Арктические глаза

Там, где море спорило с берегом, а небо было в тысячу раз честнее любого из миллиардов зеркал, я встретил собаку с пронзительными голубыми глазами, такими искренними и холодными, что у меня перехватило дыхание. Понурив голову, осторожно всматриваясь в мой силуэт, она медленно подходила ко мне, гадая, получит ли она немного еды или ее прогонят прочь с криками и, может, даже палками… я очнулся от гипноза ледяных глаз и решил, что нужно проявить дружелюбность. Залез рукой в пляжную сумку и извлек оттуда печенье. Собака подошла на расстояние вытянутой руки и остановилась, пригибаясь к земле и низко опуская голову. Это была простая дворняга: черная спина в коричневых подпалинах и светлая коричневая морда, потрепанные чужими клыками уши. Я медленно протянул печенье вперед. Собака дернулась назад, но заметив, что моя рука замерла, остановилась тоже. Я понял, что она не станет есть с моих рук, и положил печенье на край полотенца. Собака, обнюхав подарок судьбы, принялась быстро его пережевывать, словно боясь, что я изменю свою решение и попытаюсь еду отобрать. Окончив трапезу, умное животное село напротив и пронзило мне самое сердце взглядом своих арктических глаз. Я хотел было погладить ее, но не стал, не желая спугнуть ее. Тогда случилось то, что я никогда не забуду. Собака поклонилась мне. Как человек. Вытянула лапы вперед, склонила голову, не смотря мне в глаза, задержалась так на пару минут и снова выпрямилась. В тот момент мне казалось, что это не собака вовсе, а давным-давно околдованный человек, в котором, в отличие от современных людей, еще остались какие-то понятия этикета и благородности. Собака встала, желая уйти. Я поспешил достать телефон, чтобы сфотографировать это удивительное существо. Но даже эти мои движения испугали ее, и на снимке она получилась сжавшейся, сгорбленной и испуганной, спешившей покинуть меня. Мне оставалось гостить на побережье несколько дней. С той самой встречи я каждый день утром и вечером в одно и то же время приходил на пляж и ждал, пока появится моя новая знакомая. Я приносил ей кости, оставшиеся с обеда, наливал молоко в пластиковую тарелку и отдавал целые куски хлеба, лишь бы она пришла еще раз. И каждый день повторялся таинственный ритуал благодарности, когда собака со всей своей человечностью кланялась мне в ноги. Я начал спрашивать у местных друзей, что это за собака, как она здесь оказалась, и как у такого умного животного нет хозяина. Но про собаку никто и слыхать не слыхивал. Как будто это был таинственный призрак побережья. Но, что более вероятно, мало кто в наши дни озаботится дворнягой на улице. С каждым днем наша с ней дружба становилась все крепче. Больше она не боялась моих движений, позволяла погладить себя по жесткой шерсти и лизала мне руки и лицо. Я привязался к ней так сильно, как обычно привязываюсь к людям. Каждый вечер мы любовались океаном. Она сидела рядом со мной и в глазах ее, холодных, словно айсберг, отражался сочный горячий закат. Потом мы расходились по домам: я в дом моих друзей, а она куда-то, где я еще не был. Так, один за другим, дни сыпались сквозь мои пальцы, и я был не в силах остановить всевластное время. В последний день своего отпуска, я вышел на пляж и прождал там с самого утра и до самого вечера, но собака, я назвал ее Айси, так и не пришла. Я ходил вдоль побережья, кричал, звал, расспрашивал отдыхающих и даже привлек на поиски всех своих друзей, полный решимости забрать собаку с собой. Но никто так и не нашел ее. Я покидал курорт с сердцем, полным тоски и переживаний за своего друга. Мне виделись страшные картины: то Айси попадает под машину, то ее избивает кучка нетрезвых «весельчаков», то на нее набрасывается стая других, более сильных и молодых собак. По приезду домой я не спал несколько дней. Все думал, думал, вспоминал наши с ней дней: вот я рассказываю ей свою жизнь, а она меня внимательно слушает, вот мы ужинаем вместе, а вот смотрим закат. И чудилось мне, что я слышу шепот прибоя, что теплый тропический ветер нежно пробегает по моим плечам и что пронзительные арктические глаза смотрят мне в душу, полные благодарности и теплоты. Время шло, а я все не мог выбросить ее из головы. Да и как это вообще возможно? Ведь она мой друг! С трудом убедив себя, что нужно двигаться дальше, я старался меньше вспоминать ее и меньше думать о ней. Так прошел целый год. И вот, мне довелось побывать в том самом городе проездом по работе. Покончив со своими делами, я первым делом поспешил на побережье. Я сел на свое излюбленное место и стал ждать, бережно храня в руке остатки сегодняшнего ужина, завернутые в пакет. Солнце садилось. Отдыхающие начали расходиться по домам. Собаки все не было. На пляже уже почти никого не осталось, и солнце медленно поползло к горизонту. Я услышал тихие мягкие шаги по неверному песку. -Ты сегодня опоздала. — Сказал я. — И где же ты пропадала, Айси? Она ничего не ответила, только пронзила меня взглядом и ткнулась носом в приготовленное ей лакомство. Я погладил ее по голове, раскрыл пакет и поднял глаза к небу, окрасившемуся в алые тона. Жевание прекратилось. Я посмотрел на нее, она тоже устремила свой взгляд к заходящему солнцу. Мы просидели так дольше обычного. На небе уже появились звезды. Теперь мы смотрели не на солнце, но на младшую его бледноликую сестру. Собака положила свою голову мне на колени, и я гладил ее жесткий короткий мех, чесал ей за ушком и все говорил: «Ну где же ты пропадала?». Она устало вздохнула, посмотрела мне прямо в глаза и встала. А потом поклонилась, как раньше. -Ну долго ты тут будешь сидеть? Тебя все заждались! — окрикнул меня знакомый голос. Я повернулся на зов своего друга, а когда вернулся к собаке — ее нигде не было. -А где собака? Ты не видел, куда она пошла? — спросил я. -Какая собака? О чем ты? — недоумевал друг. — Когда я пришел, ты сидел тут один и загадочно улыбался в темноту. Мне стало страшно и горестно. Я не верил его словам. Выкрикнув что-то нечленораздельное, я поспешил вдоль берега, в ту самую сторону, куда обычно уходила собака. Я шел и шел не разбирая пути в темноте, а когда остановился, увидел перед собой скалу. А у самого его основания стоял большой овальный камень, на котором было неумело выцарапано: «Моему лучшему другу, которого забрал океан». Я не был уверен, что это могила, но чувствовал это. И, кажется, догадывался, кому она принадлежит. Я просидел возле нее до самого утра. Когда солнце взошло, я услышал топот детских ног. Прямо ко мне приближалась группа из трех мальчишек с удочками наперевес. -Эй, ребятня, а не подскажите ли вы мне, что это за камень? — Я ткнул пальцем в овальную глыбу. -Дай десятку, ответим! -Грабеж средь бела дня, — проворчал я, поражаясь про себя наглости малолетних хулиганов. — Держи. -Ну слушай, дядь. Раньше у нас тут старик жил. Только помер давно. Утонул. А у старика собака была. Добрая, умная. А глазища-то какие красивые, голубые такие, холодные. — Сердце мое ушло в пятки и возвращаться не захотело. — Вот, это, — сказал мальчишка, потирая нос, — через какое-то время и собака того, этого, утонула. Ну сын-то стариковский ее и нашел на берегу. И тут то ее и похоронил, да камушек то и приладил. Хорошая собака была. Умная. -И давно, говоришь, собака-то утонула? -Ну, так это, дядь, года три уже, поди, прошло. И сын-то его уже сюда давно не приезжает. -А нет ли здесь поблизости похожих на нее собак? -Не, дядька. Таких больше нету. В целом свете такую не найдешь, это я тебе точно говорю. Ты просто ее не видел. Если бы видел, сразу бы понял. Нет таких собак в целом мире. Одна была. Да и той уже нет. Я поблагодарил мальчишку, дал ему еще пятак и пошел в обратную сторону, не разбирая дороги. Слезы застилали мне глаза и жгли щеки. Больше за время командировки я к океану не ходил. Но перед отъездом кинул взгляд в сторону водяной ряби. В ней отражалось облако, так напоминавшее силуэт собаки. Я перевел взгляд на небо — чистое, ни облачка. Снова на океан — вот оно, пушистое, чистое, голубое от воды. Такое голубое, как глаза самой лучшей в мире собаки. -Ну, до встречи, — сказал я океану. А может, и совсем не ему…