так, что-то там было про песню... - Рады ли вы, - напомнил Лухань. - Я лично очень. - Ясен хер, что рад, мы столько на ней срубили, - певец тут же покраснел и уставился в пол, а Чондэ несся дальше галопам по Европам. - Я всегда говорил, что публике насрать на все. Прилипчивый мотивчик и рифма незамысловатая - и успех гарантирован. И красивая мордашка Луханя бонусом. - Вы считаете Луханя красивым? - тут же спросил ведущий. - А вы нет? Вы посмотрите на него, - Чондэ затянулся и пододвинулся ближе к Луханю, чтобы потрепать его за щечку. - Так бы и съел этого милашку. Бэкхен почти не слушал его бодрую болтовню. Он занимался достаточно неприятным делом - разбирал поздравительные письма. Он вскрывал их ножом, бегло проглядывал, от кого они, и откладывал рядом с собой на диван. Конверт от президента он оставил не вскрытым - мало ли тот в порыве бешенства прислал ему сибирскую язву. Его внимание привлекал небольшой алый подарочный мешок, перетянутый золотистой лентой. К нему было прикреплено письмо, но Бэкхен нарочно, подогревая любопытство не спешил его открывать. Когда то достигла своего пика, он вхдохнул и притянул мешок себе, вначале решив взяться за письмо. Вскрыв конверт и достав само письмо, он быстро пробежался по его содержанию. Но внезапно впился взглядом в чернильные строчки. У него задрожали руки. Письмо было от Чанеля. Дорогой мой премьер-министр, Надеюсь, что у тебя все в порядке. Как там Орешек? Надеюсь он не довел мисс Сон до инфаркта. Бэкхен, мне очень бы хотелось с тобой объясниться, но я не знаю, что сказать. И зачем пишу вот это все тоже не знаю. Но я очень хочу, чтобы ты кое-что знал. На свете не существует другого мужчины для меня, кроме Бен Бэкхена, такого милого, когда засыпает за документами, когда улыбается мне и когда сжимает мою руку. Я хотел бы держать тебя за руку всегда-всегда. Для меня ты - самое лучшее, что случалось в моей жизни. Я восхищался тобой, боготворил, а когда увидел тебя тогда - в холле первого этажа, в первый день работы, то понял, что окончательно пропал. Я люблю тебя, милый Бэкхен. Будь счастлив, и веселого Рождества. Твой и только твой Чанель. P.S. в мешке твое любимое домашнее печенье. С шоколадом. И одевайся теплее. Строчки расплывались перед глазами, а дышать было больно. Он перечитывал ео снова и снова, но смысл не думал меняться. Слова "я люблю тебя" не думали исчезать, а на душе было настолько паршиво, что хотелось выть. - Я думаю, что вся ваша жизнь в ваших и только ваших руках. Что с ней делать - сидеть на жопе ровно или пытаться что-то поменять - исключительно ваше решение, - вещал с экрана телевизора Чондэ. Бэкхену казалось, будто его спину окатили кипятком. Вопроса ведущего он не слышал, но сейчас жадно вслушивался. - Давайте, встаньте вот прямо сейчас! Отожмитесь от пола, покачайте пресс, напишите бабушке, позвоните и прогуляйтесь с друзьями, и признайтесь наконец в любви! - продолжал музыкант. - Не нужно ждать специального момента, тем более, что сегодня Рождество. Начни действовать уже, ленивый ублюдок! Бэкхен подскочил. Он знал, что должен сделать прямо сейчас. - Мистер Ким, меня срочно нужно отвезти кое-куда, - сказал он в трубку, набрав номер водителя. - Вопрос жизни и смерти. *** - Черт возьми, откуда столько народу? - Бэкхен елозил задницей по скрипучему заднему сидению. Он нервничал, каждые пять минут поглядывая на часы. Они стояли в пробке уже час как, продвигаясь со скоростью улитки. - Мы ведь не можем включить мигалки? - жалобно спросил он. Водитель только грустно усмехнулся, поглядывая в зеркало заднего вида. - Не думаю, что сейчас они сработают, господин Бен, - отозвался он. Премьер-министр заскулил. - Досадно быть премьером, когда не можешь хотя бы разик воспользоваться служебным положением в личных целях, - простонал он. - В любой другой день, но сейчас люди слишком сильно хотят успеть домой на праздник. - Тогда я пойду пешком, - Бэкхен поспешно отстегнул ремень безопасности. - Здесь осталось всего ничего до улицы, на которой он жил раньше, на которой жил сейчас Чанель. По крайней мере Бен очень надеялся, что тот был там. - Постойте, - крикнул мистер Ким, но премьер уже быстро бежал по улице. - Удачи, господин премьер-министр, - сказал водитель, провожая того глазами. Бэкхену же казалось, что от такого марафонского забега его легкие скукожатся, а сердце остановится. Он растерянно смотрел на ряды домов, осознавая, что не знал точного адреса. "Что ж, тогда я обойду все дома, - решил он, стискивая кулаки. "Бэкхен еще поборется за свою любовь". Однако в домах, куда он звонил, и слышать не слышали о Пак Чанеле. Зато узнавали его, удивлялись, а потом долго трясли его руку. В одном доме с ним попросили сфотографироваться, во втором - выпить, в третьем пригласили к столу. Бэкхен махал руками, дежурно улыбался и торопился продолжить поиски. После десятого дома он лишь вздохнул. Двадцатого - стиснул зубы. Тридцатого - грязно выругался. В тридцать третьем ему улыбнулась удача. Дверь открыл рыжий взъерошенный паренек. Его лисьи глаза были густо подведены, а во рту его находился чупа-чупс. - Пак Чанель здесь проживает? - спросил он без особой надежды. - Нет, здесь проживаю я, - ответил парень, шумно вытаскивая леденец изо рта. - А Пак живет рядом, вон там, - он махнул рукой в сторону соседнего дома. Бэкхен, вначале расстроившийся, воспрянул, не веря своему счастью. - А вы случайно не... - начал было паренек, подозрительно вглядываясь в лицо Бена. - Нет-нет, мы очень похожи, - ответил Бен поспешно. Однако что-то в виде парня его смущало. - А вы случайно не работаете в редакции? - внезапно спросил он, вспомнив рассказ сестры. Парень закашлялся, округляя глаза. - Ким Чунмен не ваш начальник? - ухмыльнулся Бэкхен, делая вывод, что не ошибся. - М-мой, - прозаикался парень. - А откуда вы... - Будешь его клеить, как рыба-прилипала, отмудохаю так, что не сможешь ходить и вилять своим задиком больше ни перед кем. У него жена и двое замечательных детей, а ты лезешь, куда не приглашали. И не думай ничего ему говорить, потому что тогда говорить не сможешь в принципе, - с улыбочкой прошипел Бэкхен, а затем развернулся на каблуках и поспешил к дому Чанеля, оставляя позади себя охеревшего от такой тирады парня. На дверях Чанеля висел рождественский еловый венок с колокольчиками и шариками. Бэкхен занес руку для звонка, но в самую последнюю секунду передумал. "Что я ему скажу?" - пронеслось у него в голове. Он стоял, не решаясь позвонить, но тут дверь распахнулась сама, и на пороге предстал сам Пак. Увидев замершего Бэкхена, он остолбенел. - Господин премьер-министр, - испуганно пискнул он, растеряв куда-то весь свой словарный запас. - Бэкхен, Чанель. Для тебя Бэкхен, забыл? - натянуто улыбнулся мужчина, не зная, что говорить дальше. - Мне нужно идти, в школе выступление у племянницы, и я обещал. Не могу ее расстроить, - пролепетал Чанель. - У тебя есть племянница? - удивился Бэк. - Ты не говорил о ней. - Это дочь моего лучшего друга. Я зову ее племянницей, - пояснил Чанель. - Но прости, мне действительно нужно идти. - Могу я проводить тебя тогда хотя бы до школы? - взмолился премьер, готовясь упасть в случае отказа на колени. - Это в двух шагах, - замялся Чанель. - Мне нужно поговорить с тобой, - стоял на своем Бэкхен. Тогда Чанель кивнул. - Только пойдем не по главной дороге. Тебя все-таки могут узнать. Бэкхен согласился, но отчего-то, оказываясь наедине с Чанелем, нужные слова не лезли в его голову. Он молча брел рядом, а Чанель не спрашивал. - Вот и поговорили, - заметил Пак, усмехаясь, когда они подошли к школе, так не проронив ни слова. - Я... - хотел было начать Бэкхен, но тут кто-то налетел на него сзади и принялся тискать. - Дядя Бен! - кричали его племянники на всю улицу. Сзади них было видно Венди, идущую рядом с Чунменом и улыбающуюся брату. - Ты все-таки пришел? - она обняла его. - Пойдем скорее, спектакль скоро начнется! - Я не... - Он не может просто прийти, его же узнают, - подал голос Пак. - Точно, совсем забыла, - спохватилась Венди. - Я проведу его другим путем за сцену, - сказал Пак, когда племянники Бена начали ныть и канючить, чтобы их дядя пришел на их постановку. - Спасибо, - обрадовалась девушка. - Я его сестра, Венди, а вы? - Я Пак Чанель, его... - тут парень замялся. - Мой... э... друг, - вставил Бэкхен жутко смущаясь отчего-то. - Аааа, понятно, - прищурилась Вен, припоминая рассказ своего братца о несчастной любви. - Тогда мы пойдем. И не вздумай сбежать после! - крикнула она напоследок, скрываясь за школьными дверями. - Пойдем, - Чанель взял его за руку и повел за собой. Бэкхен не сопротивлялся и молча позволял себя тащить. Пробравшись куда-то за сцену, Пак нашел каморку. Бэкхен помнил, что когда он здесь учился, сюда скидывали всяких ненужный реквизит. Здесь было тесно, темно, пахло пылью, и Бэкхену приходилось стоять вплотную с Чанелем. Он чувствовал его теплое дыхание на своей щеке. А потом Пак заговорил первым. - Я не мог оттолкнуть его или ударить, он же президент все-таки. - Замолчи, - внезапно попросил Бэкхен собираясь с мыслями. Пак заткнулся. - Господи, в моей голове такая каша сейчас! - он тихонько рассмеялся. - Знаешь, прости меня, я вел себя как самый настоящий кретин. Я должен был хотя бы поговорить с тобой. И знаешь, мне кажется, что я не заслуживаю, чтобы ты любил меня, Чанель, - в темноте он нащупал его руку и сжал в своей. - Но я такой эгоист, представь себе, - Бэкхен снова рассмеялся. - И такая сволочь, потому что хочу, чтобы ты любил меня и дальше. В висках стучало так, что собственные слова доносились, словно из-под подушки. Чанель тяжело дышал. Поддавшись порыву, Бэкхен встал на носочки и, притянув того к себе ближе за шею, вслепую поцеловал. Поцелуй пришелся на уголок губ, и Бен попробовал еще, на этот раз сминая мягкие губы своими. Чанель осторожно обнял его и склонил голову на бок, чтобы они не стукались носами. Они целовались, забыв обо всем на свете, забыв, что находятся в школе, что стоят в какой-то каморке. Наконец, оба получили то, чего желали так страстно. - Черт возьми, Чанель, я так люблю тебя, - оторвавшись от Пака простонал Бэкхен и вновь накрыл его губы своими. В этот момент дверь распахнулась. Взору директора школы, прятавшей в этой каморке свой коньяк на разные случаи жизни, предстала замечательная картина. - Здравствуйте, миссис Чхве, - хором сказали ошарашенные парни, все еще обнимая друг друга. Директор, много повидавшая на своем веку, тяжело вздохнула. - Мистер Пак и мистер Бен, как же, - проговорила она. - Что ж, - она пожевала губу. - Может, по коньячку за встречу? *** Чанель обнимал прижавшегося к нему Бэкхена и улыбался так, что остальные родители шарахались и обходили парочку стороной. - Дядя Бэк! - Дядя Чан! На обоих накинулись их детишки. Бэкхен тискал племянников и смеялся, а Чанель кружил дочку друга на руках. - Это Чонин, мой лучший друг,- представил Чанель подошедшего парня. Бэкхен поклонился. Чанель представил и его. - Пойдем, сейчас Санта будет потрошить мешок с подарками, и вам ничего не достанется, - сказала подошедшая Венди. Дети, визжа, убежали к елке. - Школа заказала огромный мешок сладких подарков к празднику, - пояснила Вен. Чунмен взял ее за руку и встал рядом. - Надеюсь, им понравится. Как выступление, Бэк? - спросил муж сестры. Бэк вспомнил обжимания в каморке, потом коньяк директрисы, который они распили на троих, и улыбнулся. - Чудесное, Мен, - ответил он. Чанель заржал. - Просьба всем пройти в актовый зал, - донеслось из динамика. Все заспешили. На входе директриса ругалась с какими-то курьерами. Двое несли красный мешок из бархата с золотистыми веревочками. - Мы уже забирали свой заказ, это не наше, - возмущалась она. Один из работников зевал и протягивал ей планшет, требуя расписаться. Двое других уже устраивали мешок рядом с таким же, но темно-синим под наряженной елью. Компания из Чанеля, его друга и Бэкхена и его семьи прошла и устроилась в самом конце, с умилением смотря на то, как носятся дети, что-то радостно им крича. Бэкхен переплел пальцы с пальцами Чанеля. Тот посмотрел на него и улыбнулся. - С Рождеством, Чанелли, - прошептал Бэк ему на ухо. В ответ Пак быстро чмокнул его в щеку, пока никто не видел. - Счастливого, мать его, Рождества, - раздался истошный вопль из-под елки. Все замерли. Красный мешок зашевелился. В актовом зале стояла мертвая тишина, даже дети не носились и не кричали, только в шоке наблюдали, как горловина мешка открывается, и из него вылезает человек. Тощий и явно под кайфом человек. - С Рождеством, - снова проорал он, выпрямляясь и представ перед публикой в чем мать родила. - Охренеть, это же Чондэ, - прошептал Чанель. - Тот самый певец Чондэ! - Где аплодисменты, - певец тем временем растерянно заозирался, потрясывая своим немаленьким достоинством. - Я ваш лучший подарочек! Зал молчал, не зная, как реагировать. - Это... Где я вообще? - до певца начало медленно доходить. - Это разве не студия? - спросил он в пустоту. Маленькая девочка в костюме принцессы с круглыми от удивления глазами отрицательно помотала головой. - Я, е... Так, материться нельзя, тут дети... что, баран тупоголовый перепутал адреса? - кивок скорее утвердительный. - Кхм... Тогда я, в общем-то, наверное приношу свои извинения, - Чондэ натянул мешок до пояса, прикрывая срам. - Ну раз уж я здесь, детки, вы знаете, кто я такой? - спросил он, завязывая веревочки на поясе, чтобы мешок держался. Где-то в самом конце зала учителя откачивали упавшую в обморок директрису. - Наркоман, - ответила девочка-принцесса. - Алкоголик, - ответила малышка в костюме цыпленка. - Плохой, дядя очень плохой, - добавил мальчик-груша. - Так, а ну-ка цыц, - шикнул Чондэ. - Я вообще-то еще и петь умею. И раз я попал к вам на праздник, спою-ка я вам песню, а вы подпевайте. Что ни говори, а плохой дядя-наркоман пел божественно, и дети подхватили слова, услышав знакомую песенку про бубенчики, и оленей. Чондэ дирижировал, второй рукой поддерживая мешок. Взрослые все еще не могли прийти в себя. Директриса, увидев детей, распевающих вместе со знаменитым рокером, вновь потеряла сознание. Венди и Бэкхен смеялись до слез, Чунмен повторял "что же это... что же это такое...", а потом начал фотографировать, предвещая своему журналу растущую популярность. Чанель же с улыбкой наблюдал за Бэкхеном. - С рождеством, Бэкхенни, - шепнул он, и Бен, убедившись, что все внимание приковано к рок-музыканту, поцеловал Чанеля. - Итак, детки, ведите себя хорошо, слушайтесь родителей, и не забывайте, что главное в жизни это... Что? - спросил Чондэ, мысленно прикидывая, как ему можно пробраться к выходу. - Деньги, - крикнула девочка-цыпленок. - Слава, - крикнул мальчик в костюме осьминога. - Девчонки, куча девчонок, - крикнул мальчик в картонном костюме робота. Чондэ помотал головой. - Нет, детки. Что бы с вами не случилось, запомните раз и навсегда, - Чондэ хитро улыбнулся, увидев, как детишки тут же превратились в слух. - Главное в жизни - это любовь, - сказал он, улыбаясь чеширским котом, и подмигнул всем. - Ведь она - повсюду.