Hell is Round the Corner

Он всё ещё должен был ей сигарету. Прошло два месяца, а Хант не торопился, и она могла бы вообразить, что поставила его на виртуальный счётчик. Тик-так-тик-так. Даже целый блок вместо одной папироски его уже не спасёт. Бэйтсу нужна информация о громком дельце, что ж, возможно, он её получит. … -Файлы, на Эванса? – Хант даже присвистнул. - Подробности расследования, которое не обсуждают сейчас если только в клубе голубков. Не слишком ли за одну паршивую сигарету, женщина? -Должки надо отдавать, тем более на первую полосу ты тогда тоже мог бы не попасть. Он заказал себе ещё порцию виски, потом повернулся к ней, долго смотрел ей в глаза, пока, наконец, его взгляд не соскользнул вниз. Его внимание почему-то больше всего приковали её колени, на которых она держала сумочку с предусмотрительно прихваченным диктофоном. -О чём ты там так глубокомысленно задумался? -О том, какие кружева на твоих дешёвых чулках. Вряд ли твой пройдоха Бэйтс платит тебе достаточно, чтобы позволить что-то иное. -Никогда не видела более оригинального способа затащить кого-то в постель. -Работает безотказно, дорогуша. -Интересно, на какой тип шлюшек рассчитана такая тактика? Она усмехается. И в этой усмешке что-то ядовитое. Выпускает яд для защиты. Если бы он посмотрел ей в глаза на долбанную долю секунды раньше, возможно, он понял бы что её самодовольный смех – всего лишь самоирония. Болезненная самоирония лживой продажной королевы первой полосы и слишком честной перед собой маленькой девчушки. Одновременно. Если бы… -Именно на таких, как ты, Джекки. Тогда бы ему не казалось, что он видит её насквозь. … Ей бы хотелось считать, что он не прав. Что этот мерзкий ублюдок с наивной моралью пятилетнего ребёнка и напрочь пропитыми и испорченными мозгами копа, которому за третий десяток, ошибается на счёт неё. Если бы, если бы он ошибался… Но вся её жизнь доказывала обратное. Он был прав, когда она закрыла глаза, почувствовав, как больно впивается в спину где-то между рёбер декоративная пуговица на жёстком потёртом диване. Кто придумал эти пуговицы? Что я здесь делаю, что? В этой неопрятной, пустой как после скоро переезда квартире? Будто бы старые хозяева так торопились, что забыли вывести часть мебели. В том числе этот отвратительный видавший виды диван. Чёрт тебя подери, Хант, твоя жалкая жизнь пуста, как эта холостяцкая квартира! Ей так хотелось произнести это вслух, обязательно, непременно посмотрев ему в глаза. Но вместо злобного шёпота вырвался еле слышный стон. Чёрт… … У них в редакции работала ещё одна молодая девушка. Дороти Спенсер, пробивная, исполнительная, многообещающая «девочка с окраины». Такие будут землю есть, но только бы пробиться на более элитный уровень (слой мусора) в этой конторке (помойной яме). Нет, тогда, конечно, Джеки ещё не понимала таких простых вещей. И они с Дороти были в некотором смысле подругами. Весь этот милый щебет за чашечками кофейного суррогата и ещё не въевшимся в кончики пальцев, ещё не замешавшимся с типографской краской, ещё не таким необходимым запахом новой привычки - табака. Сидя на собственном рабочем столе, пока все ещё по-детски болтая ножками в лакированных туфлях, не зная, что ножки – не самое второстепенное оружие в борьбе за возможность достать тему для первой полосы. … И всё было бы как в сказке: и милые беседы о девичьем, о чулках, которым суждено было вот-вот исчезнуть из женского гардероба, навеки обеспечив себе место в мужских фантазиях, о том, что мистер Бэйтс одел сегодня невероятно смешной галстук, не сочетающийся с его костюмом, о новой печатной машинке… Если бы в один прекрасный день как раз таки мистер Бэйтс не столкнулся с маленькой неловкой ситуацией, проиграв очень приличную сумму на скачках. Из-за чего их микромиру мнимой сердечности и чистоты среди этой прогнившей реальности пришёл конец. Вынужденные сокращения, и свой обратный билет в «аптаун» получила именно Дороти. Так получилось, так сложились обстоятельства. Иногда в жизни бывает, как ни странно, что всё решает всего лишь случай. Словно кто-то кидает монетку. Орёл или решка? Неважно, в простой игре в тот раз повезло именно Джекки. Кто знает, может Бэйтс правда не поленился достать из кармана шиллинг? Дверь с оглушительным звуком ударила о косяк. Дороти остановилась у входа в отдел, заплаканная, с размазанной по дорожкам слёз тушью. Она искала что-то или кого-то глазами. -Что случилось? – Джекки уже собиралась вынуть из машинки допечатанный лист и ринуться к подруге, но пронизывающий, полный нескрываемой ненависти взгляд пришпилил её к креслу. -Ты спрашиваешь меня, что случилось? О, только не прикидывайся наивной дурочкой, Джекки! К злобе прибавился какой-то новый оттенок… Отвращение? Джекки под действием какого-то глупого защитного рефлекса буквально впилась пальцами в каретку печатной машинки и с полным растерянности взглядом смотрела на Дороти. Та медленно, точно вымеряя каждый шаг, прошла к ней по узкой дорожке между столами и, опёршись руками о столешницу, наклонилась к Джекки так, чтобы их глаза были на одном уровне. -Ты спала с Бэйтсом, чтобы сохранить себе здесь креслице, на котором можно протирать юбку, ведь правда? Или это началось ещё раньше? А, Джееки? Ты же такая предусмотрительная дрянь! – вместе с острым «р» уголки её губ дрогнули, и на лице Дороти появилась самодовольная улыбка. Весь маленький счастливый мирок сначала сложился, потом сжался, съёжился до размеров комка, застрявшего в горле Джекки и не дающего сказать ни слова в ответ. Что она несёт, ущипните меня, может быть, у меня ещё есть шанс проснуться. Дороти выпрямилась, подошла к столу вплотную и, смотря на неё сверху вниз с неописуемым выражением превосходства на лице, продолжила: - Ты просто продажная, грязная сучка, Джеки. Удивительно, что когда-то я могла думать о тебе иначе. И с этими словами Дороти развернулась на каблучках и направилась к пострадавшей пару минут назад от её приступа гнева двери. В голове у Джекки что-то гудело, к щекам жаром прилила кровь, но она заставила себя справиться с этим комком в горле и дрожащим, совершенно не своим голосом сказала: - Как тебе пришла в голову эта чушь? Дороти остановилась, но не обернулась. Она ждала продолжения. Давай, давай, начни унижаться, тебе не впервой. Оправдывайся. -Я бы никогда не смогла этого сделать… - она запнулась, не зная, что сказать, точно оправдывающаяся школьница. – К тому же мистер Бэйтс – женатый мужчина. Это же подло, ужасно. Как ты могла такое подумать! И я бы никогда, никогда не… Она, наконец, обернулась. - Как будто последнее уж точно кому-то когда-то мешало. Хватит повторять свои «никогда», Джеки, мне становится от них тошно. Я вижу тебя насквозь. Хлопок двери. Как звук разорвавшейся бомбы. Рефрен. Как в хорошо написанной пьесе. И каким-то образом оказавшийся в её руке смятый лист бумаги. Свежая краска. Несколько дней не смоется с рук. … Когда действие пронизывают рефрены, чувствуется дальновидность автора. Она пытается вспомнить, где бросила свою маленькую сумочку, всё содержимое которой составляет пачка сигарет, диктофон и блокнот в комплекте с вечно плохо поточенным карандашом. Хочется покурить до ломоты в костяшках пальцев. Джекки растеряно пробегает глазами по гостиной. Газета за прошлый месяц на кофейном столике. Бутылка виски, пустая более чем на три четверти, и одинокий стакан рядом. -Сигареты в кармане пиджака. Лучше бы он молчал, не произносил ни слова. Ей не смириться с чувством, что даже сейчас он лучше всех знает, что ей нужно. И никогда не смириться с тем, что ей нужна была и эта грёбаная разрядка, чтобы её грубо и незамысловато поимели на этом коричневом диване с бутафорскими пуговицами. Никогда с женатым мужчиной, да, Джеки? Пылящийся выпуск газеты, на котором только разводы-полумесяцы – следы от небрежно поставленного стакана. Дата над заголовком. Месяц. Можешь заткнуть свою совесть, детка. Обычная история. «Я так больше не могу. Ты знаешь, наверное, нам стоит пожить отдельно какое-то время. Мне надо обдумать многое…» Она уехала к матери, сестре, кузине, не важно. И полупустая квартира, по которой бродит сквозняк вместо хозяина, который редко сюда наведывается, предпочитая засидеться до следующего рабочего дня в любимом кожаном кресле в своём кабинете. Никогда… Какая разница? Хватит повторять свои «никогда», кому нужны твои оправдания? Она подняла с пола его пиджак, ей не понадобилось много времени, чтобы отыскать зажигалку и сигареты. По ходу дела она подобрала ещё и его рубашку, и без спроса надела её. Правда, когда рефренов становится нарочито много, вместе с ними приходит привкус фальши. … «Королева первой полосы» - из всего того огромного множества кличек и имён, которыми Джин Хант награждал её в разное время, переносилась болезненней всего. Она не могла избавиться от того самого ощущения комка в горле, каждый раз, когда слышала это словосочетание. В точности тоже чувство, что и тогда, пять лет назад, когда в неё впивались полные злобы глаза Дороти. Она всегда безуспешно пыталась задушить это ощущение горечи, задавая себе вопрос: «А если бы он назвал тебя шлюхой?». Было бы не так тошно. Он не оказался бы столь далёк от истины. Её имя так никогда и не появилось на первой полосе, хотя она почти все эти пять лет сидела по ночам с «гвоздём» выпуска. Искромётные шуточки в адрес представителей власти, вся эта колкость – фирменный едкий стиль Джорджа Бэйтса – всё это рождалось под постукиванием её измазанных типографской краской пальчиков. Тишина пустой прокуренной редакции уже не могла скрыть тех нерешительных обрывов монотонного ритма, когда она устало, не достаточно сильно нажимала на клавишу машинки. Под конец дня иногда не хватало сил, и палец съезжал с нужного черного квадрата, как будто он была в машинном масле. Сил же сказать Бэйтсу всё, что она думает о нём, не хватало вовсе никогда. История повторялась вновь: она забиралась в самые злачные места Манчестера, она искала информаторов, совала свой нос «не в своё дело», она надевала лакированные туфельки и ненавистные чулки на встречи со «знающими людьми». Нога на ногу, по-кошачьи изогнутая спина. И улыбайся, как дурочка. Молодец, Джекки. Она трахалась с Джином на диване, который несколько лет назад въехал в эту квартиру вместе с миссис Хант. И единственное, что ей оставалось делать, чтобы не почувствовать себя последней шлюхой, это, дождавшись, пока кровь в висках перестанет бешено стучать, а пол и потолок в глазах займут наконец правильную позицию, прошептать ему на ухо: «Ты чувствовал себя убийцей, когда нажимал тогда на курок?» А за последней точкой на первой странице и завтра будет следовать чужая фамилия. И это тоже, наверное, злая ирония судьбы. … Первая затяжка была упоительной до боли где-то в глубине грудной клетки. Джекки с наслаждением выпустила струйку дыма, чуть запрокинув голову. По спине пробежали приятные мурашки. Уже не от сквозняка. -Покрепче той дряни, что ты тогда подсунула под дверь. В счёт долга, Джекки. Буду считать, что файлы на Эванса – бонус. … The End.