Saviour

Северус Снейп мог и не выжить. Тогда, в тот злополучный день, он умирал, лежа на пыльном полу старой полусгнившей хижины. Он жил каждый день воспринимая как последний. Нет, не отрывался, конечно, по полной. А сдавленно выдыхал, ложась спать, надеясь умереть хотя бы безболезненно. На самом деле ему нужно было еще много сделать — продолжить миссию Дамблдора, вести несносного мальчишку к хоркруксам и водить Волдеморта за нос. И он мог бы и не выжить, если бы удивительная девушка, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица за многие годы Хогвартса, не догадалась бы использовать на нем чары стазиса. Конечно же, чары недолговечны. Но несколько часов вне пространства и времени для Северуса Снейпа мелькнули секундой, и вот уже Гермиона Грейнджер сидит рядом с ним в палате госпиталя имени Святого Мунго, пока целители обеспокоенно пытались восстановить кровопотерю и заштопать ужасное, разодранное в клочья горло. Яд Нагини был, на удивление, устранен быстро и профессионально — неизвестно откуда взявшимся антидотом. Как рассказала Гермиона, слезами феникса, которые пролил Фоукс на поле битвы и каплю которых Гарри успел уберечь для Снейпа. Вообще, Гермиона много чего рассказывала. Потому что сам Северус Снейп говорить не мог, приходилось слушать гриффиндорскую заучку, но не сказать, чтобы его это расстраивало. Он узнал, что Гарри Поттер победил, и поначалу порывался даже остаться здесь, вместо Гермионы. Но погибших было много, и он остался там, в Хогвартсе. Семья Уизли потеряла Фреда, Гарри потерял Колина Криви, который был ему будто бы надоедливым младшим братом, Эдвард Люпин потерял родителей, Ховартс потерял профессора Вектор. Но именно Гарри оплакивал всех их, до единого. Даже полуразумного братца Хагрида, и на этих словах Снейп скривился, всем своим видом выражая «скорбь». — Он придет сюда сразу, как только со всем разберется. Вы не злитесь, профессор, просто на Гарри так много навалилось, — поджимала губы Гермиона, которой, как оказалось, оплакивать было некого. Она не была черствой, но все же была девушкой. И Гарри двух зайцев убил махом, отправив ее сторожить желчного профессора. Ей не нужно было смотреть на все эти разочарования и потери, от которых будто сам замок посерел и опечалился. Да и компанию Гермионы Грейнджер сам Северус Снейп предпочел бы больше, чем того же Уизли, поэтому смиренно лежал, почти не шевелясь и не пытаясь ничего сказать. Кстати, Снейп однозначно не понимал, почему должен злиться на то, что Поттер к нему не пришел, да и вообще почему должен прийти. Снейп обнажил перед ним свою душонку, которая храброму и честному гриффиндорцу наверняка была омерзительна. Отношение Снейпа к Лили Поттер даже нельзя было назвать любовью, потому что любовь должна быть чистой и хрупкой, а не предательственно-убийственной. Он воспылал к ней скорее потому, что она единственная относилась к нему, как к равному, как к человеку, хорошему собеседнику и другу. Он убийца, и кто знает, скольких он утопил в собственноручно сваренных ядах. — Простите, профессор. Но вы помните, что было после того, как вы отдали воспоминания Гарри? — откуда-то извне он услышал голос Гермионы. Конечно, он должен был помнить — это для других минули мучительные часы, а для него — все миг. Но он не помнил. Один раз медленно моргнул. — Вам… рассказать? Или подождете Гарри? *** В общем-то, ничего страшного тогда не случилось. Они смотрели друг другу в глаза, и за зрачками находили всю свою жизнь, всю свою влюбленность, всю свою юность. Гарри было мучительно стыдно, но он видел, как умирал на руках у него тот, кто втайне защищал его ото всех, и фиал с серебристой дымкой воспоминаний все объяснял, Гарри интуитивно ощущал, что в нем все ответы на вопросы. Фиал не нужен был ему, он знал, что Принц-Полукровка, некрасивый, измученный он — профессор Снейп — всегда был с ним. Гарри поверил в это только сейчас, и чувства, грызшие его душу из-за таких противоречивых поступков Снейпа, окончательно угомонились. Он позволил себе назвать его по имени. — Я прощаю тебя, Северус, прощаю за всех, — и разрешил этим словам вырваться из легких, а губы сами по себе попробовали на вкус чужие, ощущающиеся кровью. Еще чуть-чуть, и он бы наблюдал смерть своего колючего профессора, но Гермиона среагировала многим быстрее. Она же и отлевитировала Снейпа в Хогвартс, накрыв его мантией-невидимкой Гарри. Гарри вдруг понял, что у него осталось, за что сражаться — но сначала воспоминания. *** — Гарри разговаривал с Шеклболтом, ну, по поводу того, чтобы вас не помещали в Азкабан и вообще не предавали суду. Визенгамот сейчас крайне субъективно относится к Пожирателям Смерти, а вы убили профессора Дамблдора, и если бы не ваши воспоминания, Гарри бы и не смог вас защищать, — Гермиона чистила яблоко. Шел седьмой день его пребывания в госпитале. Он уже мог прожевывать и проглатывать пищу, и Гермиона принесла ему фруктов, рассказывая, как ее родители-дантисты смеялись над лицами тех, кому было запрещено есть. Гермиона, оказывается, знала много историй, смешных и не очень. Но в основном смешных. Понятных только образованному человеку, а потому непонятных таким, как Поттер. Поэтому, когда он пришел — Снейп сразу почувствовал на себе его пристальный взгляд — то сначала дослушал рассказ Гермионы про то, что он написал в эссе по трансфигурации на пятом курсе, и только потом уже недоуменно спросил: — И что здесь смешного? А потом поздоровался. — Привет, Гермиона. Здравствуй… Северус. Наглый мальчишка! Кто позволил тебе обращаться так ко мне! — хотелось взвопить, закричать, вцепиться в его плечи, сжимая их до синяков, но когда наглый мальчишка подошел ближе, Снейп осознал, что совсем уже не злится. Помимо мамы, Лили и Дамблдора его никто не звал по имени так. Как будто его имя действительно приятно произносить. Да и вообще, то «Соплиус», то «Снейп», то «сэр». Куда же это годится? По ходу того, сколько молчал Снейп, Гарри пунцовел все больше и больше. Наверное, принял молчание не на очень хороший счет и уже собирался сорваться с места и сбежать, как Снейп, неожиданно для себя же, прохрипел: — Я тебе этого никогда не забуду. — Вроде благодарность, а в твоём исполнении звучит, как угроза, — отшутился Гарри, а потом без умолку начал отдавать все лавры Гермионе, что и она догадалась до чар стазиса, и доставила его в школу, а потом сидела с ним в Мунго, а сам Гарри так, замолвил словечко в Аврорате да притащил противоядие. Авроры за Снейпом конечно же пришли. Вообще, про себя Снейп называл те две недели «черными днями Англии» — гремели суды, проводились похороны, строились мемориалы — из черных камней. Гарри к нему больше не приходил. Но Гермиона заявлялась как по расписанию. Он даже привык звать ее по имени. Когда он спросил ее, почему она все еще с ним, она ответила: — Настало время только для семьи. Мои родители забыли меня, а у вас их нет. Не хочу беспокоить Рона, ему и без этого непросто. Почему бы не побыть с вами? Вы не такой уж и плохой человек, когда не за что снимать баллы. Еще Гермиона читала ему все, от Ежедневного пророка до толстенного талмуда по зельям, который откопала дома у Гарри на Гриммолд. А еще рассказывала, что на самом деле происходит в Англии, за буквенной стеной пророковских статеек. Стремительно чистилось Министерство, переизбирался министр, и временно его место занимал действующий лидер Ордена Феникса Кингсли Бруствер. Не многим пожирателям удалось избежать Азкабана. Легко отделались семьи Малфоев, Ноттов и Забини. Первых буквально на горбе своем вытащил из зала суда Поттер, напевая Визенгамоту песни о том, что Люциус боялся за семью, был вынужден служить по приказу отца, в финальной битве не участвовал, Нарцисса не выдала его Волдеморту, а Драко солгал Беллатрикс, когда его поймали егеря. Вообще, все это Снейп считал чушью. Нарцисса слепо следовала за мужем, за что и поплатилась, Драко был труслив и глуп, а Люциус — ну дурак дураком! — Конечно, Малфои теперь без благотворительности ни шагу вперед не сделают, зато какие хорошие кадры на службу доблестной Англии, — на удивление с юмором отреагировала на это Гермиона. У нее оказалось странное чувство юмора, и шутила она редко, будто стесняясь шуток, как если бы они были фактором ее «неграмотности». Но Снейп воспринял ее меткие фразы с сипящим смешком. *** Гарри принес ему букет лилий, дурак, и поставил их благоухать на подоконник. — Прости, Северус, но мне кажется, что на суд тебе все же придется явиться. Точнее, на объявление приговора. В защиту тебя я сказал все, что мог. — Ты же понимаешь, что если ты показал им то, что не нужно было показывать, то я тебя прокляну? — Я поведал им историю любви к моей маме, которая давным-давно угасла, но твое обещание защищать меня лежало на твоих плечах всю жизнь, и ты работал на Дамблдора, убил его по его же просьбе, потому что оставалось ему недолго, и когда ты не сказал Волдеморту, почему в действительности не слушается его палочка, то выиграл мне время и дал преимущество. Практически ценой своей жизни. Они очень растрогались, правда. — Глупый мальчишка! — свел брови на переносице Снейп и ворчливо поджал губы. — Если ты будешь злиться на меня каждый раз, когда я делаю глупость, мне придется прекратить делать глупости, — на полном серьезе заявил Гарри. — Я не сказал им ничего, что могло бы помешать нашему дальнейшему… развитию отношений. Снейп закашлялся — он не ослышался? Гермиона ему уже рассказала о том, что Гарри вынужден был бороться с чувствами и совестью из-за него, и что тогда он его поцеловал. Сорвал с него пусть и невинный, но оттого не менее первый (!) поцелуй. Но чтобы вот так, напрямую. — Ты сошел с ума, Поттер, какие… отношения?! — невольно он сам запнулся. Гарри Поттер — юнец как пить дать. Едва за восемнадцать, еще экзамены не сдал. В сыновья ему, старому, годится. — Ты не сможешь отказаться от меня только потому, что еще любишь маму. Ты хоть кого-нибудь любишь? Вот если нет, какая тебе разница, я буду с тобой, или какой-нибудь подмастерье, которых после всей этой суматохи к тебе пожалует множество? — Хочешь быть моим подмастерьем? — хмыкнул Снейп. И оказалось, правда, хочет. Жить с Поттером было совсем не весело. Они очень долго сначала даже определиться не могли, жить им на Гриммолд Плейс или в Спиннерс Энд. По сути Гарри хотел купить небольшой домик в Хогсмите, а Снейп хотел, чтобы его оставили в покое. Но жили сначала на Гриммолд, привыкая друг к другу, захлебываясь слюной и яростно обмениваясь заклинаниями, оскорблениями и обвинениями. Потом Гарри заинтересовало место, где жил Снейп, и они пробыли в доме на Спиннерс Энд почти месяц. Пришлось проводить экскурсию по родному городу Лили — тогда еще — Эванс и показывать те места, из воспоминаний. В итоге, конечно, был все же домик в Хогсмите. Одноэтажный — но внизу ого-го какие подземелья! Белый такой, светленький. С рыжей черепицей. «И тут рыжее», — поморщился Снейп. Свои комнаты каждый обставлял сам, и внутри сразу невольно чувствовалось разделение дома на две половины — идиотскую и нормальную. — С чего я вообще живу с тобой, Поттер? Нет же никаких отношений. И не будет, — упрямо заявлял Снейп. — А почему нет? — пожимал плечами Гарри, которого счастье топило только от того, что Снейп просто рядом. Действительно, почему нет?