Притяжение

В его фамилии шесть букв. Согласных и гласных, выпавших из алфавита, которые отложились где-то глубоко в коре головного мозга, как опухоль, которая поглощает тебя изнутри. На самом деле их немного больше, но она называла его именно так. Карпен. Возможно, Леха. Никаких нежностей типа «Лешеньки» и даже просто «Леши». Они же напарники, твёрдые, пуленепробиваемые, как бронежилет. Она не стоит за ним, как за высокой каменной стеной, скорее она часть этой стены, которая разрушилась бы без ее поддержки. Его колючая борода, чуть шершавые ладони, эти дурацкие зеленые, сжигающие взглядом, бездонные глаза с расширенными зрачками, — словом, все в этом человеке уже стало порядком важным для Кати. Постоянные взгляды и прикосновения, словно новая порция ее кислорода, упрямо пытающегося время от времени давать ей дышать. Девушка снимает кольцо, противно жмущее безымянный палец на правой руке, когда видит напарника. Ведь это же неправильно: выходить замуж за Макса, а потом в мыслях засыпать в обнимку с тёплым Карпенко, каждый раз утопая в его глазах. Она иногда со слезами умоляла Мигеля поставить его хоть на один номер с Лешей. Кубинец же часто был против, зная, чем может закончиться вся эта история. Всегда сильная Катя, в которой на первый взгляд не было ни капли женственности, плакала в подушку, всего лишь, хотя прикоснутся лишний раз к напарнику. Его мягкий и в тоже время низкий голос пробирал до мозга костей. Когда Катя вновь брала сигарету из его рук, она невольно пыталась коснуться потертыми почти в кровь пальцами, словно не замечая этого, и смотреть на только его улыбку, проглядывающую сквозь бороду. Потом медленно вдыхала этот терпкий дым сигарет, после которых ее голос хрипел ещё больше, а Карпену это нравилось, нравилось до внутренней тряски, до невидимого приступа остановки сердца. Алексей, казалось, не был создан для любви. Длительность его отношений заканчивалась ночью или парой. Он был рад за Катю, ведь та была счастлива. Не понимал только, что причиной этого счастья был он сам. Карпен любил номера про секс. По крайней мере, все так говорили. Катя никогда не лезла в его голову, потому что сама представляла себя героиней его постановок. Решетникова всегда сидела на пуфике в зале Мигеля, где репетировал Карпенко. Она смотрела на него, изредка пытаясь отвести взгляд, чтобы никто не заметил. Она часто психовала, точнее, делала вид, кричала на девушек, а потом подходила к Леше и танцевала с ним. Таяла от его нежных прикосновений и горячего дыхания, отдававшего знакомым ароматом табака и его одеколона. Приближалась к нему, с осторожностью смотря в его глаза, зная, что он гипнотизирует ее этим взглядом. Леше было безумно приятно быть близко. Случайно вдохнуть аромат рыжих волос, а выдохнуть в ледяную шею, которую хочется поцеловать. Прикоснутся щетиной к щеке, которая уж точно была занята другим. Обнимать со спины, оставляя руки в районе живота, отчего партнёрше было одновременно и страшно, и приятно. Смотреть в ее глаза сквозь немного запачканное отпечатками зеркало и ловить, когда они убегают. Говорить что-то на ухо, в конце всегда добавляя его любимое, чуть слышное «как тебе идея, напарница?». Самое главное — Карпен не ревновал ее к Максу, хотя мог, и возможно иногда даже хотел. Но он знал, что такая Катя только его, что никакой Нестерович не сможет так прикоснуться, прожечь искрящимися глазами, и доставить удовольствие лишь только своим присутствием в другом углу.