я никогда не

В пятницу вечером в клубе темно, тесно и алкогольно. Всё, что и должно сопровождать завершение недели. Юнги читает речитативом несколько своих треков на сцене, Джин ахренительно тянет лирику, а Хосок стоит в первом ряду возле сцены и снимает их выступление на телефон. Потом всё как-то мешается, заливается шумом клуба, оглушительными битами и незнакомыми чуваками на сцене. - Где Шуга-хён? – после третьего шота текилы Чимин перекрикивает музыку, и смотрит на Намджуна. - В гримерке торчит, как обычно, - тот указывает на дверь позади сцены. - Эй ту зе джи ту зе юс эс ти... - Чимин, напевая трек Шуги, который за неделю прослушал уже неисчисляемое количество раз, вваливается в прокуренный чилаут, и ищет глазами Юнги. - Это еще кто? Чимин оборачивается. Вопрос незнакомца явно адресован в его сторону. - Эй, он со мной, - слышится спасительный голос Шуги. - Этот больной? - незнакомый чувак косится в сторону замершего в танце Чимина в дверях чилаута. - Он хотя бы совершеннолетний? - Вполне, - отвечает Шуга. Он выглядит каким-то расслабленным, довольным и укуренным. Чимин не успевает ничего сказать, когда Юнги берет его за плечо и толкает куда-то вглубь комнаты. Пак не заметил, что общий зал чилаута переходит в еще одну комнату - тут совсем мало места, всё завалено какой-то аппаратурой и коробками. Света не хватает, чтобы сразу разглядеть лицо хёна. Юнги подкатывает слишком близко. У него пьяный взгляд, а волосы и одежда пропитаны никотином. Чимину становится не по себе. - Ты же совершеннолетний? - спрашивает Мин. - А то мало ли. - Мало ли что? - не понимает Чимин. Юнги толкает его к стене. И тогда улыбка с лица младшего окончательно сходит. Он дергается, когда ладони старшего ложатся на его плечо и бедро. Чимин хочет что-то сказать - или "эй, хён, что за хуйня?", или "что, блять, это значит?", только сказать ничего не получается. Юнги мажет губами по его шее, но младший отшатывается в сторону, так что губы Мина касаются лишь его плеча, поверх футболки. Чимин сбегает из чилаута так быстро, как будто за ним гонятся гребанные всадники апокалипсиса. Причем сразу все четверо. Хосок, который курит на выходе, что-то ему кричит в спину, только Чимину похрен. Хочется съебаться поскорее. Хочется пойти домой, принять ванну со святой водой и раскаяться во всех ошибках, совершенных в жизни. - Серьезно? НЕТ, ТЫ СЕРЬЕЗНО? - голос Тэхена в трубке всегда звучит спасительным якорем, но в этот раз Чимину не особо помогает. - Тэхён. Что за хуйня. - Ладно. Успокойся. - Я же предупреждал. Если мы говорим про Мин Юнги, совет «успокойся» не поможет. Тэхён роняет своё коронное «хреново» и молча дышит в трубку. - Что там у тебя дальше? "Постарайся отвлечься" сейчас тоже нихуя не прокатит. - Тогда посылай Мин Юнги нахрен. Едь домой и ложись спать. Чимин намеренно игнорирует новые сообщения в соц.сетях, хотя Юнги ему ничего не пишет. - Ты же даже не даешь ему шанс объясниться, - говорит Тэхён, когда они с Чимином встречаются на танцевальной репетиции. - То есть, ты его защищаешь? - Чимин абсолютно не настроен всё это обсуждать, тем более перед тренировкой. - Я никого не защищаю. Просто... - Просто давай закроем тему, ладно? Тэхён жмет плечами. В таком отрешенном состоянии у Чимина пролетает неделя. Сосредоточиться ни на чем не получается – ни на танцах, ни на музыке. В конце недели Тэхён пропускает танцевальную практику, отмазываясь какой-то вечеринкой, а Чимин занимается до упора, пока тренер не прогоняет его из зала. На часах начало десятого. Выходя из здания танцевальной школы, Чимин чувствует себя выжатым, как лимон. С неба летит противный мелкий дождь. Вечер пятницы – время, когда ты должен послать всё нахрен. Чимин не успевает еще надеть наушники, когда совершенно неожиданно: - Эй, чего так долго? - раздается позади него. Пак оборачивается. И видит перед собой - Юнги. - Сколько у тебя репетиции длятся? Четыре часа? - спрашивает тот как ни в чем не бывало. Старший стряхивает пепел с сигареты, несколько секунд изучает младшего взглядом, а потом подходит ближе и говорит: - Привет. Чимин растерянно смотрит на старшего. В его взгляде читается вполне предсказуемое "а-ты-блять-что-тут-делаешь". Юнги делает затяжку, обжигая горло ментолом. - Увидеться хотел, - говорит он. Чимин смотрит на него абсолютно не так, как раньше. - Тебе куда? - спрашивает Шуга. Чимин молча указывает направление. - Идем? - Юнги тушит сигарету. - Как дела? - спрашивает он. Пак бросает холодное «нормально», хотя Мин Юнги ждет развернутый ответ. - Слушай, я вообще извиниться хотел. Я тогда грубанул немного, я не хотел, чтобы ты меня нахуй послал, ладно? Чимин смотрит на мокрый асфальт и молча принимает извинения старшего. - И еще. Я хотел написать для тебя песню, - признается Юнги, и кажется, эти слова он с трудом из себя вырывает. Чимин вздергивает бровь. Ему кажется, что послышалось. А Юнги тянет его за рукав куртки, останавливая, и делает шаг к нему. - Так вот, я хотел написать песню. Но проблема в том, что я так мало о тебе знаю. И дальше: - Можно мне?.. Чимин чувствует прикосновение его ладони на своей щеке. - Что? - Узнать тебя получше? Чимин не знает, что нужно отвечать, но он, определенно, не против.