Girl, you know I want your love

- Пошёл ты, Уильям! - Нура стирает горячие слёзы быстрым движением, чтобы парень не видел, что она плачет. - Посмотри мне в глаза и скажи это, - он почти хладнокровен, и это причиняет боль каждой клеточке её тела. Конечно, она не сможет сказать ему это; конечно, у неё не хватит сил, ведь он - это все, что ей нужно. Но где-то внутри неё борется маленькая часть гордости и чувства собственного достоинства, она не может избавиться от этого. Каждый раз ей хочется пересилить себя и сказать, глядя в эти чертовы темно-коньячные глаза, что она не намерена больше терпеть все эти ссоры и крики. Но стоит ей погрузиться в этот омут хоть на секунду, она теряет контроль над собой, она в плену чертиков, что отплясывают у самых зрачков Уильяма. И Нура вспоминает горячие поцелуи в постели по утрам, когда будильник разрывает тишину громким писком, оповещая о новом дне, и она помнит до ужаса милые ругательства обнаженного брюнета, что грозится 'бросить ебанный телефон в стену'. Она помнит его сухие губы на своём теле, его сильные руки, которые одновременно всюду, помнит то, каким он может быть нежным и властным в одно и то же время. Она ощущает цветы в своем сердце каждую минуту, которую проводит рядом с ним. И Нура не может забыть, каким угнетенным он выглядит, когда они ссорятся, как потухает его игривый взгляд, когда он видит её слезы, и она всегда знала, что они помирятся, и примирение будет очень громким и жарким. Она помнит его милые попытки приготовить завтрак: он вставал раньше неё, варил какао и специально остужал его, поджаривал яичницу с беконом и тосты, а затем будил Нуру нежными поцелуями в шею и ключицы. Они завтракали в постели, и не переставали целоваться после каждого глотка сладкого напитка, ощущая на языках приторный вкус счастья и шоколада, как казалось блондинке. И Нура знает, какой ценой ему стоило простить ее; даже не простить, нет, а просто понять, понять, что это не ее вина, осознать, что она испытывает к нему все те же чувства, что и раньше. Он по-прежнему вызывал у неё почти обморочное состояние: дрожь в коленях и быстро-быстро колотящееся сердце. Он был прекрасен до боли под рёбрами, его голос вызывал мурашки, прикосновения вводили в агонию, казалось, он весь - пламя, и каждое его движение сопровождается фейерверками и огненными линиями. Девушке казалось, что она может ослепнуть глядя на него, таким ярким и удивительным он был, но не смотреть на него было бы ещё тяжелее - не хватало сил. Уильям не был похож на остальных - не вовремя повзрослевший ребёнок, в его взгляде всегда можно было найти отголосок грусти и переживаний, его воспоминания не могли отпустить его; иногда он кричал по ночам, и Нура гладила его по спине, пытаясь успокоить и просто показать, что она всегда рядом. Он не был любимым ребёнком; Нура тоже не стала для родителей желанной дочкой; они стали семьей друг для друга, наплевав на общественное мнение, на возраст, на все трудности. Любовь - вот, что стало ключом ко всему; они просто влюбились, так бывает. Забавно, что Нура всегда воспринимала его, как избалованного эгоиста, с завышенной самооценкой и чертовски высокими стандартами во всем. Но он оказался ранимым романтиком, что многие годы скрывал своё истинное лицо под маской равнодушия, хулиганства и холодности, он менял девушек, участвовал в драках, но оставался тем же потерянным мальчиком, который не нашёл понимания родителей, а оттого и не смог доверять людям в будущем. Его любовь была болезненной и страстной; он был ревнив, хоть и не подавал виду поначалу; его чувства приносили тяжелую саднящую боль в желудке и огненный пожар в районе сердца, он не мог объяснить, но его тянуло к этой миниатюрной блондинке, что выглядела, как настоящий ангел. Забавно. Они, наверное, были полными противоположностями, по крайней мере, в глазах друг друга. Противоположности притягиваются, эта истина всем известна. И Нура полюбила его намного раньше, чем смогла признать это даже перед самой собой. Когда он пытался завести разговор, она старалась ответить колкостью и ядом, чтобы показать, до какой степени ей плевать. Но он всегда был тем же рядом с ней, не злился из-за ее слов, пытаясь найти лучший подход к ее неприветливому характеру. Он был сильным, его глаза всегда излучали уверенность, будто бы он знал все наперед. Она разглядела в нем что-то большее, нежели видели все остальные; она увидела в нем боль, разглядела истинные чувства, что он так умело прятал. Он смог притвориться кем-то перед каждым своим знакомым: он был другом, одноклассником, врагом, приятелем, но никто не знал настоящего Уильяма; только перед Нурой он был самим собой, не примеряя на себя какую-либо роль. Ему не нужно было притворяться, ведь она влюбилась в именно реального Уильяма: с его болью, с его слабостями и сильными сторонами, она влюбилась в его душу, что пряталась за тоннами лжи и выдумок. И каждый раз, когда она думала о всех этих прекрасных моментах, что они пережили, она понимала, что не имеет права так просто его отпускать, не имеет права бросать его совсем одного в мире, где он не может никому довериться. Она знала, что он никогда не признает своих слабостей, если она скажет ему, что больше не любит, что хочет уйти, он отступит, молча глотая обиду. Она не может допустить, чтобы он страдал, ведь она так много сил потратила на то, чтобы он просто начал доверять ей, улыбаться ей каждую секунду, она читала в его глазах привязанность и теплоту, он открылся ей так, как не открывался никому прежде. И Нура знала, что сама не сможет отпустить его надолго. Пусть, их отношения были полны противоречий и скорее были похожи на чью-то злую шутку, чем на здоровые чувства двух людей, ей было плевать: в мире не было никого, кто мог бы заменить этого порой грубого и равнодушного парня, но способного на искреннюю и чистую любовь, на заботу, на преданность. В конце концов, он ведь находил силы любить ее каждый раз, когда она отвергала его, так почему же она не может просто закончить ссору, зная, что это нормально для их взрывных характеров? И она может, может просто накричать на него, а после броситься с поцелуями, и он делал то же, зная, что за каждым криком все ещё скрывается хрупкая девочка с сильным характером и огромной любовью внутри. - Ты же знаешь, что я никогда не смогу сказать этого, Вильгельм, однажды я уже чуть не совершила эту ошибку, я не наступлю на те же грабли опять. Ты - худший в решении конфликтов, но я люблю тебя всей душой, и я хочу быть с тобой каждую минуту, даже если мы будем ссориться каждый день по сотне раз! - Знаю, конечно, я знаю. Я тоже тебя люблю. Я же не совсем идиот, верно? Я так долго добивался тебя, так долго пытался достучаться до твоего ледяного сердца, что было бы просто высшим показателем тупости, если бы я отпустил тебя. Даже не мечтай, Нура, я не отпущу тебя, я не отпущу тебя, потому что я слишком эгоистичен, чтобы остаться без тебя. Ты стала для меня самым важным, да, - он берет ее за руку,- не смущайся, ты стала для меня самым важным человеком, так что я не смогу отказаться от тебя. Так что давай договоримся, ссоры - это, блять, вообще не важно, мы будем орать друг на друга, когда нам будет двадцать, тридцать, семьдесят! Когда мне будет восемьдесят, я уверен, мы будем ссориться из-за того, что я захочу пропустить стаканчик или другой виски, а ты будешь утверждать, что у меня слабое сердце, что я умру, оставив тебя одну; я разобью бутылку, но буду продолжать орать в ответ, что ты не даёшь мне жить и прочее. Знаешь, что будет потом? Я положу в стаканчик свою вставную челюсть и поцелую тебя, потому что даже через десятки лет ты останешься моей Нурой, самой любимой и самой желанной. Девушка улыбается, глядя в темные глаза напротив, и для неё нет картины идеальней - они будут вместе до самой старости, пусть на их пути будут встречаться препятствия, они пройдут их вместе, рука об руку, пусть иногда с криками, но с все теми же влюблёнными сердцами и искренностью. И Уильям улыбается тоже; он так сильно любит ее; эту порой сердитую и нервную девушку, он любит её острый язык, ее улыбку, согревающую его душу в любой мороз, он любит ее мягкие руки, голубые глаза, что так внимательно изучают каждую родинку на его теле, он любит ее странные вопросы в три часа ночи, любит то, что иногда она говорит во сне, любит то, какой невинной и в то же время до чертиков сексуальной она может быть. Он прижимает ее к своей груди, привычно заправляя светлую прядь за ухо, чтобы открыть лицо для поцелуев. Он мягко целует её в лоб, затем куда-то в висок, смазано ласкает скулы, переходит на щёки, затем оставляет пару отметин на нежной коже шеи, и только потом нетерпеливо впивается в розовые губы, буквально терзает их, не пряча желание и чувства. Она отвечает с пылкостью - Нура не могла отказать себе в удовольствии понежиться в родных объятиях. Он гладит её спину, пальцами водит по рёбрам, заставляя девушку улыбаться себе в губы, затем переходит к пояснице, кончиками пальцев оттягивает ткань домашних штанов Нуры. Она целует его шею, покусывает выпирающие ключицы, проводит языком по Адамову яблоку, и он впервые за все это время начинает подрагивать, она смеётся внутри, видя, как действуют её прикосновения на этого с виду холодного парня. - Черт, Нура, ну как я могу променять тебя на кого-то, когда... - она чмокает его возле мочки уха, - ох, Иисус...когда ты делаешь такое, боже. Она не отвечает, продолжая ласкать чувствительную кожу; Уильям не может терпеть, он подхватывает девушку за бедра, прислоняет хрупкое тело к стене, а она привычно обхватывает его ногами. Руки парня блуждают по её телу, на ходу стаскивают одежду, губы исследуют прекрасное лицо, и все его движения наполнены страстью и любовью, нет никого в данную секунду важнее для него. Они лежат полностью обнаженные на большой кровати с белоснежными простынями и просто смотрят друг другу в глаза; минуты сменяют друг друга, но для них не существует времени - только этот момент, что, кажется, застыл и растянулся на тысячелетие. Нура - целая Вселенная, целый мир, который принял Уильяма таким, какой он есть. Он нашёл себя в её глазах, нашёл любовь в её робких поцелуях и привязанность в её объятиях; она стала той, ради кого он готов свернуть горы или убить кого-нибудь. Нура же нашла поддержку и опору, Уильям стал для неё тем, кто бросится защищать её в любую секунду; он будет рядом, когда она будет нуждаться в нём, когда ее смех громким эхом будет раздаваться в помещении, когда её слезы горячими ручейками будут скользить по щекам, когда она будет бодрой для поцелуев в четыре утра и марафонов фильмов про супергероев на протяжение десяти часов подряд, когда она будет слишком уставшей даже для сонного "я люблю тебя". Он будет рядом. И они будут счастливы.