* * *
– Ведьмы, – произносит Стайлз «тоном Дина». – Почему всегда ведьмы?* * *
– Ты не хочешь рассказать, что с тобой происходит, большой парень? – спрашивает Стайлз, когда входит в комнату и обнаруживает Дерека, сидящего на корточках в этом одеяльном гнезде, над которым тот трудился последнюю пару недель. Дерек сморит на него и продолжает молча сидеть. Стайлз вздыхает и ерошит волосы. – Ладно, – говорит он, направляясь на кухню. – Хочешь пицца-роллов*? – Стайлз фыркает и добавляет: – Конечно, ты хочешь пицца-роллов. Можешь считать, что я ничего не спрашивал. – Я уже всерьез жалею, что когда-то дал тебе ключ, – ворчит Дерек, что переводится, как: «Черт, да-а, пицца-роллы».* * *
Долбаные ведьмы. Серьезно.* * *
– Ладно, это яйцо. Большое, просто огромное яйцо. В твоем одеяльном гнезде. И ты его обнимаешь. – Это не одеяльное гнездо, – упрямо поправляет его Дерек. – И это твое единственное возражение? – Стайлз смотрит на него взглядом, в котором явно читается: «я так разочарован, чувак». Дерек игнорирует его и продолжает обнимать свое яйцо. О да, совсем не странно. Стайлз вздыхает и качает головой. – Дитон. Определенно, пришло время звонить Дитону. Дерек ничего не отвечает, только на лице появляется выражение «пицца-роллы». (– Нет у меня никакого выражения «пицца-роллы», черт возьми, Стайлз. Что это вообще значит? – возмущается Дерек, доедая не первую, не вторую, а уже третью коробку пицца-роллов. – Не только я их ел, Стайлз. Ты тоже. Один! Стайлз взял один единственный кусочек, и Дерек чуть не оторвал ему пальцы. – Боже, зачем я дал тебе ключи?)* * *
Стайлзу очень хочется поспорить с Дитоном насчет его убежденности, что это все дело рук ведьм. Но глядя на Дерека в середине подушечного гнезда, обнимающего яйцо размером с арбуз, которое он, вероятно, снес, Стайлз понимает, что это значит только одно. Ведьмы. М-да.* * *
– Возможно, это – эму, – рассуждает Скотт, глядя на яйцо. Стайлз закатывает глаза. – Никакое это не эму, – он поправляет стопроцентно-не-эму яйцо на коленях и укрывает его одеялом. Что? Он серьезно относится к своим обязанностям сиделки с яйцом. Скотт прищуривается. – Нет, чувак, только подумай, эму – единственное логическое объяснение. Ну, не воробьиное же оно, – смеется он, и Айзек со своими чертовыми щенячьими глазками смеется вместе с ним. – Это не эму, – цедит Стайлз. – Хочешь, поспорим? – Пятьдесят баксов, что ты неправ. – Согласен. Они косятся друг на друга и кивают. – Вам не нужно разбить руки? – доносится из гостиной голос Питера. Стайлз, как обычно, игнорирует его. К тому же они со Скоттом давние друзья, и им не нужно разбивать руки, чтобы знать, что ни один из них не попытается отвертеться от уплаты в случае проигрыша.* * *
– Я говорил тебе не связываться с ведьмами, – бормочет Стайлз спросонья, прижимаясь к боку Дерека. Он зевает и смотрит, как Дерек укачивает яйцо, тихо напевая ему. Это реально жутко. И мило. – Четовы ведьмы, – говорит Стайлз сквозь еще одни зевок, затем кладет голову Дереку на бедро и засыпает.* * *
– Скорее, оно вылупляется! – кричит Стайлз в телефон. – Господи боже, Дерек, из твоего яйца что-то вылупляется, а тебя даже нет рядом, и оно запечатлеется на мне, как утенок! – Я же говорил, что это будет птица, – подает голос Скотт из гостиной. Засранец даже не оторвал взгляд от игры. – Нет. – Я говорил. – Нет, ты говорил «эму», а это не птица. – Эму – птица, придурок. – Господи, заткнитесь, – рявкает Бойд, нахмурившись и отшвырнув джойстик на диван. Похоже, кое-кому срочно нужна большая порция пиццы-роллов. (– Пицца-роллы – не волшебное лекарство от всех напастей, – говорит Дерек, не замечая крошек в уголке губ. Он впивается взглядом в пустую тарелку, словно та совершила преступление. Возможно, ее преступление в том, что оказалась пустой. Стайлз демонстративно молчит, насколько Дерек ошибается относительно лечебных свойств пицца-роллов. Он просто высыпает на тарелку еще одну упаковку, наблюдая, как Дерек перестает хмуриться.) Хотя сейчас у них нет времени на пицца-роллы, учитывая, что проклевывание не-эму-яйца Дерека в самом разгаре. И яйцо, кстати, жутко трясется. – Боже, просто тащи свою задницу сюда! – восклицает Стайлз, сбрасывает звонок и швыряет телефон в голову Скотта. И решает, что не будет расстраиваться из-за того, что промазал.* * *
– Ненавижу ведьм! Ненавижу ведьм! Ненавижу ведьм! – Господи, Стайлз, заткнись. Мы знаем.* * *
– Плати. Желток не птица. – Но и не волк. – Я такого и не говорил. С другой стороны, мы этого пока не знаем. Дерек сказал, что рожденные оборотни не перекидываются до начала полового созревания, поэтому до тех пор мы не узнаем, оборотень Желток или нет. Дерек раздраженно рычит. – Если ты еще раз назовешь моего сына Желтком… – Нашего сына, – напоминает Стайлз, наклоняясь, чтобы поцеловать рыжий хохолок Желтка. (– Ничего не происходит просто так, – решительно говорит Дитон, когда Стайлз спрашивает, почему из яйца вылупился "мини-Стайлз". – Я думал, что ты помнишь наш разговор о безопасном сексе, когда тебе было двенадцать, – стонет отец Стайлза, когда Дитон подтверждает, что волшебным образом появившийся ребенок – его внук. – Я слишком молод, чтобы быть дедушкой, – вносит свою лепту Питер, потому что он всегда встревает, даже когда его никто не спрашивает.) – Нашего сына, – повторяет Дерек, его голос становится мягче, а глаза смотрят с непривычной нежностью, отчего сердце Стайлза пропускает удар. Ничего себе. Но затем Дерек хмурится и портит весь момент: – Мы не назовем его Желтком. – Белком? – Никаких «яичных» имен, Стайлз. – Я считаю, что Питер – прекрасное имя, – говорит Питер, и Дерек сверкает на него красными глазами. – Кто-нибудь хочет пицца-роллов? – поспешно спрашивает Стайлз, желая оставить тему детских имен, чтобы не заляпать кровью совершенно новую детскую напольную люльку. (– Это не напольная люлька, Стайлз. Это низкая колыбель европейского стиля, с регулируемым основанием, которую мы легко сможем переделать в детскую кроватку, когда придет время. – Я знаю. Я прочитал инструкцию к этой напольной люльке перед тем, как позволил тебе потратить тысячу баксов на ее покупку, психоволк. – Это. Не. Напольная. Люлька. Стайлз. – Ладно-ладно, хватит уже скалиться и размахивать тут когтями.)* * *
– Думаю, я люблю ведьм, – говорит Стайлз, прижимая к груди спящего Желтушку. Оказывается, все младенцы любят так спать, даже яйцедетки. (– Я позволю тебе называть его Желтушкой, несмотря на то, что у него есть нормальное имя, но если ты еще раз назовешь его яйцедеткой, клянусь, Стайлз, я… – Твои зубы – мое горло, да?)