Я подожду, пока ты меня убьешь

Наруто отставил в сторону чашечку с зелёным чаем и возмущённо посмотрел на Кибу, чинно сидящего напротив: — Ну да! Я волновался! Посмотрим, как будешь носиться с Хинатой-тян ты, когда она забеременеет! И вообще … ты, Киб, меня подкалываешь который год … — Три года, — хмыкнул Канкуро, для уточнения цифры и подтверждения справедливости претензий, и отсалютовал своей чашечкой, в которую, как подозревал Наруто, был налит отнюдь не чай. Вздохнув, он посмотрел в сторону гор: — Я волновался … потому, что Саске признался. Он … с ним там что-то сделали, в этом поганом Центре, и он … — Хината говорила. Тотчас перестав зубоскалить, Киба подался вперёд и поклонился, лишний раз доказав, что разделяет минуты веселья и понятие того, что речь идёт о серьёзном. — Ещё она говорила, что ты опасался, что это как-то может повлиять на течение беременности. Это правда? Наруто привычно взъерошил волосы. Попытался улыбнуться: — Нуу … Говорят ведь … что альфы плохо представляют себе, что такое беременный омега. Я же … Я, Киб, смертельно боялся, что утрата Саске той, звериной, сущности … как-то навредит моему ребёнку. Саске однажды обмолвился, что я пару раз кричал во сне. Не хочу фантазировать, что я там мог увидеть. Канкуро и Киба мимолетно переглянулись, сочувственно хмыкнув. Но благородно сделали вид, что не обращают внимания на подобное признание. О том, как один признанно сильный альфа, альфа-самец … может кричать во сне из-за пузатого омеги. А Наруто, сжав чашечку так, что из-под побелевших пальцев показались трещины, продолжил: — Я говорил про потерю звериной сущности? Да, я боялся! Он в упор посмотрел на друзей и те вдруг смутились, сами не понимая, отчего. — А учитывая, что у нас с Саске родились двойняшки … Выходит, все эти страхи в двойном размере! Да, блять, я и сейчас боюсь, частенько думаю, что вот эти самые гены, переданные Саске детям … вдруг это отразится на наших крохах, не знаю, каким образом, но вот как-то так … Я идиот? — Папаша молодой, папаша дурной, — снисходительно пожал плечами Канкуро, — я вот прекрасно помню, когда Саске после родов нельзя было вставать, а ты впервые собрался мыть младенцев, твою истерику по телефону. Няньку, сидящую под столом, я никогда не забуду! Киба совсем по-омежьи хихикнул в свою чашку, а, заметив возмущённый взгляд «папаши», заржал в голос. — Ладно, ладно, — Канкуро решил сжалиться над другом. Да и новость о том, что его новый (или все же старый?) парень залетел, ещё никто не отменял. Ацуи Шии, тот самый русоволосый омега с божественными темно-карими глазами. С которым они сидели в ресторане «Лепестки дракона» перед тем, как кузена и Наруто черти понесли в сувенирный магазинчик Мастера Цу Ти … Альфа дернул плечом, как он всегда делал, желая отделаться от неприятных мыслей. И улетел ненадолго в далекие дали, вспоминая, как соблазнительно хорош Ацуи-кун. Несмотря на залет. Поэтому, чтобы набрать побольше бонусов, Собаку но быстро переметнулся на сторону «папаши», — есть авторитетное мнение, что даже самые сильные альфы элементарно теряются в быту. Ну, то есть в общении с новорожденными отпрысками. Поэтому не будем столь придирчивы к нашему Наруто! Молодые альфы захохотали, принялись перемигиваться, в голос ржать, подшучивать друг над другом и наперебой предлагать дельные советы, кто д̀ока в том, как следует обращаться с повязанными, да вдобавок родившими, омегами. Даже завязался небольшой спор. Улыбнувшись, Наруто ненадолго задумался. Как ни странно, но он прекрасно понимал логику своих друзей. Насквозь видел их. Все их дружеские тычки, подколы. Наверное, все-таки, когда в компании появляется официальная пара, природа-матушка делает главу этой пары намного мудрее тех, кто пока искренне веселится, радуясь свободе. Намикадзе скрыл усмешку, вернувшись к своим мыслям. Прекрасно понимал своих друзей? О да! И делал вид, что ничего не знает. Ни про слишком тесное общение Канкуро с одним омегой, при звонке которого старший Собаку но на время пропадал для этого мира … Ни про то, как боготворит Киба кое-кого … Кстати. Про кое-кого. Синие глаза скользнули по фигуре Инудзуки. Уперев руки в бока, альфа возмущенно доказывал, что все зависит от распределения ролей. –То-то ты сделался тише мыши, когда Хината-тян пришла на ту вечеринку! Мигом протрезвел и умелся за ней, едва ли не виляя хвостом, если бы Ками тебя им снабдил! Канкуро зубоскалил и ехидничал, пользуясь родством и тем, что про его собственные грешки известно мало. — Я и был трезвый! — возмущенно отбивался Киба, взмахнув пару раз чашкой с — Наруто уже не сомневался — далеко не травяным напитком. Ухмыльнувшись, Наруто негромко вступил в спор, решив сделать себе маленькую поблажку в части не надо быть таким злым и дразнить неразумных слепцов. Подавшись вперед, он разбил в пух и прах Инудзуку, задав тот самый невинный вопрос: — А кто в самом начале сказал Хинате-тян «тебе налить, крошка, я сегодня холостой»? Киба в притворном ужасе рыкнул и принялся ожесточенно оспаривать свой промах, уверяя, что это была неудачная шутка, а не плохое зрение и поехавшие тормоза. И что небеса его наградили очень понятливой омегой, которая сразу во всем разобралась и только слегка дала ему подзатыльник … –… И хорошо, что не выбила все зубы! Хмыкал вредный кузен, подмигивая Року Ли. — Сила юности! Рок Ли поднял вверх указательный палец. Густобровый альфа что-то говорил еще, но Наруто его не слушал. Хьюга Хината. Та самая омега, что объясняла ему про соулмейтов. Он вдруг вспомнил последний разговор с Ооноки. Выбеленный, как лунь, старый сморщенный старик. Тот, кто отвез его с умирающим Саске на руках в ту пещеру … Наруто не помнил, когда, Ооноки-сан обмолвился, и больше они эту тему не поднимали, что ему на самом деле намного больше лет, чем он говорил и говорит. Обозначая свой нелегкий статус. Стоять между двумя мирами. … — Я уважаю Хьюга-сан. Хинату. Несмотря на то, из какой она семьи и кто еще носит это имя. Только благодаря ей не окончательно пр̀оклятое. Возможно, то, что делает эта девочка, хорошо. В данный момент. Самое лучшее, что может быть — я говорю о ее сайте «Возродим Долину» и сбор подписей за то, чтобы навсегда закрыть «Центр исследований». Ты же понимаешь, что у Центра новые спонсоры и новый руководитель? Карано-сан, конечно, погиб чудовищной смертью. Но я вынужден подтвердить, что, несмотря на ее чудовищность, это была справедливая смерть. Когда взрослый альфа, пусть и высокоодаренный ученый, всерьез воображает себя Богом … Ками не обладают терпением смертных и карают подобных глупцов. Однако … Ты знаешь, что теперь зреет в Центре. То, по сравнению с которым транспаранты милой Хинаты-тян — иероглифы, не больше. И я подозреваю, что ученица Орочимару-сана пропала не зря. Возможно, теперь она — новый объект в Центре. И кто знает, чем это все закончится и обернется? Осмелится ли Якуши Кабуто повторить самый главный опыт покойного кумира? Ведь именно об этом он проговорился в последнем интервью … но я все же надеюсь, что безумие не настолько может прогрессировать. Наруто сжал челюсти. То, что Харуно Сакура пропала в Центре, его могло взволновать меньше всего, и только из-за одного. Саске. Если эта дрянь бросит тень на его омегу. А этот Кабуто … Как там он распинался в новостях? «Я искренне горюю о Великом Карано Орочимару. Орочимару-сама многое не успел, но я надеюсь, с Вашей поддержкой мы это сделаем!». Неужели этот скользкий Кабуто-сан подразумевал змею Харуно?! Вернее, то, что с ней, возможно, делают там, в этом гадюшнике?! Цу Ти вздохнул. — Ты ведь видел прошлое Долины? С помощью своего пробужденного разума? Наруто помнил. «Смотри Внутренним взором». Кажется, это называется так. Именно тогда, когда ему — или его прошлому воплощению? Показали прошлое Долины. Когда-то бывшей уникальным экспериментом Природы … если можно так сказать. Когда альфы, омеги и беты Города спокойно жили, не боясь Детей Долины. Тех, кто приходил из леса. Тех, кого позднее назовут Оборотни. Он помнил … Как … … Как Тень ложится на Город. Опутывает Долину. Замирает, крест-накрест перечеркивает свет. Рождает слухи. Эхом отражается от стен: — Они не такие, как мы. Если позволить их выродкам жить среди нас, скоро здесь не будет нормальных омег и альф. Они вытеснят нас, заменят своими щенками наших детей. Чьи-то руки развешивают плакаты … С которых кричит злобой кровавая надпись «Убей любимых». На каждом, на каждом плакате была начертана подобная кричащая надпись! На каждом! И шли, сбившись в толпы, по улицам те, кто развешивал плакаты. Решимость и вера в правильности своих действий отражалась в заледенелых, утративших сострадание, взглядах. В словах: — Если каждый добропорядочный житель города убьёт тварь, невзирая на то, что это супруг, родственник или друг, он станет святым. Тем, кто пожертвовал былыми, ложными чувствами, благодаря чему наши будущие потомки вздохнут свободно. Потому что будут жить в мире, освобождённом от ложных идолов. — Убей любимых! Кто-то выкрикнул это, чтобы поддержать говорившего, подбодрить себя, а заодно и всех, кто присутствовал, чтобы раз и навсегда очистить себя от будущих убийств, назвав их «праведное дело». И крик мгновенно был подхвачен, и вот уже сотня глоток скандировала: — У-бей! У-бей! У-бей! Однако почему-то большинство убийц шли, обмотав лица платками. Но клич не стал от этого тише, не замолк, а усиливался, пока не перешёл в какой-то низкий вой. Вой толпы, потерявшей самое главное. Милосердие и понимание того, что всё неправильно. Что они все совершают ошибку. И крики тех, кого убивали, разбили свет, призвали тьму, смешали страшный коктейль, оставив на память мокрую, стылую землю, пропитавшуюся пролитой кровью … — «Лесной отряд» стал итогом этого безумия. Войны. Расколол людей на тех, кого защищают, бойцов отряда и тех, кто выжил после бойни. «Центр исследований» — логичным завершением. Кто-то знал все. Кто-то вырос в неведении. И неизвестно, что лучше. Вдобавок … Видишь ли, Наруто. Помимо этого, Долина имеет еще одну тайну. Она многолика, словно восемь миллионов божеств *. Потому что дала запутавшимся в своих заблуждениях людям дар … Понимаешь, какой? Сердце Наруто вздрогнуло — знал ли? Подозревал ли? Даже тогда, когда блуждал во тьме, словно потерявшееся дитя? Задавая один-единственный вопрос… Кто ты, Саске? И ошибаясь … Ками, как же ошибаясь! А Ооноки-сан согласно покачал головой, словно подслушав — или услышав? Наруто уже ни в чем не был уверен и ничему не удивился бы — его метания, продолжил рассказ: — Хранители. Это то, что принято называть соулмейтами, но это намного выше и ценнее. Тем более, как ты мог убедиться, редко «Хранитель» и «Соулмейт» одно и то же. Но связь Хранителя и Помеченного Зовом намного теснее и крепче. И от неё, как ни странно, намного больше бед. Наруто неосознанно сжал челюсти, не заметив, как Киба и Канкуро, перестав смеяться, смотрят в его сторону. «Намного больше бед». Так Цу Ти Ооноки дипломатично назвал «ген смерти», появившийся в крови одного из первых Помеченных. То, из-за чего и начались все беды Долины … Потому что впервые Хранитель был один, а Помеченных двое. Потому что это были близнецы … И один из них не смог смириться с тем, что Хранитель дан им двоим. Не захотел делиться. И, как обычно бывает, месть породила зло. Альфа, все еще вспоминая разговор с Мастером, нахмурился. Камешки судьбы … Кто мог предвидеть их перемещения? Кто ворожил, кто двигал в сторону неуловимый пятнадцатый камень … когда потомок горного оборотня, Учиха Мадара, из двоих Жителей Города выбрал одного? Не Тобираму Сенджу, а Хашираму? А Сенджу Тобирама, не сумев справиться с ревностью, убил своего брата? И, по законам Долины, был приговорен к смертной казни и повешен? И именно потомок Тобирамы, искренне считая, что его дядю обвинили ложно, запустил этот разрушительный механизм. Но пока ничего нельзя доказать. Про то, откуда пошел этот искусственно выращенный в лабораториях Центра «ген смерти». И все запуталось окончательно, погрязнув в ненависти и лжи. ** Пришло ли время сказать Саске, что он все знает? Что их связывает? Что разделяет? И что ему на все наплевать, если они вместе и, значит, они преодолеют все? Потому что … любят? Покачав головой, Наруто снова посмотрел в сторону гор. *** Серебристые струи родника разбивались о камни, водяные брызги оседали на качающихся под порывами тёплого, южного ветерка широких листьях папоротника. Светло-коричневые бархатницы кружили вокруг, не прерывая ни на миг свой бесконечный брачный танец, оставляя невидимый след в воздухе. Ослепительно-синее небо, словно опрокинутое над вечностью, перечёркнуто изломами горных вершин. Если присмотреться, видно, как на самой высокой из них ещё лежит снег. Ослепительно белоснежный, девственно-чистый. С каждым часом все ярче и смелее разгорающийся день давно сменил предрассветные часы, согнал сиренево-розовые краски, совсем недавно причудливыми тенями украшавшие снежные шапки. Сменил холодный ветер с гор на более теплый, спокойный. Разгладил прозрачные воды небольшого озерца, качнул ветви кустарника … разнеся вокруг сладковатый аромат малиновых соцветий. Природа словно замерла, любуясь на сотворенную красоту, снова и снова наполняя пространство вокруг жизнью, бесконечностью, буйством красок. Волшебством. Идиллия … Растянувшись во весь рост, огромная дымчатая кошка нежилась под лучами солнца. Хищник с удовольствием потягивался, и тогда золотистые искорки вспыхивали, огнем пробегаясь вдоль гибкого тела, очерчивая черные, небольшие пятнышки, причудливо разбросанные по всей шкуре ирбиса. Иногда кошка зевала, обнажая клыки, мелькал розовый язык, уши чуть прижимались к голове. Медленно, чувственно выгибаясь, барс прикрывал выразительные глаза, в глубине которых жил свет, жмурясь на солнце и слегка фыркая. Из кончиков лап показывались когти. Горло издавало ленивое, нежное мурчание. Снежная, дикая кошка, «королева гор», «призрак гор», лежала посреди поляны, обласканная солнечными лучами, смотря перед собой царственным взором. Уверенно и властно. Спокойно и с достоинством. Однако безмятежность была таковой только на первый взгляд. Несмотря на нёгу и беззаботность, барс был настороже. Снежная, дикая кошка, столь царственно и вальяжно распластавшаяся на траве, а попросту отдыхавшая в этом уединенном уголке, ни на минуту не выпускала из виду два пушистых, неугомонных клубочка шерсти. Котята резвились напропалую: то устраивали охоту на легкомысленных бабочек, то вспоминали, что у них четыре лапы и хвост, то принимались задирать друг друга. Решив, что уединения достаточно, ирбис грациозно вскочил на лапы. Потянулся, зевнув, клацнув белоснежными клыками, неуловимо встряхнулся и повернулся в сторону неугомонных барсят. — Кушина, Итачи! Пора домой! Два маленьких человечка подбежали к омеге, прижались, так сильно, что слышно было, как быстро-быстро бьются их маленькие сердечки. Не переставая рассказывать, как много нового они увидели сегодня, и, споря, кто увидел больше. Улыбаясь, Саске присел на корточки, достал из небольшого рюкзачка бумажные салфетки и принялся тщательно вытирать чумазые мордашки. Закончив, поднялся, взял за руки обоих двойняшек. — Паап! Итачи, появившийся на пять секунд раньше сестренки, настойчиво дернул папу-омегу за рукав кимоно: — А мы расскажем отцу о том, что … Нахмурившись, черноволосый малыш на секунду завис, не зная, как правильно назвать «эту потрясающую способность». — Это же тайна! — снисходительно сообщила брату малютка с темно-красными волосами, собранными кверху в задорный пучок. Сердито поправила выбившиеся золотистые пряди, не забыв задорно сверкнуть в сторону брата ослепительно-синими глазами и успев показать тому язык. Тоже дернула Саске за другой рукав и требовательно переспросила: — Ведь, правда, же? Ты же сам нам говорил … Саске снова опустился на колени, прижал обоих малышей, за которых готов был порвать не только Центр, но и весь мир, поцеловал поочерёдно черноволосую и красноволосую макушки: — Правда, мои хорошие. — Но разве хорошо обманывать отца? — нахмурился Итачи. — Вообще обманывать хорошо? Обычно бойкая Кушина притихла, принялась смотреть то на папу-омегу, то на братика. Саске на секунду задумался, по привычке кусая губу, а потом посмотрел в сторону подножия горы, около которой резвилось счастливое семейство: — Помните, когда я гашу свет в детской … Что я повторяю вам, перед тем, как уйти? — Мы идем тропой снежного барса! — хором произнесли детеныши. Саске кивнул: — Когда ваш отец будет готов, он узнает. Просто … Просто он человек. И, как человек, боится … — Наш отец Наруто не боится ничего! — возмутился Итачи. А Кушина объявила свой вердикт: — Иначе вы не были бы парой! — Можно бояться чего-то, но быть при этом очень храбрым, — мягко ответил Саске, поднимая голову, будто чего-то ища. Там, на вершине горы, утонувшей в облаках. — Когда-то … когда вас еще не было на свете … Ваш отец пришел в одно плохое место, чтобы спасти меня. — И он спас? — зачарованно спросил Итачи, тут же получив ощутимый пинок и впридачу щипок от любящей сестры: — Разумеется, спас, как бы мы с тобой появились на свет?! Старший, а глупый! Ээээ! — А ты … ты … Детеныши снова шутливо закружились в новом клубке, шипя и фыркая, выясняя, кто прав, и вообще, кто тут самый сильный. Саске с затаенной нежностью наблюдал за оранжево-чёрным вихрем. Неожиданно в памяти мелькнуло. «Я подожду, пока ты меня убьешь». Так он сказал Хьюга Неджи, когда тот его предал … И именно это подразумевал тот, когда намекал на дикую ярость, живущую в крови у многих наследников Долины. Но Наруто и его друзья работают, стараются, чтобы Центр не смог продолжать свои эксперименты. Чтобы у детей Наруто и Саске было будущее. Чтобы у них у всех было будущее. — Мама … отец … аники. Надеюсь, вы позаботитесь о тех, кто погиб в шахтах. И простите мне мою оплошность … Я знаю, по нашим законам только одному на тысячу дается привилегия на перерождение. Я надеюсь, это та малышка, которую назвали твоим именем, мама. Прошу … Он замер, вглядываясь в очертания гор. Небо, словно повисшее над самой величественной горой, неуловимо потемнело и блеснуло красным, а потом все стало так, как и было. Значит, его мольбу услышали. И, более того, он … Саске поднял голову вверх, сжал руки в кулаки и вдохнул воздух полной грудью. Он прощен. Недолго понаблюдав за возней малышей, сопровождающейся шипением, фырканьем и грозным мурчанием, смахивающим на рычание, Саске строго окликнул детей, и, когда те охотно подбежали к нему, повел их домой. Подумав, что, возможно, сын прав и настало время признаться Наруто в том, что он снова может быть самим собой. Он и его дети. Приостановившись, Саске мысленно поправил сам себя: — Нет. Наши дети. Мои и Наруто. Наши! И, словно отвечая его мыслям, где-то высоко, в горах, запела птица. Старые люди называли её птица счастья. * Японская поговорка. ** Особо отмечу, что те, с кого все началось, в этой истории жили очень и очень давно. Ну очень давно! Конец)