Названия нет, но что-то о преданности.

      Комната остыла, последнее тепло отдав сгорбившемуся телу у окна. Преданная, забитая до полусмерти, но всё такая же наивная псина ждет своего хозяина. Не спит третьи сутки, голодающий курильщик, покрасневшими, опухшими светлыми глазами высматривающий единственную значимую для него фигуру в заледеневшее, с заснеженным видом, окно. И айфон на беззвучном, закоченевшие пальцы держат дымящийся Винстон, иногда поднося сигарету к дрожащим губам. Вторая рука держит края пледа. Один. В огромном доме.       Время скользит из часа в час. Тени медленно сливаются со стенами, проезжающие машины фарами режут глаза. Сигарета дотлевает и её тушат об запястье, отправляя окурок на пол, где он проведет еще не один час, а может и не один десяток. На людях веселый энергичный мужчина сейчас сломлен, с тоской в глазах и комом в горле ждёт Его. Человека, отнявшего у него всё, топчущего все его чувства об асфальт из собственного безразличия, вырвавшего все его внутренности и оставив вместо них кровоточащую дыру. Человека, которого он любит, безответно, но искренне и преданно. Любит его холод в глазах, его тихий опустошенный голос, его отказы и наплевательское отношение.       Раз за разом прощает, подставляется под удар, терпит, молчит и каждый раз целует руки, на которых собственная кровь, снова извиняется за чужое безразличие, незаинтересованность. Засыпает со слезами, иногда прямо на полу у Его кровати, надеясь, что тот поделится местом и прижмет к себе, согревая. Наивная псина.       Ожидание забирает немало сил, но ему плевать. Он ждет. Звук открывающейся двери и звенящих ключей заставляет вздрогнуть. Он медленно бредет в холл. - Устал? - несмотря на собственное бессилие, помогает снимать пальто. Получает озлобленное дёргание плечом и понимающе кивает. Опускает взгляд в пол и бредет на кухню. В который раз он заходит сюда не для себя, а для Него. Ставит сковороду на плиту и разогревает ужин. Верная глупая псина. Ошейник прирос к шее, тело не замечает холода и боли. Ставит тарелки на стол и садится, не притрагивается к еде, смотрит с любовью и отблеском боли. Наконец, после сердитого взгляда любимых глаз цвета грозового неба, позволяет себе покорно уткнуться взглядом в тарелку, вдыхая теплый аромат еды впервые за несколько дней. Осторожно набирает на вилку небольшой кусочек, отправляет в рот. На глазах слезы, в голове он уже накричал на Него, ударил, расплакался, сделал всё, чтобы распрощаться со своим персональным адом. А внешне.. Он не смеет даже поднять глаза. Замершая фигура, погрязшая в мыслях о спасении. Отмирает через пару мгновений и аккуратно встает, убирает тарелки. - Прекращай голодать, придурок. Мне осточертело видеть облезлый, еле живой труп в собственном доме. - Он уходит с кухни. А пёс трясущимися руками моет посуду, выдраивает каждую тарелку. Вновь разочаровал хозяина. Тарелка уже скрипит от чистоты, но страх разочаровать хозяина сильнее заставляет её тереть чуть ли не до дыр.       Это уже как традиция. Хозяин пропадает по нескольку дней, потом приходит вечером, ужинает, идет в душ и ложится спать. Молча и тихо. Ни задушевных разговоров, ни самых простых знаков внимания, ни одного взгляда. Лишь озлобленное шипение, угрозы и фырканья, если повезет.       Он домывает посуду и ползет в спальню. Раздевается до боксеров, забирается под одеяло и робко прижимается к Его спине. Аккуратно водит носом и вдыхает запах кожи, теплый и будоражащий. Сигареты, одеколон и собственный запах делают его еще более родным и любимым. Жмурится, радуется маленькому счастью. Впитывает каждую частичку момента. Робко кладет руку на талию, ждет. В ответ тишина. Прижимается сильнее, мелкими поцелуями покрывает доступный участок спины. Сердце болезненно сжимается от осознания того, что такая удача подвернулась ему только единожды. Он пытается не заплакать, но терпеть - это выше его сил. Слёзы сами текут, он даже не всхлипывает, просто прижимается к Нему, холодному, сухому и любимому, и утыкается носом.       Этот цикл продолжается бесконечно, повторяется вновь и вновь, он прокручивает его в голове в n-ный раз и каждый раз тихо скулит.       Он все еще прижимается к Его спине, разглядывает, любит. Тихо и молча. В полной уверенности, что любимый спит, он набирается смелости и шепчет ему в спину те самые слова. - Я люблю тебя...- еле заметная улыбка касается его губ, он прижимается к любимому человеку, кажется, что сильнее уже некуда, но у него получается и засыпает, так и не заметив, что тот не спит. Уставшие глаза устремлены взглядом перед собой, рука аккуратно сжимает ладонь на талии. - Я тоже люблю тебя, Рихард. - усталая улыбка ответно расплывается на губах и он прикрывает глаза.       Он лежит на полу без сознания, вокруг разбросаны окурки. Луна светом аккуратно обнимает измученное тело. Хозяин без капли нежности ногой пинает своего пса, добиваясь пробуждения. Он еле разлепляет глаза, всё плывет, и с трудом понимает, где он и что произошло. Его тело с легкостью отрывают от пола и швыряют на кровать. Голова начинает кружиться сильнее. Вновь обморок. - Я, кажется, просил есть хоть иногда. Что тут особенного? Или ты настолько жалкий, что накормить себя не можешь?! - любимые грозовые глаза в темноте сверкают холодным бешенством. Он не может сосредоточиться на словах и закрывает глаза, тихо скуля. Преданный пёс. Наивный преданный пёс. Ждущий любви и ласки. Хозяин дает ему тарелку с едой и вилку, внимательно следя. Он послушно запихивает в себя еду, ёжась под взглядом и игнорируя боль в желудке. По щеке течет одинокая слеза, нет сил даже стереть её. Он кое-как отдает тарелку и всхлипывает. Хозяин одаривает его презирающим взглядом и уходит. Он начинает плакать, сворачиваясь в клубок. Слезы забирают последние силы и он засыпает.       Так и продолжает свою собачью жизнь Рихард, скуля и прощая, любя и разрушая себя. А Тилль также будет считать его беспомощным, получая новые и новые шансы незаметно дарить мимолетную заботу и жалеть его, потому что тот не увидит взаимности. Они продолжают играть в эту незатейливую игру. В безразличие и преданность, в любовь и ненависть, в верного пса и безразличного хозяина.