Мне нужен Джон Ватсон

И как этот человек воображал себе свою жизнь без меня? Могу себе представить: устроился бы врачом в третьесортную больницу или пошёл бы в скорую помощь работать — от прошлого ведь не скроешься, адреналин зовёт. И ведь не было у него никого, одна сестра-пьяница, что бы он там не говорил о её «успешном лечении». Жил бы он сам по себе, в комнате с кроватью на железных ножках и тумбочкой для пистолета — по старой памяти. Да-да, Джон никогда не расставался с оружием, это жизнь со мной его немного расслабила. Оружие физическое заменил интеллект. Лишь в крайних случаях прибегал к кулакам или чему потяжелее. Стою я как-то раз на кухне, вожусь с микроскопом, руки заняты. Кричу ему, мол, принеси пинцет N21 и достань эпителий из холодильника — он в пакетике рядом с майонезом. Минут десять до него докричаться не мог и вдруг — бух! — в каком-то дюйме от моей головы пролетает Череп. С досадой отрываюсь от микроскопа и чуть ли не утыкаюсь в Джоново лицо — хорошо, что я выше его. А он глядит злобно и говорит сжав зубы: — Шерлок, тебя клиент ждёт уже полчаса, Лестрейд за дверью топчется, уже дырку в ковре проделал, я вообще только вошёл, какого чёрта?! Посмотрел я на этого пыхтящего ежа с минуту и пошёл разбираться с этими несапиенсами. А что мне оставалось? Он так мило злился. Джон слишком серьёзен. Пройдя медицинский и Афганистан, он умудрился не сойти с ума, потому что он воспринимал всё это как очередное препятствие, которое нужно преодолеть, чтобы идти дальше. Это спасает в необычных/чрезвычайных/опасных (нужное подчеркнуть) ситуациях, но в повседневной жизни он часто попадает впросак из-за своей серьёзной мины. Какую из его бывших девушек не возьми, конец в их отношениях наступал примерно одинаково: — Дорогой, давай съездим на выходных к маме. — Прости, но она умерла, когда мне было шесть. — А у меня для тебя сюрприз! — Спасибо, мне хватило отрубленной головы Шерлока в холодильнике. — Клэр, прошу, прости меня, этого больше не повторится… — Я Миранда! После чего Джона обвиняли во всех смертных грехах, и он вновь возвращался в своё любимое кресло у камина. И так по кругу. Он метался от одной женской особи к другой, но ему всегда чего-то не хватало. Риска. Он не желал мирной жизни простого семьянина, но долго отказывался себе в этом признаться. Приходилось одному консультирующему детективу вытягивать его из панциря, хватаясь за самые отчаянные дела. Где бы и с кем бы Джон ни был — стоило ему учуять запах страха и опасности, и он срывался хоть на другой конец города, готовый ко всему, словно пёс. А потом появилась Мэри. Эта женщина стала для Джона квинтэссенцией всех тех качеств, которые он ценит: преданность, доброта, ироничность, напористость и готовность отдать все за дорогого человека. Но главное, он почувствовал тот самый запах, уж простите за двусмысленность. Джон мог встречаться с кем угодно, но по-настоящему он мог влюбиться только в наёмного убийцу. Каждый из них пытался сбежать от своего прошлого, которое стало их общим настоящим; они продолжали жить на поле боя. Вот только будущего у такой жизни попросту не могло быть. Я искренне думал, что уж моя жизнь точно не изменится после переезда Джона, просто буду жить, как до знакомства с ним. У меня были бы расследования, Череп и миссис Хадсон. Периодически ко мне бы захаживал Грэмс и, загородив собой дверной проём, просил бы помочь с очередным убийством. Но было поздно, мне уже не нужна жизнь холодного и бездушного Снеговика. Мне нужен Джон Ватсон, мне нужен мой проводник света! Джон, почему ты не понимаешь? Только тебе удалось сделать из меня человека. Ты со своими вечными «так надо», «так нельзя», «это хорошо» и «это плохо» изо дня в день вбивал в меня прописные истины. Что не стоит хохотать при горюющей вдове, что нельзя говорить женщинам об их возрасте-весе-любовниках, а Лестрейду — его имя. Что иногда стоит промолчать, а иногда так же молча уйти. Это все ты, Джон, я обязан тебе своей уязвимостью, за которую теперь проклинаю и благодарю. Поэтому я поклялся быть с вами и защищать вас. Всегда. Я знал, что будет тяжело. Я знал, что это не сможет длиться вечно. Но я и представить себе не мог, что ты оставишь меня. Ты мог рычать, кричать, хлопать дверьми, игнорировать меня, но ты всегда возвращался. Теперь, потеряв жену, а вместе с ней и часть себя, ты ушёл обратно в свой панцирь, ставший ещё более жёстким. И ты отказался от меня. Выкинул из своей жизни, стёр со своего жёсткого диска без возможности восстановления. Я не знаю, что ждёт нас в будущем. Но сейчас, пока есть силы, я буду искать способ вернуть тебя. Хотя, готов поспорить — вряд ли найду. *** Я сидел на бордюре напротив дома Ватсонов и пристально всматривался в единственное освещённое окно. Оно занавешено, но на шторах видны движущиеся силуэты. Сегодня у Джона выходной. Я дежурю здесь уже месяц, отлучаясь лишь в магазин за едой и сигаретами (к чёрту пластыри), и думаю. Думаю, когда всё изменится и изменится ли вообще. Сигарета тлела в моих пальцах. В окне погас свет.