Светлогорский воздух

Тут было всё не так, как в столице – даже утро не такое, и солнце заглядывает в окно иначе; в обыкновенной квартире в обыкновенном Светлогорске дышится тоже не так. Тут всё просто, всё понятно, не надо задумываться над каждым своим шагом, да и, в конце концов, становится понятно, что все прежние образы, выпрыгивавшие перед глазами – только пустая, никому не нужная фантазия. Агата знала – сейчас она откроет глаза и увидит привычный вид собственной комнаты, посмотрит в окно на улицу из бабушкиного дома. Знала, что сном окажется каждое событие её прежде спокойной, а теперь совершенно безумной жизни. Она поднимется с кровати и… И что? Опять наступит учебный день, она вынуждена будет собрать свою сумку и выдержать очередную порцию подколок от Келдыша; она опять будет никому не нужной девчонкой, на которую не посмотрит даже самый захудалый парень, а Вуд – Вуд и вовсе посмеётся над тем, как нелепа и глупа она была на балу, на который с какой-то радости с ним и пошла. Дьячко будет в очередной раз строить глазки преподавателю истории, остальные – томно вздыхать ему в спину, а Агата – искать место, куда б спрятаться от пристального взгляда и очередной придирки. Глаза открывать – потому, наверное, - не хотелось. Вставать не хотелось. Возвращаться из полудрёмы – не хотелось. Там, в стране снов, ей, конечно, было страшно. Но, кроме того, у неё ещё и появились друзья, магия и… И то, чего она тут, в реальном Светлогорске, никогда себе бы не позволила. Ведь бред же – Келдыш, обнимающий её за талию, запечатлевающий поцелуй на её губах, прижимающий к подушкам, осыпающий мелкими касаниями шею, плечи… Смешно – и до дикого ужаса приятно. Хочется прильнуть всем телом и никогда в жизни не выпускать. И ей так нравилось в это верить – там, в столице… Но опять пахло Светлогорском, и она подумала, что, наверное, вернулась вчера вечером с бала – ведь тогда она уснула и потерялась в диком переплетении странных событий? Тогда случилось всё, о чём она и мечтать не могла, тогда и рухнуло, потому что жизни её до реальности ещё ох как далеко. Но всё же, открывать глаза Агата не хотела. Не хотела верить в то, что всё вот так вдруг взяло и закончилось, не хотела допускать даже мысль, что однажды окончательно запутается в своих до того непонятных и глупых снах, что и не описать-то толком словами. А ведь когда-то это случится. Когда-то, пожалуй, она окончательно заблудится в собственной жизни и не сможет выбраться на ровную дорогу реальности. Сны нельзя видеть сутками, да что там сутками – почти полгода! И нельзя не помнить, что происходило вчера в реальности, если это вытеснено самым прекрасным на свете сном. Сейчас она соберётся с илами и откроет глаза, поднимется, доберётся до кухни и скажет бабушке доброе утро. …Кольнуло палец – и тут же будто бы обожгло плечо коротким касанием чужих губ. Стало страшно – на каком моменте она уснула? Что забыла? Что было реальностью, а что странной, смутной дрёмой, в которую она провалилась? - Мортимер, - прозвучало тихое над ухом, - вы откроете глаза наконец-то или будете продолжать мечтать о неведомых путешествиях в дальние края своей памяти? Поцелуй – уже в шею, - повторился. Агата дёрнулась, едва ли не подпрыгнула на месте, открыла глаза и вывернулась в таких тёплых, таких сильных мужских руках, будто бы пытаясь для себя подтвердить ответ на вопрос, кто же это. Словно снов и не было. Или она ещё не проснулась, и только Светлогорский воздух прорвался сквозь открытое окно дома. - Доброе утро, - хрипловатый шёпот – вполне определённый, - прозвучал совсем-совсем близко. Агате вдруг стало жаль, что шёпот разобрать невозможно – личность не определить, и как же дико страшно не хочется открыть глаза и разочароваться в себе и в этой жизни. – Вставай, спящая… Она не слышала, что там договорил мужчина. Она распахнула глаза – будто бы рискуя сейчас упасть в бездонную кошмарную пропасть и больше никогда в жизни не выбраться из неё. Провалилась бы в страшное болото, и её б затянуло в собственные грехи. - Доброе утро, - выпалила она прежде, чем успела понять – что сон, а что явь. Тут и вправду пахло Светлогорском, и солнце светило местное, родное и знакомое – она так привыкла к этому за те пятнадцать лет, что прожила в маленьком, обыкновенном городке. И чужие для Светлогорска – родные разве что для неё самой и для столичного мира, - его тёмные глаза, тёмные волосы и издевательски-весёлая улыбка. - Вставай, опоздаем, - Игорь, будто для порядка, ещё раз поцеловал её в уголок губ, и Агате вдруг жутко захотелось убедиться, что он настоящий, что не снится ей всё в той же бабушкиной спальне. – Мы ещё собирались кое-что отдать. - Ты собирался. - Мы собирались. Не торчать же в квартире в такой хороший день, - хмыкнул Келдыш. – Вставай, если я привезу тебя зелёной и ещё более исхудавшей, твоя бабушка снимет с меня три шкуры. - У тебя их разве не одна? - Она способна найти всё, что угодно, - он сел на краю кровати, потянулся за одеждой, оставшейся – по глупой, странной случайности, честное слово! – на полу. – Прогуляешься, развеешься, повидаешь старых друзей. - У меня нет друзей. - Значит, похвалишься старым врагам, - он прищурился. – Да вы никак боитесь, Мортимер. Интересно, чего же? Что вам это всё, - он подался вперёд, склонился к ней, говоря всё тем же тоном, что и прежде, в её незабытом прошлом, - приснилось? Она содрогнулась. На мгновение это вновь был всё тот же старый и знакомый мир. На невидимой кухне готовила бабушка, а её неугомонный куратор тащил куда-то, шипя от сплошной ненависти и выплёскивая на неё эти потоки чужой – или своей, - боли. Раздражения, достигшего уже такого пика, что словами и не передать. …Тут всё же пахло Светлогорском. И ей будто бы не хватало этого воздуха для того, чтобы подтвердить – она правда с ним. И у них действительно всё хорошо. И это он – не сонное видение, - целует её вечером и ночью, в его объятиях она засыпает, позволив себе позабыть о прошлом. И с ним к ней вновь приходят ясные, чистые сны. Она может быть хоть сто раз сильнее магически, но всё равно – слишком дика, слишком неопытна, слишком ребёнок, чтобы пережить всю длинную дорогу без его поддержки, чтобы сделать хоть два-три правильных шага без того, чтобы не ухватиться на так уместно подставленную твёрдую мужскую руку. …Кухня тут и вправду была. Игорь мог предложить разве что яичницу, но Агата знала, что готова все кулинарные изыски продать за то, чтобы этот день оставался реальным. И всё же, подлое желание остаться тут, в квартире, и никуда не выходить, не оставляло её ни на мгновение. Дышать особым воздухом Светлогорска можно и тут, на этажах, и для этого совершенно необязательно выбираться туда, на улицу. Вдруг она там его передышит, и всё станет как в прошлом? - Мне пора, - протянул он. – Я обещал отдать документы директору, - он встряхнул какой-то синей папкой, - и, к тому же, сказал твоей бабушке, что обязательно выгоню тебя подышать свежим воздухом. Она смотрела на него – но почему-то не в глаза, а на плечи или на грудь, будто бы ждала, что сейчас с него сойдёт вторая кожа, и он превратится в какого-то глупого мальчишку, которого она нафантазировала себе одним страшным днём. Но он был всё тем же Келдышем и всё так же настойчиво сдёрнул её со стула. - Бабушка ничего не узнает. Я из окошка подышу, - воспротивилась она в очередной раз – и чего бы. - Мадам-то? – он скривился. – Эх, Мортимер, - сейчас опять заговорит так, как прежде, и всё действительно рассыплется. – Вы всё ещё так ничего и не поняли? Она мотнула головой – нет, нельзя. И на улицу она пойдёт, и куда угодно, лишь бы в его тоне не появлялось этого холодного "вы". И Светлогорский воздух – не помешал. Он не растворился, он всё так же ласково – и на людях, держал её за руку, пусть к школе. Но ей хотелось остановиться. Хотелось не видеть чар вокруг, хотелось больше не иметь магии – и никогда-никогда не стать той Мортимер, к которой он на "вы" и с презрением во взгляде, когда с остальными столь мил. И потому она всё замедлялась и замедлялась – на фоне собственной неуверенности и холодного, тихого испуга. Пока они наконец-то не остановились окончательно – и Игорь не повернулся к ней, будто бы собираясь отчитать за отвратительное поведение. Он так и держал в руке синюю папку, склонил голову на бок, вот-вот готовый разразиться тирадой – подался вперёд, и слова почти сорвались с его губ, но она – словно по привычке, - рванулась, уткнувшись носом ему в грудь. Сейчас он спросит, почему она так фамильярно ведёт себя с преподавателем. Отчитает и оттащит к директору, а то и к бабушке. Крис предательски моргнул на пальце. Она так и не заставила себя оторваться от него – потому что сил не было, - и только потом услышала громкий, знакомый голос. - О, Игорь! Вы тут… Здравствуйте! Вы вернётесь в следующем учебном году, правда?! Она оторвалась от него как раз вовремя – чтобы узреть и расширенные глаза Вуда, и Дьячко, не знающую, на ком скорее надо повиснуть. И Келдыш – который должен был оттолкнуть её и оттащить к директору, - лишь покрепче обнял за талию, будто бы издеваясь над ними. Притянул к себе, уткнулся на мгновение носом в макушку, тогда только соизволил посмотреть. - Здравствуйте, - отозвался всё тем же равнодушно-издевательским тоном, которым говорил прежде с нею. – Нет, я только документы сдать, и в столицу. - Только документы? – напряжённо отозвался Вуд, словно у него ещё какие-то планы были – на вмешательство, что ли. – Или и Мортимер? - Мортимер? Ну что вы. Этот клад, - он улыбнулся ещё шире, а блеск иронии во взгляде показался просто адским пламенем, - ни я, ни магическая наука добровольно никому не отдадут. Он дёрнул её за собой, будто бы специально утаскивая туда, под кров коридоров, пустынных и почему-то тёмных, хоть на улице и сияло яркое, прекрасное солнце. Так и не проронил ни слова, когда оставлял под кабинетом – заглянул к директору, оставив наедине с расспросами, но Дьячко и Вуд не последовали за ними, к счастью. И вышел не так уж и скоро – и Агата вновь напряглась, когда он так и посмотрел на неё этим насмешливым взглядом. Она оторвалась от подоконника крайне неохотно, будто бы боясь, что упадёт, и взяла его под руку тоже чисто для проформы, чтобы не ударить в грязь лицом. Магия, значит. Может, бабушка и права была. Может, он не выдержит. А может, ничего и не было – она просто уснула и не проснулась, а теперь играет в странную игру и никак не может выбраться из петли своего сознания. Светлогорское солнце – такое же обычное, как и несколько минут назад, - встретило их ещё радостнее. Оно почти внушило ей уверенность в том, что всё вскоре вернётся на круги своя. Бабушка, одноклассники, холодность. "Вы" и презрительное "Мортимер". - Что-то не так? – он скосил на неё глаза. – Мор… Агата? - Всё так, - хмыкнула она. – В Столице… В столице я уже не была "Мортимер". Или тут так… удобнее? Магия, например, тут не столь… яркая. Он остановился, будто бы ещё что-то хотел добавить к тираде, но на губах только расцвела странная весёлая улыбка. - Ерунда всё это, - мотнул он головой. – Какая разница, как называть человека, которого ты любишь? Она неохотно подняла на него глаза. Может, и любит. Но тут, в Светлогорске, стесняется, тут-то она замухрышка Мортимер, а не вполне нормальная девчонка… Женщина. Его. - Светлогорский воздух на тебя крайне неблаготворно влияет, - недовольно проронил он. - Всё равно бабушка говорила, что рано или поздно твои амбиции победят временное увлечение. - Ай! – он махнул рукой – как-то слишком неопределённо. – Мадам, конечно, дело говорит, - Келдыш как-то весело склонил голову набок, - но чтобы мои амбиции взыграли, тебя надо научить быть уверенной в себе и правильно всем этим пользоваться. А к тому времени я уж так стар стану, что поздно будет пытаться отыскать другую, - он подмигнул ей весело. – Так что выкинь дурь из головы. - А если я научусь быть уверенной в себе чуточку быстрее, чем до твоей старости? – ей бы так хотелось, чтобы проклятая Дьячко не смотрела из-за угла. - Ну, тогда мне всё же придётся послать свои амбиции куда подальше, - покачал головой он. – Ну, ты представь, как прекрасно хвастаться – у вас всех жёны-кухарки, а у меня – чудо-Мортимер, м? А дети, - он хмыкнул, - какие будут. - А если ещё детей не будет? - Это дело поправимое, - он подался вперёд, прикасаясь к её губам, сначала нежно, потом – с новой, странной страстью, как тогда вечером, и ей вдруг стало плевать и на Светлогорский воздух, и на всё на свете. И на Дьячко с Вудом, стоявших за углом, тоже плевать. - Любовь, Мортимер, - сильнее амбиций, - выдохнул он ей в губы. – Не важно, на ты или на вы. Но всё же, я думаю, светлогорский воздух нам в таких дозах вреден, - он потянул её за собой. – Особенно… Сейчас.