Живи сегодня!

      Нервно дернувшись, я задел локтем немощного старика, но, не извинившись, продолжил свой путь, опустив голову. Руки прятались в карманах осеннего пальто. Шарф, туго обернутый вокруг шеи, напоминал для меня в данный момент удавку, которую так и хотелось затянуть потуже вместе с галстуком. В левом кармане лежала небольшая синеватая бархатная коробочка, которую я крутил между длинными пальцами.       Передернув плечами от очередного пронизывающего октябрьского ветра, я поплотнее закутался в пальто, обернув шарф еще раз.       Мимо меня по тротуару проносились похожие, которые куда-то спешили в пасмурное утро воскресения.       В очередной раз почувствовав толчок в спину, а затем кто-то задел локоть, я остановился и поднял голову.       По оживленным дорогам проносились дорогие автомобили и грузовые машины. В ближайших кафе все столики были давно заняты, а на тротуарах толпились люди, сплоченным потоком обходя меня или переходя дорогу на ближайшем переходе.       Я осмотрелся и в который раз взглянул на сенсорный экран своего телефона, не оживавшего ни от звонка, ни от смс.       Тяжело вздохнув, я решил продолжить шагать в неизвестном мне направлении, даже не догадываясь, куда в конечном итоге меня приведут ноги. Но не успел я сделать ни шагу, как бежавшие мне на встречу подростки внезапно остановились, посматривая за мое плечо.       Я в удивлении поднял бровь и хотел было спросить, но парень, дернув друга, присвистнул: - Смотри на какой скорости гонит!       Его фразу неожиданно приукрасили оглушительно засигналившие десятки автомобилей.       Люди, обходящие меня, потому что я стоял на середине тротуара, остановились и с испугом стали смотреть на проезжую часть. Заинтересовавшись, я обернулся. Мое любопытство и легкая улыбка увяли, навсегда стиревшись с лица.       В нескольких метрах от меня, на проезжей части, точнее на пешеходном переходе стояла маленькая девочка, прижимавшая к груди плюшевого зайца с длинными белоснежными ушами.       Светофор мигал зеленым. Прохожие, перейдя дорогу, в ожидании замерли, смотря на малышку, на которую с огромной скоростью надвигался грузовик, сигналящий и виляющий в миг наполовину опустевшей дороге. А девчушка не двигалась, в ужасе следя за машиной, которая подмигивала ей фарами. Жестикулирующий водитель всеми силами пытался затормозить, но судьба была не на стороне ребенка.       На обочине закричала женщина средних лет и кинулась на переход, но была перехвачена и крепко взята за руки несколькими людьми. Мать.       Она вырывалась и кричала, проклиная державших ее и зовя дочь, но малышку охватил страх.       Я тоже не смел пошевелиться. Липкие и паршивые отрицательные чувства охватили мое тело и я, не отводя взгляд, следил как расстояние до девочки стремительно сокращалось.       По обочинам собрались люди. Жизнь на этом перекрестке замерла. Никто не спешил кидаться под машину, чтобы спасти незнакомого ребенка. На асфальт упал любимый зайчик. Крошечные детские ручки, онемев от ужаса и понимания, не смогли сжимать в пальчиках игрушку. Они повисли вдоль маленького тела. Красивые большие шоколадные глаза в испуге зажмурились, ожидая неизбежного.       Большое количество очевидцев достали телефоны и начинали снимать происходящее.       Современное безмозглое и равнодушное общество, помешанное на деньгах, власти и бесполезных побрякушках.       А материнский крик уже сорвался на оглушительный визг. Она продолжила вырываться, но уже более активней со слезами на таких же шоколадных глазах. Но было уже поздно.       Я беспомощно закрыл глаза, а потом заткнул и уши, когда услышал визг тормозов, звук удара и крики пораженных людей.       Спустя несколько мгновений я осмелился открыть глаза. Недалеко от себя я увидел грузовик, врезавшийся в фонарный столб и окровавленное немолодое лицо водителя на руле. А возле – рассыпанное крошкой лобовое стекло. На пешеходном переходе уже столпились те же самые люди, которые когда-то стояли в бездействии на обочине. Многие охали, и лишь единицы вызывали скорую и полицию. - Какая молодая! – услышал я старческий голос старушки, которая стояла со своей подругой и причитала, когда зачем-то решил подойти и посмотреть на это ужасное зрелище. - И такая храбрая!       Протолкнувшись, передо мной предстала поистине устрашающая картина реальной жизни: на мокром от недавнего дождя асфальте лежала в не естественной позе, в кровоточащих ранах и ссадинах молодая девушка, которой небольше двадцати. Ее слегка короткие золотые волосы раскинулись в беспорядке по дороге, стали впитывать кровь, которая растекалась под ее телом, образовывая огромную алую лужу, и смешиваться с осенней грязью, поблекнув. Глаза теплого карамельного оттенка были распахнуты и страшно напоминали стекляшки. Я вздрогнул, когда ко мне пришло понимание. Когда я узнал в этом милом женском личике, ту, что не боялась смерти, готовая в любовь момент посоревноваться с ней. Ту, что без проблем распутывала клубок самых сложных преступлений. Ту, которая прекрасно могла найти ключик к любой преступной душе. Всемирно известный молодой детектив. Обычная студентка психфака. Симпатичная и жизнерадостная девушка. Яко Кацураги.       Я с недоверием, просто не веря своим глазам, смотрел на ее бледнеющее лицо, с которого худощавая и костлявая смерть стирала естественный живой румянец.       Рядом, сидя на коленях и рыдая, женщина крепко обнимала и целовала свое сокровище, которое только немного запачкала в грязи свою красивую розовую курточку, а в руках снова держала любимого зайца, уши которого уже успели впитать алую кровь.       Расползавшаяся лужа была настолько обильной, что успела достать до меня и испачкать подошву. Я взглянул на свои ботинки и присел на корточки, когда заметил рядом со своими ногами телефон, надрывающийся от бесконечных входящих звонков. Потухнув лишь на секунду, он снова оживал, мигая только именем – Нейро. Я поднял мобильный и, не раздумывая, сдвинул зеленую полоску в сторону. - Какого черта, ты так долго не отвечаешь? – сразу закричали в трубке. Я опешил, но потом услышал еле различимые нотки волнения и беспокойства, которые говоривший хотел спрятать за повышенным тоном. - Извините, - я помедлил, не зная, как рассказать, что именно донести до этого Нейро. На другом конце резко замолчали, и я продолжил, - но она больше никогда не возьмет трубку. Гудки. Они послышались неожиданно и привели меня немного в сознание своим громкими децибелами. Я отключился.       Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре донеслись звуки сирены скорой и полицейские мигалки, а через не разошедшуюся толпу пробирался высокий молодой человек в деловом синем костюме.       Я видел все, но слышал обрывками. Уши заложило. В руках я продолжал сжимать навсегда потухший телефон, который от бесчисленных звонков растратил все проценты зарядки.       Я наблюдал сцену в первых рядах, которая запомнил на всю жизнь. Которую не увижу ни в одной драме, и не смогу описать ли представить.       Блондин с темно-бордовой челкой и пронзительными ярко-зелеными глазами упал на колени перед умершей девушкой и замер, пробегаясь взглядом по телу, которое уже давно остыло и не могло больше согреть никого из близких. Мужчина неверующе вглядывался в остекленевшие глаза блондинки. Руки в черных перчатках начали трястись, не в силах прикоснуться. Но когда первый шок прошел, на его место пришел ужас, а потом жестокое понимание и осознание ситуации.       Он рывком поднял Яко, схватившись за плечи, и стал трясти ее. Тело еще не поддалось трупному окоченению, потому голова, не удержавшись, завалилась назад. Глаза теперь в упор смотрели на меня. - Яко, прекращай этот цирк! Не смей меня покидать! Кто тебе это позволил? Кто дал разрешение? – шквал вопросов обрушились на девушку, которой не суждено было услышать отчаянного крика друга и партнера, с которым плечом к плечу проработала добрые пять лет.       А Нейро, прижав к себе Кацураги настолько сильно, насколько то позволяли обстоятельства и прочность костей, зарылся носом в ее спутавшиеся окровавленные и загрязнившиеся волосы, пытаясь уловить и запечатлеть в памяти ее запах, который давно смешался с сыростью асфальта, машинного масла и бензина, неустанно и бесконечно повторял свои вопросы. Пиджак и брюки давно потеряли свой презентабельный вид, а на бледном мужском лице появились кровавые следы. - Почему? Почему я не смог тебя уберечь?! Защитить?! Спасти?! – взвыл в очередной раз он, осторожно убирая с милого личика прилипшие волосы и очерчивая овал.       Подошедшие люди в белых халатах диагностировали смерть и теперь пытались забрать в морг труп детектива-лакомки из рук ее ассистента, который никого к себе не подпускал.       Полицейские опрашивали свидетелей и разгоняли людей, чтобы огородить желтой лентой место аварии.       А я продолжал сидеть, только уже на коленях в засыхающей кроваво-алой луже, и сжимать телефон, смотря не мигающим взглядом на жалкие попытки Ногами отбиться от врачей и оживить девушку, причитая и повторяя лишь один факт – в данной ситуации он беспомощен.       Я находился бы на проезжей части еще долгое время, но меня поднял страж порядка и отвел в сторону, к ближайшему фонарному столбу, облокотив меня на него и сочувственно похлопав по плечу.       Остановив его, я отдал подобранный телефон. Он поблагодарил и продолжил выполнять свои обязанности: заставлял людей расходиться, чтобы освободить место преступление.       Нейро не останавливался и отчаянно боролся, пока к нему не подошли двое в погонах. Я видел его взгляд. Я запомнил его эмоции. Я испытал его чувства на себе.       Женщина-полицейский с черными волосами и в костюме-классике, что-то прошептала Ногами на ухо, а потом обняла и похлопала по спине. Молодой человек, ниже по чину, пожал ему руку и отдал женскую сумочку и телефон. А потом они скрылись в одной из полицейских машин. Больше я его не видел. Я оторвался от столба и на ватных ногах, развернулся в противоположную сторону, от той, в которую хотел пойти. Меня терзали мысли.       Я понимал, что на месте Кацураги мог оказаться каждый. Кто находился на этом злополучном переходе. Кто смог бы среагировать так же быстро, без промедления, без сомнений и раздумий, кинуться под колеся грузовой машины, чтобы сохранить жизнь ребенку. Могли, но не оказались. Слишком заняты. Слишком заторможены. Слишком равнодушны.       Неожиданно я почувствовал, как по моей щеке скатывается единственная непрошеная слеза, обжигая бледность моего лица.       Сегодня по новостям и в газетах появятся заголовки о храбрости известного детектива. Ее будут вспоминать и восхвалять. День. Два, может и неделю. А потом про нее забудут.       Через месяц уже не вспомнят, что была такая девушка, которая смело предложила смерти сыграть в игру, на победу которой была поставлена жизнь маленькой девочки.       Забудут те, кто не был лично с ней знаком, кто не работал с ней рядом, кто не общался с ней, кто не видел ее смерти и не наблюдал ту сцену, которая разыгралась с участием ее помощника.       Яко Кацураги будут всю жизнь помнить только те, кто был с ней близко связан. Или тот, у кого феноменальная память. Ей в марте должно было исполниться двадцать один год. Через два года она должна была защищать диплом. А в двадцать пять встретить свою судьбу, или узнать, что она всегда была рядом с ней, в маленьком детективном агентстве, за малиновым столом «Троя».       Она мечтала. Представляла будущее, но не прекращала жить настоящим, иногда вспоминая прошлое, лишь те моменты, которые доставили ей радость и познакомили с хорошими людьми, ставшими в итоге незаменимыми коллегами и друзьями.       Кто бы мог подумать, что встреча с подругой обернется такими ужасными последствиями? Что она не успеет сказать Канаэ «привет»; пожелать скорейшего выздоровления Айе, которой осталось несколько месяцев до освобождения; узнать, как дела у мамы и нашла ли она новый рецепт; познакомиться с девушкой Годая -сан. А также поблагодарить Нейро за его присутствие и поддержку.       Единственная адекватная мысль, что «делать надо все вовремя, чтобы это не было поздно» пришла лишь через пятнадцать минут. Уши отложило, и я стал все прекрасно слышать, оглушенный разговорами, плачем и сиренами. Слух настолько обострился, что голову пронзила острая боль. Я решил поскорее отойти. Нужно жить сейчас. В данный момент. В эту минуту. Наслаждаться секундами с любимыми и родными. Вкусить эту жизнь, которая дается лишь один раз. Сказать все, что так долго в себе держал. Попросить прощение у того, кого недавно обидел. Увидеть любимые глаза.       Я достал не слушающимися руками телефон и набрал последний исходящий вызов. Меня снова затрясло, и я не мог нормально держать мобильный, просто прижать. Гудки. - Алло, - хрипло донеслось до меня через несколько оглушительных гудком. Женский голос, который подвергся истерике и рыданиям, осип. Я прекрасно понимал, что причина слез – я, поэтому: - Айко, я тебя люблю! Прости!...