Хранитель очага

Он жил в старом трехэтажном доме, под самой крышей которого расположился не менее ветхий чердак. Дом был стар сер и морщинист. Его худое тельце никак не вписывалось в окружающую его реальность. Он не дотягивал до обступивших его молодых домов ни ростом, ни статью. Со стороны он был похож на самого настоящего старика: такой же низкий, словно скрюченный старостью, и худой, штукатурка местами обваливалась, обнажая трещины его глубоких морщин, а некогда яркая краска на стенах посерела и облупилась. Только окна, зажги в них кто-нибудь свет, блестели по-прежнему ярко, словно намекая: «Есть еще порох в пороховницах». Хозяин дома был полной его противоположностью. Это был человек (если можно его так назвать) лет двадцати, не очень уж, но высокого роста, крепко сложенный. Он обладал на редкость добродушным светлым лицом, светящимся даже не юностью, а самым настоящим детством. Его большие глаза моргали часто, красивые губы всегда были растянуты в улыбке, вздернутый донос делал свое дело, создавая впечатление простоты и наивности. Некогда он был, самым что ни на есть, живчиком и сложно было застать его за монотонным занятием. Да что уж говорить, если он иногда и просто посидеть спокойно не мог! Его округлое светлое лицо теперь источало спокойствие и добродушие, вместо былого задора. Его можно было назвать красивым, но было в нем кое-что, что напугало бы всякого – он весь был сер. От макушки до пят. Кожа его словно светилась изнутри, но цветом была серая, будто она лампочке скопился слой пыли толщиной с палец – вроде, и свет проникает, но уже и не такой привлекательный. Глаза его были серыми. Губы – серыми. И цвет глаз тоже серый. И даже волосы! В общем выглядел он совсем нездорово. Казалось, за годы проживания в этом доме он успел настолько наглотаться пыли, что она впиталась в него. Хозяин дома, его зовут Раян, следил за порядком в своем ветхом убежище практически все свое время, а в свободные часы любил сидеть на чердаке в старом скрипучем кресле спиной к окну и читать старые книги в потертых переплетах. Запах типографской краски в таких давно выветрился, но страницы шуршали по-прежнему приятно и тихо, лаская слух. Желтая бумага, хранившая на себе следы рук ни одного поколения, была приятна на ощупь, но еще приятнее было пробегаться по страницам взглядом, улавливать строчки, которые уже знаешь наизусть и вчитываться в потаенные смыслы вновь и вновь. Еще Раян любил горячий кофе по утрам, терпкий чай с ягодами и ароматными листьями – по вечерам. Но больше всего на свете любил своего питомца, нет – своего друга. Он жил там, с ним же, уже много-много лет подряд. Он облюбовал чердак. В углу, там, куда не попадает оконный свет, он свил себе милое гнездышко из пары старых прохудившихся одеял. С одной стороны его прятал огромный сундук, наполненный самыми настоящими сокровищами – старинными вещами и игрушками. С другой стороны стояло небольшое кресло с подлокотниками, на которых еще давным-давно протерлась обивка. Его звали Лям, и он был лисом. Самым настоящим лисом: рыжий, с красивыми большими чернеющими кверху ушами, хитрой мордочкой и некогда красивым пышным хвостом, который за столькие годы, проведенные здесь, успел сваляться. Что, спросите вы, делает живой лис в доме, стоящем посреди огромного мегаполиса, в доме, которому уже не один век? Это давняя история, и если уж и рассказывать ее, то лучше начать с более ранних времен. Со времен, когда Раян еще не был серым от пыли, а лиса еще и вовсе не было. Со времен, когда дом только-только построили усилиями одной небольшой семьи. Их было четверо – статный мужчина средних лет, красивейшая женщина моложе его года на три, двое детей: уже достаточно взрослый парень и милейшая десятилетняя девочка. Дом построили и начали его обживать. В то время Раян был озорным мальчишкой тех же десяти лет. Однажды увидев новый домик на уже давно знакомой ему улице, он не смог пройти мимо. Раян уже тогда был не просто человеком. Если говорить откровенно – он уже давно им тогда не был. Раян умер в возрасте пяти лет от треклятой болезни, но дух его продолжал бродить по родному городу, не давая покоя своим обезумевшим от горя родителям. Интересно, что мальчик как бы продолжал расти, год от года становясь старше не только по годам, но и внешне. Он все искал себе применение и никак не мог найти. И вот, он увидел этот дом и вошел. Запах свежей краски. Свет десятков свеч. Пружинящий пол. Картины на стенах. Он задерживал свое внимание на каждой мелочи. Он обошел комнату за комнатой, но людей так и не нашел. Наконец, он поднялся на чердак. Поднялся и застыл на пороге, сраженный красотой маленькой белокурой девочки. Это было первое подобное чувство в жизни, если это можно так назвать, нерадивого духа и, как оказалось, оно проживет с ним всю его жизнь, ни на миг не оставив его прозрачного сердца. Он подошел к девочке и дотронулся до нее, но она не заметила его, как и все остальные. Впервые мальчик расстроился, что никто не видит его. Дух, во что бы то ни стало, решил добиться того, что несчастная девушка обратила на него свое драгоценное внимание. С тех самых пор Раян стал жить на чердаке. Туда редко кто-либо забирался, поэтому Раян часто спускался вниз. Скоро ему надоело бесцельно бродить по комнатам и он, мало-помалу, начал помогать этой семье. То форточку в дождливый и ветреный вечер закроет, то дров в камин подложит, то опрокинутую чашку поднимет. Он любил им помогать, потому что его милая Сью, так звали девочку, всегда замечала это. Никто из взрослых никогда не обращал внимания на такие маленькие бытовые чудеса, а малышка Сью всегда замечала их. Однажды Раян решил показаться ей. Но это заняло куда больше времени, чем он ожидал. На это ушли долгие десять лет. А началось все с того, что он просто-напросто вырвал из рук девочки книгу и начал носиться с ней по ее комнате словно угорелый. Всякая обычная девчонка на месте Сью тут же взвизгнула бы пронзительно-тонким голоском или свалилась бы в обморок. Но эта малышка была не из робкого десятка. Она потерла ладошками глаза, а потом попыталась забрать книжку, что у нее вскоре получилось. После того, как она вернула свое добро, она встала посреди комнаты, подняла указательный палец в поучающем жесте и негромко, но твердо произнесла: «Молодой человек, кем бы вы ни были, ваше поведение совсем никуда не годится!». И устыженный Раян покинул ее покои. Так началось их общение. Изо дня в день он проводил с ней все больше и больше времени, а она, в свою очередь, взялась учить его хорошим манерам. Чем старше становились эти двое, тем интереснее им было вместе. Раян все больше помогал по дому, но его по-прежнему никто не замечал. Раян всегда ждал возвращения Сьюзи домой. Не важно, куда она уходил – на прогулку, на учебу или с мамой за свежими продуктами. Он просто сидел и ждал. И мир его до того сузился, что в него помещалась одна только эта девочка. Шли годы, и дух и девушка (как быстро летело время!) уже не могли играть так часто или проводить все время у нее в комнате. «Я же девушка, тебе нельзя теперь входить ко мне в покои. Ты ведь парень…», - говорила Сьюзи всякий раз. Теперь она приходила на чердак, приносила с собой две чашки какао и начинала читать книги вслух. А он сидел и слушал. -Ты что же, правда читать не умеешь? -Не умею… - только вот она не слышала. Он взял книгу, отшвырнул ее в сторону. Так они раньше и общались. Если он хотел сказать «да», то брал предмет в руки. «Нет» - и он отшвыривал его в сторону. И она учила его читать. Надо сказать, девочка обладала не дюжим терпением, раз уж наш непоседа все-таки выучился чтению. Однажды Сью принесла не какао по обыкновению, а небольшую дощечку, выкрашенную черной краской, и мел. -На вот, теперь ты можешь мне отвечать. – И она протянула ему мел и дощечку. С грамматикой у духа тоже было не все в порядке, так что – и это скоро исправили. Но время идет неумолимо, а порядки живых и умерших отличаются все сильнее. Однажды Сью очень долго не было дома, а когда она, наконец, приехала, то все никак не поднималась на чердак. Раян смотрел за ней, не понимая, почему она не здоровается с ним, как раньше. Ведь он всегда показывал ей свое присутствие. Она смотрела в его сторону с жалостью, зажмуривалась и уходила. Спустя неделю таких терзаний, она все же пришла на чердак. Дух был очень рад увидеть ее, но она была печальна и держалась как-то отстраненно. На ней было красивое белое платье, волосы убраны в высокую прическу, за ухом покоилась белая роза. Она присела, теребя украшения на своей шее. А потом она сказала: «Я больше не смогу прийти поиграть с тобой. Я больше вообще сюда никогда не приду. Я уже выросла. А еще я выхожу замуж…». И тут она принялась объяснять, как это – выйти замуж. Но Раян и так знал это. Она расплакалась и ушла. А он так и остался сидеть в своем кресле и смотреть ей вслед. Потому что он понял, что их дружба была обречена с самого начала. «Нельзя любить призрака, да?»… Она вышла из дома. Постояла на крыльце и, все же, обернулась, чтобы посмотреть на чердак. Там было пусто. Тогда она перевела взгляд на своих родных и впервые увидела его. Красивого добродушного двадцатилетнего парня. Который смотрел на нее с тоской из пучин коридора. Его глаза были зеленые, а волосы цвета спелой пшеницы. Она ринулась в дом. Матушка за ней. Но не успела она переступить порог, как незнакомая, но такая родная фигура рассыпалась на частички пыли. Больше они не виделись. Но, скажу по секрету, она иногда сидела в своем новом доме с нелюбимым мужем и слушала, как скрипят половицы и шуршат книги словами: «Нельзя ведь любить призрака?». И она качала головой и тихо шептала: «Нельзя», наперекор своим же слезам. Годы шли незаметно. Раян по-прежнему присматривал за этим домом. У него уже сменился ни один хозяин. А дух все смотрел за ним и смотрел. Жил скрипом его полов, воем ветра в дымоходе, треском пламени в камине, запахом пряностей на кухне. Так и жил, поддерживая порядок. Со временем он стал спокойнее, усидчивее и чуть-чуть грустнее… Но однажды принесли его, Ляма. Тогда этот дом принадлежал одному почтенному господину, который в свободное время занимался охотой. Однажды он принес богатую добычу – лису. Убитая тушка мотылялась на его плече, демонстрируя всем меткость охотника. Но вместе с трупом он принес и еще кое-что. Он подозвал своего сына и швырнул ему мешок. В нем что-то барахталось и пищало. Оказалось, там живой лисенок. Охотник не рассчитывал, что звереныш протянет без матери и неделю, но он оказался живчиком. И, к тому же, сынишка хозяина дома не разделял увлечения своего отца (наверное, в силу возраста). И он выходил лисенка. Правда имени детенышу так и не дали. Его звали просто Лис. Звереныш подрос и перебрался жить на чердак. Там-то он и познакомился с Раяном. На удивление, духа он все-таки видел. Хотя, скорее не видел, а чуял. Раян назвал лиса Лямом, в память о своей драгоценной Сью, которая,будучи еще совсем ребенком, частенько попадала в нелепые ситуации и всегда при этом повторяла: «Лям!». Шли годы и семья охотника покинула дом, оставив своего питомца на волю случая и на попечение одной лишь судьбы. Такое часто случается, люди оставляют тех, кто дорожит ими. После этого единственной отрадой Ляма стал Раян. И наоборот. Дух раз в день покидал дом, чтобы найти лису чего-нибудь пожевать, а рыжий сворачивался комком на его кресле и грел ему место в благодарность. Так и живут по сей день. Больше хозяев у дома не было. Раян – хранитель очага этого дома. Но что, спросите вы, можно хранить в старой халупе? Память, конечно же! И как же можно поддерживать порядок там, где уже давно никто не живет? А легко! Кто же, если не Раян, будет скрипеть половицами? Выть ветром в трубах? Греметь старой посудой? Включать и выключать свет, на диво соседям? Ну а за книгами кто присмотрит? Так и жили, дух и лис. Но время неумолимо – зверь старел, дом разваливался. А Раян сидел все так же молоди сер. Пока однажды не пришли люди и не привезли с собой современную технику. Огромный тяжеленный шар пробил стену дома насквозь, здание пошатнулось и начало заваливаться набок. Раян вскочил со своего кресла, схватил Ляма на руки и побежал вниз. Но проход уже был закрыт. Он сиганул в открытое окно, и они покатились кубарем. Потом отошли на приличное расстояние и смотрели, как падает дом, как уходит вся их жизнь. Старый дом был разрушен. От него осталась лишь горстка пыли, куча камней и остатки крыши. А недалеко от развалин дома одна почтенная дама наткнулась на лежавший на тротуаре бездыханный рыжий комочек. Жаль, что она не увидела, как серый человек гладит по голове своего старого-старого друга, а потом рассыпается на тысячи пылинок. Она лишь презрительно фыркнула и чихнула, от набежавшего облака пыли. Но если бы она подошла поближе к остовам дома, то наверняка услышала бы тихий монотонный шепот: «Нельзя любить призраков…».