(Не)Случайность

Таймер духовки коротко звякает, и Кагами вздрагивает, просыпаясь и едва не упав со стула. Наверно, не очень удачная идея готовить всё заранее, особенно если готовить не для кого. Но Тайга по привычке собирался устроить рождественский ужин и боялся, что если завалиться спать сразу после смены, то Рождество будет встречать в компании пиццы из супермаркета. Он пару раз дергает головой, стараясь прогнать сонливость, и, слегка покачиваясь, подходит к плите, открывает духовой шкаф и отклоняется — скорее по привычке, нежели из-за реального дискомфорта от хлынувшей волны жара. Почти готово — самое оно. Останется только смазать коржи кремом и отправить в холодильник. Остальные заготовки сделаны. С чувством выполненного долга Кагами направляется в спальню и не раздеваясь падает на кровать. После тяжелого суточного дежурства нещадно ноет шея и ломит от усталости спину и руки: сегодня Тайге казалось, что брандспойт буквально вплавится в его ладони через защитные перчатки. Каждый год в обязательном порядке найдётся идиот, который наплюет на инструкции по пожарной безопасности и отправит в воздух не только фейерверк, но и собственный дом. Хорошо, если не себя. Настойчивый звонок в дверь заставляет глухо застонать в подушку: — Блядь! Поднять уставшее тело и, шлёпая босыми ступнями, направиться в прихожую оказывается невероятно сложно. Кагами распахивает дверь в ожидании увидеть что угодно, кого угодно, но не упереться сонным взглядом в майку под распахнутой тёплой курткой на широкой груди. Незнакомый мужчина, подпирающий плечом косяк и смотрящий с сосредоточенным прищуром. Не японец, вон какой здоровый. Хотя Кагами ли судить. Тот продолжает смотреть ничуть не менее удивлённо, затем кивает, явно что-то решив для себя, и протягивает руку: — Мы вроде не знакомы. Аомине Дайки. Тайга чувствует от него едва заметный терпкий запах алкоголя и жар, что всё ещё хранит распахнутая куртка. — Кагами Тайга, — Кагами по инерции жмёт протянутую руку и представляется в ответ, всё ещё туго соображая спросонья и наблюдая, как Аомине делает несколько шагов внутрь квартиры и замирает, разглядывая полутёмный коридор. — Как-то тихо. Та-а-а-к. Дайки делает два шага назад и сдвигает в сторону голову хозяина квартиры, стоящего по-прежнему на входе, который тупит и странно на него смотрит. Выгнув бровь, он глядит на номер на двери. — О как! Это я этажом ошибся! Извини. И, хлопнув Тайгу по плечу, Аомине перехватывает пакет с чем-то звенящим и явно горячительным и направляется к лестнице наверх. Тайга смотрит на его покачивающуюся фигуру, краем сознания отмечая, что тёмно-синие джинсы отлично обтягивают упругие ягодицы, а затем закрывает дверь, тут же забывая о случайной встрече с Аомине Дайки — так ведь его? А через несколько часов Кагами с какой-то обречённостью смотрит в потолок. Недавно переехавший сосед, бойкий парень модельной внешности, закатил явно шикарную вечеринку в честь Рождества, с музыкой и диким хохотом гостей. Хотя, ведь у японцев это что-то вроде дня влюблённых, так ведь? Такой подлянки Тайга не ждал: он мог спать ещё часа три-четыре, но теперь об этом можно забыть. Ощущение, что люди наверху ходят по голове, а музыка играет прямо в его ушах, не иначе, становится всё более отчетливым и жутко злит. Хотя, признаваясь честно, Кагами просто немного завидует — у кого-то настоящий праздник, а у него мясо, рис, виски, дурацкий белый бисквит, покрытый кремом и украшенный клубникой. И интернет. Возможно, кто-то из гей-чата. Кто-то, кого он с легкостью узнает в душевой или на источниках, но не улице. По форме члена и волосатости яиц. Кто-то из тех, кто так же остался в этот праздник один. Хотя совместная веб-дрочка сейчас вызывает скорее омерзение, нежели возбуждение. Тайга с силой проводит рукой по лицу и встаёт с кровати. Никто не мешает и ему притвориться нормальным, завести подружку и мило встречать рождество на какой угодно манер в компании свечек, вина и прочей романтической муры. Никто, кроме его мозга и вон того приятеля между ног, который наливается кровью только от грубых мужских голосов, мыслях о шершавых пальцах, перебирающих и чуть оттягивающих мошонку, и желания ощутить вязкость и вкус чужой спермы на собственном языке. Всё же долгое отсутствие партнёра плохо на нём сказывается — раскисает, как девчонка. Ещё одну подлянку подкидывает собственный холодильник, в котором — Кагами уверен, что ему не приснилось, — на верхней полке лежала клубника. В принципе, бисквит можно сделать и без неё, но заняться всё равно нечем, а потому он меняет шорты на джинсы и накидывает куртку прямо поверх домашней застиранной майки. Пока он запирает дверь, компания из квартиры сверху решает воспользоваться лестницей и, весело галдя, натуральным табуном проносится вниз. Шествие замыкает давешний знакомец, на ходу набрасывающий на плечи куртку. Когда он просовывает руки в рукава, Тайга бессознательно залипает на полоске смуглой кожи между поднявшейся майкой и джинсами и на чуть виднеющейся блядской дорожке. — Счастливого рождества! — хрипло тянет он, поймав взгляд Кагами. — А? Ага. Тайга предпочитает воспользоваться лифтом. В магазине он чувствует себя нелепо и как-то опустошённо, стоя вдоль рядов клубники и в замешательстве скребя в затылке. В клубнике он не разбирается, обычно её покупали или Момои, или Алекс. Подумав, что все равно есть ему самому, раз друзья разъехались, Тайга решает взять первую попавшуюся упаковку. Шумную толпу он замечает только тогда, когда кто-то толкает его в спину и мимоходом извиняется, но уходить неизвестный явно не спешит, а буквально дышит в затылок. — Если для торта, то возьми эту, — длинные, сильные и гибкие пальцы проскальзывают между рукой Тайги и прилавком и берут упаковку клубники «Амао». — Она будет в восторге. Голос знаком, и Кагами кидает хмурый взгляд через плечо. Так и есть, тот самый, что ошибся квартирой. Вон и сосед со всей компанией стоит возле алкогольных стеллажей. Возможно, Тайга и последовал бы совету, но снисходительная ухмылка на чересчур довольном лице вызывает почти иррациональное чувство противоречия. — Я для себя, — фыркнув, отвечает он и назло берёт упаковку «Бэни-хоппэ», — спасибо за совет. — Себе. Вот как, — Аомине ухмыляется, провожая соседа Кисе заинтересованным взглядом. На таких парней у него глаз намётан — Дайки подмечает всё: и рост, и потрёпанные Джорданы, и то, каким движением кисти Кагами отправляет смятый чек в корзину для мусора. Очень интересно. Нет никакого ощущения праздника, и Тайга решает немного прогуляться по раскрашенным яркими огнями улицам. Куроко и Момои уехали на горячие источники, Химуро и Алекс в Америку, оттого ему действительно немного одиноко. Весёлое настроение людей вокруг, радующихся празднику, отличным скидкам в магазинах и подаркам, никак не впитывается в Кагами, словно он дышит другим воздухом. На одной из площадей, где гуляет огромное количество молодёжи, взгляд вылавливает высокую фигуру в уже знакомой куртке. Компания радостно смеётся, что-то обсуждая. Аомине выше толпы на полторы головы точно, и Тайга хорошо может рассмотреть лицо с тонкими, несколько хищными чертами. Он с неудовольствием понимает, что Дайки в его вкусе: смуглая кожа, широкие плечи, короткий ёжик волос. И те самые джинсы, подчёркивающие всё, что надо. Кагами хмурится и, зло выругавшись, круто разворачивается и уходит прочь, к станции метро. Настроение испорчено окончательно. Он чувствует себя немного идиотом и настоящим гайдзином, попивая виски со льдом и загружая «Один дома», но при этом у него в холодильнике стоит торт в лучшей японской традиции. Он впервые остался на Рождество один, да ещё и не в смене на станции, и совершенно не знал, чем заняться. И наготовил по привычке кучу еды. Звонок в дверь он слышит не сразу, полностью погружённый в фильм детства. Открывает двери Кагами тогда, когда в неё уже откровенно и настойчиво барабанят. — Тебе выше, — угрюмо кидает он и собирается закрыть дверь перед случайным знакомым, но тот не даёт этого сделать и, чуть оттеснив Кагами плечом, проходит внутрь, начиная скидывать обувь. — Не понял. — У меня есть саке и пиво, — Аомине трясает пакетом с бутылками, и те радостно звенят в ответ. — У нас там только закуски, а здесь в прошлый раз вкусно пахло, да и торт есть. И, не дожидаясь приглашения, Дайки проходит в гостиную. — Эй, какого хрена? Ты куда пошёл? — Тайга с грохотом захлопывает дверь и едва не спотыкается о чужую обувь, кидаясь вслед за гостем. — О, «Один дома». Сто лет его не смотрел. Давай вторую часть, а? — Аомине ставит пакет на стол и плюхается на диван перед телевизором. — Да что за наглость? Ты не охренел ли часом? — Тайга ошарашенно смотрит, как Дайки берёт его стакан, принюхивается и удивлённо качает головой. — Виски. Омела висит. Ты гайдзин, что ли? Хотя нет, имя японское. Есть будем? — Какого… Ты! Не смей игнорировать мои вопросы! — Кагами нависает над гостем грозовой тучей и смешно хмурит странные брови, отбирая пульт от телевизора. — И не веди себя как дома! Я ещё не досмотрел. — Какой ты негостеприимный, — притворно скорбно цыкает этот нахал и, снисходительно вздохнув, хлопает по дивану рядом с собой. — Ладно, садись досматривай, а потом поедим под второй фильм. — Тебя вообще-то никто не приглашал! — Тайга почти осязаемо пышет гневом, сверлит злым взглядом, сжимая ладони в кулаки. — А какая тебе разница? — серьёзно и тихо спрашивает Аомине, и этот голос моментально сводит весь всплеск эмоций на нет. — Ты всё равно один. Я составлю тебе прекрасную компанию, а ты меня покормишь. Дайки смотрит внимательно, без прежней усмешки, Кагами же в ответ — задумчиво. С одной стороны, Аомине прав, но как же бесит его самоуверенность и наглость. В итоге Тайга фыркает и идёт на кухню за ещё одной тарелкой, недовольно буркнув: — Тебе по роже никто не давал за такое поведение? Дайки в ответ громко смеётся. Они смотрят фильм, громко комментируя, а за последнюю порцию карааге даже умудряются устроить форменную потасовку с летающими подушками и перевернутыми тарелками. — Давай сыграем? — Сыграем? — Ага. В ряд. Аомине требует десять рюмок, которые еле находятся. Дайки ставит посередине стакан с соком и щедро наливает в каждую рюмку найденную в заначке Кагами текилу, попутно заливая и стол. Тайге откровенно плевать на свинарник, в который превратилась его гостиная. Ему просто весело. — На фанты! — радостно потирает руки Аомине. — Кто быстрее без рук доберётся до запивки — победитель. И это буду я. — Мечтай. Когда Дайки первый добирается до сока, Кагами злится и чувствует, как азарт смешивается с алкоголем в крови. Его футболку хоть выжимай, она вся залита алкоголем так же, как и подбородок. — Давай ещё! — облизывая горькие губы, хлопает он по столу, после того как только что орал какую-то муть на весь подъезд — исполнял желание Аомине. — Продуешь! Победить меня могу только я сам! — смеётся Дайки, но послушно снова наполняет рюмки. Тайга в ответ хмыкает, называя его самовлюблённым ублюдком. Ещё через час они еле ворочают языками. У Кагами из шорт торчат женские трусики, принесённые из квартиры Кисе (он даже если захочет, то не вспомнит, как ему это удалось). Аомине же сидит с дурацкой диадемой Алекс на голове и в обнимку с веником, на котором он не так давно изображал Гарри Поттера на балконе. Алкоголь плещется в крови, помутняя рассудок, и Кагами озвучивает свои мысли вслух до того, как осознаёт это: — А ты не такой мудак, каким кажешься вначале. — Это было грубо! — Аомине выглядит искренне возмущённым. — Ты вообще должен быть благодарен, что тебе выпала честь праздновать Рождество с Великим Аомине Дайки, — Тайга в ответ хрюкает и заливается смехом. — Хватит ржать! Они снова шутливо тыкают друг друга в бок, стараясь ухватить не только кожу, и Кагами про себя признаёт, что в чём-то этот высокомерный засранец прав — Рождество вышло отменным. Думает он так ровно до тех пор, пока они не задевают почти допитую бутылку саке и она не опрокидывается прямо на Тайгу. Тот грязно ругается и тянется за ней одновременно с Аомине и с грохотом разваливается вместе с ним на полу. В этот раз нецензурным запасом делится Дайки, на которого Кагами очень удачно приземлился сверху и, кажется, отдавил нечто стратегически важное. А Тайга только и думает о том, как ему хочется провести языком по дёргающемуся кадыку и подбородку в короткой щетине. Он чувствует, как дергается, возбуждаясь, член. Кагами чуть подаётся вперёд, почти решившись, но Дайки вдруг резко поворачивается к нему, замирает, смотрит на него неверяще, нахмурив тонкие брови так, что между ними появляется глубокая морщина. И Кагами понимает, что надо бежать. — Меня что-то тошнит, — он поспешно вскакивает и ретируется в ванну, тут же врубая в кране холодную воду и подставляя под неё голову. Сердце бешено бухает в груди, а ладони вспотели, и не понятно от чего: то ли от возбуждения, что не желало теперь отступать, то ли от страха, что он впервые откровенно едва не домогался к абсолютно незнакомому человеку. Чёрт, заметил ли Аомине? Наверняка, раз так смотрел. — Эй, ты там как? — стук в дверь застает врасплох, и Тайга больно ударяется о кран головой. — Нормально. Думаю, пить мне хватит. — Я останусь у тебя, — Дайки не спрашивает, он ставит перед фактом. — Не хочу заснуть в такси. — Конечно, — кричит в ответ Кагами, хватая полотенце и промокая им волосы, — сейчас дам тебе футон. — Сам на нём спи! Я на кровать. Тайга замирает. Воображение живо рисует ему Аомине в одних трусах, лежащего на его кровати. На его кровати. Аомине на его кровати. Рядом с ним. — Ладно, посплю на диване, — тихо говорит сам себе Тайга. С ним давно такого не случалось — тащиться, словно влюбленная в кумира малолетка, просто от того, как человек выглядит. Хотя наглый напор в сочетании с едкой кривой ухмылкой добавляли Дайки непонятного шарма и обаяния. Возможно, именно поэтому он был до сих пор жив. — Ты чё делаешь? Ну, так и есть. Разлёгся в одном нижнем белье, смотрит из-под полуопущенных ресниц, водит кончиком языка по наверняка сухим губам. Садист ебучий. — Достаю футон, — отвечает Кагами из недр шкафа. — Да ладно, я аккуратно сплю. Вдвоём поместимся. — Ты! Да твою ж мать! В конце концов, это его кровать, в самом деле. И собирается он на ней просто спать. Тайга стягивает майку… — Кагами. — М? Становится коленом на кровать… — Ты гей? Каменеет. Испуганный взгляд перескакивает на ноутбук. Закрыт. Выключен. До того, как Тайга ушёл в гостиную, там был открыт браузер с страницей чата. И внезапно накатывает злость. Какого чёрта он должен стесняться, а уж тем более бояться, что Аомине о нём узнает? Он в своём доме, на хуй всё. И Дайки на хуй. Не нравится — пусть валит. — Нехер спрашивать, если сам всё прекрасно знаешь, — Кагами зло встряхивает одеяло, расправляя. — Я хочу услышать ответ от тебя. — На хрен иди! А лучше спи! Тебе вообще говорили, что это как минимум неприлично — трогать чужое! — Именно, что окажется чужое, больше всего и боялся, — тихо роняет Дайки в ответ. Тайга не слышит его, злость требует выхода. — И вообще, это вторжение в личную жизнь! — Я законы знаю, — в полутьме комнаты Кагами отчётливо видит, как он скалится. — Ну и отвали. В безопасности твоя задница, не дрейфь! — Значит, страдает твоя. Мир стремительно сливается в одну сплошную чёрную полосу, и вот Аомине уже нависает над ним, прижимая руки к кровати. — Слабак. Кагами в ответ рычит и рвётся вперёд, кусая так опрометчиво открытую шею. Дайки шипит и дёргает головой, вырываясь, и тут же кусает в ответ за подбородок, ведёт языком вдоль линии челюсти, прихватив за жилку на шее. Тайга вырывает из захвата одну руку, жёстко хватает за короткие колкие волосы на затылке, собирая их в кулак, с силой дёргает. И они застывают друг напротив друга, сверля злыми глазами, едва-едва касаясь губами, надрывно дыша. Поцелуй выходит слишком грубым, почти болезненным. Кагами коротко выдыхает, когда Дайки слишком сильно кусает, оттягивая нижнюю губу, и, уперевшись предплечьем ему в горло и ногой в кровать, переворачивает их и оказывается сверху. Аомине тут же беззастенчиво сжимает его задницу, разводит половины в стороны, трётся вставшим членом о пах Тайги, продолжая больше кусаться, чем целоваться. Тайга что-то мычит, когда рука скользит в трусы, палец с силой проводит между ягодиц, давит на сжатый анус. Кагами инстинктивно двигает бёдрами, желая продолжения. — Ну-ка! — Дайки тянет его за волосы, толкает в рот два пальца, сразу сжимает ими язык, и Тайга послушно обсасывает их и, не отрывая взгляда от поплывшего Аомине, старается так, что слюна течёт уже по подбородку. Тот с хлюпом вытаскивает пальцы, тут же снова ныряя ими в трусы Кагами, давит на мышцы слизистой, входя лишь на одну фалангу. Тайга стонет ему в губы — этого мало. Дайки меняет их местами, снова нависает: — Смазка где? — и Кагами застывает. Он ведь не рассчитывал на такой поворотный поворот, как-то не подготовился. В столе был тюбик, но там геля осталось на одну особо грубую дрочку. — Я… Это… — Дебил ты, весь кайф обломал, — выносит вердикт Аомине, не прекращая тереться об него, с силой вжимая бёдра в бёдра. — Хуй с ней, трахну тебя на сухую. — Какого?.. — Тайга упирается ему в плечи, пытаясь оттолкнуть. — Не ссы, принцесса, всё будет. Дайки скатывается с него, стягивает трусы, затем тянет боксеры Кагами и снова падает сверху, кожа к коже. Сильные пальцы тут же сжимают два члена, с силой ведя вниз, максимально оттягивая крайнюю плоть так, что Тайга вскрикивает. Аомине принимается грубо дрочить им, резко вниз, чуть медленней вверх, водит шершавыми подушечками по головкам, собирая смазку, давит на щель уретры. Кагами кладёт свою ладонь поверх его, другой сгребает их яйца, сжимая в кулак, чуть оттягивая. Дайки едва слышно с хрипом стонет ему в шею, кусает ключицы и, кажется, матерится. Тайга тянет его за короткую, мокрую от пота чёлку, сталкивается с ним зубами, вылизывает его рот и толкается в его руку бёдрами. Откинув голову назад, он почти хнычет, когда к движению руки добавляется движение подушки пальца по уздечке, и кончает с коротким криком. Аомине ещё пару раз водит рукой и, уперевшись лбом в его подбородок, кончает следом. — Неплохо, — через несколько минут говорит Дайки, ложась рядом с ним на кровать. — Хотя было вообще заебись, если бы кто-то имел заначку смазки. — Пиздливая язва, — коротко бросает Кагами с широкой улыбкой. За окном ночь окрашивается яркими красками фейерверков, и Тайга переворачивается на живот, смотря в окно. Аомине тут же, словно большой слизняк, заползает ему на спину, прижимая к матрасу всем весом. — Сука, слезь, ты же тяжелый. — Потерпи. И ты, кстати, потяжелее будешь, хоть и ниже. Наверно потому что столько жрёшь. — Это кто тут ниже? — тут же вспыляет Тайга, но быстро осекается. — Локоть! Ай, сука, локоть убери! Ты мне хребет сломаешь! — Прости-прости, — Дайки хлопает его чуть выше поясницы, якобы извиняясь, но Кагами ни капли не верит этой коварной морде. Специально ведь. Они долго молчат, наблюдая за огнями в небе, а когда они гаснут цветным дождём у горизонта, Аомине касается самыми кончиками пальцев старого шрама под левой лопаткой, и Тайга ощутимо вздрагивает. Дайки обводит всю уродливую кляксу рубца, но спрашивает совершенно другое: — Почему не пошёл в профессионалы? Как ни странно, Кагами не тупит и не задаёт дурацких вопросов типа «в какие профессионалы» или же «ты о чём». — Ноги, — чуть помолчав, отвечает он. — А ты? Перед глазами тут же всплывают руки Дайки: широкая ладонь, тыльная сторона с четкими абрисами сухожилий и вен, грубые костяшки и пальцы… Гибкие и сильные, слишком жесткие, шершавые подушечки — стёртые. Такие же, как у него самого. — А я допизделся, — Аомине встаёт с него, поводит плечами — слышится хруст позвонков — и ложится на подушку. — Давай спать. Тайга молча укрывает их одеялом и, поколебавшись, утыкается носом в чужое плечо, обнимая. Дайки накрывает его руки своими. А утром Кагами просыпается один. *** — Кагами-кун, что-то случилось? — Куроко смотрит поверх книги о детской психологии. — А? — встрепенулся Тайга. — Нет… нет. С чего ты взял? — он с силой сжимает переносицу. — Ты стал слишком рассеянным, мрачным, постоянно хмуришься, даже больше, чем обычно. У тебя мешки под глазами, значит ты… — монотонно произносит Тецуя. — Хватит, я понял, — перебивает его Кагами, замахав руками на друга. Куроко только дай волю, он Тайгу на запчасти разберёт, просто из эстетического интереса. — Действительно, Кагамин, ты плохо выглядишь, — вернувшаяся к столику Сацуки откидывает волосы на спину, уставившись на него не хуже мужа. — Сам расскажешь — или мне разузнать? Ты всё же обиделся, что мы уехали на Рождество? — Когда я обижался, а? Нормально всё, — Тайга злится. Он терпеть не может, когда эта парочка начинает полоскать ему мозг. — Мы идём или нет? — Сейчас подойдёт наш друг, и выдвигаемся. — «Наш друг»? — переспрашивает Кагами, удивлённо глядя на них. — Ты ему не сказал? — девушка укоризненно глядит на Куроко. — Мой друг детства. — А со мной он учился в средней школе, — спокойно вставляет Тецуя. — Опаздывает, — Сацуки смотрит на изящные часики на запястье и тяжело вздыхает. — Как и всег… Девушка хмурится и удивлённо смотрит куда-то за спину Тайги. Там как минимум пробегает сборная всех звёзд НБА или же диплодок, потому что Куроко тоже выглядит озадаченным и удивлённым. Обернуться Кагами не успевает. Перед ним на стол опускается десертная тарелка с куском белого клубничного бисквита. Но Тайга смотрит не на него. Рука, что упирается пальцами в стол. Ладонь с чётко проступающими венами и жилами, разбитые когда-то костяшки и пальцы… Гибкие и длинные. — Попробуй с клубникой «Амао», тебе понравится, — раздаётся сверху насмешливый голос. Дрогнувшая хрипотца выдаёт в нём волнение. Кагами оборачивается. — Аомине… — едва слышно выдыхает он. Дайки довольно улыбается, уперев одну руку в кобуру, а в другой держа форменную фуражку. Коп. Вот почему он так бесит.