Не спрашивай, не говори

Или все вокруг ослепли, или Дайшо бредит. Ему кажется, что он один замечает, что с Хироо что-то не так. Хироо кажется таким спокойным и отстраненным, что от одного взгляда на него зевать хочется, но только не Дайшо. Потому что ключевое здесь – «кажется». Дайшо же замечает, как Хироо часто подходит слишком близко к семпаям; как задерживает руку на чьей-нибудь спине; как соскальзывает ладонью с лопаток на поясницу; как долго смотрит в спину Нумаю, когда тот стаскивает футболку после тренировки. Дайшо вообще много чего замечает и постепенно начинает нервничать. Еще когда они были первогодками, Дайшо решил, что за Хироо нужно наблюдать. В таком тихом омуте просто не может не быть чертей. Теперь Дайшо жалеет, что сразу, с самого же начала тесной дружбы у них не вышло: подозрительных людей нужно узнавать, расковыривать, препарировать, раскладывать по полочкам. И держать ближе к себе. С Хироо же выходит, что они остались на уровне приятельства: общались в команде, меньше – в классе, пару раз ходили друг к другу в гости – не более того. А сейчас сократить дистанцию не получается: Дайшо слишком нервничает, внутренне весь напрягается, ловя взгляды Хироо. Особенно за обедом – Хироо смотрит на него так же, как на голую спину Нумая. Один раз Дайшо даже ставит эксперимент: медленно отправляет в рот рис, скользит губами по палочкам, на секунду просовывает язык между ними так, чтобы было видно со стороны. Хироо не двигается долгую минуту, застыв с полной ложкой карри, смотрит, а потом отворачивается. У Дайшо внутри поднимается нервный жар, а ладони потеют. Прав, по всем фронтам прав, никакой ошибки быть не может. Дайшо начинает прислушиваться к команде еще больше, чем раньше. Улавливает обрывки разговоров, почти откровенно подслушивает. Ничего стыдного он в этом не видит. Ему нужна информация – он добывает информацию. Но про Хироо по-прежнему не говорят. Точнее, говорят не больше, чем про самого Дайшо, а то и меньше. Зато так Дайшо узнает, что семпаи хотят оставить на него команду, и заранее готовится примерить капитанский номер. Наверное, это и сбивает его. Волейбол вытесняет из головы все остальное. На какое-то время Дайшо вообще перестает воспринимать команду, как отдельных людей: есть они – все вместе – площадка, мяч, противник. – Метишь на место капитана? – как-то спрашивает Нумай после особенно тяжелой тренировки. По крайней мере, такой она показалась Дайшо – он едва ноги волочит. Нумай хмыкает, а Дайшо коротко улыбается ему, чуть сощурившись. – А если так? – ему не нужно «метить», он и так уже все знает. И хочет стать капитаном исключительно заслуженно. Это должно быть видно, так он считает. – Всегда знал, что ты жадный до власти, – тянет где-то сбоку Хироо – он что, еще не ушел? Дайшо его не заметил, и от звука его голоса вздрогнул. – Амбициозный, – поправляет Дайшо с новой улыбкой – широкой, тонкой, одними губами. Нумай громко смеется. Хироо поднимает руки в примирительном жесте, уголок его губ дергается вверх. – Как скажешь, капитан. Хироо с Нумаем собираются уходить из раздевалки первыми, оба уже переоделись. У Дайшо по щекам расползаются красные пятна, отчего-то становится неловко, как будто он тут самый младший и вдруг ляпнул что-то ужасно самоуверенное. Но он же знает, что говорит – и делает, – все правильно. А потом снова вспоминает, как думал о Хироо. Как думал, что с ним что-то не так. Проходя мимо, Нумай только хлопает по плечу, а Хироо ведет ладонью по шее вниз – от кромки волос до самого ворота школьной рубашки. От этого пробирает мурашками, Дайшо весь напрягается, как раньше. Хироо вдруг щипает за плечо и тихо коротко смеется, когда Дайшо подскакивает на месте и начинает шипеть. Перед сном, стоя перед зеркалом в ванной, Дайшо рассматривает маленький синяк на плече и окончательно решает, что с Хироо нужно наконец что-то делать. Он ждет, пока семпаи не уходят из клуба. А потом первым делом ловит Нумая после уроков, и они вместе идут к спортзалу. – Ты замечал, что Хироо странно себя ведет? – в лоб спрашивает он, цепко вглядывается в лицо Нумая. Тот только чуть хмурится и пожимает плечами. – В смысле? – Странно, – с нажимом повторяет Дайшо, дергает Нумая за локоть, заставляя остановиться у дверей спортзала. – Пялится, например. Ну давай, ты же не слепой, должен был увидеть, как он отличается. – Как гей, – припечатывает Нумай и скрещивает руки на груди. – Ну. Дайшо тупо моргает пару раз, но быстро берет себя в руки. В конце концов, он задал вопрос в лоб – ладно, почти, – и ожидал такого же ответа. – Возможно, – быстро говорит Дайшо. Он старательно держит лицо, а Нумай, наоборот, кривит губы и закатывает глаза. – Знаешь такую штуку: «не спрашивай, не говори»? У американцев в армии такой закон был. – Я в курсе. – Так вот, мне нравится, как это звучит. Я не спрашиваю, он не говорит, мы играем в волейбол и не создаем друг другу проблем. Ты-то чего волну поднял? – Ничего я не поднимал, – Дайшо приподнимает плечи и недовольно цыкает. – Ну вот и не поднимай дальше, – Нумай удовлетворенно кивает и шагает в спортзал. Разговор закончен, и Дайшо прекрасно понимает, что продолжения никогда не будет. Нумай из тех, кто закрывает все гештальты сразу – резко и решительно. На тренировке Дайшо изо всех сил лупит по мячу, ловит болезненное, но привычное и по-особенному приятное ощущение горящей и гудящей ладони. И думает, что, наверное, сейчас стоит взять с Нумая пример. – Хироо, задержись? – просит Дайшо уже потом, в клубной комнате, и раскладывает на столе бумаги со схемами. – Хочу спросить насчет расстановок. Хироо пожимает плечами, разворачивает стул спинкой вперед и садится так, кладет подбородок на перекладину. Он лениво, почти сонно рассматривает схемы, которые выложил Дайшо, пока клубная комната не пустеет. А когда дверь закрывается, убирает с лица челку и поднимает совершенно ясный взгляд. – С каких пор тебе нужен идиотский предлог? Это старые расстановки, еще с семпаями. Дайшо прислоняется поясницей к столу и кивает. – Рад, что ты заметил. – Говори, что хотел. – Ты гей? – выпаливает Дайшо и мысленно скрещивает пальцы, надеясь, что в щеки не плеснет краской. Хироо молчит пару секунд, все так же внимательно и спокойно смотрит, только не моргает. – А тебя это волнует? – наконец отвечает он вопросом на вопрос и начинает медленно подниматься со стула. – Ты пялишься, – Дайшо вздергивает подбородок. Хироо выше, и теперь, когда он становится напротив, это раздражает. – Это проблема? – Хироо просто перефразирует свой вопрос, но теперь говорит с нажимом. – И поставил мне синяк на плече. На секунду на застывшем лице Хироо проступает удивление. Подавить смешок у него не получается. – Так ты хочешь, чтобы я извинился? Дайшо вдруг понимает, что растерял все заготовленные фразы. Что он вообще собирался обсудить? Нумай был прав, не нужно было поднимать волну. «Не спрашивай, не говори». Очень удобный и безопасный девиз. – Ну, можешь поставить мне синяк в отместку, – снова смешок. Хироо подходит совсем близко, Дайшо чувствует случайное прикосновение его колена к своему. Да нет, черта с два случайное, Дайшо в это ни секунды не верит. – Ну, будешь мстить? – Хироо жестко смыкает холодные пальцы на запястье Дайшо, тянет его руку к своему плечу. Дайшо кажется самому себе деревянным, он даже почти слышит сухой скрип сустава, когда Хироо выпрямляет его руку. А когда заставляет себя отвлечься от собственного нервного напряжения, видит, как Хироо сжимает губы в тонкую линию, как у него чуть дрожат ресницы и дергается сильно выпирающий кадык. «Он же тоже нервничает», – доходит до Дайшо. Он выдирает руку из хватки, с силой щипает Хироо – так, что у того от неожиданности глаза расширяются, и он инстинктивно старается уйти от щипка. Хироо морщится, а Дайшо тонко усмехается: – Квиты, – он несильно пихает Хироо кулаком в другое плечо. – Капитан должен знать все о своей команде, ясно? Хироо заметно расслабляется, отступает на полшага, подхватывает свою сумку. Лицо у него снова застывшее, спокойное. – Ты спрашивай, если что. Капитан, – он проводит рукой Дайшо по шее, почти что гладит позвонки, как и в тот, прошлый раз, но теперь не щипает. Вечером Дайшо все равно зачем-то разглядывает себя в зеркале, вертит головой, осматривая шею, трет плечо. Сам щипает себя и смотрит, как наливается синяк. Рано утром он, еще не до конца проснувшийся, не совсем еще выпутавшийся из влажного сна, вылезает из теплой кровати, переминается босыми ногами на холодном кафеле ванной и дрочит, то и дело надавливая пальцем на темное пятно на плече. Хироо замечает синяк, и Дайшо знает, что он замечает. Они встречаются взглядами, и никто не спешит отводить глаза. Оба переодеваются, и когда Дайшо все же отворачивается, то чувствует, как по лицу некрасивыми пятнами расплывается румянец. Кажется, что Хироо только что не просто гематому увидел, а посмотрел, как Дайшо спускает в ванну и влажной рукой крутит кран, чтобы смыть потеки спермы. Синяк быстро выцветает, бледнеет, Дайшо наблюдает за этим каждый день, и Хироо, кажется, наблюдает тоже – от случая к случаю. Когда следа совсем не остается, Дайшо снова раскладывает на столе в клубной комнате старые схемы семпаев. Хироо только бросает взгляд из-под челки – до обидного безразличный и незаинтересованный, – и его движения становятся медленнее. Он привычно переворачивает стул и сидит на нем, сложив руки на спинке, пока команда устало вытекает на улицу. – Ну? – Хироо поднимается на ноги, когда они остаются вдвоем. – Ты гей, – начинает Дайшо, и Хироо, который было сделал шаг к нему, замирает. Выражение его лица не меняется, но как будто застывает, каменеет, становится неживым и неприятным. – Я думал, мы это уже выяснили. Дайшо хочет похлопать себя по щекам: он знает, как некрасиво сейчас растекаются по коже красные пятна, как капли акварели на мокрой бумаге. Брать пример с Нумая. Закрывать гештальты. Быстро и решительно. – Я хочу попробовать, – он все-таки заставляет себя сказать это вслух. – Что? – лицо у Хироо все еще неживое, но Дайшо кажется, что черты перестают быть такими каменными, будто оттаивают. – Это ты гей, ты мне скажи, – Дайшо дергает плечом. – Я же тебе нравлюсь. – С чего ты взял? – Ты на меня смотрел. И это, – он стучит пальцами по плечу. Хироо чуть закатывает глаза, и от этого почему-то колет обидой. – Мало ли на кого я смотрел. Как будто ты, или Нумай, или кто угодно еще мало на кого из девчонок засматривается. Разница только в том, что это девчонки. – Так что, не нравлюсь? – ладони у Дайшо холодеют и становятся влажными, но он держится, спокойно, медленно склоняет голову набок. Глаза чуть прикрыты, сощурены, Дайшо осматривает Хироо с ног до головы, уверенный, что тот следит за взглядом. Хироо приближается за один большой шаг, становится вплотную, бедрами касается бедер Дайшо. Тот задерживает дыхание, когда Хироо приближается еще, заставляет немного отклониться назад и упирается руками в стол за спиной Дайшо. Спина тут же начинает ныть от неудобной позы, а еще поза кажется Дайшо стыдной – его же почти укладывают на стол! Хироо резко подается вперед, к самому лицу, и Дайшо инстинктивно отворачивается. – Ну вот и попробовал все, что надо. Дальше тебе уже ничего не хочется, – Хироо едва слышно фыркает, и от его дыхания у Дайшо колышется, падает на глаз челка. Ощущение близости чужого тела резко пропадает. Снова становится немного обидно. Еще Дайшо смутно злится на себя, а внутри ворочается что-то странное, тяжелое и горячее. Стыд, злость и обида перемешиваются, ухают густым комком куда-то в живот и нагреваются там. Дайшо выбрасывает руку вперед, неловко мажет пальцами по рубашке Хироо и со второй попытки все же хватает его за ворот, дергает обратно на себя. Его глаз толком не видно из-за жестких черных волос, падающих на лицо. Дайшо трется лбом о лоб Хироо, пока не сдвигает волосы набок, смотрит со злым прищуром и тяжело дышит – горло словно сжалось, и в воздухе не хватает кислорода. Приходится стоять с задранной головой – это, пожалуй, самое неудобное. Даже при том, что Хироо сутулится, склоняет голову ниже. Он приоткрывает рот, целует, и Дайшо не то чтобы отвечает – плотно вжимается губами в губы Хироо и ждет пару секунд, шумно дыша ему в щеку. По телу проходит короткая крупная дрожь, и сразу становится легче, напряжение отступает. Дайшо наконец закрывает глаза, а вместо того, чтобы держать Хироо за ворот рубашки, обнимает его, ловит шею в сгиб локтя. Поцелуй совсем… обычный. Дайшо успокаивается так быстро, что самому страшно. Он целовался с девушками и считает, что ему есть, с чем сравнивать. И приходит к выводу, что, если не открывать глаза и не трогать руками, разница не такая уж большая. Только кожа у Хироо жестче, чем у девушек, и целуется он как-то сухо и быстро, методично, как будто по инструкции. Дайшо тихо фыркает в поцелуй и длинно лижет губы Хироо. Тот сбивается на секунду, Дайшо чувствует, как под рукой расслабляются мышцы шеи и плеч. Поцелуй становится более влажным, медленным, Хироо глубже проталкивает язык, скользит им по языку Дайшо от кончика к корню, насколько достает, потом обратно – по небу. Обе руки Хироо смыкаются на поясе Дайшо – уверенно и расслабленно, – и тот думает, что не ошибся. Был прав. Снова. Он вообще привык, что он прав, ну и что, что тут он, вроде как, сам себе проиграл? – Нравишься, – выдыхает Хироо так тихо, что Дайшо даже не улавливает смысл сразу. Слишком занят тем, что ловит кончик языка Хироо губами, зубами, втягивает в свой рот. Через пару секунд до Дайшо все же доходит, и он отклоняется. – А? Чего? – разлеплять глаза сложно, страшно лениво, и он смотрит на Хироо, едва приоткрыв веки. На губах и вокруг губ стынет чужая слюна – от ощущения и от запоздалого осознания вкуса пробирает дрожью. Колкие мурашки резким потоком обрушиваются в пах, Дайшо окатывает жаркой волной. От этого во рту почему-то собирается еще больше слюны, и Дайшо тяжело сглатывает. – Ничего. Просто ответил, – Хироо трет руками поясницу Дайшо, прежде чем отпустить и сделать шаг назад. Замирает напротив, смотрит из-за снова упавшей челки и вытирает губы тыльной стороной ладони. Дайшо инстинктивно повторяет жест. – Все попробовал? – Нет, – срывается само. Это странно: Дайшо привык думать, хорошенько думать, а потом уже говорить, но сейчас мысли не успевают за языком. Хироо молчит, смотрит этим своим нечитаемым взглядом – сейчас темным из-за расплывшихся зрачков, – потом качает головой в сторону выхода. – По воскресеньям мои родители ходят в парк Хибия и по магазинам. Дайшо кивает. Хироо перекидывает через голову лямку своей сумки и берется за ручку двери. – Скину тебе пару ссылок. – Зачем? – Чтобы был готов. Дайшо снова весь идет красными пятнами, вздергивает нос и тоже хватается за свою сумку. – Сам разберусь. Я вообще-то умею пользоваться поисковиком. Ссылки от Хироо все равно приходят ближе к ночи, когда Дайшо бездумно скролит ленту новостей перед сном. Он недовольно цыкает и так и не открывает сообщения, но и сам в поисковик не заходит. По ссылкам он все-таки щелкает следующим утром – слишком любопытно, – и жалеет об этом потом, на уроках. Становится определенно не до учебы, и теперь еще кажется, что Хироо, сидящий за последней партой в ряду, все время смотрит в затылок. Дайшо даже несколько раз оборачивается, пытаясь поймать взгляд Хироо, но каждый раз натыкается на темную макушку, потому что Хироо делает записи в тетради. Дайшо получает несколько замечаний от учителя за то, что вертится. В субботу вечером Хироо пишет точное время, и воскресным утром, уже садясь в вагон метро, Дайшо чувствует себя полным идиотом, который едет трахаться по расписанию. «Трахаться» у него в голове звучит скорее раздраженно, ничего возбуждающего в этом нет, и Дайшо начинает казаться, что он все-таки ошибся, что тогда, в клубной комнате, все было случайностью, стечением обстоятельств. Дайшо смотрит на свое отражение в окне вагона, и то как бы говорит: сам-то веришь? Дайшо трет веки, слегка сдавливает переносицу, вспоминает, как сам раскладывал старые схемы на столе и как держал Хироо за ворот. Еще вспоминаются темные глаза Хироо, – один прикрыт черной челкой, – и вкус чужой слюны. Утро воскресенья становится более радужным, хотя раздражение еще не отступает, и Дайшо ловит это ощущение, вспоминает дальше, соображая, что намеренно накручивает себя. Когда Хироо открывает дверь, вид у него немного сонный. Дайшо его понимает – если бы не это «расписание», он бы сам сейчас только соскребался с постели. – Прошу прощения за вторжение, – говорит Дайшо, когда захлопывается дверь. Хироо качает головой: – Никого уже нет. – Тогда так, – кивает Дайшо. Он быстро тянется поцеловать Хироо, комкает подол его свободной футболки и на пробу трогает пальцами живот под ней. Кажется, что если не начать с порога, то потеряется все настроение, которое Дайшо себе накрутил в метро. Приятное волнение легко растворяется в нервном напряжении, Дайшо уже успел это понять. Хироо резко вдыхает, у него поджимается живот, но он не отстраняется. Наоборот, трогает Дайшо за запястья, потом полностью прижимает его раскрытые ладони к своему животу. Дайшо дергает большим пальцем – подушечкой он отчетливо чувствует дорожку волос, уходящую вниз. Это кажется странным и неестественным ощущением, но и заводит тоже, и Дайшо трогает еще, гладит, больше задирает футболку. Под ладонями судорожно сокращаются твердые мышцы, Хироо не может поймать ритм дыхания и слегка кусает Дайшо за губу, как будто в отместку за это. – Что, здесь? – Хироо отстраняется, когда Дайшо хочет прижаться к нему и тянется ближе. – А что? – Дайшо недовольно поджимает губы и чуть морщит нос. Хироо отступает еще на шаг, и Дайшо ловит себя на капризной обиде: он не хочет отнимать руки от теплой кожи. – Хоть бы разулся. Ты в гостях, – Хироо как назло отступает еще, а потом и вовсе уходит вглубь квартиры. – О, ну прости за вторжение еще раз, – Дайшо щурится ему в спину и фыркает, но кроссовки стаскивает, пристраивает свою куртку на вешалке и даже демонстративно разглаживает ее, чтобы висела ровнее и аккуратнее, хотя Хироо и не может этого сейчас видеть. – А еще в прихожей соседям все будет слышно. И из подъезда тоже слышно, что делают в гэнкане. – Ты что, проверял? – Дайшо идет на голос, а когда заглядывает в ближайшую ко входу комнату, Хироо как раз срывает с кровати покрывало. Не со своей кровати не в своей комнате – Дайшо уже был у него в гостях и помнит, что комната Хироо напротив кухни, в конце коридора. – Просто заметил. Дайшо поднимает брови. – Это кровать твоих родителей. – Ну да. – Ты серьезно? Хироо все еще сжимает в руке край покрывала, которое стащил прямо на пол, пару секунд молча смотрит на Дайшо, а потом неловко поводит плечом. – Что тебе не нравится? – Что это кровать твоих родителей! Хироо, блин… – Дайшо пятерней зачесывает челку назад и тупо пялится на ровно, будто под линейку лежащие подушки. – Я сегодня ответственный за уборку, – Хироо наконец бросает покрывало и начинает загибать пальцы, – и меняю постельное белье. У этой кровати нормальный размер, а на моей мы вдвоем толком не поместимся. Эта комната граничит с подъездом, а моя – с соседской квартирой. – Ничего, потеснимся и прикусишь язык, – язвит Дайшо и разворачивается на пятках. – Сам-то сможешь прикусить? – прилетает в спину. Дайшо сразу становится жарко, от затылка к пояснице по позвоночнику стекает теплая дрожь – приятно почти как от поцелуев. – Не тормози, – глухо отзывается Дайшо и быстро идет по коридору, чуть не поскальзывается на гладком ламинате. У Хироо в комнате куда спокойнее, это знакомое пространство, и на кровати этой Дайшо уже как-то сидел – кажется, они тогда хотели сделать уроки вместе, но в итоге залипли в новости волейбола и весь вечер серфили спортивные сайты на ноутбуке Хироо. Дайшо шумно выдыхает и откидывается на подушку, вытягивает ноги. Он смотрит в потолок до тех пор, пока кровать не прогибается под весом Хироо. Тот садится и бесцеремонно поднимает ноги Дайшо, чтобы устроиться удобнее, укладывает их к себе на бедра. Дайшо открывает рот, чтобы как-нибудь съязвить, но только выдыхает. Хироо гладит его ноги – от коленей вверх и обратно, – трогает внутренние стороны бедер. Дайшо прикрывает глаза и немного разводит ноги в стороны. Так оказывается проще: не нужно смотреть, можно только ловить ощущения. – Так по-идиотски получается, – бормочет Дайшо и вздыхает. – Кто же тебе виноват, – ровно произносит Хироо, вопросительными интонациями даже не пахнет. Дайшо пытается пнуть его, но Хироо прижимает его ноги, держит крепко, а потом вдруг щипает бедро со внутренней стороны, и это по-настоящему больно. Дайшо возмущенно вскрикивает, пытается резко сесть, но Хироо наваливается на него быстрее, старается ухватить за запястья. Дайшо понимает, что сопротивляться не очень-то и хочется, и дергается только пару раз. Получается очень удачно – так он притирается к Хироо почти всем телом. Тот это чувствует, не может не чувствовать. Дайшо видит, как у него меняется взгляд, как лицо одновременно разглаживается и становится каким-то хищным, хотя выражение остается все таким же спокойным и будто безразличным. Это странно, а еще от этого вдох застревает в горле, и Дайшо несколько раз сглатывает – сухо, слюны во рту почти нет. И поцелуй тоже выходит сухим, зато будто бы более осмысленным, чем все предыдущие. «Все» – громко звучит, думает Дайшо. Всего-то два было. Но целоваться с Хироо… удобно и уже сейчас – привычно. Все выходит как-то само собой, по наитию, Дайшо даже не задумывается, что и как делает. Тем смешнее теперь кажутся детские советы учиться целоваться на овощах и фруктах. Дайшо первым отворачивается, глубоко вдыхает через рот, когда Хироо наваливается больше, давит на прижатые над головой запястья. Вдруг становится так плевать: и что, что они собираются трахаться «по расписанию». И что они на узкой кровати. И что прямо за стенкой, к которой Дайшо прижимается бедром, соседи. И что они даже не встречаются – это вообще беспокоит Дайшо в самую последнюю очередь. Не плевать, что они оба парни. Наоборот, Дайшо удерживает в голове эту мысль, потому что это то, чего он хотел. Попробовать – тяжесть чужого тела, жесткие ладони, прижимающие запястья к кровати, плоскую твердую грудь, притирающуюся к его собственной. Дайшо снова глотает воздух, чувствуя на шее теплые губы. Хироо целует за ухом, ведет губами по линии челюсти, снова целует уже под самым подбородком. Дайшо охотно запрокидывает голову, подставляется. Когда Хироо проводит по самому кадыку языком – один раз, другой, потом – только самым кончиком, – дыхание совсем сбивается. В груди жжет, и Дайшо физически ощущает, как жжение прокатывается по всему телу сверху вниз и оседает в паху пульсацией. Дайшо ерзает, стараясь просунуть ногу между бедер Хироо, мстительно улыбается, когда сгибает колено. Но вместо того, чтобы потеряться или вот всхлипнуть, например, Хироо кусает – не больно, но ощутимо. И очень хорошо. Он сжимает зубы на сгибе шеи, аккуратно перекатывает между ними кожу, и Дайшо немного теряется сам. Хочется выгнуться, дернуть головой – то ли подставиться больше, то ли вырваться. Получается только снова притереться – Хироо крепко держит руки и прижимает к кровати всем телом. Невозможность двигаться все же уже раздражает, Дайшо пару раз с силой дергает руками, и Хироо отпускает, ведет по предплечьям, плечам, груди, оставляет ладони на боках. Он снова лижет и целует шею. Дайшо понимает, что каждый раз чуть вздрагивает, ожидая, что язык окажется за ухом. Он поворачивает голову набок, прижимается щекой к подушке и зарывается освобожденными руками Хироо в волосы, тянет за них, направляя. Хироо тихо фыркает – Дайшо может поклясться, что чувствует кожей улыбку. Он сильнее сгибает колено, приподнимает ногу. Бедром чувствует жар от паха Хироо. Это… странным образом льстит. Теперь уже Хироо начинает ерзать, трется пахом о подставленное бедро и шумно, рвано дышит почти в самое ухо. Когда зубы смыкаются на крае ушной раковины, Дайшо дергается и стонет сквозь зубы. Хироо лижет ухо широко, мокро, и Дайшо рефлекторно поднимает бедра – вот сейчас он тоже не отказался бы от чего-нибудь, обо что можно потереться. Он облегченно выдыхает, когда Хироо опускает одну руку, жестко сжимает пах. Легче становится ровно на секунду, а потом в паху начинает пульсировать, Дайшо уверен, если бы член не был прижат тканью трусов и штанов, сейчас очень явно дернулся бы. – Давай быстрее, – хочется, чтобы это звучало как приказ, но получается не то жалобно, не то капризно. Дайшо сам с трудом просовывает руки между ними, расстегивает пуговицу и ширинку, когда понимает, что Хироо одной рукой, да еще из такого положения только бессмысленно дергает собачку молнии. Приходится немного оттолкнуть Хироо, и тот без обид приподнимается, садится на кровати, давая свободу. Сначала Дайшо слишком занят тем, что скидывает штаны. Только уже спихнув их на пол, он замечает, что Хироо дрожит. Его мелко потряхивает, это особенно видно на выдохах, а челка у него чуть липнет ко лбу. Дайшо смотрит на него пару секунд, отмечает дрожь, влажные пряди волос, неровный румянец. Тело реагирует первым, в паху снова пульсирует, Дайшо окатывает жаром так, что у него самого футболка начинает липнуть к спине и в подмышках. Мозг подключается через несколько мгновений, когда Дайшо уже сам прижимается к Хироо, облизывает его пересохшие губы, трогает длинную худую шею – почему-то приятно ощущать под ладонью, как выпирает кадык. Хироо хватает его за футболку, потом за плечи, тянет ближе, пытается прижаться. Не то чтобы Дайшо был против, но приходится выбирать: или притереться телом к телу, или трогать Хироо. И он трогает, ведет ладонью от шеи вниз, цепляет ворот футболки – хочется добраться до кожи. Дайшо запускает под ткань обе руки, жадно трогает живот, бока – ребра у Хироо ходят ходуном, когда он разрывает поцелуй и пытается надышаться. Дайшо пользуется моментом, смотрит ему в глаза – совсем черные, от такого мурашками пробирает, – и ведет руку ниже, просовывает за резинку домашних шорт. В ладонь сразу утыкается влажная головка члена, и Хироо со свистом втягивает воздух сквозь зубы. Дайшо моргает несколько раз, мозг снова реагирует с задержкой: на Хироо нет белья. Рука у Дайшо подрагивает, но он все же проталкивает ее дальше. Головка теперь упирается в запястье, а ладонью Дайшо обхватывает член почти у самого основания. Горячо, твердо, а кожа совсем нежная – почему-то не верится, что у него самого такая же. На собственном члене кожа никогда ему не казалась такой… Дайшо давит порыв постучаться головой о стену: да никакой ему кожа собственного члена не казалось, ему в голову не приходило думать об этом вообще, и он жалеет, что задумался сейчас. Хироо грубовато обхватывает лицо Дайшо руками, длинные пальцы приминают волосы к ушам. Подсознательно Дайшо благодарен за этот жест: Хироо заставляет его посмотреть себе в глаза, и из головы сразу вышибает все идиотские мысли. Дайшо ведет рукой по чужом члену, а кончиком языка – по своим губам. Хироо смешно дергает ногой, подается навстречу руке и следит за языком, не моргая. Дрочить под таким углом неудобно, приходится выворачивать локоть, чтобы провести по члену вверх, но Дайшо упрямо продолжает. Ладонь пачкается в выступившей смазке – ее вообще должно быть столько? – и Дайшо хочется посмотреть. – Снимай, – выдыхает он Хироо в губы, трогает их языком, прикусывает. Оказывается приятным ловить чужое прерывистое дыхание. Вместо того, чтобы снять свои шорты, Хироо сначала тянет за резинку трусы Дайшо. Они неловко возятся на кровати: Дайшо пытается помочь и вывернуться из трусов, не выпуская член Хироо из руки. Зато с себя шорты Хироо сдергивает куда быстрее. Он снова наваливается на Дайшо, заставляет откинуться на спину. Длинная челка Хироо совсем свешивается на лицо, глаз почти не видно, зато Дайшо слышит, какое тяжелое у Хироо дыхание. В ушах стоит гул: шумные выдохи Хироо и собственные, шум крови, заполошное уханье пульса. Дайшо всего выгибает, когда Хироо накрывает его пах горячей, чуть влажной от пота ладонью. Длинные пальцы подрагивают, он собирает с головки смазку, и Дайшо разочарованно стонет сквозь зубы: вместо того, чтобы сжать на члене ладонь, Хироо просто гладит его, несильно сминает в руке мошонку. Скользкие от смазки пальцы оказываются ниже, Хироо трогает кожу за яичками, а потом давит и ведет дальше, между ягодиц. Дайшо потряхивает, он зажимается – он не так готов к этому, как думал. Но возбуждение не спадает, Дайшо чувствует, как член прижимается к животу, как на него с головки стекает новая капля смазки. Хироо больше не давит пальцами, наоборот, касается легко, гладит от мошонки до кольца мышц – приятно и хочется больше, Дайшо ерзает, пытаясь податься навстречу прикосновениям. И понимает: Хироо дразнит. От осознания Дайшо почему-то моментально заводится, щурится так, что глаза кажутся щелками. Он готов поклясться, что видел, как уголки губ Хироо дернулись вверх. Злость смешивается с возбуждением, и странным образом это приятно. Первый порыв – ударить в плечо и возмутиться, но это не метод Дайшо. Наоборот, он крепче обнимает Хироо, тянет вверх его футболку и отбрасывает ее на пол, гладит острые плечи, выступающие ключицы и шею. Хироо внимательно смотрит – в конце концов, он знает Дайшо, и прищур этот его знает тоже. Дайшо демонстративно расслабляется, немного прикрывает глаза и давит Хироо на затылок, чтобы он опустился ниже. Новый поцелуй у Дайшо выходит утрированно-нежным, мягким. И заканчивается тем, что Дайшо втягивает в рот нижнюю губу Хироо и сильно прикусывает. Тот вздрагивает, а Дайшо приоткрывает глаза и снова щурится, не разжимая зубы. Вместо того, чтобы возмутиться или попытаться отстраниться, Хироо замирает. Дайшо всем телом чувствует, как он подрагивает, а на лице оседает прерывистое дыхание. – Ты мазохист? – Дайшо отпускает губу Хироо и хмыкает, довольно улыбается. – Нет, – фыркает в ответ Хироо. Но снова дрожит, когда Дайшо на пробу проводит ногтями по его лопаткам. – Мазохист. – Нет. Хироо хлопает Дайшо по ягодице, опускает руку дальше и чуть надавливает пальцами на внутреннюю сторону бедра – там, где недавно ущипнул. И, в общем, Дайшо может понять дрожь, которую вызвал своим укусом. Правда, встает вопрос, не мазохист ли он сам. Хироо так и не убирает руку, давит на бедро сильнее, и Дайшо раздвигает ноги больше. Хироо смотрит – пристально, этим своим тяжелым взглядом, который сейчас совсем не кажется Дайшо безразличным. От этого краска приливает к щекам, но, черт, что за идиотизм – стесняться сейчас, когда они почти переспали. Дайшо злится уже на себя и прячет лицо – решает заняться своей футболкой и стаскивает ее. Он едва не запутывается в ней, потому что Хироо выбирает именно этот момент, чтобы снова дотронуться до головки, до скользкого пятна смазки на животе, провести наконец рукой по члену. Зато Дайшо становится не до стеснения. – У меня в кармане штанов презервативы и смазка, – Дайшо сам свешивает с кровати руку, пытаясь вслепую нашарить штаны. – Умирал от смущения в аптеке? – Хироо даже не улыбается, убийственно серьезен, и тем больше заводит Дайшо то, как он протягивает слова. Дайшо снова начинает щуриться, но быстро решает отложить месть на потом: Хироо как-то особенно, как надо сдавливает член в руке, трет подушечкой пальца под головкой – и, ладно, вот теперь Дайшо почти готов вообще забыть про месть. Смазку и презерватив Хироо все-таки достает, но не из штанов Дайшо, а из ящика своего письменного стола. Дайшо замечает, что флакон наполовину пуст. Это как-то успокаивает: вроде как у Хироо должен быть опыт. Сначала Дайшо думает перевернуться на живот, но мысль быстро отметает: он предпочитает видеть, что с ним делают. Поэтому он переводит взгляд с лица Хироо на его руки – на пальцы льется прозрачная смазка. Потом – на член и живот Дайшо, и он вздрагивает. Смазка стекает по мошонке, Дайшо поднимает ноги и подхватывает себя под колени, открываясь больше. Ощущение прохладных влажных пальцев между ягодиц заставляет задержать дыхание. Хироо не жалеет смазки, и Дайшо уверен, что она уже должна была испачкать постель. Смотреть все же не получается. Дайшо жмурится и ловит ощущения, старается не напрягаться и не зажиматься. Один палец – вроде как ничего особенного. Но мышцы будто чуть жжет, и жжение становится сильнее, когда Хироо начинает проталкивать второй. Нужно, наверное, было для начала попробовать это самому дома, чтобы хотя бы знать, на что это будет похоже, но дома Дайшо так и не решился. Дайшо удивленно открывает глаза, когда слышит тихий стон. Хироо прислоняется лбом к его ноге, челка сбивается сильнее набок. Он смотрит вниз, двигает рукой, и у него почему-то приоткрыт рот. Хироо то и дело облизывает губы, дышит прерывисто – Дайшо чувствует каждый выдох кожей. Это льстит. Наверное, Дайшо ему и правда нравится. Дайшо закусывает губу, опускает руки и сжимает пальцы на своих скользких от всей вылитой смазки ягодицах, раздвигает их, и Хироо снова тихо стонет. Он медленно, плавно вытаскивает пальцы, берется за презерватив, разрывает упаковку быстрым резким движением. Дайшо снова закрывает глаза и так и придерживает ягодицы, пока ждет. Хироо мажет обтянутой латексом головкой по входу, снова дразнит. Дайшо отворачивается и фыркает в подушку. И тут же кусает ее – Хироо толкается, головка растягивает мышцы, распирает, и это все-таки больно, внутри все снова жжется. Хироо замирает и тяжело, шумно дышит. Дайшо осторожно трогает кожу, растянутую вокруг его члена – скользкая и горячая. Он все-таки открывает глаза и немного приподнимается – судя по ощущениям, казалось, что Хироо должен уже прижиматься пахом к ягодицам, но он не вошел и на половину. Дайшо широко распахивает глаза и всхлипывает, когда Хироо толкается еще, немного отстраняется – и снова. Дайшо немного теряется, когда понимает, что Хироо двигается легче, а он сам может сосредоточиться не только на распирающем жгущем ощущении в заднице. Проводит рукой по залитому смазкой паху, начинает дрочить – член почти мягкий, но возбуждение быстро возвращается. Почему-то особенно Дайшо нравятся звуки – тяжелые громкие выдохи Хироо, хлюпанье смазки. Становится еще лучше, когда Хироо наваливается, буквально складывает пополам, придерживает ноги Дайшо под коленями – новый угол, под которым Хироо входит, очень удачный. Дайшо мычит, сжимает зубы, чтобы не застонать громко. Его почти лихорадит, тело затапливает жаром – внизу живота, в паху печет больше всего, – пальцы на ногах судорожно поджимаются. С оргазмом по бедрам проходит крупная дрожь, Дайшо снова отворачивается и кусает подушку. Он сильнее сжимает руку на члене, водит ей быстро и беспорядочно, кулак то и дело соскальзывает по головке. Дайшо еще дрожит, когда наконец может разомкнуть зубы и нормально вдохнуть. Он разлепляет веки и сразу натыкается на взгляд Хироо. У того лицо будто закаменело, а глаза кажутся мутными и безумными. Хироо сильнее давит пальцами на бедра, коротко тихо стонет и дергается, толкается быстрее, с громкими шлепками, и Дайшо смотрит ему прямо в глаза. Хироо кончает долго и почти не моргает. Когда он приподнимается на вытянутых руках и вытаскивает член, Дайшо морщится – раздраженные мышцы и кожа ноют, да еще из заднего прохода вытекает густая капля смазки. Хироо садится на кровати, с чем-то возится – наверное, снимает презерватив, Дайшо прикрывает глаза и не видит. – Хорошо, что у тебя есть опыт, – Дайшо зевает. – Нет. – В смысле? – он даже приоткрывает один глаз. Хироо все еще сидит к нему спиной. – У меня нет опыта, – спокойно поясняет Хироо, но спина у него чуть напряженная. – А смазка?.. – Дайшо приподнимается на локтях. Хироо пожимает плечами: – Я пробовал… на себе. – Будет считаться за опыт, – решает Дайшо и ложится обратно. В конце концов, какая разница, если все получилось нормально? – Обниматься будем? – спрашивает Хироо, и тон у него совсем обычный, спокойный и чуть скучающий, но голос все-таки хриплый и ниже обычного. Дайшо смотрит сквозь ресницы и поднимает бровь. – Да. Я заслужил, – он усмехается и добавляет, когда Хироо ложится рядом: – Ты тоже. – Спасибо за хорошую работу, капитан, – тянет Хироо, как если бы у них сейчас закончилась тренировка. Дайшо смешливо фыркает и подвигается ближе, прижимается к теплой груди. – У меня под задницей мокро, – сообщает он Хироо в шею. Тот только мычит. Уже когда Дайшо собирается уходить и обувается в гэнкане, он слышит, как Хироо шуршит простыней. Вечером Дайшо рассматривает себя в зеркале. Почему-то ему кажется, что что-то могло измениться. Но ничего такого – он только находит синяк от щипка Хироо на бедре. Трогает темный лиловый след, быстро облизывается и заводит руку назад, легко касается самыми подушечками пальцев заднего прохода. Ничего приятного в этом быть сейчас не должно, задница еще кажется натертой, но у Дайшо приятно тянет внизу живота и становится горячо в паху. На тренировке в понедельник Дайшо, не стесняясь, позволяет себе рассматривать Хироо, провожать его долгими взглядами, когда на него самого никто не смотрит. Синяк на внутренней стороне бедра будто жжется под шортами. Дайшо думает, гей ли он, если ему понравился секс с парнем – и, кажется, сам этот парень тоже. Хотя статистически девушки привлекают Дайшо больше – значит, не гей? В любом случае, ночью, проснувшись со стояком, Дайшо понимает, что у него проблема. – Твои родители каждое воскресенье ходят в Хибию? – спрашивает Дайшо на следующий день, подсев к Хироо за обедом. Тот перестает жевать и поднимает глаза от тарелки. Дайшо пытливо смотрит ему в глаза и ждет. Хироо глотает свой рис, и взгляд Дайшо сам по себе соскальзывает на дернувшийся кадык. – Почти, – Хироо молчит, будто колеблется, а потом добавляет: – А на новый год они уедут к родственникам в Канагаву. Дайшо не успевает ответить, к ним за стол садится Нумай и сначала тяжело, как-то оценивающе смотрит – видимо, вспоминает тот разговор, с которого… кажется, с того разговора все и началось, хотя Дайшо и не может толком определить, что «все». – О чем речь? – Обсуждаем планы на каникулы, неделя всего осталась, – Дайшо отвечает Нумаю, но смотрит на Хироо, и не может удержать довольную усмешку.