Кто, кроме вас, банн Теган?

— Готовите речь, ваша милость? Теган, прекратив беззвучно шевелить губами, попридержал коня. Его помощник Остин, сын одного из мелких рейнсфирских дворян, с год назад принятый на службу к банну, из кожи вон лез, чтобы выглядеть действительно полезным. Он почти поравнялся с патроном, хотя и остался — довольно предусмотрительно — на треть корпуса позади. Удобно для того, чтобы верно расслышать указания и достаточно деликатно, чтобы в очередной раз засвидетельствовать уважение. Паренек учился очень быстро. — В приглашении, которое мы оба видели, говорилось что-нибудь о том, что я должен буду произносить речь? — иронично спросил Теган. Остин едва заметно съежился и быстро помотал головой. — Нет, ваша милость, но вдруг... — Вот и я помню, что нет, Остин, — усмехнулся Теган, умело направляя коня по сияющей чистотой брусчатке Вал Руайо. — Кстати, ты считаешь, что мне пришлось бы готовиться? Ну в случае, если бы от меня действительно требовалась речь? — Нет, ваша милость... — почти прошептал Остин, краснея. — Говорят, что в Шато Эн вы превосходно справились с экспромтом. Я слыхал, что гости герцога были вдохновлены вашим красноречием. — О, это было несложно, — хмыкнул Теган. Он нисколько не хотел издеваться над парнем, но все-таки не мог отказать себе в удовольствии несколько раз его подколоть. Для дела, конечно же, исключительно, для дела. Впереди их ждали Императорский дворец и орлесианское высшее общество, больше похожее на стаю волков голодной зимой где-нибудь посреди Баннов, а потому Остину стоило бы понять, что следить за словами в ближайшие дни нужно будет особенно тщательно. — Все были настолько пьяны, что я мог, забравшись на стол, спеть народную песню про Эльмиру, — продолжил он. — Да, воистину блестящий экспромт в не менее великолепном окружении. — Думаю, леди Изольда была бы против, — тихо ответил Остин и бросил на банна лукавый взгляд. — Песен. Теган искренне расхохотался. Парень и впрямь быстро учился. И чересчур многое успел разнюхать. Интересно, кто до сих пор распространяет эти россказни? Визит на охоту герцога де Монфора, приснопамятный выход в орлесианский свет, с которого и началась карьера Тегана в качестве представителя Ферелдена в Орлее, случился неожиданно. Приглашение на самом деле получили Эамон и Изольда, но эрл, как обычно, не смог (и не захотел, что уж греха таить) отлучиться из Денерима, прикрывшись бесконечной чередой важных дел. А потому Изольду взялся сопровождать Теган, к тщательно скрываемому удовлетворению обоих, — конечно же, высказав старшему брату свое крайнее негодование от необходимости участвовать в светском сборище, которые Теган не выносил, в ущерб внутренним заботам Редклиффа. Пресловутую же речь о новом витке в отношениях Орлея и Ферелдена, которую по настоянию герцога Тегану пришлось произносить перед жалким десятком гостей, что к тому времени еще держались на ногах, он предпочитал не вспоминать. Ведь именно с нее все и началось — кто-то доложил Эамону, что-де в Ферелдене, наконец, появился хоть кто-то, способный вращаться среди орлесианцев, не опозорившись. Впрочем, тот вечер был прекрасен, если позволить себе забыть о последовавшей за застольем трагической гибели герцога на охоте. Вино было превосходным. Изольда, очутившись в привычной ей мутной воде пресловутой Игры, была блистательна — а ночью до этого, на шелковых простынях роскошных гостевых покоев, еще и горяча, как никогда ранее. Теган мечтательно улыбнулся. Нет, ему, конечно, было порой совестно перед братом, но... Ведь, в конце концов, все впоследствии само собой сошло на «нет»? — Уел, — произнес он. — Тем не менее, Остин, несколько семей аристократов из Орлея и Вольной Марки, приехавших на охоту графа де Монфора в приснопамятный день, не составят, даже если вновь соберутся под одной крышей, и сотой части того змеиного гнезда, что ожидает нас во дворце Селины. А потому я советую тебе оставить свой язык за зубами. Держать удар буду я. Это — Орлей, сынок. Ни на секунду нельзя расслабляться. Орлей. Теган и раньше бывал в Вал Руайо, но все равно, двигаясь к центру города по разукрашенным улочкам, порой ловил себя на том, что зачарованно рассматривает вычурную лепнину на фасадах, ярко убранные лавочки местных купцов, невероятно... непрактичные наряды городских модников и модниц и их непременные маски. Возможно, к красотам Вал Руайо вообще нельзя привыкнуть? Тем более, памятуя о том, что когда-то упоминала одна старая знакомая, тогда — юный бард, а теперь, насколько удалось узнать, помощница Ее Святейшества, в Орлее мода менялась каждый сезон: и на платья, и на маски, и на интриги. «Никто, кроме тебя, не справится лучше, Теган», — заявил Эамон. Король Алистер, подперев щеку, кивнул со своего трона. «Тем более, что вам не привыкать вращаться среди орлесианских вельмож. Маски, яд, танцы с убийствами...» — добавил Алистер, задумчиво переложив подбородок на другой кулак. «А Гаспар всегда был чуть более прямолинейным, чем остальные его соплеменники, — подытожил Эамон, тяжело опустившись на стул. — Важнее всего понять, в какую сторону движется их с Селиной противостояние, кто побеждает. И если ты поймешь, что побеждает Гаспар, — мы начнем думать о том, что нелишне бы уже и приводить в готовность армию». «Я полагаю, эрл Эамон, что банн Теган был согласен отправиться в Орлей даже без ваших уговоров, — прозрачно-ледяным голосом произнесла Анора. — Не так ли, банн Теган». Теган нехотя поклонился. «Все так, Ваше Величество», — заверил он. С чем он на самом деле был согласен, так это с тем, что ненавидит Орлей всей душой. И с тем, что именно это поможет ему быть начеку. Теган старался всегда быть начеку.

***

Хрустящие скатерти, круговерть разноцветных масок вокруг, множество декольте, глубиной не уступающих озеру Каленхад, неискренние смешки, удушающий запах пудры и от мужчин, и от женщин — все это окружило ферелденскую делегацию, сдавило в тиски отвратительно-жеманного, наигранного благодушия, заставило натянуть на лица фальшивые улыбки. — Надеюсь, в этом году утка будет не хуже, чем в Круге Магов, — неприятным голосом произнесла дородная дама, степенно прошествовав мимо. Ферелденцев она окинула пренебрежительным взглядом и тут же спрятала лицо, наполовину скрытое маской с сияющими лириумными кристаллами, за пышный веер, будто почувствовала неприятный запах. — Готовимся к шуткам про собак, ваша милость? — шепнул Остин, невольно расправляя и без того напряженные плечи. — Ну как же без них, — поморщившись, ответил Теган, поймав на себе куда более заинтересованный взгляд. Молоденькая стройная девица в ярко-бирюзовом платье и маске, расшитой жемчугом и белоснежным кружевом, едва заметно облизнула губы и быстро отвернулась. Прием обещал быть долгим. И дело было не только во времени. — Ее Императорское Величество Селина I, — голос герольда от подобострастия дребезжал, как перетянутая струна. Шум от десятков разговоров, что велись одновременно, почти не прерываясь на то, чтобы послушать очередную песенку от молоденькой темноволосой бардессы, единомоментно стих. Теган сделал несколько шагов назад, повинуясь воле расступающейся толпы. Селина, облаченная в нежнейший оттенок слоновой кости, плавно ступала по пышному неварранскому ковру, одаряя мягкой улыбкой склонившихся в глубочайших поклонах гостей, а за спиной Императрицы, весь воплощенная бдительность, шагал ее неизменный Защитник. Веселье начиналось. Если бы банн Теган хотя бы немного умел предсказывать будущее, если бы знал, что его ждет в этот вечер: изысканные и не очень оскорбления от Великого Герцога, удержаться от должного ответа на которые Тегану будет стоить немалых сил; шуточная — на первый взгляд — дуэль на перьях с Защитником Императрицы и неожиданная, но чрезвычайно красноречивая, особенно для тех, кто умел читать между строк, поддержка от самой Селины, — он бы, пожалуй... нет, он бы все равно не отказался. Окажись здесь кто-нибудь более горячий, память Мятежной Королевы пришлось бы защищать настоящей кровью, и, вероятно, не один год. И кто знает, к чему бы это привело после? Когда Императрица удалилась в свои покои, а Великий Герцог, все еще отвешивая чересчур громкие и не всегда тактичные шутки, затерялся где-то в празднующей толпе, Теган позволил себе принять с подноса слуги бокал с вином и выйти на просторный балкон, чтобы вдохнуть немного воздуха, не испорченного запахами духов, пота и помады для волос. Куда делся бедняга Остин, еще не успевший вернуть себе обычный цвет лица после того, как очередной конфликт Орлея с Ферелденом завершился поединком на перьях, Теган не понял, но пообещал себе задать мальчишке трепку. Хотя он понимал, что, скорее всего, потом смягчится, особенно если Остин будет достаточно осторожен, чтобы не ввязаться в какую-нибудь историю. — Банн Теган? — пьяно окликнули со спины, и Теган нехотя повернулся, поставив недопитый бокал на широкие мраморные перила. — Не имел чести быть представленным, — он устало посмотрел на новоприбывшего. Тот едва держался на ногах, левая сторона его вышитого дублета была заляпана чем-то лиловым, а маска съехала набок. — Это не имеет... значения, — покачнулся нарушитель спокойствия, шаря рукой где-то в районе поясницы. — Вы... оскорбили меня, и я требую сатисфакции. Теган едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Но бал, хоть и перешагнул ту стадию, когда гости еще соблюдают приличия, был все еще не окончен, и Теган, взяв себя в руки, спокойно спросил: — Я готов признать свою ошибку, милорд, если вы потрудитесь разъяснить, в чем она состояла. Я наступил вам на ногу? Толкнул, безусловно, нечаянно, вашу даму? — Вы оскорбили Академию! — выкрикнул мужчина, все еще пытаясь что-то отыскать за спиной. Видимо, клинок, которого при нем не было и быть не могло. — Вы, ферелденец, бескультурный собачник, который понятия не имеет о чести шевалье, имели наглость прикоснуться к желтому перу, а его, знаете ли, можно заслужить лишь пройдя все тяготы обучения! Перо шевалье, символ, столь важный для каждого из нас, оказалось в руках какого-то... проходимца! — Поосторожнее с выражениями, милорд, в ином случае вам придется удовлетворять уже мое требование о сатисфакции, — процедил Теган, сверля взглядом непрошеного собеседника. Он искренне надеялся его урезонить, поскольку становиться героем уже второго скандала за вечер вовсе не хотелось. — И, смею заметить, что спор этот будет исключительно личным, а потому вы вряд ли сможете рассчитывать на помощь кого-то из коронованных особ! — Нет нужды суетиться, банн Теган, наш дорогой гость. Теган с удивлением перевел взгляд на арку, венчавшую выход на балкон. Чуть припадая на одну ногу, к ним приближался Великий Герцог Гаспар де Шалон собственной персоной, и губы его кривились в презрительной гримасе. — Великий Герцог? — собеседник Тегана, имени которого узнать пока так и не удалось, неловко согнулся пополам, стараясь удержаться на ногах. Маска его едва не слетела, и он неуклюже придержал ее рукой у виска. — Мое почтение... — Мне ни к чему ваше почтение, любезнейший, как вас там... — усмехнулся Гаспар, уставившись на пьяного. — Да, и не трудитесь называть ваше имя, оно меня нисколько не интересует, но зато меня очень беспокоит тот факт, что вы, напившись, как свинья, смеете оскорблять нашего гостя из Ферелдена, прикрываясь при этом честью Академии, в которой я, если вам известно, провел лучшие годы своей молодости. — Но вы должны меня понять, ваша светлость, символ шевалье... — заверещал пьяный, в страхе попятившись. — Символ шевалье, да будет вам известно, в первую пику — честь, — язвительно ответил Гаспар. — Честь, ни единого следа которой я в вас не наблюдаю. — Великий Герцог, нам пора идти. Вы в самом деле собираетесь сейчас учить этого невежду обходительности? — недовольно прозвучал еще один голос. В тени у выхода на балкон Теган рассмотрел фигуру орлесианского вельможи, маска которого показалась ему знакомой, но имя совершенно вылетело из памяти. — Обождите, Ремаш, — бросил в его сторону Гаспар и вновь обратился к пьяному. — Так вот, к слову о чести. Какое право имеет тот, кто выпил, кажется, половину погреба моей дорогой кузины и еле-еле стоит на ногах, тот, кто наносит оскорбление за оскорблением официальному послу короля Алистера, считать себя достойным звания шевалье? Теган удивленно уставился на Гаспара — резкая смена демонстративного пренебрежения на почти открытое расположение заставила его насторожиться. — Как? Но вы же сами...это же ферелденцы! Собачники! — Я сам — что? — осведомился Гаспар. — Я, если меня не оставила память, имел неосторожность презентовать банну Тегану сувенир, который, увы, не пришелся ему по вкусу, но этот инцидент, насколько я помню, разрешился, так ведь, банн Теган? Теган нехотя кивнул. Память о фарсе, который завертелся вокруг клинка Мятежной Королевы, больно резанула по сердцу, но Теган превосходно понял, чего добивался Гаспар тогда. И, в свою очередь, не понимал, чего он добивается сейчас. — Вот видите, как вас там, банн Теган удовлетворен, — улыбнулся Гаспар. — И, если мне опять же не изменяет память, то свое перо я предоставил ему совершенно добровольно, следуя воле моей прекрасной кузины. Полагаю, на этом недоразумение исчерпано? Если вы хотели защитить честь моего пера, то, уверяю вас, в этом нет никакой нужды. Мое перо было счастливо сослужить добрую службу поддержанию заново возрожденных Ее Величеством отношений между Орлеем и Ферелденом, впрочем, как и перо сера Мишеля, я в этом уверен. А теперь ступайте и отдохните. На вас больно смотреть. — Да, ваша светлость, — облегченно вздохнул пьяный и заковылял прочь с балкона. Гаспар же, облокотившись на перила, махнул рукой и произнес: — Ремаш, друг мой, прошу, подождите меня в саду. У меня есть небольшое дело к банну Тегану. Ремаш сердито выдохнул и исчез. Теган, скрестив на груди руки, осторожно поинтересовался: — У вас? Дело ко мне? Нет ли здесь ошибки, ваша светлость? — Вы, верно, задаетесь множеством вопросов, банн Теган, — усмехнулся Гаспар. — Пытаетесь сложить головоломку, детали которой все никак друг к другу не подойдут. Интересуетесь, почему я вмешался в вашу несостоявшуюся потасовку с этим пьянчугой? — Не скрою, хотел бы узнать, — ответил Теган, — есть ли этому хотя бы какая-нибудь причина, помимо нежелания пройти мимо, когда кто-то попирает добрую память об Академии Шевалье. Все это как-то... излишне замысловато. Гаспар устало вздохнул и ответил, разведя руками: — Это Орлей, друг мой. Крепкий орешек, который многим не по зубам. — Он усмехнулся, глядя на раскрывающиеся в ночном небе цветы фейерверка. — Пока что даже мне его не удалось раскусить. — Пока что? — Я не оставляю надежд наладить порядок вещей, — пожал плечами Гаспар. — И мало кто здесь об этом не осведомлен, впрочем, как и вы, вероятно. Так что я отвечу вам просто, банн Теган. Конечно, меня раздражают те, кто попирает ценности шевалье. Те, кто забывает о Кодексе, покинув стены Академии, и для кого звание шевалье становится лишь красивой приставкой к не слишком громкой фамилии. Как говорили наши наставники, честь прежде всего, банн Теган, но честь не исключает тактики. — Тактики, — повторил Теган с ухмылкой. — Стало быть, тактика. — Конечно, друг мой, именно тактика, — усмехнулся Гаспар. — Игра по сути своей — тоже тактика, только куда более примитивная. Даже вы, при должном усердии, сможете освоить ее приемы, и нет, я ничуть не желаю снова вас оскорбить. Ничего личного, банн Теган. Орлесианцу Игра входит в кровь при рождении, а вы, к счастью ли, к печали ли, все же не орлесианец. — Меня вполне устраивает мое происхождение, — парировал Теган. — И, полагаю, мы уже завершили его обсуждать несколько часов назад. Если у вас есть вопросы ко мне, как к послу Ферелдена, я вас выслушаю со всей готовностью, если же речь обо мне лично... Он все еще не слишком-то понимал, к чему клонит Великий Герцог, который не так давно недвусмысленно продемонстрировал, что является первым среди тех, кто мечтает снова прибрать Ферелден к рукам. — Мой дорогой друг, — Гаспар склонил голову в легком светском поклоне. — Что мне всегда импонировало в сынах Ферелдена, так это их прямота. Мы с вами, что ни говори, всего лишь два бывалых солдата, и мне приятно, что сейчас я могу позволить себе говорить открыто. Вы еще пригодитесь земле, на которой родились. Вас ждет Денерим, банн Теган, а здесь вы не сможете повлиять почти ни на что. Ваша планида, увы — наблюдать за тем, как разрешится наше с Ее Величеством противостояние. И если я преуспею, — а я, как вы можете догадаться, рассчитываю преуспеть — мы с вами еще непременно встретимся, но уже в совершенно другой обстановке. Если, конечно, ничего больше не случится. Например, если еще какой-нибудь сумасшедший маг не взорвет Великий Собор, — усмехнулся Гаспар и, на мгновение задумавшись, спросил: — Хотя... Один вопрос, банн Теган. Получили ли вы приглашение на охоту завтра? Теган нехотя кивнул. Говорить о том, что в ближайший час, наряду с многочисленными благодарностями за милость и своевременное вмешательство, он отправит Селине вежливый отказ, показалось лишним. — Я слышал, что во всем Ферелдене нет равных редклиффским скакунам, — задумчиво произнес Гаспар. — И что псы из вашей псарни — лучшие в своем роде. Вы говорили, что ваш пес прибыл с вами? Я, знаете ли, тоже увлечен разведением собак и лошадей. Возможно, завтра, на охоте, мы с вами сможем устроить соревнование между лучшими? Теган едва сдержал усмешку. Гаспар, безусловно, не мог не знать, что боевые мабари ничуть не предназначены для развлекательной охоты на мелкую дичь. — Увы, ваша светлость, — ответил он. — Выставлять моего мабари против ваших гончих — все равно, что просить меня самого спеть дуэтом с вашим прелестным бардом. Благородное общество и в том, и в другом случае, не ровен час, сочтет, что я от имени Ферелдена только что объявил им новую войну. Гаспар улыбнулся шутке, почти не выдав некоторой настороженности, вызванной замечанием Тегана касательно бардессы. Теган не первый год соприкасался с орлесианцами и потому вполне отчетливо понял, что темноволосая девица, искусно пытавшаяся вывести его из равновесия, присутствовала на балу не только ради песен. — Да-да, — сказал он, будто что-то припоминая. — Конечно. Мабари — боевые волкодавы, которые вцепляются в глотку врагу и не отпускают до самого конца. Истинный символ духа Ферелдена. — А гончие преследуют дичь, обложив ее со всех сторон до тех пор, пока она не сдастся и не покажет слабость, — кивнул Теган, подхватывая мысль. — И в конце концов она гибнет не столько потому, что охотник выпустил в нее стрелу, сколько потому, что не оказалась достаточно хитрой, чтобы уйти от гона. — Истинная суть Игры, — довершил Гаспар. — Игры, которую я не выношу, но которая, даст Создатель, поможет мне преуспеть в моей собственной охоте. Вы неплохо освоили правила, банн Теган. Так что? Присоединитесь к нам завтра? — Увы, ваша светлость, назавтра я отправляюсь обратно, — покачал головой Теган. — Дела не позволяют мне задержаться еще на день. И, если вы действительно желаете говорить откровенно, то, пожалуй, я воздержусь от пожеланий вам удачной охоты. — Я понимаю, — усмехнулся Гаспар. — Жаль. Что ж, полагаю, что до скорого, банн Теган. До очень скорой встречи. Теган молча поклонился. Когда тяжелые шаги Великого Герцога, отзвучав по полированному мрамору, стихли, Теган залпом проглотил остатки вина и потер усталые глаза. Вечер подходил к концу, и общие залы почти опустели, а на балконе стало слишком свежо даже человеку в отороченном мехом дублете. Теган поспешил внутрь, поежившись. В уголке бальной залы Остин отчаянно флиртовал с девицей в бирюзовом, и Теган внезапно понял, что тот игривый взгляд предназначался совсем не ему. Теган, выждав, пока мальчишка посмотрит в его сторону, подозвал его жестом. Остин нехотя откланялся и приблизился, приглаживая волосы сзади. — Ты помнишь про письмо с благодарностями Ее Величеству? — чуть недовольно осведомился Теган, направляясь к выходу. — Да, — закивал Остин. — Конечно, напишу сей же час, как вернемся в покои. — и шепотом добавил: — Чего он от вас хотел? — Приглашал на охоту, — тихо ответил Теган с усмешкой. — С моим мабари. Остин в недоумении свел на переносице брови. — Не понимаю, ваша милость. — Конечно, не понимаешь, — вздохнул Теган, слушая, как его собственные каблуки стучат по мрамору пола. — Мабари — в первую очередь, воин. Согласись я на милостивое приглашение Великого Герцога и приведи на охоту своего пса, разразился бы новый скандал. Грубый ферелденец, скажут они, посмел подвергнуть опасности изнеженных гончих, которых вычесывают золотыми гребнями и укладывают спать на шелковые подушки! Сегодняшний триумф Селины тут же будет забыт, а Гаспар еще раз продемонстрирует своим союзникам, как он прав относительно притязаний на Ферелден, где живут сплошь неотесанные болваны. И укрепит свои позиции при дворе, чего он сейчас и добивается. Остин старательно кивал, почти вприпрыжку поспевая за своим господином. Один вечер на орлесианском балу стал для него полезнее целого года обучения при дворе Тейринов. — Он, видимо, решил считать меня недалеким олухом, который купится на его любезность, пытаясь заслужить милость у двух претендентов на власть сразу, — усмехнулся Теган. — И, увы, своими импульсивностью и слабостью я дал ему право так считать. — К счастью, вы смогли не сорваться, ваша милость. — Был близок, — отрезал Теган. — Моя ошибка, совершив которую я, к счастью, смог прийти в себя. Тем не менее, второй я не желаю. — А не сможет ли он использовать против вас отказ присоединиться к охоте? — спросил Остин. — Нет, — покачал головой Теган, — Официальное приглашение я получил только от Селины. Стало быть, претензии может высказывать исключительно она одна, но я уверен, что и она сама, и мы все прекрасно понимаем, что это предложение — вежливая формальность, от которой при настоящем состоянии дел мне лучше отказаться. Я принесу извинения в самом витиеватом письме в своей жизни. Это Орлей, Остин. А нас ждет Ферелден. Нужно сообщить королю Алистеру, что нам в ближайшее время может угрожать война — чтоб ее, как будто нам мало стычек между магами и храмовниками во Внутренних землях... Селина сильна — пока, но куда слабее, чем когда я в последний раз приезжал в Вал Руайо. Прохладный осенний воздух двора освежил и придал сил. Теган расправил плечи, на мгновение ощутив себя снова молодым, несмотря на то, что груз ответственности давил на него с каждым годом все сильнее и сильнее. Хотя... Оказавшись в долгожданной тишине посольских покоев, Теган, тщательно подбирая слова, надиктовал чрезвычайно старательному Остину письмо для Императрицы, снабдил его печатью, а после попросил достать еще один листок. Остин, уже начавший клевать носом, посмотрел на господина со смесью негодования и интереса. — Это нужно будет доставить в Великий Собор до рассвета, — устало приказал Теган. — До рассвета? — разочарованно переспросил Остин. Мечта выспаться для него, казалось, грозила остаться лишь мечтой. — До рассвета, — твердо повторил Теган. — Чтобы ни одна живая душа не увидела рядом с обителью Ее Святейшества кого-то со слишком ферелденской физиономией. Пиши. «Дорогая Лелиана, Я часто вспоминаю битву у городских ворот Денерима и то, как твоя меткая стрела спасла мне жизнь, не побоюсь этого слова. Помнится, тогда я назвался твоим должником. А теперь хочу попросить еще об одной услуге, не расплатившись толком за первую — это достаточно по-орлесиански, как думаешь? О происшествии с неким мечом во время бала тебе, наверное, скоро станет известно. Тебе ведь все теперь становится известно одной из первых? И, хотя просьба моя может показаться сущей мелочью в сравнении с обязанностями Левой Руки Верховной Жрицы, я осмелюсь ее озвучить. Ты ведь все-таки ферелденка по рождению. Меч, хоть он и был преподнесен ферелденской делегации в качестве оскорбления, еще более оскорбительно оставлять во дворце Императрицы, где им снова будут рубить крыс в подвалах. Он должен быть доставлен в Денерим и занять полагающееся ему место в сокровищнице Тейринов. Забрать его напрямую, сама понимаешь, я не могу. Остается лишь найти другой путь, о котором не мне тебе рассказывать. Мой человек в торговом посольстве будет ждать столько, сколько потребуется. И... я был и остаюсь твоим должником. Дважды. Т.Г.» Все это было сложно. Куда сложнее, чем разбирать споры редклиффских фермеров от имени брата. Но... Кто же, кроме вас, банн Теган?