Я не верю тебе.

***

— Айдолы-мужики — жуткие блядуны, — говорит Боа и смотрит на Сынван ласково и покровительственно. Удивительно, но одни из первых слов, которые она выучила, приехав на стажировку в Сеул, были именно нецензурной лексикой. Тайский, корейский, японский, китайский мат — голова Сынван наполнена массой ругательств и изощрённых оскорблений, просто потому, что она слышит их на тренировках намного чаще, чем простую речь. В её семье не было принято ругаться, юная Сон Вэнди никогда не слышала от родных ни одного нецензурного слова, максимум — это «эй, черти» от папы, когда его любимая бейсбольная команда в очередной раз проигрывала важный матч. Изначально это коробило, но постепенно она привыкла. Это как приезжаешь в новое место, где все говорят на незнакомом языке, и сначала никак не можешь влиться, но проходит время, и ты начинаешь болтать на местном наречии без акцента. Здесь так и изъясняются, на эсэмовском матерном. Сынван боится, что однажды будет говорить точно так же. — Онни, — возмущённо говорит Сонён-онни и качает головой, — что ты ругаешься при девочке? Ты посмотри в эти невинные глаза, а что, если она возьмёт и ляпнет что-то подобное при директоре? Он ей уши оторвёт. — Не ляпнет, а он не оторвёт, — улыбается Боа и закидывает ногу на ногу. Сонён смотрит на неё с укоризной, Боа вздыхает и примирительно поднимает руки вверх. — Хорошо-хорошо. Слушай, Сынван, все мужики-айдолы — редкостные козлы. Вы у нас скоро готовитесь дебютировать, поэтому ты должна быть готова к тому, что эти придурки будут клеиться к тебе на всяких передачах. Просить у тебя номер телефона, предлагать выпить кофе вместе и так далее. Так вот, — онни наставительно поднимает палец вверх, и взгляд Сынван невольно цепляется за её безупречный маникюр, — никогда не соглашайся. Ибо единственное, что они хотят, так это тебя трахнуть. — Онни! — снова вскрикивает Сонён, но женщина моментально парирует: — Хочешь сказать, что это неправда? А ты сама не помнишь, как ты полчаса рыдала в туалете, когда какой-то идиот из новой мальчиковой группы зажал тебя в гримёрной во времена дебюта? — Это было мерзко, — передёргивается Сонён и кривится. — Как хорошо, что Эмбер вовремя подоспела и огрела его расчёской по кудлатой башке. — Милая-милая Эмбер, — ласково говорит Боа. — Мне кажется, она прячет под своими безразмерными футболками синий латексный костюм с большой буквой «S» на груди. Сонён улыбается и кивает, а Сынван ощущает, как нутро заполняется неприятным чувством страха. Боа кладёт ей руку на плечо в каком-то материнском успокаивающем жесте, Сон смотрит на её совсем юное, удивительно красивое лицо и с лёгким трепетом думает, что онни ещё нет тридцати лет, но она выступает на сцене столько, сколько даже себе представить страшно. Онни не выглядит на свой возраст, особенно, когда улыбается, но в её глазах есть нечто, отчего сразу же становится понятно, что она успела повидать немало и знает о нелёгкой айдольской жизни намного больше, чем все знакомые Сынван популярные артисты. Она многое знает о мужчинах и говорит о них снисходительно и с лёгким пренебрежением. «Не ведись на их цветистые комплименты, не верь всем красивым словам», — говорит она Сынван и ласково треплет её по волосам. Вэнди слушает её с гулко бьющимся сердцем и даже немного завидует, потому что у неё самой нет практически никакого романтического опыта. В то время, как все её ровесницы ходили на свидания и влюблялись первый раз, Сынван оттачивала навыки вокала и часами потела в спортзале, дабы согнать проклятый лишний вес. Это в Канаде можно было есть только что испечённые сдобные булочки и не мучиться из-за парочки лишних килограммов, потому что по местным меркам она была вполне нормальной, такими были практически все её подружки, и потому желания комплексовать и что-то в себе менять никогда не возникало. В Корее, на фоне местных бестелесных, практически прозрачных девочек Вэнди впервые почувствовала себя бесформенным куском жира. — Ты очень талантливая девочка, но тебе определённо стоит похудеть, — сказала ей кастинг-менеджер, молодая женщина модельной внешности, и посмотрела на Сынван настолько понимающе и жалостливо, что сразу же захотелось разрыдаться. — Ты не первая трейни компании, которой потребовалось сбросить несколько килограммов, — добавила менеджер и встала со стула. — Хочешь, могу даже тебе показать фото? Поверь, это самая лучшая мотивация! Она не сказала ничего плохого, напротив, всячески старалась её поддержать и ободрить, но именно в этот самый момент Сынван почувствовала себя настоящей уродиной. Гадким утёнком, которому повезло родиться с хорошим голосом и идеальным музыкальным слухом, канадская простушка со старой гитарой и толстыми ногами. «Для того, чтобы чего-то добиться, надо пахать как вол», — всегда говорила бабушка Сынван. Полтора года усиленных тренировок, жёсткой диеты, бессонных ночей, тихих истерик в плотно закрытых туалетных кабинках, так, чтобы никто не услышал и не догадался, — и вот, встречайте, Вэнди Сон, мембер новой женской группы SM, обладательница стройных ног, идеального пресса и хорошенького личика с выступающими скулами. Сынван нравится новая Вэнди, она красивая, какая-то магически привлекательная и нереальная, настолько, что даже как-то боязно. — Ты постоянно надумываешь себе всякую ерунду, — озабоченно говорит ей Джухён-онни. — Ты не должна комплексовать и считать себя страшной даже, если прибавишь пару килограммов. Ты красивая, понимаешь, Сынван? Это всё идёт не от стройненькой фигурки, а от того, что у тебя внутри. Я, когда тебя впервые увидела, сразу подумала: «Какая же она хорошенькая! Улыбается так ярко и заразительно, а какие у неё живые, искрящиеся глаза». На тебя смотришь и с каждой секундой очаровываешься всё больше. — Она мягко улыбается и встряхивает головой, так, что копна тёмных блестящих волос падает на тоненькие плечики. — Удивительная тёплая харизма. Вэнди думает, что Джухён-онни, должно быть, просто шутит. Легко говорить о привлекательности, когда ты — Бэ Джухён, хрупкая, поразительно красивая, обладающая такой аурой привлекательности, что даже избалованные женским вниманием мужчины-айдолы агентства, когда проходишь мимо, оборачиваются и провожают взглядом. Такие, как Бэ Джухён, могут стянуть волосы в неряшливый хвостик и не наносить на лицо ни грамма макияжа, и всё равно они будут красивее, чем все присутствующие в помещении люди вместе взятые. Они все слишком красивые, её будущие одногруппницы. Джухён-онни, Сыльги-онни, тонкая, гибкая, обладательница безупречного тела и правильных черт лица, Суён, будущая гёрл-краш, которая, хоть и не утратила лёгкой детской припухлости, всё равно за годы стажёрства из просто хорошенькой девочки превратилась в настоящую красавицу. И Йерим, малышка Йерим, которая сейчас старательно готовится к позднему дебюту, даже сейчас понятно, что из неё получится будущая «богиня». Почему-то жители азиатских стран питают какую-то любовь ко всяким таким титулам, вроде «богиня», «королева», «первая сестра нации» и так далее. Как правило, ими становятся те, кто могут не обладать идеальными вокальными данными или потрясающими профессиональными навыками, но зато у них идеальная внешность, и этого вполне достаточно для того, чтобы завоевать целую армию фанатов. Девочки постоянно говорят ей, что она глупая. Джухён укоризненно качает головой и пытается вечером накормить её хотя бы салатом; Сыльги грозится выбросить прочь весы и написать Сынван на лбу несмываемым маркером, что она удивительная красавица; Суён щипает её за руки и говорит, что Вэнди дурочка, которая давным-давно должна выбраться из скорлупы комплексов и хотя бы немного оглянуться вокруг. — Ты хоть видела, как на тебя смотрят мальчики-трейни? — заявляет она и возмущённо смотрит на Сынван. — Онни, ты реально идиотка, или просто напрашиваешься на комплименты? Почему бы тебе не сходить на свидание, пока можно? Вот, например, с тем новым трейни из Японии, он недавно говорил Тэён-оппе, что ты похожа на главную героиню «Сейлор Мун» и он тобой восхищается. — Усаги из «Сейлор Мун» была прожорливой, ленивой, плаксивой девчонкой, которой в нужное время попался кот с полезными связями, — бормочет в ответ Сынван, на что Сыльги тихо хихикает, а Джухён огорчённо вздыхает и бросает на неё внимательный взгляд. Она не то, чтобы намного старше, но Вэнди чувствует исходящую от неё особую внутреннюю силу, что-то очень тёплое и материнское. К Джухён-онни хочется прийти, когда будет грустно, и поведать о всех своих горестях, потому что знаешь, что она всегда утешит и подберёт нужные слова. И пахнет от неё особым домашними запахом: молоком и лавандовым кондиционером для белья. — Даже Йерим ходит на свидания, хотя она — мелкая финтифлюшка, — возмущённо добавляет Суён, на что та таращит глаза и заливается краской. — Сама ты финтифлюшка! — возмущённо бормочет Йерим и, размахнувшись, метко кидает в Суён скомканной бумажкой. — Это было не свидание, он просто предложил вместе сходить и купить кофе после вечерней танцевальной тренировки. — Я видела, как вы стояли перед нашим общежитием, вы записали номера телефонов друг друга, а потом он поцеловал тебя в щёку, — хихикает Суён. Йерим вспыхивает и негодующе кричит: — Ты за мной следила? Ах, ты… вуайеристка! — Кто-кто? — округляет глаза Суён. — Когда ты успела выучить такое умное слово, малышка? Сынван слушает их перепалку и вздрагивает, когда чувствует лёгкое прикосновение к плечу. Она оборачивается и видит Джухён-онни, которая смотрит на неё и мягко улыбается. — Не слушай их, — шёпотом говорит она, — не надо встречаться с тем, кто тебе не интересен. Ты сама поймёшь, когда встретишь нужного человека. — Как? — задаёт дурацкий вопрос Сынван. Онни пожимает плечами и отвечает: — Сложно объяснить. Поймёшь и всё. Вэнди думает, что это ерунда. Что к человеку надо привыкнуть, присмотреться, и только потом может возникнуть что-то, похожее на чувство. И не факт, что если тебе кто-то понравится, то он обратит на тебя внимание в ответ. Но Джухён смотрит на неё настолько ласково и тепло, что все прагматичные аргументы застревают в горле, и она кивает, улыбаясь в ответ. Сынван не верит в любовь. По крайней мере, во взаимную и вечную. — Вэнди-йа, — раздаётся прямо под ухом голос Боа, и Сынван вздрагивает, выныривая из пучины воспоминаний. Она поднимает глаза на онни и виновато улыбается, а та слегка закатывает глаза и спрашивает: — Когда у вас дебютное выступление на музыкальном шоу? — Через неделю, — отвечает Сынван, и внутренности в очередной раз скручивает от подступившего волнения. Сама мысль о том, что осталось так немного времени до того, как они наконец-то станут настоящей, полноценной группой, заставляет её ощутить знакомый трепет, страх и робкое предвкушение. Боа тянется и поправляет волосы Сынван, заправляя выбившуюся прядку за ухо. Затем вздыхает и наставительно говорит: — Они все хотят только тебя трахнуть. Попользоваться тобой — и кинуть. Не ведись на сладкие речи, не обращай внимания на комплименты, просто помни о том, что на самом деле они не испытывают к тебе никаких чувств. Они просто хотят хорошо провести с тобой время, пока ты ещё юная и нетронутая. — Сонён-онни вздыхает, а Боа-онни добавляет: — Самая любимая фраза — это у тебя такие красивые глаза. Дурацкий, шаблонный приём пикапа. Как только услышишь, то сразу можешь отправлять его в чёрный список. — Мне обычно говорили про волосы, — внезапно усмехается Сонён, — а Суджон — про чудесную улыбку. Суджон, которая терпеть не может улыбаться и делать милое лицо. Они с Боа дружно смеются. Сынван машинально кивает и думает, что подобная теория намного ближе романтических розовых мечтаний Джухён-онни. Она будет настороже. Она ни за что не купится на все увещевания и фальшивые комплименты. Хотя бы потому, что она твёрдо знает, что ни один из них никак не может быть искренним, потому что она чётко знает себе цену. Такие, как она, не ходят на свидания, а часами торчат в спортзале и тренировочной комнате, дабы поддерживать напускной внешний лоск и мало-мальски приличную форму. Таких, как она, не называют «принцессами» и «богинями», не превозносят до небес и не смотрят вслед с завистью и восторгом. Таким, как она, не признаются в любви всерьёз. Сынван не верит, когда ей говорят, что она красивая. Она смотрит в зеркало и вновь видит перед собой неловкую канадскую толстушку с полными бёдрами и всклокоченными волосами. И потому она не боится. Может, если только совсем чуть-чуть.

***

Сбоку раздаётся оглушительный грохот, и Сынван интуитивно жмётся к Джухён-онни. Та тоже выглядит испуганной и напряжённой, но старательно держит лицо. Суён цепляется за Сыльги, которая украдкой промокает пот тыльной стороной ладони. Мимо них проходит осветитель, который смотрит на упавший софит и оглушительно орёт, сплёвывая прямо на пол: — Блядь, Сонхёк, кривожопое ты уёбище, у нас эфир через двадцать минут! Быстро хуячь обратно сверкалку, а не то нам директор хуи поотрывает! — Сука, Ёнсо, у нас со звуком проблемы! — слышится из угла громкий вопль. Сыльги судорожно вздыхает, а Суён, которая теперь известна под звучным и красивым псевдонимом «Джой», внезапно округляет глаза и восторженно шепчет: — Смотрите, это же оппы из YG! Они такие крутые! Мне безумно понравилась их последняя песня, пойдём поздороваемся с ними! — Нельзя, они первые должны к нам подойти, иначе это будет невоспитанно и неуважительно, — качает головой Айрин, и Суён огорчённо вздыхает. Вэнди украдкой вытирает вспотевшие ладони об юбку и сдавленно выдыхает. С момента их дебютного выступления прошла уже неделя, которая слилась в один сплошной калейдоскоп ярких, изматывающих дней. Надо постоянно улыбаться, говорить одни и те же заученные слова, отвечать на одинаковые вопросы, которые уже набили оскомину, и, конечно, держать лицо. «Одна ошибка может лишить их всего, потому что публика беспощадна к новичкам», — говорит им Джухён-онни перед первым эфиром и хмурится, становясь чуточку старше и суровее. Лицо Сынван чешется от толстого слоя макияжа, желудок подводит от постоянного чувства голода и страха, но, тем не менее, она чувствует себя абсолютно, бесконечно счастливой. Все сложности и проблемы уходят на второй план, стоит ей оказаться на сцене, под ярким ослепительным светом софитов и услышать восторженные вопли зрителей. В такие моменты моментально забываешь о всех проблемах и горестях и просто отдаёшься этому непередаваемому чувству единства с толпой. За кулисами этот красочный и волшебный мир моментально теряет свои цвета и показывает свою уродливую обратную сторону. За сценой пахнет потом и всякими едкими парфюмерными запахами, постоянно царит хаос, паника и какой-то беспорядок, за исключением, конечно, тех моментов, когда включается камера, и все старательно начинают делать вид, что на бэкстейдже всё спокойно, хорошо и весело. Даже вот такие хамоватые работники стаффа моментально забывают матерные слова и начинают обращаться друг к другу с использованием уважительных суффиксов. А ещё здесь очень много звёзд, настоящих, на которых раньше Сынван смотрела исключительно на экране ноутбука и телевизора. Долгий период стажёрства в крупной компании лишил Вэнди розовых очков, но всё-таки даже она теряется, когда видит любимицу публики, очаровательную хрупкую певицу, над чьими балладами рыдает почти всё население Кореи, рассказывающую пошлый матерный анекдот одному из работников стаффа и пьющую пиво прямо из бутылки, второй рукой сжимая крепкую сигарету. Она в итоге оказывается отличной женщиной, доброй и очень компанейской, которая дарит им свои подписанные альбомы и какие-то косметические наборы марки, лицом которой она является, но контраст с существующим образом слишком сильный и шокирующий. За кулисами очень много мужчин, многих из которых Вэнди видела раньше только на фотографиях и экране телевизора. В жизни они несколько проще, не настолько идеальные и глянцево-прекрасные. Волосы пересушены многочисленными окрашиваниями, кожа покрыта мелкими прыщиками, возникающими из-за толстого слоя грима, под глазами залегают чёрные круги, но всё равно они все выглядят намного привлекательнее большинства сверстников Сынван. Она чувствует на себе их изучающие, внимательные взгляды, и в голове сразу всплывают наставительные слова Боа-онни. К ним пока никто не подходит, только приглядываются. Больше всего внимания обращено на Джухён-онни, и это неудивительно, ведь она такая красивая с длинными каштановыми волосами и в короткой цветной юбочке. На Сыльги таращатся и девушки-айдолы, всё из-за дурацких слухов о её романе с сонбэннимом из их компании. Она старается не обращать внимания на шепотки за своей спиной, которые становятся всё громче и отчётливее, но Сынван видит, что ей действительно тяжко и неприятно. Какие романы, когда ты семь лет готовишься к дебюту в поте лица, практически потеряв надежду на счастливый конец. Джой изучающие взгляды забавляют, потому что, как она говорит, это всё несерьёзно, но приятно для самооценки. Отношения заводить она не хочет, и потом, все эти оппы слишком старые и поеденные молью. Джухён слова Суён каждый раз заставляют прыснуть со смеху, на что Пак надувается и бормочет что-то про гадкую онни, которая не понимает шуток. — Девушки, скорее идите на площадку, съёмки начнутся через несколько минут, — орёт помощник режиссёра, и Сынван вздрагивает, выныривая из пучины раздумий. Они идут на площадку, по дороге в очередной раз раскланиваясь с остальными участниками передачи, Вэнди машинально одёргивает юбку и едва не врезается в Суён, которая внезапно резко тормозит и напряжённо смотрит куда-то вперёд. Сынван берёт её под руку и, покачав головой, бормочет: — Ты там как будто привидение увидела. — Там мой одноклассник, — внезапно говорит Джой, — Чунхон-а. Она произносит «Чунхон-а» с такой интонацией, что Сынван сразу же догадывается, что к этому однокласснику Суён относится как-то по-особенному. Вэнди подаётся вперёд и вытягивает шею, пытаясь разглядеть того самого таинственного одноклассника. — Что ты делаешь, онни, ты понимаешь, что ведёшь себя глупо и невоспитанно? — шипит Джой, и Сынван замечает, что её бледные щёки покрываются румянцем. Любопытство становится сильнее, практически невыносимым, и Вэнди останавливается возле застывших Сыльги и Айрин, продолжая искать взглядом таинственного приятеля Джой. Возле небольшой стойки стоит группка молодых людей, которые переговариваются между собой, периодически разражаясь громкими приступами смеха. Их шестеро, и, несмотря на то, что раньше она явно не встречалась с ними вживую, их лица кажутся ей до боли знакомыми. Сынван вспоминает, что это B.A.P — группа, дебютировавшая в один год с EXO-сонбэннимами, популярные айдолы из маленького агентства, о которых взахлёб рассказывала её подружка-трейни, которая, кажется, является их большой фанаткой. Они все достаточно высокие, но взгляд невольно цепляется за долговязого парня, который выглядит моложе и нескладнее остальных, но при этом возвышается над своими одногруппниками, как нефтяная вышка над маленькими ёлочками. — Чунхон — это вот тот, высокий? — шёпотом спрашивает она Суён, и та, моментально вспыхнув, достаточно ощутимо тыкает её локтем в бок. Сынван невольно ойкает от боли и машинально кланяется подошедшим сонбэ из популярной женской группы. Их лидер начинает о чём-то расспрашивать Джухён-онни, а Вэнди отворачивается, продолжая украдкой разглядывать одногруппников Чунхона. Она узнаёт лидера, коротко стриженного темноволосого парня, который говорит меньше всех и смотрит на остальных ласковым, каким-то покровительственным взглядом. Так смотрел их сосед на своего несносного сынишку, и почему-то в душе Сынван немного ёкает, когда она вспоминает их маленький домик в пригороде Торонто на уютной, засаженной массивными клёнами улочке. Возле лидера стоит красивый брюнет, который, как вспоминает Сынван, был зазнобой её подружки-фанатки. Он кладёт руку на плечо самого невысокого из всей компании, шатена с застенчивой улыбкой, и что-то ласково говорит ему, чем-то напомнив Вэнди её старшего кузена. Сбоку от него стоит худой парень с каштановыми волосами, который, закатив глаза, слушает диалог Чунхона и ещё одного молодого человека, который говорит громче всех, настолько, что даже отсюда Сынван может расслышать, о чём он говорит. — Вот зря ты не веришь, Чунхон! Я тебе говорю, что если засунуть указательный палец в горлышко стеклянной бутылки и слегка его согнуть, то он распухнет, и тогда ты его точно обратно не вытащишь! — Что ты несёшь, дурак? — закатывает глаза брюнет и прищуривается, становясь похожим на хитрую лисицу. — Не неси ерунду и не забивай головы донсэнов всякими глупостями. Ты что, не помнишь, как ты сказал им, что от арбузов пробивается щетина, и они заработали диатез и… Чёрт, Бан, как назвать понос, но когда не понос, а много писаешь? — Выпис, — хриплым голосом отвечает лидер и, не выдержав, начинает громко смеяться. Говорун запрокидывает голову и хохочет в голос, так, что на щеках появляются маленькие ямочки. «Он красивый», — думает Сынван и ощущает, как внутри что-то ёкает. Красивых мужчин здесь много, стоит буквально сделать пару шагов назад, и сразу же врежешься в какого-нибудь первого сына нации и кумира миллионов восторженных девочек. У одногруппника Чунхона каштановые волосы, смуглая кожа, пухлые губы, которым может позавидовать любая каннамская модница и удивительно красивые живые глаза, которые сверкают яркими искорками. От этого человека прямо исходит волна живой, тёплой энергии, а ещё он смеётся настолько заразительно, что уголки губ Вэнди невольно дёргаются вверх, и она с ужасом понимает, что улыбается, как идиотка, неотрывно глядя на хохочущего парня. Она поспешно отворачивается и натыкается взглядом на онни из женской группы, которая слегка прищуривается и хитро улыбается. — Красивые ребятки, не правда ли? — М-да… — машинально мямлит Сынван и прикладывает все усилия, чтобы не зардеться. Кажется, у неё не получается, потому что онни хмыкает и кивает в сторону смеющихся парней: — Признавайся, на кого запала? — Я ни на кого не западаю, — отвечает Вэнди и, бросив взгляд на темноволосого парня, вздрагивает, встречаясь с ним глазами. Тот смотрит на неё с любопытством, слегка наклонив голову, затем внезапно снова улыбается и машет ей рукой, и Сынван, поддавшись какому-то странному, порыву, машет ему в ответ, ощущая, как кожа становится влажной от выступившего пота. — Это Чон Дэхён, — говорит лидер группы-сонбэ и кокетливо хихикает, — пусанский Вонбин, красавчик, он у них за главного вокалиста и вижуала в одном флаконе. А ещё он обаяшка, как начинает говорить что-то на всяких шоу, так все сразу начинают смеяться и умиляться. — Девочки от него прямо текут, — вставляет другая онни, и сонбэ дружно смеются. — Я вот точно теку, но он ко мне пока не подкатывал, — вздыхает лидер. — Может, любит помоложе, хотя ходят слухи, что он перетрахал всех мало-мальски симпатичных девчонок. У некоторых были парни, но они всё равно шли к нему, как кролики к удаву, на ходу стягивая трусишки и лифчики. — Он умеет к себе расположить, — добавляет её коллега и мечтательно вздыхает, — настоящий бабомагнит, да, говорят, трахается и в самом деле отлично. Я сама с ним не спала, но вот та, чёрненькая из компании Большой Тройки, по слухам, месяц с ним встречалась, а потом он её кинул ради какой-то трейни-японки. Она потом так переживала, что угодила в клинику! Говорят, напилась таблеток, и её едва откачали, агентству пришлось придумывать историю про анемию и грипп! — Вот это жесть! Ради той длинноногой японки, я помню её, та ещё шалава! — ахает лидер, и они начинают оживлённо переговариваться, перекрикивая друг друга и размахивая тонкими наманикюренными руками. Айрин морщится, и по её лицу видно, насколько ей противно слушать все эти слухи и домыслы. Вэнди снова бросает взгляд на Дэхёна и невольно обмирает, когда понимает, что он продолжает смотреть на неё, улыбаясь. Чунхон отвлекается от разговора и с любопытством косится на Чона, затем разворачивается и смотрит в ту же сторону, что и он, видимо, пытаясь определить причину его веселья. Он скользит взглядом по девушкам-сонбэ, затем его глаза расширяются, и он радостно кричит, расплываясь в широкой улыбке: — Суён-а! Это же ты, Суён-а? — Вот чёрт, — еле слышно шепчет Джой и, неловко улыбнувшись, кивает. Чунхон моментально подрывается с места и стремительно бросается к ним, едва не споткнувшись об выемку в полу. Лидер группы-сонбэ громко хихикает и кокетливо бормочет: — Как жаль, что он такой юный… Он такой непосредственный и очаровательный! Сынван до безумия хочется вцепиться ей в наращённые волосы. Чунхон подходит к ним и, вежливо поклонившись, бормочет: — Привет, Суён-а… Так, значит, вы уже дебютировали? Я помню, ты говорила, что у вас планируется отбор в группу, тебя давно не было в школе, и… Он запинается и замолкает, смущённо ероша выкрашенные в светлый цвет волосы. Участницы группы-сонбэ начинают громко хихикать, и Вэнди молится всем известным богам, чтобы они исчезли куда-нибудь подальше. Например, провалились сквозь сцену или внезапно телепортировались в Тимбукту. Внезапно у лидера звонит мобильный телефон, она бросает взгляд на экран и громко ойкает: — Ой, чёрт возьми, это же менеджер! Он требует, чтобы мы срочно подошли к гримёрке! — Она бросает негодующий взгляд на свою согруппницу и злобно шипит: — Что, если он нашёл у тебя в сумочке сигареты? — Твою мать, — шепчет её подруга, и девушки стремглав бросаются прочь. Сынван бросает быстрый взгляд на Суён и видит, что та не сводит с Чунхона внимательного взгляда, нервно теребя в руках край длинного топа. — Ты очень красивая! — внезапно выпаливает Чунхон и снова улыбается. Джой заливается краской, и Вэнди думает, что их Суён, ехидная маленькая вредина Пак Суён, которая вечно строит из себя эксперта в области отношений и любовных дел, сейчас ведёт себя как самая настоящая дурочка. — Вы все красивые, — добавляет Чунхон и снова кланяется. — С этим я могу согласиться без раздумий, хотя я редко соглашаюсь с Джело, — раздаётся сбоку мелодичный баритон. Вэнди переводит взгляд на говорящего и замирает: возле Чунхона стоит Чон Дэхён, который белозубо улыбается, слегка прищурив тёмно-карие глаза. — Девушки из SM всегда красивые, но у вас прямо настоящий коллектив вижуалов, — восхищённо говорит он, и почему-то у него это получается настолько естественно и искренне, что Вэнди понимает, что он не врёт. Он на самом деле думает, что они — красавицы, и почему-то от этой мысли нутро наполняется теплотой, а сердце болезненно ёкает. — Я Дэхён, — представляется Чон и смотрит на неё. «Я знаю», — едва не отвечает Сынван, но вместо этого бормочет: — Я Вэнди. В Корее Сынван, а так — Вэнди. — Вэнди, — повторяет Дэхён с типичным акцентом и снова улыбается, — как героиня сказки. У него усталые, но добрые и яркие глаза, взъерошенные, пережжённые краской волосы, а ещё чёрные круги, которые невозможно скрыть даже толстым слоем грима на лице. Он совсем не похож на тот образ отвязного бабника, о котором только что судачили онни из другой группы, и на мгновение в голове Сынван мелькает идиотская мысль, что он другой. Что он не похож на всех этих придурков, которые больше всего на свете хотят затащить в постель хорошенькую невинную дурочку. — У тебя очень красивые глаза, — внезапно говорит Чон, — как ириски. — У тебя вечно все ассоциации с едой, — бормочет Чунхон. — Хён, ты, когда жениться будешь, наденешь невесте на палец бублик? — Отстань, — шипит Чон и толкает его локтем в бок. — Вообще, они похожи на янтарь, но это звучит тупо и заезжено! Никогда нельзя доверять парням, которые говорят про красивые глаза, улыбку и иже с ними. Надо сразу же мысленно делать пометку и остерегаться связываться с подобным персонажем, который говорит отточенными фразами для пикапа. — Мне нравится сравнение с ирисками, — говорит Вэнди и неожиданно даже для себя прыскает со смеху, — но я больше люблю сдобные кексы. Дэхён моргает и начинает смеяться, Сынван чувствует на себе удивлённые внимательные взгляды одногруппниц и смеётся вместе с ним, чувствуя, как вспугнутой птицей колотится в груди её сердце. Вэнди не хочет верить Чон Дэхёну. Но по-другому у неё почему-то совсем не получается.

***

— Тебе надо держаться от него подальше, — говорит Суён и смотрит на неё серьёзным, каким-то покровительственным взглядом. Вэнди всегда забавляет, когда макне начинает изображать из себя эксперта в области человеческих душ, но сейчас это почему-то раздражает. — Как там Чунхон? — делает ответный выпад Сынван, и Джой моментально напрягается и недовольно бормочет: — Причём здесь Чунхон? Мы тут, вообще-то, говорим о тебе… — Ты спрашивала его насчёт Дэхёна? — спрашивает Вэнди, и Суён моментально восклицает: — С чего ты вообще взяла, что я с ним общаюсь? — И тут же, противореча самой себе, добавляет: — Он сказал, что они не лезут в личную жизнь друг друга. У них у всех были девушки, у Чона вроде тоже, но он, несмотря на его внешнюю общительность и образ балабола, в реальности жутко закрытый. — Джой сужает глаза и почему-то становится похожей на маму Сынван. — Только не говори, что ты влюбилась в него, онни. Разве не ты рассказывала нам о том, какие придурки парни-айдолы и почему нельзя с ними связываться? — Я видела его всего один раз, не неси ерунды. — Она искренне надеется, что её голос звучит ровно и невозмутимо. — Тогда почему ты сама… — Я общаюсь с Чунхоном, потому что давно его знаю, и я уверена, что он не полезет мне под юбку, — тихо говорит Суён и слегка ёжится, моментально превращаясь из уверенной в себе и нахрапистой барышни в стеснительную девочку-подростка. — И потом, я говорю это не потому, что желаю тебе зла. Просто нам сейчас нельзя. У нас дебют, мы только-только набираем популярность, и если раскроется, что ты с кем-то состоишь в отношениях, то моментально будет грандиозный скандал, а компания нас за это по головке не погладит. «Ничего подобного не будет», — думает Сынван. Потому что у неё нет таких преданных, помешанных на ней фанатов, как у Айрин-онни, как у Сыльги, да что там, даже макне Суён наверняка пользуется куда большим успехом. Вся её слава — это крошечный кусочек от общих достижений группы и усилий опытных талантливых стилистов, которые заставляют её выглядеть не так бледно на фоне ярких привлекательных одногруппниц. — И потом, ты же слышала, что говорили те девушки-сонбэ, — врывается в её сознание голос Джой, — что он — тот ещё бабник, на которого вешаются девушки и который бросает их без зазрения совести. Разве ты хочешь, чтобы такой разбил тебе сердце? Ты для него слишком хороша, этот идиот тебя совсем не достоин. — Разве ты сама веришь в то, что они сказали? — спрашивает Сынван, и Суён осекается. Затем смотрит на неё в упор и тихо повторяет: — Нам нельзя, онни. Просто нельзя. Сынван знает, что нельзя. Знает, что в каждом слухе есть доля правды, а потому даже и не стоит пытаться. Такие парни, как Чон Дэхён, никогда не западают на простушек вроде неё, пусть и облагороженных ловкими руками имиджмейкеров и парикмахеров. Но он почему-то обращает. За последние несколько недель они встречаются ещё на нескольких передачах, на которых его группа берёт награды, и каждый раз Сынван почему-то радуется так, будто это её собственные трофеи. Казалось бы, Дэхёну должно быть всё равно, но при каждой встрече он подходит к ней и улыбается. Затем болтает о всяких глупостях и обязательно говорит какой-то комплимент. Что у неё красивые волосы, глубокие глаза, забавный носик, чудесный голос и восхитительная улыбка. «Это всего лишь флирт, ненавязчивая игра с глуповатой девочкой-дебютанткой», — звучит в голове Вэнди внутренний голос, как две капли воды похожий на голос Боа-онни, и каждый раз она собирается с духом, чтобы вежливо его окоротить. Но почему-то продолжает улыбаться, как полная идиотка, и бормотать совершенную чушь в ответ. Что-то про то, как ей нравятся канадские вафли, и что он, Дэхён-сонбэнним, обязательно должен их попробовать. Мобильные официально запрещены, но у каждой из них есть свой личный телефон, старательно укрываемый от зоркого взора менеджера. Тот наверняка давным-давно в курсе, но делает вид, что не имеет ни малейшего понятия о том, что его подопечные нарушают установленные правила. Тем более, что никто из них не использует свои смартфоны ни для чего противозаконного: Айрин-онни переписывается с родителями и порой со своими старыми школьными подругами, Йерим, которая готовится к позднему дебюту в группе и потому тоже живёт в общежитии группы, постоянно общается со своими одноклассницами из новой школы, у Сыльги тёплые отношения с сонбэ из f(x), с которыми она могла дебютировать в одной группе, и Сынван знает, что она частенько болтает с Эмбер-онни и Суджон-онни по какао-току. Суён — единственная нарушительница установленного порядка, потому что переписывается с Чунхоном, в чём ни за что не сознается, но каждая из них знает, что по ночам макне, думая, что спящие одногруппницы ни о чём не догадываются, берёт телефон из коробки с заколками и выскальзывает с ним за дверь. Суён не высыпается, но вопреки всему выглядит до неприличия счастливой, буквально светясь изнутри, и Сынван завидует ей белой завистью. Он звонит ей поздно вечером, когда Сынван стоит в ванной в одной пижаме и чистит зубы, машинально просматривая новости в телефоне. Вэнди знает, что когда на экране высвечивается незнакомый номер, то подходить не стоит ни в коем случае: это вполне может быть ненормальный фанат или, что ещё хуже, какой-нибудь работник компании, который запросто может устроить здоровую головомойку и ей, и девочкам, и менеджеру. Но что-то ёкает внутри, и Вэнди нажимает на зелёную кнопку, выплёвывая зубную пасту в раковину. — Алло? — невнятно бормочет она и замирает как вкопанная, когда слышит в трубке знакомый хрипловатый голос. — Я тебя не разбудил? Прости, я просто сначала набрал, а потом подумал, что вы, возможно, ложитесь спать намного раньше… Это у нас вечные ночные репетиции, мировой тур, каждый раз приползаю домой в три часа ночи. Сынван машинально садится на бортик ванной, каким-то чудом удерживая телефон в дрожащей руке. Ноги её не держат, она делает глубокий вдох и бормочет, ощущая во рту мятный привкус зубной пасты: — Мы недавно пришли с репетиции, у нас там готовится выступление для концерта… Ты сам всё ещё в студии? — Я в репетиционном зале, — уточняет Дэхён. — Мы готовимся к туру, уезжаем буквально через несколько месяцев. Несколько континентов, множество стран, поедем, кстати, и в Канаду. — Если будешь в Торонто, то обязательно съешь тех вафель, про которые я тебе говорила, — почему-то разговаривать с ним сейчас легко. Наверное, потому, что она не видит его вживую и может лишь представлять его образ в своей голове. Наверняка на нём сейчас какая-нибудь старая толстовка или футболка, помятые спортивные штаны и кроссовки. Сынван пытается представить себе всклокоченного Дэхёна, полностью лишённого сценического лоска, и сердце ёкает от подступившего чувства щемящей, какой-то отчаянной нежности. — Я не думаю, что у меня будет время на вафли, — он говорит это спокойно, но в его голосе проскальзывают такие нотки, что почему-то Вэнди становится не по себе. Она сползает спиной вниз по стенке ванны на мягкий пушистый коврик и прижимает колени к груди. — Тебя сильно выматывают, да? — тихо спрашивает она, понимая, что вопрос глупый и чисто риторический. Конечно, его сильно выматывают, достаточно посмотреть на его синяки под глазами и вымученный, какой-то больной вид, чтобы понять, что он находится на последнем издыхании. — Я буду очень рад встретиться с фанатами, — невпопад отвечает Чон. — Мы наконец-то сможем увидеть своих поклонников по всему миру, вот это действительно здорово. А усталость… — его голос слегка ломается. — Ко всему можно привыкнуть. А если привыкнуть невозможно, то вот тогда нужно кардинально всё поменять. Сынван чувствует, как что-то внутри ёкает. Слова Чона наполнены мрачной решимостью и чем-то таким, отчего нутро наполняется нехорошим, тёмным предчувствием. Что-то подсказывает ей, что лучше пока не касаться этой темы, поэтому она откашливается и начинает: — А ты… — Слушай, ты… — одновременно с ней произносит Чон, и они оба осекаются. Сынван бьёт себя по лбу и мысленно стонет, а Дэхён хрипло смеётся и говорит: — Слушай, если честно, то я жутко смущаюсь. Я вообще не мастер разговоров с девушками, я и решался на то, чтобы тебе позвонить очень долго, потому что я знал, что потеряюсь и начну нести всякую ерунду. — А откуда ты взял мой телефон? — спрашивает Сынван. Дверь с лёгким скрипом приоткрывается, и на пороге возникает Джухён-онни. Она скользит взглядом по сидящей на полу Вэнди, сжимающей в руке телефон, её красивые тёмные глаза слегка округляются, и Сынван с ужасом думает, что сейчас онни спросит, чем она занимается, отберёт у неё телефон, и Дэхён подумает, что она — мелкая дурочка, которая даже не может сама решать, чем ей заниматься. Но удивление в глазах Джухён сменяются чем-то иным, чем-то понимающим и тёплым, она слегка улыбается и выходит из ванной, плотно прикрыв за собой дверь. Вэнди вдыхает, ощущая, как внутри разливается горячее чувство облегчения, а Чон, помолчав, бормочет: — Я спросил Химчан-хёна, тот спросил Чунмён-хёна, тот спросил какую-то девушку из f(x), а вот она подсказала мне твой номер. Я пытался выведать его у Чунхона, но тот ушёл в глухую несознанку и всё бубнил, что Суён это явно не понравится. Ему, кажется, очень нравится твоя одногруппница, он постоянно с ней переписывается, когда думает, что мы этого не видим. — Он переходит на заговорщицкий шёпот: — Мы с Ёнджэ и Чонопом думали его поддразнить, но Ёнгук-хён и Химчан-хён сказали, что оборвут нам за него уши. У хёнов совершенно нет чувства юмора, они носятся с мелким так, как будто он их любимое драгоценное дитятко. Вопреки тому, что его слова звучат как ворчание, голос Дэхёна наполняется нескрываемой теплотой и любовью. Уголки губ сами растягиваются в улыбку, непроизвольно, так, как Сынван сама и не ожидает, и она спрашивает, машинально елозя ступнями по коврику: — У вас, кажется, очень хорошие отношения. — Они — мои братья, — отвечает Чон, и Вэнди понимает, что он говорит без намёка на фальшь и показушность. — Мы все очень разные, порой мы серьёзно ругаемся, иногда мне хочется повыкручивать им уши, особенно Ёнджэ, потому что он такая заноза в заднице, что с ним бывает просто невозможно. Но мы через столько проходим… прошли вместе, что между нами теперь есть та самая неуловимая связь, которая намного крепче дружеской и товарищеской, — он слегка запинается, — чёрт, я хотел поболтать с тобой о каких-нибудь забавных глупостях, а в итоге рассказываю тебе о том, как сильно я устаю и почему люблю своих одногруппников. Я безнадёжен, прости. Сынван думает, что он совершенно не похож на того расчётливого бабника, который очаровывает девушек одним щелчком пальцев, про которого самозабвенно сплетничали онни в день их первой встречи. Чон отнюдь не мастер цветистых комплиментов, он теряется, запинается, и каждое его слово наполнено такой откровенностью и искренностью, что твёрдая уверенность Вэнди в том, что с парнями-айдолами нужно держаться исключительно на расстоянии, тает, как снег на жарком весеннем солнце. — По мне, это действительно здорово, — тихо говорит она и машинально крутит в свободной руке тюбик с клубничным гелем для душа Йерим. — Я так удивилась, что ты мне позвонил, но если честно, то я очень этому рада. — Я очень хотел пообщаться с тобой без прицелов камер, — помолчав, отзывается Чон, и сердце Вэнди колотится так быстро, что ей кажется, что Дэхён запросто сможет услышать этот оглушительный звук даже на таком огромном расстоянии. — Слушай, тебе, наверное, кажется, что я какой-то придурок, который сталкерит красивых девушек. Просто знай, я не придурок. Нет, я придурок, но я придурок не в этом плане, просто… Вот чёрт. — Сынван невольно улыбается и прижимает руку к губам, а Дэхён обречённо выдыхает. — Да я вообще никому никогда не звоню, потому что я стесняюсь и боюсь таких вещей, но когда я тебя увидел, то… Я не знаю, я просто понял, что мне хочется узнать тебя как можно лучше. Если продолжать мои идиотские метафоры про еду, то ты похожа на карамельный чизкейк. — Я приторная и наполнена насыщенными жирами? — спрашивает Вэнди и облизывает пересохшие губы. — Нет, ты — самая прекрасная вещь на земле, — серьёзно отвечает Чон, и сердце Сынван замирает от этого неуклюжего, но искреннего комплимента. — А сейчас ты можешь меня послать, потому что я и сам знаю, что только полнейший идиот мог сравнить девушку с куском жирного торта. Ох, чёрт, вот почему я всегда всё порчу? Почему я сначала говорю, а потом понимаю, как надо сказать нормально и красиво? — Я люблю торты, — полушёпотом говорит Вэнди и невольно улыбается, — особенно с вишнёвым джемом. — Тогда нам обязательно надо как-нибудь сходить и съесть по кусочку вкусного домашнего чизкейка, — отвечает Дэхён, и Сынван замирает. Рука непроизвольно сжимает флакон с гелем для душа с такой силой, что тот трескается, и вязкая жидкость просачивается на кожу. Вэнди машинально вытирает подрагивающие пальцы об пижаму, а Чон торопливо добавляет: — Если ты, конечно, хочешь. Я знаю, что у вас в компании с этим всё строго, да и мы знаем друг друга всего ничего, но торты сближают людей. Думаю, я не единственный, кто предлагал тебе пойти на сви… на встречу. У меня очень мало времени, но я готов разругаться с менеджером и сбежать из общежития, если ты согласишься. — Тебе так хочется съесть торт? — Вэнди совсем не умеет кокетничать и флиртовать, и потому ей буквально хочется приложиться головой об что-то тяжёлое. Дэхён смеётся, а Сынван выпаливает, роняя треснувший флакон на пол: — Я согласна! Я… я буду очень рада с тобой встретиться. Сынван постоянно находится под пристальным контролем строгого менеджера, стаффа компаний и Айрин-онни, которая тщательно следит, чтобы её донсэны не наделали никаких глупостей. Ей придётся врать, сбегать, прятаться и мучиться угрызениями совести, и Вэнди задаётся вопросом: а стоит ли это того? — Я куплю тебе по порции каждого вида чизкейка и закормлю до отвала, — серьёзно обещает Чон, и Сынван отчётливо понимает, что стоит. Она понятия не имеет, стоит ли ему доверять. У него не самая лучшая репутация, он — этакий типичный плохой парень, обладающий ангельски притягательной внешностью и влюбляющий в себя таких простушек, как она, с небывалой лёгкостью и быстротой. Ему не стоит верить, ради него нельзя нарушать устоявшийся жизненный уклад, но почему-то Вэнди рискует не задумываясь. Чон Дэхён — это омут, глубокий и мутный. Сынван никогда не делает глупостей или внезапных поступков, но почему-то сейчас готова броситься в пучину с головой. Внутренний голос говорит, что она для него слишком простая. Что бывшим толстушкам везёт только в романтических комедиях, да и сам факт того, что у него в подружках было столько роковых красавиц, а он зовёт её поесть сладостей в кафе и всерьёз верит в то, что к ней кто-то может проявить интерес, да это просто смешно и нелепо! Сынван мотает головой и отгоняет от себя все мрачные раздумья. И, улыбаясь, слушает Дэхёна, который рассказывает какую-то забавную историю из своих пусанских будней. Нарушать правила плохо и глупо. Но, чёрт возьми, до чего же приятно и волнительно. А ещё она действительно любит пироги. Особенно, с вишневым вкусом.

***

— Посмотри, опять кому-то улыбается, — вздыхает стоящая рядом с ней девушка и качает головой. — Эта девочка смотрит на него, как влюблённая дурочка, достаточно было сказать всего несколько слов, а она уже растекается лужицей по полу! Вэнди старательно растягивает губы улыбке и смотрит туда, куда показывает ей пальцем болтливая особа. Дэхён стоит напротив хорошенькой высокой девушки с длинными волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, и что-то оживлённо ей рассказывает, широко улыбаясь. Сердце болезненно ёкает, а Сынван пожимает плечами и отвечает, стараясь, чтобы её голос звучал как можно спокойнее: — Он симпатичный. — Говорят, у него очень большой, — хихикает её собеседница, и Вэнди едва сдерживается, чтобы её не пихнуть. Не то, чтобы она была ханжой, все девушки в её возрасте обсуждают интимные отношения, тем более, в компании проводились лекции по половому воспитанию, во многом ради того, чтобы трейни знали, как предохраняться, и не наделали глупостей прямо перед скорым дебютом. Но говорить о Дэхёне в таком ключе, тем более с малознакомой девицей, которая чуть ли не слюнями на него исходит, противно и мерзко. Вэнди косится на Чона, и тот, почувствовав её взгляд, смотрит на неё в ответ. Сынван поспешно отворачивается и делает вид, будто поглощена рассказом своей собеседницы о встрече с какой-то легендарной мужской группой на последнем сборном концерте. Она говорит себе не переживать, в конце концов, они ничего друг другу не обещали, да и их общение сводится лишь к переписке по мобильному телефону и звонкам по ночам, когда Сынван запирается в ванной и делает вид, будто слишком долго отмокает в пенной воде после тяжёлого дня. Она совершенно не высыпается, но, вот парадокс, совсем не чувствует себя уставшей и обессиленной. Они болтают с Чоном обо всём на свете, и скоро у Сынван возникает ощущение, будто она знает его очень давно, как своего старого знакомого. Дэхён боится фильмов ужасов, обожает чизкейки и жареное на гриле мясо, часто плачет над грустными фильмами и постоянно поёт в душе, отчего его одногруппники постоянно ругаются и обзывают его «коммунальной русалочкой». Он часто пикируется со своим лучшим другом Ёнджэ, преклоняется перед лидером Баном, который пишет прекрасные и сильные тексты и ухитряется разрешить любой конфликт одним внимательным взглядом, любит готовку второго хёна Химчана, который выступает в группе кем-то вроде местной мамочки-наседки, ненавидит проигрывать Чонопу, который является настоящим докой во всяких играх, и частенько берёт толстовки у Чунхона, который почти на голову его выше и с возрастом становится значительно шире в плечах. Он по-настоящему привязан к своим одногруппникам, понимает Сынван, и это заставляет её привязаться к нему ещё больше. Он не фальшивый, не наигранный, и от этого ей становится тошно. Всё было бы намного проще, веди себя Дэхён как бабник, ублюдок и беспринципная сволочь. Она ничуть не ревнует его к этой хорошенькой куколке, которая из кожи вон лезет, только бы привлечь его внимание. Она повторяет себе это как мантру, когда старательно улыбается на сцене и чисто на автомате отрабатывает номер, когда не смотрит в его сторону, буравя взглядом декорации шоу, и, когда приезжает домой, впервые за долгое время бросается к холодильнику и съедает огромную порцию сливочного пудинга. Десерт безумно калорийный, и наверняка её от него разнесёт, как квашню, но хочется хоть чем-то погасить это отвратительное чувство тоски и чего-то жгучего, болезненного, которое пробуждается в душе каждый раз, когда она вспоминает рыжую красотку, которая смотрела на Чона такими глазами, будто прямо сейчас готова запрыгнуть на него и отдаться у всех на виду. В кармане домашних штанов вибрирует телефон, и Сынван невольно вздрагивает, роняя ложку на пол. Пальцы слегка подрагивают, когда она вытаскивает смартфон и видит знакомый номер. — Онни, ты ела пудинг? — удивлённо спрашивает вошедшая на кухню Йерим. — Ты же говорила, что он жутко калорийный и жирный, ой, ложка упала, и ты испачкалась кремом… Онни, ты куда? Сынван не слушает её и бежит прочь из помещения, едва не сшибая явно изумлённую и шокированную Йери. Она пролетает мимо идущей по коридору Сыльги, буквально врывается в ванную комнату, запирает её на замок и, включив воду, трясущимися пальцами жмёт на зелёный значок. — Алло, — говорит она, стараясь, чтобы её голос звучал как можно спокойно и расслабленно. — Ты меня ревновала, — радостно выпаливает Чон, и Вэнди едва не роняет телефон прямо на кафельный пол. — С чего ты решил, что я ревновала кого-то? — быстро говорит она. — Да и к кому? Да и почему? В конце концов, я не дурочка, я всё прекрасно понимаю, и ты вовсе не… — Это блондинка — дочка друга нашего генерального директора, — перебивает его Чон, — она — наша фанатка, а я у неё — любимый мембер, поэтому мне несколько дней промывали мозги, что я должен с ней мило поболтать и сделать селку. Иначе наш прекрасный, добрый и ласковый санджанним бы показал мне и остальным небо в алмазах. Она, конечно, неплохая девушка, но, как сказал Химчан-хён, плод усилий лучших каннамских хирургов. — Она не блондинка, а рыжая, — растерянно отзывается Сынван и думает, что она — идиотка. Вполне возможно, что он просто ей врёт, а та пластиковая красотка на самом деле — его подружка, с которой он только что ходил куда-нибудь на свидание. Например, ел тот самый вишнёвый чизкейк, про который он всё время болтает. И это, наверное, глупо, но почему-то Сынван всё равно верит и радуется. Это противное чувство, что буквально разрывало её на части, утихает и испаряется как дым, а Дэхён внезапно фыркает и ласково бормочет: — Если не ревновала, то почему же тогда ты помнишь её цвет волос? «Вот чёрт», — думает Вэнди и открывает было рот, чтобы сказать Чону, что тот — самодовольный придурок, ибо ни черта она его не ревновала, да и какой в этом смысл, когда она — девушка, трясущаяся над каждым калорийным кусочком, а он — местный секс-символ, на которого гроздьями вешаются как признанные красотки, так и молоденькие дочки богатых чеболей, но внезапно понимает, что это правда. Она действительно ревнует, сильно, до боли в груди, потому что, чёрт возьми, Дэхён за эти несколько недель ухитряется ворваться в её маленький мирок и бесцеремонно, как и всё то, что он обычно делает, стать его важной и неотъемлемой частью. — Ревновала, — повторяет Чон, и Вэнди слышит в его голосе что-то, похожее на нежность. — Сказочная девочка Вэнди. Ты же знаешь Вэнди, девочку, в которую влюбился глупый мальчик Питер Пэн? Она была серьёзной и правильной, а он — балаболом, который ни за что на свете не хотел становиться взрослым. В результате, она превратилась в прекрасную женщину и нашла своё счастье с другим мужчиной, а он так и продолжает летать и веселиться в своей волшебной стране. Голос Дэхёна понижается и наполняется чем-то таким, отчего Вэнди испытывает невероятное желание оказаться с ним рядом. Взять его за крепкую ладонь, обнять его за плечи и сказать, что для безответственного балабола Питера Пэна он слишком хороший и искренний. А она отнюдь не тянет на «сказочную девочку». Сон Сынван — обычная, скучная и ничем не выделяющаяся, кроме кулинарных способностей и музыкальных талантов, за что стоит быть благодарной матушке-природе. — Я бы очень хотел встретиться с тобой и поговорить, — внезапно тихо бормочет Чон. — Я не знаю, сможешь ли ты, я понимаю, что у тебя загруженное расписание, куча дел и так далее, но просто мне сейчас очень тяжко. Я не хочу говорить об этом по телефону, я… — Он глубоко вздыхает и еле слышно ругается: — Чёрт, я знаю, что ты ничего мне не должна, просто это всё настолько хреново, сложно и запутанно, что… я… Ты не можешь встретиться со мной завтра ночью? У Вэнди строгий менеджер, всего несколько часов для сна каждый день и твёрдая уверенность в том, что Айрин-онни ни за что не позволит ей ночью сбежать из общежития неизвестно куда, там, где её в любой момент могут заснять папарацци. У Вэнди практически нет никаких причин доверять Чону, кроме того, что даже от звука его голоса её сердце колотится как сумасшедшее, а ещё его баритон наполнен такой нескрываемой тоской, болью и страхом, что Сынван невольно бросает в дрожь. «Что-то должно случиться, и ты не должна в это ввязываться», — говорит ей внутренний голос. Вэнди посылает его к чертям и тихо шепчет, крепко сжимая телефон в повлажневшей ладони: — Я приду. Обязательно. — Я… — начинает было Дэхён, но запинается и тихо говорит, — чёрт, спасибо. Я напишу тебе место, это недалеко от вашего общежития. Я знаю, где ваше общежитие, потому что Чунхон проговорился. — Предатель! — внезапно раздаётся откуда-то в трубке возмущённый голос. — Суён убьёт меня, если узнает. — Чунхон, Дэхён, вы понимаете, что позорите друг друга перед дамой? — вклинивается в их перепалку низкий голос Химчана. — Если Сынван решит не связываться с таким идиотом, как ты, то пусть напишет мне, я, по крайней мере, не несу такую ахинею. — Иди ты в задницу, хён! — орёт Чон, Чунхон вторит ему, крича нечто невразумительное. Вэнди невольно смеётся и внезапно ощущает себя бесконечно счастливой. Пускай она не сказочная девочка, но Питер Пэн прилетает именно к её окну. У неё нехорошее предчувствие, но она старательно отгоняет его прочь, слушая мягкий голос Дэхёна и его перепалку с одногруппниками. В сказках не бывает плохих концовок. Вэнди прагматик, но почему-то сейчас очень хочет верить в чудеса.

***

День проходит будто в тумане, стремительно и быстро, как будто кто-то включил на максимум перемотку. Сынван отрабатывает положенные пункты расписания чисто на автомате, чувствуя, как с приближением вечера сердце начинает биться всё сильнее и тревожнее. Она старается этого не показывать, потому что в противном случае одногруппницы могут что-то заподозрить, но, кажется, врунья и конспиратор из неё действительно аховые, потому что Айрин-онни бросает на неё встревоженные взгляды, а Сыльги несколько раз спрашивает, всё ли у неё в порядке. — Ты как будто сейчас мысленно находишься совершенно в другой реальности, — говорит ей Суён, и Сынван выдавливает из себя улыбку, отрицательно качает головой. — Я просто устала, — бормочет она, — спать хочется, вот и ни на что не похожа. На деле — сна нет ни в одном глазу, голова Сынван буквально разрывается на части от переполняющих её мыслей, которые стремительные, лихорадочные и очень сумбурные. Как она сможет выбраться из общежития в два часа ночи? Что надеть, чтобы её никто ни за что не поймал и не узнал? Захочет ли Чон её поцеловать, и стоит ли поддаваться порыву, потому что у Вэнди никогда не было настоящего поцелуя, просто лёгкие касания губ с бывшим одноклассником по канадской школе. И, в конце концов, какие усилия следует предпринять, чтобы показаться ему красивой? Нравятся ли ему распущенные волосы или сложные плетёные причёски? Стоит ли делать макияж, в котором Вэнди — настоящий профан, и есть ли в этом какой-то смысл? Ведь он сказал, что хочет с ней поговорить, но это совсем не значит, что Вэнди должна питать хоть какие-то иллюзии на свой счёт. К горлу подкатывает тошнота, и Сынван глубоко вдыхает, хватаясь за стоящую перед ней бутылку воды и залпом выпивая её до дна. Она чувствует на себе внимательный взгляд Айрин-онни и говорит себе: «Немедленно успокойся. Ни в коем случае не показывай, что чем-то взволнована, потому что онни читает тебя, как открытую книгу, и ей ничего не стоит догадаться о том, что ты задумала самый настоящий побег». — Ты плохо себя чувствуешь? — шёпотом спрашивает её Суён, пользуясь тем, что шоу ушло на рекламную паузу. — У тебя что, месячные начались? — Они у меня были неделю назад, — от неожиданности брякает Вэнди. — Что за ерунду ты несёшь? — Это из-за того, что ты ночами переписываешься с Дэхёном? — спрашивает Джой и хмурится. — Только не вздумай отпираться, я точно знаю, что вы с ним регулярно общаетесь. — От Чунхона? — парирует Сынван, и Суён моментально заливается краской. Она открывает рот, видимо, чтобы как-то ей ответить, но в этот момент в студии начинает играть громкая музыка, и они разворачиваются к камере, готовясь к новым вопросам от болтливого, деланно весёлого ведущего. Сынван чувствует на себе внимательный взгляд Пак и запоздало понимает, что она повела себя как настоящая стерва, и становится противно и стыдно до мерзкого царапающего чувства в груди. Суён не хочет её подколоть или унизить, она переживает и просто желает ей добра. Внутренние противоречия буквально разрывают её на части, и Вэнди прикусывает нижнюю губу, нервно одёргивая рукава пуловера. Когда они приезжают домой, Сынван лихорадит, будто от высокой температуры. Кажется, это видно невооружённым глазом, потому что заспанная Йерим, выйдя в коридор, ойкает и, глядя на неё встревоженным взглядом, предлагает вызвать врача. Айрин отрицательно качает головой и тихо, но жёстко говорит: — Девочки, мы с Сынван-а сейчас пойдём посекретничать на кухню. Сыльги, кажется, ты хотела показать Суён и Йери, как выполняется новый элемент хореографии, который нам всем пока плохо даётся? Почему бы вам не порепетировать в комнате, пока мы с ней немного поболтаем? По выражением их лиц видно, что одногруппницы совершенно не горят желанием оставлять их наедине, но Джухён-онни, мягкая и спокойная, сейчас выглядит слишком серьёзной и какой-то напряжённой, поэтому Сыльги молча кивает и манит донсэнов за собой. Едва за ними захлопывается дверь, Джухён бросает на замеревшую Сынван быстрый взгляд и мягко говорит: — Пойдём. Она не начинает кричать, не произносит ни одного бранного слова, она просто молча идёт рядом, но почему-то Вэнди ощущает себя нашкодившей школьницей, следующей за строгой матерью, которая вот-вот отчитает её за все прегрешения. Ладони становятся влажными, и Сынван вытирает их об юбку, неловко плюхаясь на стул. Айрин достаёт из холодильника бутылку молока, затем тянется к шкафчику и вытаскивает два симпатичных стаканчика в синий горошек. Она присаживается напротив Вэнди и разливает молоко по стаканам. Всё у неё получается настолько красиво и легко, что в голове Сынван мелькает идиотская мысль, что даже если Бэ Джухён будет сморкаться в кулаки, это будет настолько красиво и эстетично, что на это зрелище можно продавать билеты. — Кто он? — внезапно говорит Джухён и смотрит на неё, не мигая. В её глазах нет ничего, похожего на злость или раздражение, они наполнены нескрываемым волнением, участием и пониманием, и внезапно Сынван отчётливо понимает, насколько она устала и вымотана своими постоянными душевными колебаниями и нарастающим внутренним напряжением. Лгать и что-то отрицать нет ни сил, ни желания, врунья из неё всегда была аховая, поэтому Вэнди тихо отвечает: — Это Чон Дэхён. Я не знаю, помнишь ли… — Сынван-а, я не дурочка, не слепая, и я, поверь, знаю, кто такой Дэхён-сонбэ, — перебивает её Джухён. Она не делает акцент на слове сонбэ, но почему-то именно сейчас Вэнди отчётливо осознаёт, что пропасть между ней и Чоном действительно огромная и практически бездонная. Он — уважаемый сонбэнним, она — девочка-дебютантка, которой надо зубами хвататься за предоставляемые ей возможности и не делать никаких глупостей. Сынван нарушает все неписанные правила и, что самое ужасное, практически не чувствует себя виноватой. — Это с ним ты всё время переписываешься? — тихо спрашивает Джухён. Сынван слегка вздрагивает, и онни слабо улыбается. — Ты запираешься с телефоном в ванной и пропадаешь там по несколько часов кряду, ты витаешь в облаках и выглядишь так, будто сейчас мысленно пребываешь в другой реальности, ты постоянно строчишь кому-то сообщения, и я почему-то уверена, что это не твои канадские родственники или друзья. А ещё каждый раз, когда мы сталкиваемся с ним и с его группой на каком-нибудь мероприятии, ты так старательно избегаешь на него смотреть, что тут крайне сложно не догадаться. — Она отпивает молоко из стакана и ставит его на стол с лёгким стуком. — Ты не подумай, что я тебя в чём-то обвиняю. Просто… Я не хочу верить всем этим слухам, но про него говорят, что он ненадёжный и… — она мнётся, явно подбирая подходящие слова. — Бабник, который меняет девушек, как перчатки? — прерывает молчание Сынван. Айрин-онни не отвечает, и по её потемневшим глазам Вэнди понимает, насколько ей сейчас нелегко. Джухён прикусывает нижнюю губу, а Сынван ставит стакан на стол и ощущает, как в груди нарастает чувство отчаяния и какой-то бессильной ярости. Не из-за того, что Джухён-онни тоже знает об этих идиотских слухах, а просто потому, что они существуют. — Он сравнивает меня с чизкейком и постоянно делает неуклюжие комплименты про то, что мои волосы похожи на тягучую карамель, а глаза — на ириски, — тихо говорит она. — Он боится фильмов ужасов, у него часто вскакивают прыщи из-за аллергии на подводку для глаз, но он не говорит об этом нуне-стилисту, потому что боится её расстроить. Он ни разу за всё то время, что мы общаемся, не намекнул на то, что хочет затащить меня в постель. Разве такой человек может трахать девушек без разбору и пудрить им мозги? Джухён слегка вздрагивает, когда слышит её страстную речь, морщится на пассаже про «трахать девушек», затем вздыхает и снова улыбается. — Нет. И если ты хочешь знать, то я не думаю, что он притворяется. Я не то, чтобы против, просто… Она вновь замолкает и некоторое время молчит, не мигая глядя на пустой стакан. Затем поднимает взгляд на Сынван. — Это «то самое»? — спрашивает она. Это определённо не то самое. У неё ёкает сердце каждый раз, когда она видит его, нутро наполняется теплотой, когда она слышит его мягкий хрипловатый голос, у неё дрожат колени, когда она представляет, как он прижимает её к себе и целует, сильно, нежно, страстно, до мурашек по коже, и больше всего на свете Сынван хочется быть к нему как можно ближе. Плевать на все предупреждения от заботливых онни, плевать на то, что возможно до неё у него и впрямь была чёртова туча женщин, на то, что парням с такой репутацией нельзя верить, а ей следует держаться от него подальше. Это не то самое. Это что-то намного сильнее, бесконтрольное, щемящее и всепоглощающее, что-то такое, что заставляет её вести себя как безумная и бросаться в этот бездонный омут с головой. Вэнди с силой сжимает руки в кулаки, не замечая, как ногти болезненно царапают тонкую кожу, и молчит. Джухён понимает её без слов, поэтому молча тянется и кладёт руку ей на плечо. — Это взаимно? — спрашивает она, и Сынван тихо отвечает: — Я не знаю. — Ты ждёшь от него звонка? — В кармане раздаётся вибрация, и Вэнди думает, что это похоже на дешёвый фарс из дорамы по второсортному каналу для домохозяек. Откровенный разговор, плохой парень и хорошая девочка, долгожданное сообщение, которое приходит в самый неподходящий момент. Она достаёт телефон из кармана и исподлобья смотрит на Джухён-онни. Та скрещивает руки на груди, и Сынван подрагивающими пальцами пытается разблокировать экран. Джухён молча наблюдает за тем, как она смотрит на телефон, старательно делая вид, будто там нет ничего важного. Вэнди чувствует, что вот-вот сорвётся, настолько напряжённая и нервная атмосфера в их крошечной кухоньке, сердце бьётся так быстро, что становится тяжело дышать. «Детская площадка, недалеко от вашего общежития, там, где продуктовый магазинчик бабушки Хан. Я буду ждать тебя до самого утра». Он будет её ждать. Сынван прикусывает нижнюю губу, пытаясь справиться с разрастающимся внутри жарким, бушующим чувством. Это бесполезно, потому что эмоции накрывают её с головой, как пенная морская волна, и нутро сжимается от безумного желания быть к нему как можно скорее. Мчаться со всех ног, и Вэнди ловит себя на мысли, что если хоть кто-то попробует её остановить, то она вполне может ударить. Сделать больно, пусть даже потом и будет очень сильно жалеть. — Он хочет тебя увидеть? — она произносит это мучительно тихо, но почему-то Вэнди кажется, что её мягкий хрипловатый голос звучит настолько громко, что каждый теперь знает её маленький постыдный секрет. Сон Сынван, девушка, которая никогда не верит сладким речам звёздных запудривателей мозгов, готова поставить под угрозу свою карьеру, только чтобы увидеться с одним из них. Она поднимает глаза на онни, и та смотрит на неё, не мигая. Затем морщится и отрицательно качает головой. — Нельзя, — шепчет она. — Чёрт, Сынван-а, если тебя поймают, это будет такой скандал! Это такой крах всей нашей репутации, тому имиджу, который для нас создавала компания. Он же не из нашего агентства, и… Она осекается, глубоко вдыхая. Впервые Вэнди видит Бэ Джухён настолько взволнованной и взбудораженной. Светлая кожа покраснела от прилившей крови, тёмные глаза наполняются тревогой и волнением за неё, за несдержанную дурочку Вэнди, и впервые Сынван отчётливо видит чёрные круги, тонкие морщинки возле уголков глаз и залёгшую на чужом точёном лице тень усталости. Бэ Джухён никогда не говорит, насколько тяжко быть лидером и нести ответственность не только за свои прегрешения и ошибки, но и за оплошности своих одногруппниц, и нутро Вэнди сжимается от подступившего болезненного, острого, как бритва, чувства вины. Она открывает было рот, чтобы сказать, что пошёл этот Чон Дэхён к чертям, что он не стоит ни её страданий, ни волнений Джухён-онни, но слова не идут из горла. Злые, безнадёжные слёзы подступают к глазам, и Сынван вздрагивает, когда слышит тихий голос Бэ: — Я сейчас вернусь. Она молча встаёт со стула и быстро идёт в коридор. Сердце бьётся быстро и неровно, Сынван сжимает в повлажневших ладонях телефон, и, кажется, проходит целая вечность прежде, чем Айрин показывается на пороге кухни. В руках она держит небольшую розовую косметичку и красивую заколку в виде хрустального цветка. Сынван задерживает дыхание, когда Айрин-онни опускается перед ней на колени. Она берёт в руки салфетку и осторожно промакивает влажные глаза салфеткой. Затем достаёт из косметички небольшой сиреневый тюбик и говорит, вываливая остальное содержимое сумочки на стол. — Закрой глаза. Я постараюсь сделать тебе стрелки поровнее. Вэнди подчиняется. Руки онни мягкие и пахнут какими-то ягодами, скорее всего, это какой-то крем. Подушечки пальцев скользят по коже, нанося bb-крем, затем щёки щекочет пышная кисточка, видимо, нанося тонкий слой румян, затем онни чертит кисточкой подводки по её векам, рисуя ровные, тонкие стрелки и несколько раз проводит по ресницам щёточкой туши. Сынван практически не пользуется косметикой вне сцены, совершенно не умеет краситься, и действия онни, ловкие и отточенные, кажутся ей настоящей магией. — Какая же ты у нас красавица, — шепчет Джухён и ласково касается пальцами её щёки. — Ну-ка, открой глаза. Вэнди подчиняется и вздрагивает, когда видит стоящих позади Джухён Сыльги-онни, Суён и Йерим. Сыльги держит в руках синее платье из тонкого шифона, потрясающе красивое, как у сказочной принцессы, и Вэнди вспоминает, что платье онни подарила любимая бабушка, и потому Кан твёрдо уверена, что оно приносит ей удачу. — Тебе идёт розовый тинт для губ, — говорит Суён и качает головой. — Дурочка, почему ты сразу не могла ничего сказать? — Под платье нужны туфли на каблуках, но тебе в них будет неудобно, — подаёт голос Йерим и трясёт в воздухе серебристыми босоножками. — Они, конечно, не туфельки принцессы, но в них ты будешь смотреться здорово. — Вы… — шепчет было Вэнди и осекается, ощущая, как нутро наполняется чувством стыда, радости и благодарности. Глаза вновь становятся влажными, и Айрин-онни легко шлёпает её руке. — Нельзя! — вопреки её собственным словам, её собственные глаза мокрые от слёз, и она вытирает их рукавом блузки. — У тебя потечёт макияж, поэтому нельзя. — Да, — всхлипывает Суён и подаётся вперёд, плюхаясь на колени возле Айрин. — Дурочка ты, Сынван-онни. Какая же ты дурочка! Почему ты молчала? Почему?! Как же я тебе, чёрт возьми, завидую! — Потому что нельзя. — Слёзы текут по накрашенным щекам, и Сынван надеется, что макияж не будет сильно испорчен. — Нельзя, — кивает Сыльги и протягивает её платье, — но ты же его любишь, да? Несмотря на то, что громче всех убеждала нас, что ни в коем случае нельзя попадаться на их удочки. Какая же ты задница, Сон Сынван! Она улыбается сквозь слёзы, и Йерим громко шмыгает носом, опуская к её ногам босоножки. — Мы тебя прикроем, — говорит Айрин сдавленным голосом. — Если менеджер что-то спросит, то скажем, что ты вышла купить газировки, а если он сюда нагрянет, то притворимся, что ты в ванной. Главное, Золушка, вернись к утру, а не то нам всем здорово попадёт. — Я не Золушка, — бормочет Сынван, — я — Волшебная Девочка Вэнди, готовая улететь с Питером Пэном в далёкую Неверландию. — Скажи мистеру Пэну, что я надаю ему по заднице, если он тебя хоть пальцем тронет без твоего согласия, — говорит Сыльги, и они смеются. Вэнди вытирает слёзы и, подавшись вперёд, обнимает всхлипывающую Джухён. Это какой-то совершенно особенный момент абсолютной близости и единства, когда она явственно ощущает, насколько сильно она к ним привязана и как беззаветно они любят её в ответ. Айрин боится за неё, за репутацию группы, за то, что всё кончится самым плачевным образом, как боятся и остальные девушки. Но они молча помогают ей надеть платье и туфли, а затем Джухён колдует над её волосами, делая ей замысловатый конский хвост и украшая его той самой блестящей заколкой. У них есть одно-единственное большое зеркало в спальне, простое, в дешёвой белой раме, но прямо сейчас оно кажется Сынван самым настоящим волшебным зеркалом из сказки. Она смотрит на своё отражение и думает, что, наверное, это действительно какие-то магические чары, действие которых закончится, как только часы пробьют двенадцать. Слишком сильно эта нереально красивая, загадочная незнакомка отличается от её привычного скучного и обыденного образа. Вэнди натягивает на себя толстовку с большим капюшоном и суёт телефон в карман, а стоящая позади Джухён, помедлив, говорит: — Эту заколку мне подарил один совершенно особенный для меня человек. Мне тогда было шестнадцать лет, и он был моей первой любовью. Джухён практически никогда не рассказывает о своей личной жизни, ограничиваясь лишь сухими, лишёнными окраски фактами. Сынван замирает, а онни тихо добавляет, протягивая руки вперёд и поправляя складки на её платье: — Это, конечно, не сказочная история любви, но я почему-то уверена, что тебе она принесёт большую удачу. — Её тёмные глаза наполняются чем-то таким, отчего Сынван понимает, что прямо сейчас онни находится намного дальше их небольшой прихожей, пропахшей духами, которыми её щедро опрыскала Йерим. В далёких днях прошлого, когда красивую хрустальную безделицу носила юная Бэ Джухён, счастливая и влюблённая до дрожи в коленях. — Удачи, — говорит Айрин-онни, встряхивая головой, выныривая из пучины воспоминаний. — Дай ему коленом по яйцам, если он вздумает к тебе приставать, — раздаётся голос Суён, громкий смех Йерим и возмущённый возглас Сыльги: — Пак Суён, ты обалдела? Вэнди надвигает капюшон на голову и невольно улыбается. Джухён кивает, и Сынван быстрым шагом идёт к входной двери, чувствуя, как она провожает её внимательным, наполненным нескрываемой тревогой взглядом. Она выбегает на улицу и сжимает в повлажневшей ладони телефон, ощущая, как быстро бьётся в груди вспугнутое сердце. Мальчику, Который Никогда Не Взрослеет, верить нельзя. Добрые феи превратили простую девочку Вэнди в сказочную принцессу. Принцессы по ночам сидят в своих замках, но она спешит к своему ветреному Питеру Пэну, который ждёт её холодной лунной ночью. Он не умеет летать и не знает, где спрятаны сокровища пиратов. Но улыбается и смотрит на неё так, что действительно хочется поверить в сказку.

***

Продуктовый магазинчик бабушки Хан — крохотный, ничем не примечательный и украшенный аккуратной бело-красной вывеской, старательно косящей под европейский стиль. Сынван тормозит возле крепко запертой двери и слегка наклоняется, силясь перевести дух. Она не помнит, когда в последний раз бегала с такой скоростью — на все мероприятия их отвозит минивэн компании, и Вэнди с лёгким раздражением думает, что такими темпами она совсем скоро окончательно превратится в квашню. Она оглядывается: вокруг нет ни души. Она медленно идёт в сторону детской площадки, слабо освещённой тусклым светом фонарей. Площадка совершенно обычная, одна из тех, что называют «типовыми»: небольшая горка, песочница, несколько лавочек, гимнастический комплекс и качели, на которых Вэнди замечает одинокую фигуру. Сердце пропускает удар, и она делает шаг вперёд, глядя на Дэхёна, одетого в лёгкую серую толстовку и потёртые джинсы, взъерошенного и какого-то поникшего. Заслышав шаги, он поднимает голову, и Сынван вздрагивает, когда Чон смотрит на неё уставшими, потухшими глазами. Постепенно тёмная радужка заполняется чем-то тёплым и светлым, пухлые губы расплываются в улыбке, и он хрипло шепчет, соскакивая с качелей: — Я знал, что ты придёшь. Я… — он запинается и неловко поводит плечами. — Я наверняка доставил тебе немало проблем. Чувствую себя самым большим эгоистом на планете. У него чёрные синяки под глазами, измождённое, исхудавшее лицо и пережжённые краской волосы с отросшими корнями, на лице несколько алых сухих пятен. Вид у Дэхёна, мягко говоря, не глянцевый и совсем не идеальный, и Сынван ощущает себя полной дурой. Зачем она вообще красилась и пыталась придать себе какой-то напускной лоск? Хотя даже такой, растрёпанный, без грамма косметики на лице, он выглядит так, что впору фотографировать на обложку молодёжного журнала. — Хочешь покачаться? — спрашивает Чон, и Сынван качает головой, одёргивая слишком короткую юбку. — Давай тогда сядем на лавочку, — говорит Дэхён и опускает взгляд на её обнажённые колени. Вэнди замечает, как его щёки слегка пунцовеют, и Чон принимается стаскивать с себя толстовку, бормоча: — Ты, наверное, замёрзла, да? Платье на тебе такое лёгкое, прямо совсем летнее. — Нет, что ты, — путано восклицает Сынван и сдёргивает с себя капюшон, — у меня точно такая же, надень сейчас же, а не то простудишься и… Она осекается и замирает, потому что Дэхён смотрит на неё не мигая, крепко сжимая в руках мятую трикотажную вещицу. Чон скользит взглядом по всему её телу, начиная от ступней в серебристых босоножках Йерим и кончая замысловатой причёской, украшенной блестящей заколкой Джухён-онни. И Вэнди плавится под пристальным взором чёрных глаз, наполненных нескрываемым восхищением, неверением и чем-то таким, отчего всё тело немедленно бросает в жар. Это что-то мужское, такое, отчего Сынван действительно ощущает себя по-настоящему привлекательной. — Ты… — бормочет Чон и закусывает нижнюю губу, — ты выглядишь просто здорово. Я… Он запинается и опускает взгляд, неловко топчась на месте. Сынван чувствует, как к щекам приливает краска, а тело — наполняется мягким жаром. Дэхён поднимает глаза и несмело улыбается, показывая на скамейку: — Сядем? Я взял с собой термос с кофе и пару булочек. — Неужели клубничные чизкейки? — неловко смеётся Вэнди и устраивается на обшарпанной поверхности. Дэхён садится рядом, так близко, что колено Сынван касается его колена, обтянутого тёмными джинсами, и Сынван с трудом подавляет подсознательное желание придвинуться ещё ближе. — Нет, это сладкие плюшки, — отзывается Чон и показывает на небольшую матерчатую сумку, аккуратно стоящую на скамейке, — мне их Химчан-хён сунул, когда я собирался. Сказал, что только полный козёл будет заставлять девушку идти с ним на встречу поздней ночью и не прихватит при этом что-нибудь вкусное. — Он тянется к сумке и достаёт из неё сладкую плюшку. — Вот, попробуй, мы их покупаем в ресторанчике неподалёку от нашего общежития. — Ты мог соврать, что испёк их сам, чтобы произвести впечатление, — говорит Сынван и кусает протянутую ей булочку. Выпечка сладкая, вкусная, несмотря на то, что холодная, и наверняка безумно калорийная. Вэнди старательно отгоняет от себя мысли о лишних калориях и многочасовых изматывающих тренировках и украдкой косится на Чона, который рассказывает забавную историю про Химчана, аккуратно разливая содержимое термоса по маленьким стаканчикам. Чон выглядит оживлённым и радостным, но Сынван замечает его напряжённые плечи и слегка подрагивающие пальцы. Он безумно нервничает и не знает, с чего начать, понимает Вэнди и открывает было рот, чтобы начать непринуждённую беседу, но внезапно Чон поворачивается и подаётся вперёд, оказываясь совсем близко. — Мы все жутко задолбались, — шепчет он уставшим, каким-то неживым голосом и смотрит на замершую Сынван измученными, наполненными болью и тоской глазами. — Это больше похоже на каторгу. Мы работаем как проклятые, я несколько раз падал в обморок, у Ёнгук-хёна проблемы с дыханием, а ещё мы спим по пару часов в день, у нас постоянные проблемы с сосудами и давлением из-за частых перелётов, а мне всё чаще в голову лезут мысли о самоубийстве. Просто хочется хоть что-то с этим сделать, потому что у нас этот грёбаный контракт, этот ёбаный, сраный контракт, с которым мы ничего не можем сделать! — Его голос срывается, и Чон кривится, слегка прикусывая нижнюю губу. — Ты, наверное, думаешь, что мы при этом зарабатываем кучу денег? Что мы ездим по всем этим турам, гребём деньги за альбомы и концерты лопатой, но в реальности нам не выплачивают ни-че-го! Ни черта, только у Ёнгук-хёна есть какие-то деньги, за счёт того, что он пишет песни. Да и не в деньгах дело, а в том, что к нам относятся, как дерьму. Я чувствую себя чёртовой копилкой для денег, дойной коровой, которую наш директор использует на полную, пока есть ещё какие-то ресурсы. А как только скотинка станет старой и молоко пропадёт, то от неё сразу же избавятся. Пристрелят или пустят на мясо. — Он кривит губы и поднимает глаза на Сынван. — Я, наверное, тебя испугал, да? Я репетировал речь, надеялся, что разложу всё по полочкам, но просто накопилось, и я… Он не договаривает, просто молча подаётся вперёд и утыкается лицом в её плечо. Жаркое прерывистое дыхание щекочет кожу, он слишком близко, и Вэнди обхватывает его руками и притягивает к себе, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос. Чужая боль настолько сильная, что кажется плотной и осязаемой, как сизый туман. Сынван чувствует, как гулко и неровно бьётся его сердце, и зажмуривается, утыкаясь носом в макушку, пахнущую хвойным шампунем. Она понимает, несмотря на то, что её собственный дебют состоялся совсем недавно. Шоу-бизнес, красивый, глянцевый и похожий на райские кущи для стороннего обывателя, в реальности оказывается самыми настоящими джунглями с жестокими законами и беспощадными принципами выживания. За возможность выступать на сцене и купаться во всеобщем обожании надо платить изнуряющими тренировками, жёсткими диетами, регулярным недосыпом, полным отсутствием личного пространства и, главное, свободы. Сынван не помнит, когда в последний раз она решала что-то самостоятельно, исключая сегодняшнюю ночную вылазку. Всё, начиная от её цвета волос и кончая словами, которые она скажет в эфире утреннего шоу, за неё планирует и решает компания. Стоит ослушаться или проявить своеволие — расплата последует сразу же. Об этом не говорят вслух, но Вэнди знает, что тягаться с агентством практически невозможно. Ты сможешь уйти только, если сама перестанешь быть нужной и выгодной, а если ты осмелишься бороться, то тебе просто-напросто перекроют кислород и вымажут грязью, выставив самой последней дрянью на свете. Всё это обычно замалчивается и не выносится на публику, но Сынван прекрасно знает, насколько беспощадно поступает руководство компании с теми, кто намеревается самовольно сбежать. Долгие суды, активный чёрный пиар в соцсетях и заказные статьи — и вот сочувствующая публика, долгое время бывшая на стороне беглеца, с готовностью поливает его грязью и строчит про него массу отвратительных, грязных комментариев. Компания Дэхёна небольшая и не настолько могущественная, но Вэнди знает, что выстоять и чего-то добиться будет сложно. От Дэхёна пахнет дезодорантом и мятной жвачкой, немного сигаретами, и Сынван с трудом подавляет желание провести носом по изгибу его шеи и вдохнуть этот терпкий, мужской запах. — А вы не пробовали поговорить с руководством? — тихо спрашивает она. — Например, позвать родителей и попытаться воззвать к их совести? Они же видят, насколько вы вымотаны и измучены, скоро у вас просто не хватит сил, чтобы продолжать выступать и зарабатывать деньги. Это же и в их интересах, чтобы рабочие лошадки были пободрее и активнее! Чон поднимает голову и смотрит на неё не мигая. Затем протягивает руку и осторожно убирает со лба выбившуюся прядку волос. — Мы буквально пару недель назад пришли к директору с нашими родными, — глухо отвечает он. — Мы же не хотели раздувать скандал, просто надеялись, что, может, он к нам прислушается. — Дэхён морщится и слабо усмехается. — Он был пьяный в хламину и наорал на нас семиэтажным матом. Сказал, что он вытащил нас из говна, в то же самое говно он нас и закопает, если мы не перестанем ерепениться. А потом скомкал какие-то бумажки и швырнул их в мать Чунхона. Мы ушли ни с чем, и моя собственная мама разрыдалась, когда мы вышли из здания. — Он кривится и прячет лицо в ладонях. — Блядь, как же мне в этот момент было стыдно! Сынван думает, что это не стыдно, а мерзко и унизительно. Что нельзя так относиться к курочке, которая несёт для тебя золотые яйца. Невозможно вот так повести себя рядом с совсем молодыми ребятами, которые пришли со своими родителями и искренне надеялись на то, что ты будешь честным или хотя бы относительно вежливым. В их агентстве бывали скандалы с хамоватым стаффом, но чаще всего менеджеры и иже с ними предпочитали занавешиваться дежурными улыбками и говорить подчёркнуто вежливо и отстранённо. Сынван всегда раздражал этот официоз и неискренность, но сейчас она думает, что ей по-настоящему повезло. — Мы планируем подать в суд, — внезапно тихо говорит Чон. — Не сразу, сначала у нас тур, мы должны выступить для фанатов, ибо, если всё сорвётся, они безумно расстроятся. Может, сначала попробуем просто поговорить в присутствии адвокатов, а вот потом… — Это… — начинает было Вэнди, но осекается. — Самоубийство? — заканчивает за неё Дэхён. — Да, я знаю. Я знаю, что будет безумно трудно, что, возможно, это может растянуться на долгие месяцы, что я не смогу заниматься музыкой, общаться с фанатами, что у нас начнётся массовая депрессия, и мы спустим на это кучу денег. Но понимаешь, просто так уже невозможно. Мы пришли к тупику, к бетонной стене, и тычемся в неё, как слепые котята. Мы кричим, но нас никто не слышит. Мы падаем от усталости, но нас заставляют пахать. Деньги, конечно, тоже важны, но намного важнее то, что мы загибаемся. — Тёмные глаза сужаются, и Дэхён выдыхает: — Мне нет и двадцати пяти, а я чувствую себя хорошо пожившим больным стариком. Воцаряется тишина, прерываемая лишь слабыми отголосками гула машин с пролегающей неподалёку дороги. Сынван крепче сжимает Чона в своих объятиях и думает, что Дэхён сумасшедший. Что его одногруппники тоже сумасшедшие, что не боятся идти против жестокой равнодушной системы, что готовы поставить на карту успех и потом и кровью заработанную популярность, лишь бы добиться долгожданной справедливости. Она, скорее всего, никогда бы не решилась, да и не решится, потому что слишком страшно сделать шаг навстречу неизвестности. И в то же время, она восхищается и немного завидует. Дэхён сумасшедший. Свободный Питер Пэн, который никому не позволит надеть на себя тяжёлые кандалы. — Почему ты мне доверился? — еле слышно шепчет она. Чон придвигается ближе и кладёт руки ей на плечи. Горячие пальцы скользят по коже, Вэнди кажется, что воздух вокруг стал таким же жарким и обжигающим, а Дэхён придвигается ещё ближе, так, что практически касается губами её губ. — Потому что я знаю, что тебе я могу довериться. Что ты меня поддержишь и не осудишь, — он слабо улыбается и слегка наклоняет голову. — Добрая девочка Вэнди, которая всегда готова помочь непутёвым детишкам, тебе же рассказывали про меня всякие страшные истории, да? Что я кружу девочкам головы, что я использую их ради секса, а потом — бросаю и охочусь на новую красивую жертву? — Я в это не верю, — отзывается Сынван и тянется к нему, так, что её колени упираются в его, сильные, обтянутые жёсткой тканью джинсов. — А что, если всё это правда? — Его руки скользят ниже, касаясь предплечий. — Что, если я на самом деле такой жестокий бабник и подонок? Ты сбежишь от меня? Ты будешь держаться от меня как можно дальше? — Я не верю тебе, — почему-то Сынван хочется плакать. Грудь заполняет тёплое, щемящее чувство, которое расходится по всему телу жаркой волной, и Вэнди смотрит в его тёмные глаза, наполненные болью, усталостью и затаённой нежностью, — и всем тем глупостям, которые ты сейчас говоришь. Я не верю в то, что ты бабник, скотина и жестокий ублюдок, но зато я верю в то, что ты справишься, хотя мне безумно страшно, и я надеюсь на то, что всё разрешится миром. Вы все справитесь, вы выстоите, потому что вы держитесь друг за друга и доверяете друг другу как себе, а если тебе будет больно, то я всегда приду к тебе и постараюсь тебя поддержать. Я… Это похоже на момент из какой-нибудь подростковой мелодрамы, потому что он её целует. Никакой страсти или пылкого желания, просто щемящая нежность и какое-то безнадёжное желание быть как можно ближе, разделить свою горечь, тоску и найти в другом человеке немного тепла и понимания. Его губы пахнут кофе, булочками и крепкими сигаретами, он проводит кончиками пальцев по её плечам, и Вэнди закрывает глаза, ощущая, как реальность взрывается и медленно расплывается перед глазами. Она много раз представляла себе их поцелуй, тайком, стыдливо, потому что даже думать об этом казалось неправильно и нелепо. В её неловких фантазиях всё происходило на сцене, где Чон, одетый в безукоризненный чёрный костюм, прижимает её к себе на глазах у многотысячного зала и страстно прижимается к её губам, заставляя всех многочисленных доброжелательниц подавиться ядом от зависти и бессильной злобы. В реальности этот поцелуй неловкий и порывистый, она сидит на грязноватой лавочке в тусклом свете фонарей, одетая в чужое платье, а на Дэхёне старая толстовка и джинсы. И это действительно правильно, думает Сынван сквозь пелену в голове и, когда Чон отстраняется, прячет голову у него на груди, чувствуя, как он крепко прижимает её к себе сильными тёплыми руками. Всё ровно так, как и должно было быть. Вэнди грустно и больно, а ещё очень страшно, и она знает, что Дэхёну ещё хуже, до чёрной пелены перед глазами. Она поднимает взгляд на Дэхёна и встречается с ним глазами, и Чон улыбается. — Мы едем в тур через пару недель, — говорит он. — Я буду писать тебе и звонить, так что не теряй меня. Если будут хорошие новости, то я сразу же тебе сообщу, хорошо? Я привезу тебе вафли из Канады, ты наверняка по ним скучаешь. — Лучше я испеку их для тебя, когда ты вернёшься, — тихо смеётся Сынван, — а то они всё равно не дотянут до твоего приезда в Корею. В объятиях Чона тепло и хорошо, а будущее кажется таким далёким и неясным. Вэнди закрывает глаза и позволяет себе насладиться настоящим чуточку подольше. И отчаянно надеется на то, что всё закончится хорошо. Хотя почему-то не верит в это ни на йоту.

***

— Я так понимаю, вы встречаетесь? — спрашивает Сынван Сыльги и наклоняет голову, глядя на неё с нескрываемым любопытством. Вэнди, мерно размешивающая тесто для пирога в большой красной плошке, от неожиданности разжимает ладонь, и ложка падает в светлую массу. Липкие капли оседают на тщательно выглаженном Джухён-онни фартуке, Сынван машинально хватается за ложку, а онни продолжает смотреть на неё в упор. Это удивительно, что Кан, отличающаяся наибольшей деликатностью среди всех её одногруппниц и практически никогда не задающая каверзных вопросов, первая решается на то, чтобы спросить Вэнди напрямую. Остальные девушки, которые тоже сидят за столом, делают вид, будто им совсем неинтересен ответ Сынван. Джой увлечённо полирует ногти, Йерим притворяется, что захвачена статьёй в толстом глянцевом журнале, который держит вверх ногами. Джухён утыкается в книгу, но по её сжавшимся пальцам Вэнди понимает, что ей тоже до чёртиков хочется услышать её ответ. Счастье любит тишину. Сынван не помнит, кто впервые сказал эту фразу, но она кажется точной и на редкость правильной. Ей хочется рассказать об этом всем и каждому, прокричать во весь голос о том, насколько сильно она привязывается к Дэхёну с каждым новым прожитым днём, и в то же время это кажется слишком интимным и личным, чтобы с кем-то этим делиться. Группа Дэхёна уехала в тур, и Вэнди перестала следить за их стихийным передвижением по земному шару. Америка, Азия, Европа, — кажется, компания решила выжать из этих гастролей по максимуму, и Сынван старательно отгоняет от себя мысль о том, насколько это для него утомительно. Он пишет ей каждый день. Она не всегда может прочитать сообщения вовремя из-за разницы во времени, но каждый раз, когда она возвращается в общежитие, Вэнди, не разуваясь, бежит в комнату и дрожащими руками достаёт из тайника смартфон. Он никогда не пишет о том, насколько сильно он устал и вымотался, он присылает ей забавные фото и рассказывает о том, насколько красивы закаты в Калифорнии, как ветрено было в Лондоне, и что на съёмках их нового клипа Ёнгук-хён ухитрился уронить свой планшет в глубокую лужу. «У меня всё хорошо», — уверяет её Чон, и Сынван делает вид, что верит. Потому что знает, что если сорвётся и спросит, то ему будет только хуже. Она не видела его со дня их тайной встречи прохладной летней ночью. Ощущение тепла его рук, его сильный мускусный запах и касания мягких губ к её собственным губам — все эти воспоминания слишком яркие и настойчивые, они не тускнеют с происшествием времени, и Сынван думает, что она медленно, но верно сходит с ума, настолько сильно ей хочется вновь ощутить его близость. Иногда он снится ей, красивый, ярко улыбающийся и протягивающий к ней руки, и глаза у него почему-то грустные и какие-то тусклые. Сынван просыпается от того, что нутро заполняется холодным, липким чувством страха и предчувствием чего-то страшного, и тщетно пытается успокоиться, зажмурившись до белых вспышек перед глазами. Ожидание — это всегда невыносимо. Особенно, когда не знаешь, что ждёт тебя впереди. — Он меня поцеловал, — коротко говорит она и высыпает в тесто немного корицы. Йерим восхищённо ахает и хлопает в ладоши, а Суён слегка хмурится и спрашивает: — Это ведь он тебе постоянно пишет? Вэнди кивает. Джой прикусывает нижнюю губу и, поколебавшись, тихо добавляет: — Он же ничего не писал о… Она осекается и опускает взгляд. Джухён бросает на неё внимательный, полный зарождающейся тревоги взгляд, а Вэнди думает, что Суён тоже знает. Она не говорит о своих отношениях с Чунхоном, но Сынван не сомневается, что это что-то сильнее простого флирта или неловкой подростковой привязанности. Интересно, когда он успел им рассказать о трениях с агентством? Сынван напрягает память и вспоминает, что за последнее время Суён несколько раз отпрашивалась у менеджера, ссылаясь на то, что хочет навестить родителей. Неужели она встречалась с Чунхоном или, быть может, они общались по телефону? Вэнди встряхивает головой, силясь справиться с подступившим спазмом, и, поймав взгляд Джой, отрицательно качает головой. Та поджимает губы и опускает голову, а Сыльги осторожно забирает миску у неё из рук. — Ты сейчас превратишь всё в месиво, — мягко улыбается она, и Вэнди понимает, что всё это время она лихорадочно мешала тесто, которое размазалось по стенкам плошки некрасивыми разводами. Джухён тянется и касается ладонью её руки. — Мы за тебя очень рады, — тихо говорит она, — мы за всех будем рады. — Суён вздрагивает и заливается краской. — Главное помни, что, если вы чем-то захотите поделиться или вам понадобится помощь и поддержка, я всегда буду рядом. В любое время, в любой момент, вы можете прийти ко мне и поговорить по душам. Просто знайте, что любая ноша не будет казаться такой неподъёмной, если разделить её с другим. Сынван до безумия хочется броситься ей на грудь и разрыдаться. Рассказать о том, насколько сильно она волнуется и переживает, как это ужасно, когда близкий тебе человек стоит на перепутье, и ты даже не можешь ему ничем помочь, и хочется рвать волосы на голове от осознания собственного бессилия. Она знает, что онни не из болтливых и действительно сможет выслушать и помочь, но эта тайна — не тайна Сынван, она чужая, и потому она выдавливает из себя улыбку и молча кивает. Что-то мелькает в тёмных глазах Джухён, и она, негромко вздохнув, вновь опускает взгляд. Сыльги подаёт Вэнди обратно миску с тестом, и та, машинально пробормотав под нос слова благодарности, выливает смесь в форму для пирога. Сердце сжимается от неприятного тянущего чувства, и Вэнди думает, что он наверняка бы съел кусочек с огромным удовольствием. Судя по выпускам веб-шоу о гастролях, которые менеджер группы стабильно выкладывает в сеть, они хорошо питаются и отлично проводят время. Дэхён и его одногруппники выглядят счастливыми и полностью довольными жизнью, хотя даже на экране можно заметить чёрные тени под глазами, поникшие плечи и осунувшиеся лица с заострёнными скулами. Фанаты радуются и жаждут больше увлекательных зрелищ, Сынван смотрит эти псевдодокументальные видео с болью в сердце, потому что хорошо знает, насколько обманчивы все эти яркие и счастливые кадры, так и кричащие о том, насколько всё хорошо. Видите, им весело? Смотрите, они улыбаются на камеру, они смеются, мы ни чуточки на них не давим, они работают в своё удовольствие, всё делается так, как они сами того хотят, просто пасторальная, идеальная картинка. Вэнди не верит им ровным счётом ни на йоту, потому что прекрасно знает, каково это, когда ты устал и выбит из колеи, но продюсер говорит тебе затолкать свою горечь и тоску куда подальше и делать вид, что всё хорошо. В шоу-бизнесе другого и не бывает. Яркая, блестящая обёртка, за которой скрывается чёрная гнильца. — Вэнди, так ты засунешь этот несчастный пирог в духовку или как? — вклинивается в её невесёлые мысли громкий голос Суён. Вэнди вздрагивает, как мокрая собака, и подходит к духовке, засовывая туда жестяную форму. Она отчаянно желает, чтобы тревога обратилась в пустоту, а все её предчувствия оказались лишь паранойей. И надеется, что вне объективов камер Дэхён чувствует себя хорошо и спокойно, что с ним рядом его одногруппники, которые смогут поддержать его в те моменты, когда будет особенно трудно. Между ними тысячи километров расстояния и большая разница во времени, и это ощущается чисто физически. Сынван плохо, её буквально ломает и выворачивает наизнанку оттого, что она слишком далеко и ни на что не может повлиять, что остаётся лишь писать ему сообщения и смотреть на его оживлённое лицо на видеороликах, слишком счастливое, чтобы все эти улыбки были настоящими. Вэнди хочет верить, что всё хорошо, и в то же время понимает, что это невозможно. Она знает, что одногруппницы наблюдают за ней и потому навешивает на лицо счастливую, радостную улыбку и наклоняется, наблюдая за тем, как тесто медленно темнеет, превращаясь в сдобный бисквит. Сынван ненавидит врать, притворяться и примерять на себя фальшивые глянцевые маски. Но улыбаться через силу уже научилась просто мастерски.

***

В кровати слишком жарко, одеяло свалялось и валяется на постели неаккуратным комком, подушка чересчур жёсткая, в комнате душно, и в то же время Сынван знобит, будто она лежит голая на промозглом сквозняке. Она зажмуривается и громко выдыхает, прислушиваясь к тихому сопению одногруппниц. День был слишком сложным и утомительным, настолько, что даже Джухён-онни, которая никогда не смыкает глаз до тех пор, пока не заснут её донсэны, мирно спит, свернувшись калачиком под тонким одеялом. Она кажется совсем маленькой и хрупкой, как будто девочка-подросток, и сердце Вэнди сжимается от подступившего чувства нежности и вины. Сынван косится на экран телефона, лежащего возле подушки: полтретьего ночи, будильник прозвонит через несколько часов, а завтра сложный день, запись в студии, репетиция новой хореографии и выступление на большом концерте. «Надо попробовать заснуть», — вяло думает Вэнди и сонно моргает, заворачиваясь в одеяло с головой и вытягиваясь на кровати. Сознание начинает заволакивать белая пелена, Сынван прикрывает глаза, ощущая, как все тревоги и волнения отступают, будто растворяясь сизой незримой дымкой, и тихо зевает, притягивая ноги к груди. Обо всём, в конце концов, можно подумать и завтра, которое превратится «сегодня», стоит лишь провалиться в царство Морфея. А сейчас ей просто очень хочется спать, несмотря на полнейший сумбур в душе и отвратительное мерзкое чувство страха и тоски, хочется хоть на мгновение забыться и просто раствориться в блаженной пустоте. Кто знает, может, сегодня сны будут хорошими и светлыми, и ей приснится, как она и Дэхён наконец-то… Она ощущает, как вибрирует телефон, и вздрагивает, резко распахивая глаза. Ощущение такое, будто кто-то резко окатил ушатом ледяной воды, а после — кипятком. Вэнди смотрит на экран смартфона, и сердце невольно пропускает удар. Номер незнакомый, но почему-то Сынван знает наверняка, кто сейчас пытается до неё дозвониться. Она резко хватает телефон и бросается прочь из комнаты. Каждый шаг, как ей кажется, звучит оглушительно громко, она задерживает дыхание и влетает в ванную, захлопывая за собой дверь. Палец нажимает на зелёный значок, и Сынван, не задумываясь о том, чтобы хоть как-то заглушить свой голос, выпаливает: — Да? Это ты? — Зависит от того, кого ты имеешь в виду под «ты», — хмыкает Дэхён, и Вэнди ощущает, как подрагивающие колени окончательно ослабевают, и она оседает на пол, привалившись спиной к двери. — Извини, я совсем не хочу занудничать, — вздыхает он, и она слышит приглушённую музыку и чьи-то голоса на заднем плане. — Мы тут сейчас будем отсматривать снятый материал и решать, что пойдёт в новый выпуск шоу. Чёрт, ты наверняка не знаешь про… — Я знаю, — перебивает его Вэнди и вытирает повлажневшие ладони об пижамные штаны. — Я постоянно смотрю, каждый эпизод. Ты там такой… — её голос предательски срывается, — неправдоподобно счастливый. «Дура ты, Сынван», — говорит она себе и в отчаянии зажмуривается. Вот так, прямо в лоб. — У нас всё неплохо, — нарушает молчание Чон, — мы отсняли клип, скоро выйдет наш сингл для фанатов. В начале осени закончим тур, и… И всё. «Всё» может означать что угодно. Всё, мы завершим наш бесконечный чёс по городам и странам, и наши продюсеры погонят нас записывать очередной альбом. Всё, я приеду из тура и брошу тебя к чертям, хотя какое брошу, это даже и не было никакими отношениями. Вэнди понимает, про какое «всё» сейчас говорит, и чувствует, как внутри что-то резко обрывается. Нутро наполняется холодом, и она крепче сжимает телефон в повлажневшей ладони. — Вы… — начинает было Сынван, но слова будто бы застревают в горле, и она беспомощно моргает, ощущая, как к глазам подступают слёзы. — Я тебе, кстати, звоню с телефона Ёнджэ, — оживлённо говорит Дэхён. — Мой просто сел, вот и пришлось звонить с чужого. Он, конечно, долго бухтел что-то про то, что я спущу все его деньги, но всё равно дал мне свою трубу. Как ты сейчас поживаешь? У тебя всё хорошо? Я читал, что вы вроде готовитесь к камбеку, и ты, наверное, сильно устаёшь? — У меня всё хорошо, — бормочет Вэнди, — просто замечательно. Вновь воцаряется молчание. Из динамика раздаётся какой-то шум, и чей-то усталый голос: — Дэхён, иди скорее сюда, тут надо срочно определиться со сценой в кафе! — Мне пора идти, — быстро говорит Чон, — у нас там просто процесс в самом разгаре. Я отпросился вроде как в туалет, мне тут скоро режиссёр и менеджер двери начнут выламывать. Прости, что так недолго пообщались, просто… — он тяжело вздыхает и тихо шепчет, — мне очень хотелось услышать твой голос. — Когда? — еле слышно спрашивает Сынван, и Чон, помолчав, коротко отвечает: — Попробуем ещё раз поговорить. Если не получится, то осенью. — А до этого ничего не вышло? — Вэнди плакса, нелепая, глупая и совершенно разбитая. Она вытирает выступившие слёзы рукавом пижамы и корит себя за очередной бесполезный, давящий на больное вопрос. — Бесполезно, — тихо отзывается Дэхён, и Сынван слышит в его голосе нескрываемую тоску и горечь, — как лбом биться об стенку. Слушай… — полушёпотом добавляет он, — если я пропаду на какое-то время, то это не потому, что я не хочу с тобой общаться. Просто я и так слишком сильно загрузил тебя своими проблемами, так нельзя, ты просто этого не заслуживаешь. Не нужно за меня переживать, правда, я справлюсь, тебе нужно думать прежде всего о себе, а я постоянно действую тебе на нервы и заставляю погружаться во всё это дерьмо. Я — редкостная скотина, прости меня за это… Боа-онни говорила ей держаться от мужчин-айдолов как можно дальше. Что они обязательно сделают ей больно, разобьют ей сердце и заставят страдать, как никогда в жизни. Вэнди закусывает зубами рукав пижамной кофты и отчаянно пытается справиться с подступившими к горлу рыданиями. Онни была не права. И среди обывателей местного шоу-бизнеса встречаются другие парни, добрые, чуткие и искренние. Дэхён не хочет, чтобы она страдала, и от осознания того, что он хочет пережить всё в одиночку, Сынван будто прорывает. — Не говори так, — шёпотом бормочет она. Слёзы застилают глаза, и она срывается на крик, громкий, отчаянный, как вопль раненного животного, — не смей даже об этом думать! Не смей думать о том, чёрт тебя дери, неужели ты сам не понимаешь, что я просто не могу держаться от этого дальше?! Что твои проблемы — это и мои проблемы тоже, что мне страшно оттого, что я могу больше с тобой не встретиться, что ты исчезнешь, уедешь, забудешь про всё, что мы никогда не окажемся вместе на одной сцене и что у нас больше не будет шанса встретиться даже так, украдкой, ты, ты… — Рыдания душат её горло, и Вэнди утыкается лицом в колени, судорожно всхлипывая. — Я сама хочу во всём этом увязнуть. Я не хочу тебя потерять, не смей решать за меня, что и как мне делать! Ублюдок, не смей, просто не смей! — Дэхён, да вали ты уже сюда! — раздаётся в трубке негодующий громкий вопль. — Я люблю тебя, — внезапно говорит Дэхён сдавленным, наполненным нескрываемой нежностью голосом. — Я люблю тебя, глупая сказочная девочка Сон Сынван. И… Связь обрывается, и Вэнди некоторое время молча слушает размеренные гудки. Кто-то с силой стучится в дверь, и за деревянной поверхностью она слышит встревоженный голос Сыльги: — Сынван-а, с тобой всё в порядке? Сынван-а, что ты там делаешь? Телефон выскальзывает и пальцев, и Вэнди закрывает лицо руками, размазывая слёзы по щекам и тихо всхлипывая. Она ждала этих слов, долго, отчаянно, практически не надеясь на взаимность, но сейчас на душе, помимо радости, тоска, жестокая, лютая, разрывающая внутренности на кровавые останки. Любить действительно очень больно. Насчёт этого Боа-онни была абсолютно права.

***

За кулисами их судебный иск обсуждают даже активнее, чем недавний роман популярной звезды с известным китайским продюсером. Кто-то ужасается и говорит, что надеется, что у этих талантливых ребят всё будет хорошо, кто-то кривится и напирает на то, что в шоу-бизнесе всем тяжко и трудно, а эти идиоты только теряют верную возможность пробиться. — У них как раз намечался самый взлёт, а эти идиоты пошли в суд, — заявляет Сынван девушка из новой женской группы и пытается наморщить лоб. Кожа, сильно исколотая ботоксом, отказывается подчиняться своей обладательнице, и потому она лишь таращит на Вэнди глаза, похожие на круглые пуговицы. — Они из маленького агентства, они должны быть счастливы хотя бы потому, что хоть кто-то выделил их из общей массы. Она выпячивает нижнюю губу, видимо думая, что подобный жест сделает её милой и очаровательной. Вместо этого она смахивает на больную утку, и Вэнди с трудом сдерживается, чтобы не тыкнуть её в переделанное лицо. Просто из чистого любопытства, вдруг надутые губы лопнут, как в дурацком мультфильме? Кто-то откровенно радуется и злорадствует. — Как хорошо, что они слились, у нас появится намного больше шансов заиметь побольше фанатов, — как-то слышит она разглагольствования участника мальчиковой группы-новичка. — Стоит только поулыбаться на камеру, и эти дурочки моментально забудут про них и побегут дрочить на наш светлый образ. Его одногруппники разражаются громким смехом, противным и визгливым, смахивающим на ржание гиен, и Вэнди огромным усилием воли подавляет желание подойти к нему и хорошенько врезать по смазливой морде. Парень ловит её взгляд и сладко ей улыбается, видимо подумав, что она сражена его невероятной привлекательностью. Сынван, не удержавшись, кривит гримаску и отворачивается. Она слышит, как раздосадованный парень громко шипит ей в спину: — Пафосная сучка, думает, раз она из большой тройки, то ей всё можно? Сынван хочется обернуться и показать ему средний палец, но она сдерживается и чеканным шагом идёт в сторону сцены. Суён машет ей и одними губами говорит поторопиться, потому что запись буквально через пару минут, надо настроиться и морально подготовиться. Иск они действительно подают в ноябре. С тех пор прошло уже пару месяцев, долгих, бесконечных месяцев, за время которых Дэхён так и не вышел с ней на связь. Она узнаёт о перипетиях судебного процесса через социальные сети и новостные статьи, с замиранием сердца ожидая хоть какого-то положительного сдвига, но дело, кажется, застопорилось и замерло на мёртвой точке. Прогнозы, несмотря на множество факторов в пользу группы, самые неутешительные, и Сынван медленно, но верно сходит с ума, потому что неизвестность просто разбивает её на части. — Мы с ним не общаемся, — сухо отвечает ей Суён, когда Вэнди набирается храбрости и спрашивает, давно ли она списывалась с Чунхоном. Сынван смотрит на неё с нескрываемым изумлением, а одногруппница пожимает плечами и отворачивается. — Вы с ним расстались? — спрашивает Вэнди и мысленно чертыхается, ибо вопрос, мягко говоря, не слишком деликатный. Суён напрягается, затем снова поворачивается к ней и спокойно говорит: — Да мы вроде как и не встречались. Так, общались чисто по-дружески, как я думаю. Просто, когда они собирались подавать иск, он мне позвонил и сказал, что… — Она морщится и вновь опускает взгляд. Сынван молчит и смотрит на неё, сгорбившуюся и какую-то несчастную, и чувствует болезненный укол в груди. — Давай не будем об этом, онни, — голос Суён подозрительно дрожит, — пожалуйста. Сынван не знает о характере их отношений, но почему-то думает, что Джой сейчас просто храбрится и хорохорится, старательно делая вид, что ничуть не переживает, как и она, которая на все вопросы отвечает лишь невнятным мычанием. И что Чунхон, похоже, тоже предпочёл «не грузить», а просто самоустраниться, не понимая, что тем самым делает Суён намного больнее. Она знает, что он не один. Одногруппники поддерживают его во всём, это видно по совместным фотографиям и постам в социальных сетях, из которых Вэнди узнаёт, что они часто вместе где-то собираются. Она ощущает себя чёртовым сталкером, одной из его ненормальных фанаток, которая не может быть рядом со своим кумиром и потому подглядывает за ним исподтишка. Сынван искренне хочет забыть его. Возненавидеть всей душой и стереть из памяти сам факт его существования, потому что так им обоим будет намного проще, но вместо этого украдкой рассматривает его фотографии и давится собственной болью. Интересно, он хоть раз вспоминал о ней? Это эгоистично, думает Сынван, у него и так сейчас миллион собственных проблем, зачем ему заморачиваться и принимать на себя ещё один неподъёмный груз? — Эй, нам пора на сцену, — раздаётся под ухом тихий голос Сыльги. Вэнди вздрагивает и машинально кивает. Она одёргивает на себе пиджак и делает глубокий вдох, навешивая на лицо счастливую, радостную улыбку. Она чувствует лёгкое прикосновение к плечу и разворачивается. Айрин смотрит на неё внимательным, немигающим взглядом, затем тихо спрашивает: — Всё нормально? «Ни черта у меня не нормально», — хочет сказать Сынван, но вместо этого молча кивает и вновь улыбается. Онни улыбается ей в ответ, её тонкие пальцы сжимаются на её плече, и Вэнди понимает, что та не верит ей ни на йоту. — Всё будет хорошо, — внезапно ободряюще говорит Джухён и привлекает её к себе. От неё легко пахнет фруктовым шампунем и какими-то терпкими духами, Вэнди вдыхает её запах и ощущает невероятное желание разрыдаться. От Дэхёна пахло кофе и сигаретами, совершенно иным, тяжёлым, мужским ароматом. Сынван закрывает глаза и представляет его широкую улыбку, сильные руки и тёмные глаза, наполненные щемящей нежностью и тоской. И отчаянно надеется, что он вспоминает её тоже. Хотя бы мимолётно, но вспоминает. Они едут в общежитие в молчании. Сыльги мирно спит на плече у насупленной, какой-то потухшей Суён, Джухён молча перелистывает какой-то толстый журнал, который менеджер оставил на заднем сиденье их минивэна. Вэнди сидит, прислонившись лбом к оконному стеклу, и молча наблюдает за мелькающими за окном зданиями и проезжающими разноцветными кляксами машин. На душе странное ощущение какой-то полной безысходности, до безумия хочется как можно скорее оказаться в кровати и лечь спать, и Сынван закрывает глаза, делая глубокий вдох. Машина тормозит, и сонный менеджер говорит им поскорее выходить из фургона и готовиться ко сну. — У вас завтра выступление на концерте, — говорит он и громко зевает. — Там будет море самых популярных групп и куча репортёров, надо быть красивыми, весёлыми и очаровательными. Вэнди машинально кивает и вылезает из машины. Внезапно она ощущает прикосновение к руке, и Джухён тихо бормочет ей на ухо: — Как только зайдём в квартиру, разувайся и иди на кухню. Есть один серьёзный разговор. Сердце невольно пропускает удар. Суён косится на неё исподлобья, затем переводит взгляд на Айрин. В её карих глазах зажигается странный огонёк, она отворачивается и быстрым шагом заходит в здание. В прихожей Сынван быстро скидывает с ног кеды и, споткнувшись, бросается на кухню. Джухён сидит на стуле и вертит в руках свой мобильный телефон, старенький «Самсунг» в симпатичном сиреневом чехле. Завидев Вэнди, она слабо улыбается и показывает взглядом на стул напротив. — Садись и закрой за собой дверь поплотнее. Нутро наполняется странным предчувствием чего-то тревожного. Вэнди осторожно прикрывает дверь и садится напротив онни. Та кладёт телефон на стол и аккуратно расправляет складки на своей лёгкой блузке. Затем заправляет тонкую прядь волос за ухо и поднимает на неё глаза. — Ты ведь по нему очень скучаешь? — утвердительно спрашивает она. Вопрос внезапный, слишком неожиданный и неприятный, Вэнди открывает рот, чтобы в очередной раз соврать, но вместо этого громко всхлипывает и молча кивает, пряча лицо в ладони. Все те гнетущие эмоции, которые копились внутри мёртвым грузом, вырываются наружу сдавленными вздохами, Сынван тихо плачет, не замечая, как крупные прозрачные слёзы стекают по раскрасневшимся щекам. Джухён протягивает к ней руки и кладёт тёплые ладони на плечи, глядя на неё полными боли и жалости глазами. — Бедная ты моя девочка, — шепчет она, качая головой, — ты же его действительно любишь, да? Сынван давится воздухом и молча кивает. Джухён бросает взгляд на свой телефон и, поколебавшись, тихо говорит: — Он по тебе тоже. Сынван думает, что она ослышалась. — Откуда… — начинает было она, но Джухён её перебивает. — Сложно объяснить. Достаточно сказать, что Чунмён-оппа дружит с Химчан-оппой и никогда не может отказать, если я хорошенько его попрошу. Она грустно улыбается и гладит Вэнди по спутанным волосам. — Неужели ты думала, что я смогу спокойно смотреть, как ты убиваешься? Честно скажу, сначала я просто хотела позвонить ему и высказать всё, что я о нём думаю. Я думала, что он просто тебя бросил, потому что, по слухам, он тот ещё бабник и ублюдок, о чём мне и хотелось сообщить ему лично. Но… — Она осекается и прикусывает нижнюю губу. — Оказалось, что всё намного сложнее и хуже, чем я думала. Он сказал, что у них сейчас всё сложно. Компания всячески тормозит процесс, пытается выставить их во всём виноватыми, фанаты уходят из фэндома, у них уже у всех зашкаливает стресс, и каждый пытается справиться с этим, как может. Он безумно по тебе скучает и постоянно порывается позвонить, но думает, что тебе будет намного лучше, если ты не будешь с ним связываться. У него всё непонятно и неясно, а тебе нужен человек, который сделает тебя счастливой, а не, цитирую, «идиот без особых перспектив и кучей вредных привычек». — Но я без него не могу быть счастливой, — отзывается Сынван, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. По нутру разливается тёплое чувство радости и жалящий, обжигающий гнев, на Дэхёна, идиота, надумавшего себе непонятно что, отчего они оба находятся на грани. — Он не понимает, что я уже с ума схожу от неизвестности, я хочу быть рядом и… — Он не понимает, — качает головой Джухён, — у него комплекс супергероя и огромное чувство вины. Плюс, как я думаю, он действительно относится к тебе… по-особому. «Я люблю тебя», — набатом звучит в голове Сынван его хрипловатый сбивчивый шёпот. Она стирает рукавом кофты слёзы с мокрой кожи, и Джухён протягивает ей бумажную салфетку. Несколько минут на кухне стоит тишина, прерываемая лишь мирным тиканьем настенных часов, пока, наконец, Айрин не делает глубокий вдох и не говорит: — Он практически всё время находится в Пусане, кроме тех дней, когда приезжает в Сеул ради очередного судебного мероприятия или чтобы навестить одногруппников. У него всё вроде неплохо, он выступает на уличных концертах, общается со старыми друзьями. Это, конечно, не концерты на центральных каналах, но не так плачевно и печально. Сынван знает, потому что не раз смотрела его выступления на подрагивающих фанатских фанкамах. Дэхён в кадре лишён айдольского лоска, он одет просто и непрезентабельно, но выглядит спокойным и отдохнувшим, из глаз ушла тоска и усталость, а на лице больше нет того привычного затравленного выражения. Такой Чон Дэхён нравится ей даже больше прежнего. Живой, отдохнувший и на сто процентов настоящий. — Он как раз вчера приехал в Сеул, — врывается в её сознание голос Джухён, — написал мне, что завтра днём они с одногруппниками собирались вместе пойти на барбекю. Он попросил меня передать тебе, что если ты захочешь, то сегодня ночью он будет тебя ждать. Место он мне не назвал, но он заверил, что ты поймёшь. — Она тяжело вздыхает и слегка щурится, виновато глядя на Сынван. — Я не хотела тебе говорить, чтобы ты не нервничала и не волновалась, но сейчас я понимаю, насколько была неправа. Ты же хочешь к нему пойти? Вэнди настолько резко вскакивает со стула, что едва не роняет его на кафельный пол кухни. Джухён понимающе кивает и тихо говорит: — Если он скажет тебе что-то плохое, то сразу бей его по яйцам. — Джухён-онни! — восклицает Сынван и невольно смеётся. Напряжение уходит, уступая место чувству радостного предвкушения, онни встаёт со своего стула и подходит ближе, аккуратно приглаживая ей волосы. — Я серьёзно, — заверяет она, — Чон Дэхён мне, конечно, нравится, но в этом вопросе я солидарна с Боа-онни. И следи, чтобы он не распускал руки, а не то я хорошенько ему добавлю! Сынван тянется и касается губами её мягкой щеки. Затем бросается прочь из кухни, на ходу подбирая валяющиеся у входа кеды и хватая с вешалки куртку. Пять минут — ровно столько ей хватает, чтобы забежать в спальню и, не обращая внимание на недоумённые возгласы Сыльги и Йерим, достать из-под подушки телефон, затем натянуть на ноги кеды, надеть парку и вновь кинуться в прихожую. У входной двери её ловит Суён, которая цепляется за её руку мёртвой хваткой. — Что такое? — спрашивает её Вэнди, едва сдерживаясь, чтобы не вырваться и как можно скорее не броситься прочь. Она смотрит на неё не мигая, затем подаётся вперёд и тихо говорит: — Ты же сейчас встречаешься с Дэхёном, да? — Ты что, подслушивала? — начинает было Сынван, но все слова возмущения моментально испаряются, стоит ей взглянуть в глаза Суён, наполненные нескрываемым отчаянием и надеждой. — Спроси его, как там Чунхон, — умоляющим шёпотом бормочет она, — пожалуйста. Он сменил телефон, я пыталась ему написать или позвонить, но… — Она сдавленно выдыхает и прикусывает нижнюю губу. Сердце сжимается от подступившей жалости, и Вэнди с запоздалым чувством раскаяния понимает, что всё это время, погружённая в собственные переживания, она не замечала, насколько плохо Суён. Насколько нарочито безразличны её слова, насколько вымучены её улыбки, что каждую ночь перед сном она обязательно украдкой проверяет телефон. Сынван молча кивает и, поддавшись порыву, обнимает её за плечи. — Спасибо, — сдавленно бормочет Суён и, отпустив её руку, отстраняется. Вэнди выскальзывает на лестничную клетку и сбегает вниз, перепрыгивая через ступеньки. Сердце бьётся так быстро, будто вот-вот вырвется из груди, дыхание сбивается от быстрого бега, а в голове бьётся настойчивая мысль, что она вот-вот увидит его. Как ей себя повести? Стоит ли послать его к чёрту и сказать, что он повёл себя как настоящий придурок? Дать ему пощёчину и развернуться, поставив жирную точку в их странных и запутанных отношениях? Или, быть может, просто развернуться и остановиться, пока не стало слишком поздно? Ведь она и так уже знает, что он все это время о ней помнил, что он тоже скучал и… Он стоит прямо напротив магазинчика бабушки Хан, прислонившись к уличному фонарю. Сынван останавливается как вкопанная и молча смотрит на его высокую, худощавую фигуру в чёрной куртке и тёмных джинсах. На Дэхёне смешной красный шарф, волосы всклокочены, а на щеках играет румянец от морозного ветра, и сердце Вэнди пропускает удар, когда он встречается с ней глазами и улыбается. Все связные мысли вылетают из головы, остаётся лишь одна, бьющаяся в голове вспугнутой птицей: это он. Живой, настоящий, который делает шаг навстречу и протягивает руки, и она срывается с места и бежит к нему, ощущая, как на глазах выступают слёзы. — Я думал, что ты не придёшь, — хрипло шепчет Чон и ловит её лицо руками. Тёплые губы касаются её губ, обжигая горячим дыханием, Сынван задыхается и сдавленно бормочет, пряча голову у него на груди и изо всех сил цепляясь за него подрагивающими пальцами. — Какой же ты идиот, самый настоящий придурок, ты хоть понимаешь, как мне было плохо? Как я сильно по тебе скучала? Я тебя сейчас просто ненавижу, честное слово! — Ненавидь, — отвечает Дэхён и прижимает её к себе, — я это действительно заслужил. Он целует её, хватаясь руками за плечи, влажный язык скользит в её рот, и Вэнди давится воздухом, ощущая, как всё тело наполняется томительным жаром. Это первый её настоящий взрослый поцелуй, от Дэхёна пахнет сигаретами и крепким алкоголем, это неправильно и плохо, и Вэнди хочет ещё, сильнее, ближе, чтобы чувствовать его под своей кожей. Наверное, это можно назвать приставаниями, но Сынван не делает ровным счётом ничего, что советовала ей Джухён-онни. Вместо этого она прижимается к Дэхёну всем телом и отвечает на поцелуй, чувствуя, как гулко и быстро бьётся его сердце. Счастье может продлиться совсем недолго. Потому нужно наслаждаться каждой драгоценной секундой, когда они делят его на двоих.

***

— У меня всё неплохо, — говорит Дэхён и мягко улыбается. — С судом по-прежнему полная задница, но мы пытаемся сдвинуться с мёртвой точки. Агентство предлагает пойти на мировую и выплатить нам хорошие деньги, но Ёнгук-хён и Химчан-хён считают, что лучше больше с ними не связываться. Несколько компаний назначали нам встречи, но пока ещё трудно говорить о чём-то определённом. Надо дождаться окончания суда, и тогда уже можно на что-то решаться. Я, кстати, слушал ваш последний сингл, и он действительно классный. Химчан-хён всё время напевает себе под нос эту песню, и Ёнджэ с Чонопом как-то раз сунули его за это в сугроб. — Им не нравится песня? — смеётся Вэнди и кладёт голову ему на плечо. Они сидят на той самой лавочке, Дэхён обнимает её за плечи, крепко прижимая к себе, Сынван украдкой смотрит на его оживлённое лицо и едва сдерживается, чтобы не потянуться и вновь не коснуться губами его обветренных губ. — Нам всем не нравится, когда он поёт её писклявым голосом и при этом пытается танцевать, — отзывается Чон и корчит смешную гримаску. — Мы как раз общались с ним по телефону позавчера, он говорил, чтобы я передал тебе, что он в восторге от твоей партии. Что-то типа «у неё голос такой, что можно разрыдаться, нет, Чоноп, я не буду рыдать, хватит издеваться над хёном, изверги». Он забавно пародирует их голоса и рассказывает всякие забавные истории из их совместного времяпрепровождения. Сынван слушает и думает, насколько все шестеро близки и как это здорово. Дэхён говорит о своих одногруппниках с такой любовью и нежностью, что на мгновение в сердце Вэнди вспыхивает слабый огонёк ревности. И тут же гаснет, потому что она понимает, что мемберы для него — настоящая семья, больше, чем друзья, кто-то вроде братьев, ради которых можно пойти на всё, что угодно. — От тебя пахнет алкоголем и сигаретами, — тихо говорит она и ощущает, как пальцы Дэхёна на её плече с силой сжимаются. Некоторое время Чон молчит, затем молча кивает головой. — Я в последнее время часто выпиваю, — тихо бормочет он. — Просто порой такая тоска находит, что аж тошно. Не могу никак с этим справиться, а когда ты пьяный, то становится как-то на всё наплевать. Курю тоже много, особенно когда сильно накрывает. Просто, когда я с кем-то, то справляться со всем намного проще. С хёнами, с одногруппниками, с семьёй, с другими друзьями. Но стоит мне остаться одному, как мне сразу так плохо, что хочется просто пойти и вскрыть себе вены. Воцаряется напряжённое молчание. Сынван ощущает, как нутро наполняется ледяным чувством страха и вины, и тянется, кладя руку на его колено. Дэхён вздрагивает и, горько усмехнувшись, добавляет: — Пару раз я так нажирался, что меня приходилось тащить до кровати. Орал всякие глупости, плакал, порывался поехать в компанию и разбить им окна булыжниками. Ёнгук-хён и Химчан-хён оставляли меня ночевать у себя, по очереди, и, что самое отвратительное, никто из них не сказал мне ни одного укоризненного слова. Если бы они меня отругали, было бы намного проще, а так… Так становится только хуже, потому что я чувствую себя эгоистичным слабовольным мудаком, который не в состоянии справиться с собственными внутренними демонами. Они все как-то держатся, один я — сплошная проблема. — Он отворачивается, но Вэнди успевает заметить на его глазах выступившие слёзы. — Я всем причиняю только боль и страдания. Джухён-нуна говорила, что ты места себе не находишь, а я был настолько поглощён своими проблемами, что даже и не задумывался, как больно может быть людям, которые мне действительно дороги. Я… Она залепляет ему пощёчину прежде, чем успевает хорошенько подумать. Несильную, но Чон всё равно резко отшатывается назад и смотрит на неё округлившимися глазами. — Не смей говорить ерунду, — тихо говорит Сынван и, подавшись вперёд, касается руками его плеч. — Как ты можешь быть проблемой? На тебя сейчас столько всего навалилось, что неудивительно, что ты с трудом держишься. Хёны это понимают и знают, что скоро у тебя это пройдёт. Я знаю, потому что видно, что тебе это тоже не нравится. Его тёмные глаза смотрят на неё не мигая, и Сынван чувствует, как его ладони скользят по её плечам, опускаясь ниже, на талию. — Я всегда готова тебя поддержать, — шепчет она, чувствуя, как к горлу подступает горький комок, — и даже не думай о том, чтобы что-то от меня умолчать. Ты расскажешь мне всё, что тебя гложет, хорошо? Дэхён кивает и внезапно улыбается, широко, солнечно, так, что её сердце в очередной раз пропускает удар. Сколько их уже было рядом с ним, этих остановок, она уже не пытается сосчитать. Главное, что его руки тёплые и сильные, и она впервые за долгое время ощущает, как в душе воцаряется долгожданное умиротворение. — Ты оставишь мне свой новый номер телефона, — бормочет она, — будешь писать каждый вечер, а я буду писать тебе. Я буду вот так ускользать и встречаться с тобой на этой детской площадке, и в следующий раз я обязательно принесу тебе свежие кексы. — Я, кстати, привёз тебе подарок из тура, — внезапно говорит Чон и, убрав руку, начинает торопливо искать что-то в кармане куртки. Он достаёт маленький бархатный мешочек и подаёт его Сынван. — Химчан-хён сказал, что он красивый, — говорит он, и Вэнди замечает, как щёки слегка розовеют от смущения. Она чувствует, как от волнения и предвкушения слегка подрагивают пальцы, и, помедлив, достаёт из мешочка маленькую хрустальную подвеску на серебряной цепочке. — У меня тогда вообще почти не было наличных денег, но мне помог Ёнгук-хён, — торопливо говорит Дэхён. — Мы сбежали за едой в супермаркет и по дороге зашли в один магазинчик в Лондоне. Я, как только увидел эту штуку, сразу подумал, что тебе понравится, — он смущённо улыбается, — сказочная девочка Вэнди и её сказочная фея из Волшебной Страны. Подвеска и впрямь выполнена в виде крошечной крылатой волшебницы. Сынван проводит кончиком пальца по синему кристаллу и едва сдерживается, чтобы не разреветься, как какая-то истеричная девчонка. — Я не прошу тебя, чтобы ты носила её постоянно, — тихо добавляет Чон и берёт её за другую руку. Тёплые пальцы мягко поглаживают её озябшую ладонь, и Дэхён наклоняется ближе. — Просто надевай её иногда и, когда по мне соскучишься, просто доставай её, чтобы украдкой полюбоваться. У вас же там определённые костюмы, нельзя надевать на себя привлекающие внимание украшения, но… — Застегни её у меня на шее, пожалуйста, — перебивает его Сынван и протягивает ему подвеску. Глаза Чона слегка расширяются, и он берёт подвеску, слегка касаясь её руки своими пальцами. Этот момент пронизан какой-то особенной интимностью. Вэнди задерживает дыхание и разворачивается к нему спиной, крепко зажмуриваясь. Чувства обостряются до предела, и она чувствует, как он осторожно касается её шеи. Каждое прикосновение отдаётся по всему телу как разряд электрического тока, Сынван ощущает холодный металл на своей коже, затем его тёплые пальцы, которые медленно застёгивают цепочку на шее, и ей до безумия хочется обернуться и коснуться его в ответ. Она нащупывает кулон и тихо говорит: — Спасибо. Я буду носить его как можно чаще. Жаркое дыхание обжигает изгиб шеи, сильные руки привлекают Сынван к себе, и она откидывает голову назад, прижимаясь спиной к его широкой груди. Губы Дэхёна касаются её щеки, Вэнди улыбается, не открывая глаз, и просит, нащупывая рукой его ладонь: — Постарайся больше не курить и пить, хорошо? — Хорошо, — хрипло отвечает он и снова целует её, на этот раз немного ниже уха. Дыхание сбивается, и Сынван шепчет, сжимая второй рукой холодную подвеску: — Я тебе верю. И ещё одно, скажи Чунхону, чтобы как-то связался с Суён… — Она замолкает и снова продолжает: — Кстати, тогда, когда связь прервалась, я так и не успела сказать тебе, что… Сынван всегда считала, что говорить кому-то о любви нужно только, если хорошенько подумаешь и взвесишь все «за» и «против». Слишком велика вероятность того, что тебя отвергнут, пошлют куда подальше, и ты останешься один на один со своим признанием и разбитым вдребезги сердцем. Но сейчас те самые слова слетают с языка легко и непринуждённо, это совсем не страшно и не боязно, потому что Вэнди понимает, что сказать это нужно обязательно. Слишком долго она держала это в себе, слишком долго оно копилось внутри, это обжигающее безумное чувство. Подумать можно позже. А сейчас Дэхён привлекает её к себе и целует, глубоко и порывисто, так, что живот наполняется жаром, и до безумия хочется чего-то большего. У сказки Вэнди пока нет счастливого конца. Но зато есть хрустальная фея, ключ к загадочной Волшебной Стране. Одной на двоих и полной огромного, безграничного счастья.

***

Слёзы стекают по щекам, когда она прижимает к себе заветную статуэтку. Это не первая их награда, первую они получили пару дней назад, но каждый раз Сынван проживает этот волшебный миг, как в первый раз, момент, когда из вчерашних Золушек они становятся Победительницами. Йери, малышка Йерим, на которую вылилось столько негатива из-за более позднего дебюта, плачет на плече у Суён, которая пытается держать лицо, но получается плохо. Сыльги и Джухён произносят победную речь, Вэнди улыбается на камеру и надеется, что он в этот момент смотрит их эфир. Он смотрит практически каждое их выступление, по крайней мере, так он уверял её во время их недавнего разговора, и сердце сжимается от подступившей нежности, когда она думает, насколько сильно она по нему соскучилась. Последний раз они виделись перед её отъездом на съёмки клипа в Штаты, много недель назад. Чон писал ей, что всё отлично, что скоро у них ожидается очередное слушание, и, возможно, будет некий положительный сдвиг, хотя компания ни в какую не соглашается отпустить от себя своих главных дойных коров. — Они пробовали дебютировать новую женскую группу, но пока у них всё хуже некуда, — говорит он ей во время их очередного короткого телефонного звонка, и Сынван слышит в его голосе нескрываемое сожаление. — Они хорошие девочки, со многими я знаком ещё со времён стажёрства, и так жаль, что на них выливается тонна негатива. Вэнди соглашается, хотя в глубине души недолюбливает их, хорошеньких милых девушек, которые в начале каждого своего выступления произносят название ненавистной компании. Она знает, насколько сильно и безумно Дэхён скучает по сцене, и думает, что это действительно страшно и невыносимо, когда ты смотришь чужие клипы и выступления, хотя ещё совсем недавно сам блистал в лучах ярких софитов, ловя эмоции взбудораженной, обожающей тебя толпы. Дэхёну плохо, плохо его одногруппникам, хотя все изо всех сил стараются держаться на плаву. Чон безуспешно пытается бросить курить, получается плохо, зато он практически не пьёт. Вэнди думает, что это действительно замечательно, потому что целовать Дэхёна, который не пахнет крепким алкоголем, намного приятнее. Это немного эгоистично, но Сынван по-настоящему, бесконечно счастлива. Рядом с ним она чувствует себя красивой. Не типичной простушкой, «соседской девчонкой», выбранной компанией ради того, чтобы захватить определённый кусок аудитории. Дэхён говорит, что она нравится ему любой, с тёмными или светлыми волосами, с макияжем и с полным его отсутствием, худой и слегка пополневшей. Во время перерыва она слегка прибавляет в весе, но впервые за долгое время ей совершенно на это плевать, плевать на все многочисленные пересуды, язвительные комментарии и непрозрачные намёки менеджера агентства, что ей надо бы немного похудеть. — Ты сейчас самая красивая, — говорит ей как-то Суён, — просто светишься изнутри. А что слегка пополнела, так тебе это даже идёт. Честное слово, у тебя с лица исчезло это затравленное выражение, и ты перестала шарахаться от каждого пончика. — Что, Сынван-а, почётной должности главного вокалиста тебе мало, ты ещё претендуешь на почётную роль вижуала Джухён-онни? — добавляет Йерим, и они с Сыльги и Айрин громко смеются. Сынван улыбается в ответ, украдкой нащупывая висящую на шее подвеску. Ей нравится собственное отражение в зеркале, и это действительно замечательно. В жизни определённо наступает некий перелом в лучшую сторону, даже в отношении его судебного иска, и всё настолько хорошо, что Сынван отчаянно боится сглазить и потерять всё в одночасье. — Я тут недавно списывалась с Чунхоном, — шепчет ей Суён, когда они оказываются в минивэне. Менеджер что-то восторженно кричит про праздничный ужин с пиццей, Йерим и Сыльги отзываются радостными воплями, Сынван ощущает холодные пальцы Джой на своём запястье и её тёплое, пахнущее жвачкой дыхание на своей щеке. Она не спрашивает Суён о том, как развиваются их отношения, но по тому, насколько одногруппница выглядит спокойной и расслабленной, догадывается, что в её запутанной «дружеской» истории наконец-то установился штиль. Джой отделывается лишь короткими ремарками о том, что они несколько раз ходили вместе в кино и кафе и как сложно пытаться выглядеть незаметной рядом с парнем, буквально возвышающимся над толпой, но Сынван видит, что она до безумия наслаждается их неловкими, но искренними редкими свиданиями. — Он говорит, что Дэхён-оппа в последнее время какой-то странный, — добавляет Джой и, поймав взгляд менеджера, моментально навешивает на лицо широкую улыбку и показывает ему большой палец. — Он неделю назад уехал обратно в Пусан, и с тех пор от него практически нет ни слуху, ни духу. Когда он последний раз выходил с тобой на связь? — Буквально несколько дней назад, — отзывается Вэнди, чувствуя, как в душе возникает мерзкое предвкушение чего-то плохого. Будто бы внутри сидит хищная птица, которая всё это время находилась в полусне, но теперь очнулась и раздирает нутро своими острыми ядовитыми когтями. — У нас не получалось нормально пообщаться. Мы же были заняты подготовкой к камбеку, часами пропадали в тренировочном зале, он вроде бы писал, что всё понимает, и… — Ты попробуй ему сегодня позвонить, — шепчет Суён. — Чунхон-а говорит, что из них всех он самый чувствительный и ранимый. Он переживает больше всех, главное, чтобы он не сломался. До наркотиков, конечно, дело вряд ли дойдёт, но… — она болезненно морщится, — не дай Бог он снова начнёт выпивать и выкуривать по три пачки сигарет в день. Дэхён никогда не курит при ней, хотя от него практически всегда пахнет крепким табаком. Машина резко тормозит, и Сынван нажимает на дверную ручку, чувствуя, как бешено колотится в груди встревоженное сердце. — Сынван-а! — слышит она громкий голос менеджера с переднего сиденья. Суён отпускает её и быстро вылезает из автомобиля, неплотно прикрывая за собой дверь. Менеджер смотрит на неё с лёгким смущением и чувством вины, затем стягивает с всклокоченной макушки кепку и настойчиво говорит: — Нуны из нашего пиар-отдела сказали, что тебе надо обязательно садиться на диету. — Вэнди открывает было рот, но он её опережает: — Я знаю, что тебе так вполне комфортно, но тебя обсуждают на всех крупных порталах, люди считают, что тебе срочно надо сбросить вес. Плюс, экран всегда прибавляет несколько килограммов, поэтому нужно постараться. — Сынван молча кивает, и менеджер заметно оживляется. — Вот и умница! Я же знаю, что у тебя огромная сила воли. Вэнди выходит из машины и осторожно закрывает за собой дверь, хотя больше всего на свете ей хочется захлопнуть её со всей дури. Сыльги кидает на неё обеспокоенный взгляд, но Сынван её игнорирует и молча идёт в дом, поправляя задравшуюся толстовку. Она зла, безумно зла на всех этих помешанных на внешности идиотов, которые только и знают, что судить других, просиживая толстые задницы перед постоянно работающими гаджетами. Им глубоко плевать на то, как ты сейчас себя ощущаешь, чувствуешь ли ты себя комфортно такой, какая ты есть, главное, чтобы ты соответствовала их больным стандартам, а если, не дай Бог, ты под них не подходишь, то тогда тебя будут щедро поливать грязью, ведь какое дело до таланта или уникальных способностей, если у тебя не самые худые ноги, изящные руки и маленькое лицо? Обида и злость буквально сжигает её изнутри, и до безумия хочется поговорить с Дэхёном. Чтобы тот сказал, что она не должна переживать, что он любит её любой, даже не с самой тощей и подтянутой задницей. Сынван проходит в комнату и достаёт из-под подушки телефон. Затем быстрым шагом идёт по коридору и заходит в ванную, захлопывая за собой дверь. — Эй, Сынван-онни, я же хотела умыться! — негодующе восклицает Йерим. — У онни важное дело, — слышит Вэнди мягкий голос Джухён, — подожди немного, хорошо? Пойдём-ка лучше пока на кухню, у нас как раз осталось несколько банок сладкого рисового напитка. Йери согласно угукает, и их голоса начинают затихать. Вэнди пускает воду и начинает торопливо набирать знакомый номер, нервно накручивая на палец тонкую прядь выбеленных волос. Долгое время в трубке слышатся лишь продолжительные гудки, и Сынван уже хочет повесить трубку и снова набрать номер Дэхёна, но внезапно в динамике слышится громкий щелчок, и она слышит невнятное: — Алло? Алло, д-да, эт-то кто? В трубке раздаётся чей-то пьяный смех и звуки тяжёлой музыки. Сынван прижимает телефон крепче к уху и громко говорит, стараясь перекричать царящий на другом конце провода шум: — Дэхён, Дэхён-а, это ты? У тебя всё нормально? Это я, Сынван! — Ёнгук-хён, у меня всё хорошо, — пьяно смеётся Чон. — Зачем ты разговариваешь со мной женским голосом, ты что, проверяешь, пьян ли я? Я не пьян, я совершенно трезвый! — Эй, Чон, будешь ещё немного соджу? — кричит в трубке какой-то мужчина. Чон одобрительно мычит, а Вэнди ощущает, как нутро сжимается от подступившего чувства вины. — Ты же обещал мне, что больше не будешь пить, — шепчет она. Удивительно, но Дэхён её слышит. Он глубоко вздыхает и расстроенным тоном тянет, периодически сбиваясь на невнятное бормотание: — Это ты, Вэнди? Я очень скучаю по тебе, Вэнди. Ты улетела со своими подружками-феями так далеко-далеко, ты такая красивая и сияющая, волшебница, а я что? А я на сцену хочу. Очень хочу, так, что порой завидую тебе до слёз, что ты можешь там выступать. А мне что остаётся? — он хрипло смеётся. — А у меня всё, пиздец. Суд опять перенесли, они так и будут вставлять нам палки в колёса, пока всем не станет на нас насрать. Всем уже насрать, вон, другие оппачки теперь на коне! — Дэхён, я… — начинает было Сынван, но в этот момент в динамике раздаётся мелодичный женский голос: — А где там наш Дамчу? А, вот где он! Что ты там сидишь как неприкаянный? Неужели не соберёшься сказать пару слов своей любимой девушке? Вон, она стоит и ждёт, пока ты наконец соизволишь произнести за неё тост! — Хёрин-а, — бормочет Чон, — где она? Конечно, я всё скажу, я… Что он говорит дальше, Вэнди уже не слышит. Палец сам собой нажимает на красный значок на экране, и некоторое время Сынван молча смотрит перед собой, отказываясь поверить в произошедшее. В голове набатом звучит пьяный баритон Чона, тоненький кокетливый девичий голосок и слова о любимой девушке, эхом отдающиеся в гудящей голове. «Ты не можешь быть с ним рядом в трудное время, потому что у тебя до черта работы и загруженный график, — мирно говорит её внутренний голос. — А вот она может. Она тоже живёт в Пусане, она всегда готова поддержать его и утешить, нормально утешить, с объятиями, поцелуями и здоровым полноценным сексом, а не как ты, редкими встречами, смсками и звонками. А что можешь ты? Что можешь ты, Сынван, жирная корова, на которой скоро перестанут застёгиваться концертные шорты? Только ныть и требовать к себе внимания, в то время, как сваливаешь на очередное мероприятие, оставляя его в трудную минуту?» «Так и должно быть», — успевает подумать Вэнди прежде, чем желудок сжимается и её рвёт прямо на пол. Руки трясутся, её буквально выворачивает наизнанку, она слышит, как дверь резко распахивается, и Суён испуганно восклицает: — Онни! Что с тобой, онни? Боже, ей плохо, скорее, идите сюда! Дальше всё происходит будто в тумане. Кажется, её снова рвёт, и кто-то, вроде Йери, заботливо держит её волосы, а Сыльги-онни поддерживает за плечи. Потом её тащат до спальни, укладывают на кровать, и Джухён-онни аккуратно раздевает, натягивая на неё свободную ночную рубашку. Затем Суён, кажется, это была она, суёт ей в руки чашку крепкого чая и большой кусок шоколадки, Сынван мотает головой и что-то невнятно бормочет про то, что она и так жирная, именно поэтому ей нужно раз и навсегда забыть обо всяких романтических глупостях. — Дэхён — тупой мудила, я обязательно откручу ему яйца и подвешу на потолок, — слышит она сквозь пелену в сознании сердитый голос Суён и хочет сказать, что Чон ни в чём не виноват, а если и виноват, то трогать его не нужно. У Дэхёна и так всё слишком плохо, а она, Сынван, делает только хуже и сложнее. Но из горла вырывается лишь тихий всхлип, и Вэнди проваливается в долгожданную темноту, чувствуя, как от накатившей усталости темнеет в глазах. И думает, что любимая девушка Дэхёна вряд ли выкидывает подобные фортели. Красивая, стройная и совсем не «сказочная».

***

— Эй, — говорит ей Суён и несильно толкает локтем в бок, — так же просто не может продолжаться. Девушка из стаффа подаёт им обеим по бутылке холодной воды. Сынван машинально благодарит её и кланяется, затем молча открывает минералку и выпивает её залпом. Мимо проходит осветитель, который запрокидывает голову и громко орёт: — Чёрт тебя дери, Минхёк, поправь софит нормально, свет говёный! — Отличный свет, не неси херню, — раздаётся сверху возмущённый бас. Они сидят на очередном развлекательном шоу, на которое их затащил менеджер. Кажется, здесь обсуждают систему образования в разных странах, по крайней мере, так понимает Сынван из обрывков речи ведущих. Она переводит взгляд на Суён и думает, что та определённо выбрала самое подходящее место и время, чтобы поговорить с ней по душам. Но Пак, кажется, тот факт, что мимо них постоянно ходит целая толпа малознакомых людей, совсем не напрягает. — Им на нас наплевать, — будто прочитав её мысли, говорит Суён. — Серьёзно, можно хоть ковыряться в носу пальцем ноги, они будут думать исключительно о своих осветительных делах. Софиты-фигиты, все дела. Сынван невольно прыскает со смеху. Стоящий в противоположном углу студии симпатичный темноволосый парень бросает на неё внимательный взгляд, затем мягко ей улыбается, и Вэнди машинально отвечает ему тем же. Она напрягает память и вспоминает, что тот брюнет — участник модной айдол-группы, которая за последние полгода ухитрились добиться воистину выдающихся успехов. Он весьма привлекательный, с правильными чертами лица и смотрит на неё с явным интересом и симпатией. Сынван думает, что это приятно и лестно. Никакого трепета в душе и подгибающихся коленей, но она вновь ему улыбается и отворачивается к Суён. — Если ты по поводу Дэхёна, — начинает было она, но Пак её перебивает: — Нет. Я не собираюсь уговаривать тебя с ним мириться. Воцаряется напряжённое молчание. Мимо них проходит девушка-ассистентка, которая оглушительно орёт в небольшой рупор: — Все приготовились, у нас съёмки начинаются через десять минут! Хваён, иди и поправь всем макияж, что, не видишь, вон там у той красотки вся пудра на лбу собралась! — Вы такая красивая пара, — тихо говорит Суён, — но ничего у вас не ладится. Это какие-то больные отношения, где каждому из вас плохо, он постоянно страдает, ты из-за него лезешь на стенку, а всё из-за того, что вы не умеете быть честными друг с другом на сто процентов. Вы не говорите друг другу, что вас не устраивает и гложет, даже сейчас, вместо того, чтобы высказать ему всё и облегчить душу, ты предпочитаешь взять и самоустраниться. Ты действительно думаешь, что так будет лучше? Да на тебя невозможно смотреть, ты практически ничего не ешь, работаешь как робот и выглядишь так, будто вот-вот где-то рухнешь. — Я худею потому, что так велел менеджер, — вяло оправдывается Сынван. Пак смотрит на неё не мигая, затем качает головой. — А по ночам ты плакала из-за менеджера? А рвёт тебя постоянно тоже из-за менеджера? Сынван-онни, я ничего не имею против Дэхён-оппы, он мне очень нравится, но если вы с ним просто не можете построить нормальную систему отношений, значит так тому и быть. Я хочу, чтобы ты была счастлива, мне невыносимо видеть, как ты медленно, но верно превращаешься в призрачную тень. — А он… — еле слышно спрашивает Вэнди, но Суён моментально её прерывает: — Я не буду вмешиваться в ваши отношения и ничего про него говорить. Чунхон считает точно так же. — Вы что, совсем с ним не ругаетесь? — не сдержавшись, спрашивает Вэнди. Джой слегка заливается краской и, помолчав, отвечает: — Конечно ругаемся. Иногда орём друг на друга как оглашенные, но мы всегда и обо всём высказываем честно. Он говорил, что против моего участия в «We Got Married», я говорила, что меня бесят постоянно названиющие ему подружки его кузины-канадки. Успокоились только тогда, когда он сказал, что они обе лесбиянки, а мне сообщили, что моим партнёром будет Сонджэ-оппа. Ты понимаешь, главное — ничего не держать в себе. Вы не сможете верить друг другу, если так и будете оба страдать про себя. Почему у вас такая страсть к бессмысленному самопожертвованию? Это глупо, как самому себе вставлять палки в колёса. — Он что, совсем не ревнует тебя к Сонджэ? — вновь не выдерживает Сынван. — Они с ним — старые приятели, — хмыкает Суён. — Сонджэ-оппа в курсе наших отношений, да и у него самого давно есть девушка, ты её, кстати, знаешь, она из новой женской группы Cube. Главное, понимать, что есть то, что показываешь на камеру, а есть реальная жизнь. На экране у нас с оппой первая любовь, трепетные чувства и неловкий флирт, но, как только гаснет объектив, мы пожимаем руки и расходимся по разным углам. И… — Суён-а, подойди сюда, тут онни-стилист хочет поправить тебе причёску! — раздаётся издали громкий крик Джухён-онни. Джой ойкает и моментально вскакивает со стула, бросаясь на лидерский зов. Сынван провожает взглядом её ладненькую стройную фигурку и с тоской понимает, что как-то упустила момент, когда малышка Суён стала такой взрослой. Кажется, ещё недавно она говорила ей о том, что ей не нужны серьёзные отношения, и вот теперь она влюблена и счастлива и даёт своей неразумной онни советы о любви и тонкостях общения с противоположным полом. «Надо и вправду двигаться дальше», — думает про себя Вэнди и ощущает, как сердце болезненно сжимается. Хрустальная фея, надёжно скрытая водолазкой с высоким воротом, холодит разгорячённую кожу, в голове вихрем возникают яркие воспоминания из прошлого: улыбающийся Дэхён, смеющийся Дэхён, Дэхён, который с аппетитом ест испечённый ею кекс и что-то взахлёб рассказывает про своих старых приятелей, Дэхён, который притягивает к себе и целует, крепко сжимая в своих объятиях… — Прости, ты сейчас занята? — раздаётся совсем рядом приятный мужской голос. Сынван вздрагивает и, вынырнув из пучины воспоминаний, поднимает глаза. Перед ней стоит тот самый симпатичный парень из модной группы, который мягко ей улыбается, и смущённо говорит: — Думаю, это звучит действительно глупо, но я давно за тобой наблюдаю, и могу сказать, что ты просто потрясающая. Мне очень нравится твой голос, то, как ты держишься на сцене, а ещё ты действительно очень красивая. — У Сынван возникает чёткое ощущение дежавю. Она машинально улыбается в ответ и невразумительно бормочет: — Спасибо. Мне тоже нравятся ваши песни, особенно та, с которой вы недавно продвигались. Она никак не может вспомнить его имени. Помнит, что девочкам-стажёркам из компании он безумно нравится, что он очень популярен среди фанаток, что он хорошо поёт, танцует и неплохо читает рэп — не юноша, а настоящий шоколадный набор в блестящей упаковке. — Правда? — оживляется он. — Это здорово. Слушай, я вот что хотел спросить… Я знаю, что это слишком быстро, да и так в нашей среде не принято, но мне бы очень хотелось тебя куда-нибудь пригласить. — Он слегка мнётся. — Ты не подумай, что я так просто внезапно, как я уже говорил, ты мне давно… — он заливается краской. — В общем, может, мы с тобой сходим в эти выходные куда-нибудь? Ты свободна? У нас в этот день нет расписания, менеджер сказал, что если нас заметят, всегда можно сослаться на совместный коллаб. Чёрт, я, наверное, выставил себя полным идиотом, да? — Нет, что ты, — мотает головой Сынван, — я думаю, что это здорово. Я… Она осекается и смотрит на его лицо. Он действительно привлекательный, она ему явно нравится, а если и нет, то почему бы всё равно не броситься в этот омут с головой? Он не предлагает ей серьёзных отношений и не признаётся в любви с бухты-барахты, он просто желает узнать её немного получше. Кому от этого будет хуже? «Тебе, — шепчет внутренний голос. — Потому что он — всего лишь замена и способ хоть как-то забыться и отвлечься, ты пытаешься сбежать от собственных чувств и выбрать стабильную рутину, в которой ты попытаешься построить фальшивую иллюзию счастья. Ты любишь другого, полного всяческих недостатков, разбитого и страдающего, рядом с которым страдаешь сама, но без которого не можешь существовать. Ты сама веришь себе, Сон Сынван, когда говоришь, что так просто сможешь забыть? Ты оставишь его в прошлом, так и не поговорив с ним откровенно и честно?» — Я буду рада с тобой куда-нибудь прогуляться, — отзывается Сынван и широко улыбается. Он буквально сияет и, расплывшись в широкой улыбке, выдыхает: — Надо же, да я просто счастливчик! — Он воровато оглядывается и достаёт из кармана телефон. — Дай мне свой номер, пожалуйста, договоримся с тобой о времени и точном месте встречи. «У меня нет номера, — хочет сказать Сынван. — Я отключила его несколько недель назад, а телефон — спрятала как можно дальше, как прячу глубоко внутри свои разрозненные чувства». Но вместо этого кивает и, немного помедлив, называет ему цифры, одну за другой. У него есть любимая девушка. У Сынван будет любимый парень. Теперь всё точно будет хорошо, говорит себе Вэнди и ощущает, как от резкого движения головой вздрагивает на шее хрустальная фея. Когда-нибудь боль уйдёт. А пока можно будет просто фальшиво улыбаться.

***

Она собирается медленно и обстоятельно. Долго перебирает одежду, в конце концов вытаскивая из груды сваленных на кровать вещей красивый светлый пуловер и джинсовую юбку. Вэнди примеряет на себя дорогую брендовую вещицу, подаренную ей онни-стилистом, и машинально отмечает, что если раньше юбка сидела на ней совсем туго, то теперь она свободно болтается в области талии, так, что, наверное, к ней потребуется пояс. Это должно её радовать, ведь сейчас она не просто стройная, она действительно худая и подтянутая, настолько, что Вэнди смотрит на себя в зеркало и не узнаёт. Кто эта вымученная тощая девица и куда пропала простая девушка Сон Сынван, совсем не идеальная, земная и обыденная? Вэнди не нравится своя новая сущность, похожая на бледную тень той, кем она была раньше. Да, эта Сынван намного привлекательнее и практически на сто процентов соответствует принятым каноническим стандартам, но она какая-то ненастоящая, и Вэнди встряхивает головой, силясь справиться с наваждением. Она достаёт из небольшой сумочки подводку и принимается аккуратно рисовать стрелки. Получается не так красиво и ровно, как у онни-стилиста, но, по крайней мере, не те ужасные жирные линии, которые она накорябала на веках в самый первый раз, когда решила самостоятельно нанести макияж. Это было их третье свидание с Дэхёном, ей хотелось выглядеть как-то по-особенному, но в итоге вышло настолько ужасно, что вызванная на подмогу Айрин долго смеялась, когда увидела её наштукатуренное, как она выразилась, лицо. Когда она рассказала ему об этом, он долго смеялся, а потом по секрету поведал ей историю о том, как они как-то на спор выщипывали друг другу брови, и Ёнджэ так над ним постарался, что нуна-стилист долго ругалась и сокрушалась, не зная, как исправить этот ужас. Сердце болезненно сжимается, и Сынван встряхивает головой, отгоняя от себя непрошеные воспоминания. Рука дёргается, и она осторожно стирает неаккуратную кляксу подводки, которая размазывается под глазом некрасивым пятном. Менеджер реагирует на сообщение о том, что она идёт на встречу с популярным айдолом, с нескрываемым восторгом. — Даже если вас поймают, это будет отличный пиар, — радостно сообщает он Сынван. — Кроме того, у вас уже устоявшаяся фанатская база, вряд ли кто-то будет против, тем более, что многие из ваших ярых поклонников уже придумывает для вас всякие комбинации пейрингов. — Правда? — на автомате интересуется Вэнди, и менеджер кивает. — В основном с EXO, реже — с SHINee. Популярнее всех Джухён, её, кажется, уже мысленно поженили с каждым мало-мальски симпатичным мужиком. — Он смеётся и хлопает Вэнди по плечу. — Ты не переживай, я предупрежу пиар-отдел. Если что, посмотрим на реакцию публики и придумаем вам другую легенду. Например, что вы делаете совместную песню. Ты же давно хотела спеть с кем-то дуэтом, так? Уверена, их агентство не будет против. Почему-то его слова, несмотря на дружелюбный тон, коробят её до дрожи. Сынван выдавливает из себя дружелюбную улыбку и с тоской думает, что, кажется, в этой индустрии действительно нет места настоящим и чистым чувствам. Всё используется для пиара, всё рекламируется и выставляется напоказ, никакой личной жизни, только живи по программе, написанной для тебя пресловутым пиар-отделом. Она завязывает волосы в хвост и вновь смотрится на себя в зеркало. Дверь в комнату открывается с тихим скрипом, и в спальню заходит Джухён. Она становится позади неё, сложив руки на груди, и внимательно осматривает её с ног до головы. Затем тихо говорит: — Значит, свидание? — Да, — кивает Сынван и одёргивает на себе свитер. — Здорово, — отзывается Айрин-онни, но по её тону Вэнди догадывается, что она явно не испытывает особенного восторга. Она разворачивается к ней лицом и, не сдержавшись, выпаливает: — Судя по твоему тону, ты отнюдь не в восторге. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, — отвечает Джухён-онни, совершенно не задетая её грубостью. — Если ты с ним чувствуешь себя хорошо, то и я буду рада. Тебе же он нравится? — Конечно, — кивает головой Сынван. Она говорит это с такой горячностью, что даже у неё возникает впечатление, что, прежде всего, она пытается убедить в этом саму себя. — Я ему явно по-настоящему симпатична. Думаю, Боа-онни одобрила бы, никаких типичных пикап-фразочек и нарочито обходительного поведения. — Если он порядочный и хороший парень, то это чудесно, — слабо улыбается Джухён и разворачивается к двери. Вэнди молча наблюдает за тем, как она медленно идёт к двери, но внезапно резко разворачивается и тихо спрашивает: — А когда ты его впервые увидела, что ты почувствовала? У тебя что-то ёкнуло в душе? Когда она встретилась с ним взглядом, единственное, что отпечаталось в сознании, так это то, что его глаза подкрашены очень аккуратно, настолько, что Вэнди невольно восхитилась тонкой работой гримёра, которая смогла нанести карандаш с практически хирургической точностью. Сердце невольно ёкает, и она говорит: — Да. Как только я взглянула в его глаза, то мир сразу же остановился. Это звучит до безумия слащаво и неубедительно, её голос звучит пусто и фальшиво, но онни ничего не говорит. Только смотрит на неё пристально и внимательно, затем кивает и, улыбнувшись, молча уходит из комнаты. Как только за ней закрывается дверь, Сынван оседает на колени и молча прижимает ладони к вискам. Голова кружится от переполняющих её сумбурных мыслей, к горлу подкатывает тошнота, а внутренний голос настойчиво шепчет: «Что же ты делаешь, сказочная девочка Сон Вэнди? Что же ты…» Телефон на тумбочке начинает громко вибрировать. Сынван хватается за трубку и, не посмотрев на экран, нажимает на зелёный значок. — Привет, я уже собралась! — фальшиво-бодро восклицает она. — Ещё раз, повтори, пожалуйста, где мы там встречаемся? — Ты сейчас с кем-то встречаешься? — раздаётся в трубке до боли знакомый хрипловатый голос. Сердце уходит в пятки, и Вэнди машинально смотрит на экран. Номер незнакомый, но за то время, что они не виделись, он вполне мог его поменять. — Жизнь идёт дальше, — стараясь звучать как можно более равнодушной, говорит она, — у тебя есть девушка в Пусане, у меня тоже всё налаживается. Так ведь лучше для всех, правда? — Если бы ты дала мне возможность объясниться, ты бы знала, что всё совсем не так, — тихо отвечает Дэхён. — Нет у меня никакой другой девушки и никогда не было. Или ты серьёзно считаешь, что я могу тебя обманывать? — Это уже неважно. — Глаза наполняются непрошеными слезами, и Вэнди делает глубокий вдох, пытаясь справиться с подступившим спазмом. — Прости, но я не могу с тобой разговаривать. У меня встреча через двадцать минут, и… — Нет, — внезапно говорит Дэхён, — никакой грёбаной встречи у тебя нет. Я еду к тебе. Сынван кажется, будто она ослышалась. Она оторопело смотрит на мерцающий экран и ощущает, как душа наполняется возмущением вперемешку с каким-то детским, робким восторгом. — Как это, ты едешь ко мне? — кричит она. — Ты что, совсем охренел?! У меня назначена встреча, у нас всё кончено, Дэхён, ты что, не понимаешь? — Позвони ему и всё отмени, — парирует Чон. — Я буду у вашего общежития через пятнадцать минут. — Она слышит звук заводящегося двигателя, затем резкий визг тормозов. — Если ты не выйдешь, то я встану посреди улицы и начну орать, что я, Чон Дэхён, участник скандально известного бойзбенда, люблю Сон Вэнди и прямо сейчас готов просить о СЕО её компании благословения на наши дальнейшие отношения. — Ты ненормальный, — шепчет Сынван и ощущает, как уголки губ дёргаются, расплываясь в сумасшедшую улыбку. — Ты понимаешь, что это шантаж? — Мне насрать. — В динамике раздаются громкие гудки, и Дэхён еле слышно чертыхается. — И передай своему ухажёру, что если он будет здесь околачиваться, что я выбью ему все зубы. Кстати, ты ради него включила телефон? До этого я совсем не мог до тебя дозвониться. — Да пошёл ты, — выпаливает Сынван, и Чон смеётся. — Я тебя люблю, — внезапно говорит он. — Я буду ждать тебя на вашей подземной парковке. В трубке раздаются гудки, и Вэнди остаётся сидеть на полу, прижимая к себе телефон. Руки слегка подрагивают, сердце бешено колотится в груди, у Сынван такое ощущение, будто она вот-вот упадёт в обморок. Это всё неправильно, глупо, она ни в коем случае не должна снова наступать на те же грабли, ведь сейчас её жизнь вроде как начала налаживаться. Что её ждёт с Дэхёном? Это ведь больные отношения, какая-то вечная мыльная опера, вечные недосказанные слова и интимность с доверием на грани. Это определённо не закончится хорошо, думает Сынван и прикусывает нижнюю губу практически до крови, силясь справиться с подступающим волнением. — Я люблю тебя. — Сказочная девочка Сон Сынван… — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Палец нажимает на зелёную кнопку, и Вэнди подносит телефон к уху: — Алло? Привет, ты уже выехал на встречу? Прости меня, пожалуйста, но сегодня у нас не получится встретиться. Меня срочно вызвали в компанию, надо решить вопрос с записью новой песни, ты же сам знаешь, как это бывает внезапно. — Я понимаю, — его голос наполнен нескрываемым разочарованием. Нутро царапает острое чувство вины, и Сынван было думает, что она действительно ведёт себя по-свински. — Но ведь мы с тобой ещё увидимся? Вэнди хочет сказать, что, конечно, они смогут встретиться в другой раз, но вместо этого качает головой и тихо говорит: — Я не думаю. Если хочешь верить людям, надо сначала научиться самой быть с ними откровенной. Сынван слышит его тихое покашливание, затем он смеётся и грустно отвечает: — Вау, это было жестоко. У тебя кто-то есть? — Да. — У неё осталось пять минут до того, как он приедет. Сынван нервно барабанит пальцами по полу и, ощущая, как внутри разливается острое чувство раскаяния, виновато говорит: — Ты просто замечательный, честное слово. Это было бы так хорошо, если я смогла тебя полюбить, но ничего не получится, правда. Я просто не хочу врать тебе и делать больно, потому что ничего хорошего у нас всё равно бы не вышло. — Он хотя бы хороший парень? — спрашивает он, и Сынван невольно смеётся. — У него слава бабника, который соблазняет несчастных девушек и жестоко бросает их после первой совместной ночи. — Да ты отчаянная девчонка, Сон Вэнди, — хмыкает он и цокает языком. Воцаряется неловкое молчание, и наконец он подаёт голос: — Но мы ведь с тобой можем просто дружить? Я не претендую на твою любовь, просто общаться и поддерживать контакт. — Я буду очень рада, — искренне отвечает Сынван и смеётся, когда он говорит: — Учти, если вы, не дай Бог, поссоритесь, я всегда буду рядом, чтобы подставить тебе дружеское плечо и незаметно завлечь в свои объятия. Эй, Сынван-а, — он становится серьёзным, — я не обижаюсь, правда. Просто, если он тебя обидит, скажи мне обязательно. Я приеду и откручу ему яйца. Он вешает трубку, и Вэнди снова смеётся сквозь выступившие слёзы. В голове мелькает сумбурная мысль о том, что слишком часто Чону грозятся оторвать его основные мужские органы и что он там уже наверняка икает. Она встаёт с пола и делает глубокий вдох. Нащупывает подвеску на шее и суёт телефон в карман юбки, затем срывается с места и бежит в прихожую. По дороге она едва не сбивает Йерим, которая провожает её изумлённым взглядом, рывком открывает входную дверь и сбегает вниз по лестнице, потому что ждать лифта нет ни терпения, ни желания. Дыхание сбивается, колени подгибаются от переполняющих её эмоций, она спотыкается и едва не падает с лестницы. Нетерпение, чувство страха и безумное желание увидеть его как можно скорее разрывают её изнутри, Вэнди толкает дверь, открывающую вход на подземную парковку, и останавливается, силясь перевести дух. Сынван — хорошая девочка, которая в очередной раз ныряет в бездонный омут с головой. У неё в сердце летающие мальчики, за спиной — невидимые крылья, а в руке — ключ в неправильную сказку. В ней есть сигареты, алкоголь, взаимная ревность, нервная булимия и немного недосказанных слов. И любовь, больная, мучительная, проникающая под кожу как сладкий яд.

***

Машиной Дэхёна оказывается старенькая «Хонда» светло-синего цвета. Автомобиль пропах чьим-то резким одеколоном, и Сынван невольно морщится, когда осторожно влезает внутрь. — Это тачка брата, — отвечает на её немой вопрос Чон, — я у него её просто иногда одалживаю по особым случаям. С этими словами он заводит машину и резко давит на педаль газа. «Хонда» трогается с места, Вэнди откидывается на заднее сиденье и украдкой косится на сидящего сбоку Чона. Тот выглядит уставшим и каким-то вымотанным, сильно похудевшим и осунувшимся, и сердце невольно ёкает, потому что даже такой Дэхён выглядит дьявольски привлекательным. Она замечает торчащую из кармана пачку сигарет, и Чон, поймав её взгляд, коротко говорит: — Курить бросить не могу, но стараюсь минимизировать до нескольких сигарет в день. С алкоголем вообще завязал, последний раз я… Он осекается и, помрачнев, прикусывает нижнюю губу. Затем одёргивает на себе куртку и тихо говорит: — Пристегни ремень безопасности. Если что, то ехать недалеко. Тем самым «недалёким» местом оказывается крошечная однокомнатная квартирка в скромном пятиэтажном доме. Сынван проходит в чисто убранную прихожую и думает, что жилплощадь явно занимает кто-то другой. Сложно объяснить, но почему-то здесь явственно ощущается присутствие другого человека, и Дэхён, в очередной раз угадав её мысли, отзывается, стаскивая с себя куртку: — Это квартира Химчан-хёна. Он сегодня поехал с Ёнгук-хёном по делам, но у меня есть ключи. Я часто у него ночую, когда приезжаю в Сеул, он даже выдал мне ключи. — Он демонстрирует связку, украшенную забавным брелоком в виде зайца, и слабо улыбается. — Сейчас как раз самая суматоха с очередными судебными проблемами, я хотел сунуться вместе с ними, я как-никак третий по старшинству, но они, как обычно, отослали меня куда подальше. Меня просто раздражает эта их вечная идиотская черта взваливать на себя всё дерьмо. Просто, зачем? «Кто бы говорил», — хочет сказать Вэнди, но вместо этого спрашивает: — Где можно помыть руки? — Справа по коридору, — отвечает Чон и стягивает с себя кеды. — Проходи потом на кухню, я сделаю нам чай. Через пятнадцать минут она сидит на небольшой кухне и наблюдает за тем, как Дэхён разливает по чашкам кипяток. Чон явно редко занимается готовкой и всякими кулинарными вещами, потому что чай он заваривает из пакетиков, щедро плеснув в кружку едва тёплой воды. Сынван прячет улыбку, когда Дэхён с гордым видом подаёт ей сей потрясающий напиток и садится напротив на один из низких стульев. Вэнди благодарно кивает в ответ и делает глоток. На кухне воцаряется звенящая тишина, прерываемая лишь доносящимися с улицы приглушёнными гудками машин. Нет ничего хуже вот таких вынужденных пауз, думает Сынван, сжимая чашку в вспотевших от напряжения ладонях. Когда вы оба понимаете, что нужно серьёзно поговорить, но решиться настолько сложно и страшно, что можно часами сидеть вот так напротив друг друга и собираться с силами, дабы сделать первый шаг. Вэнди делает глубокий вдох и открывает было рот, чтобы хоть как-то нарушить эту гнетущую тишину, как внезапно Дэхён ставит чашку на стол с тихим стуком и говорит: — В школе я был в неё влюблён. В ту девушку из Пусана. Она была моей одноклассницей, я был застенчивым придурком, который никак не мог ей признаться, и всё закончилось тем, что она начала встречаться с моим близким другом. Поначалу меня это шокировало, я просто не мог поверить, что двое настолько важных для меня людей поступили со мной подобным образом, но прошло время, и я понял, что это было к лучшему. — Он смотрит на неё в упор. — Знаешь, есть такие пары, которые просто предназначены друг для друга, как два кусочка из пазла, инь и ян, и всё такое? Вот у них как раз такой случай, я никогда не мог подумать, что они будут настолько счастливы вместе, как два попугайчика-неразлучника. — Он улыбается, и Сынван видит, что он говорит искренне, без намёка на злобу или ревность. — И в тот день, когда ты мне позвонила, я был на их свадьбе. Это всё смахивает на какую-то дешёвую мыльную оперу, не иначе. Вэнди смотрит на Дэхёна, который по привычке принимается шарить по карманам в поиске пачки с сигаретами, но, бросив на неё быстрый взгляд, сжимает руки в кулаки и опускает их на стол. — Хёрин — её лучшая подруга, и она была в курсе того, что она мне нравилась, — тихо говорит Чон. — Она просто подкалывала меня на правах старой знакомой, тем более, что до этого я, будучи ещё практически трезвым, рассказал ей про то, что встретил девушку. Что она потрясающе готовит, отлично поёт и танцует, у неё удивительно добрые и тёплые глаза и красивая улыбка. Что она верит мне и поддерживает меня во всём, несмотря на то, что про меня гуляет масса малоприятных слухов, что я — придурок с ворохом проблем, и я каждый день задаюсь вопросом, за какие такие заслуги я вытянул такой счастливый билет. Что мне было плохо и одиноко без неё настолько, что каждый день хотелось напиться, но я держался. Когда увидел свою бывшую подружку в свадебном платье, которая обнимала моего старого приятеля… Чёрт возьми, как же я им позавидовал! — Потому что у них идеальные отношения, а у нас вечно что-то не клеится? — спрашивает Сынван, ощущая, как к горлу подкатывает горький комок. Всё случившееся кажется полнейшим фарсом, глупостью, она смотрит на Дэхёна в упор, и тот, помедлив, отвечает с нескрываемой горечью в голосе: — Потому что они могут делать это открыто. Он может поцеловать её, обнять, назвать своей девушкой при целой толпе людей, и никто не скажет ему ни одного плохого слова. Я прекрасно понимаю, что такова цена славы и известности, но… — Он берёт в руки чашку с окончательно остывшим чаем и тихо говорит: — Мне иногда просто так хочется никого не бояться. Не встречаться украдкой поздней ночью, не общаться тайком по телефону и смс, а открыто пригласить тебя на свидание. Отвести тебя в парк аттракционов, сходить с тобой в кино, прокатиться на пароме или просто посидеть вместе на набережной реки и любоваться закатом. Не врать, что у меня никого нет и я принадлежу одним только фанаткам, а честно сказать, что фанатки фанатками, но у меня есть девушка. И я люблю её больше, чем кого-либо ещё. Он замолкает и опускает взгляд. На кухне воцаряется молчание, и Сынван сжимает руки в кулаки, ощущая, как её буквально переполняет безумный водоворот чувств. Радость, гнев, чувство стыда и горечи — всё это смешивается воедино, она судорожно выдыхает и вздрагивает, когда Чон сухо спрашивает: — У тебя с тем парнем всё серьёзно? — Нет, — она качает головой. — Он просто подошёл ко мне во время съёмок и пригласил на свидание. Он мне не то, чтобы нравился, просто в то время мне хотелось хоть как-то забыться и… Она замолкает, потому что говорить об этом стыдно и противно. Почему она просто не могла с ним поговорить, почему предпочла самоустраниться и разрушить то, что они смогли построить заново за эти эти долгие месяцы? — Это хорошо, — говорит Дэхён и берёт в руки чайную ложку, — я думаю, иначе я бы просто не сдержался и хорошенько начистил ему морду. Как его, кстати, зовут? Она называет имя. Чон вскидывает брови и тихо смеётся: — Да это же мой старый приятель. Не то, чтобы прямо так хорошо общались, но Чунхон когда-то учился с его одногруппником. Он — хороший парень, честный и добрый. — Я знаю, — еле слышно отвечает Сынван и поднимает на него глаза. — Когда я сказала ему, что у нас ничего не получится и что я кидаю его накануне первой встречи, он понял меня и предложил быть друзьями. — С тобой сложно быть друзьями, Вэнди, — отвечает Чон и смотрит на неё в упор так, что тело будто окатывает ушатом горячей воды. — С тобой хочется быть намного ближе. По крайней мере, у меня теперь уже точно не получится. Вновь воцаряется молчание. Сердце стучит так быстро, будто вот-вот прорвёт грудную клетку, Сынван облизывает пересохшие губы и тихо спрашивает: — Значит, всё? — Мы наделали слишком много ошибок, — отвечает Дэхён и вновь смотрит на неё. Затем поднимается со стула и подходит вплотную. — Сложно сказать, кто тут больше в чём виноват, важно другое: у нас просто уже нет сил. Я измучен, вымотан, и я просто не выдержу, если мне ещё раз будет настолько больно. — Я понимаю, — кивает Сынван и, подняв голову, встречается с ним глазами, — так будет правильно. Всё случается слишком быстро и спонтанно, и Вэнди так и не успевает осознать, кто первый подался вперёд и прижался губами к чужим губам. Пара мгновений, и чашки летят на пол, разбиваясь на тысячи крошечных осколков. Дэхён усаживает её на на стол, Сынван обхватывает его ногами и вжимается бёдрами в его пах, прижимаясь к нему всем телом и судорожно обхватывая руками его шею. Влажный язык ласкает её нёбо, руки Дэхёна скользят по телу, опускаясь на талию, Вэнди задыхается и издаёт глухой стон, когда Чон слегка отстраняется, и его горячие влажные губы касаются изгиба её шеи. Тело будто бы наполняется жидкой лавой, её трясёт и лихорадит, как от какой-нибудь горячки, ладони Дэхёна скользят под её свитер и сжимаются на груди, отчего по телу проходит острый импульс удовольствия. Это новые, ни на что не похожие ощущения, это слишком близко и интимно, настолько, что дыхания смешиваются, а кожа плавится под чужими хаотичными касаниями. Он подхватывает её на руки и несёт по коридору, продолжая целовать острые ключицы. По дороге Сынван едва не врезается спиной в стенку, и они оба невольно смеются, после чего Дэхён снова её целует, затем точным ударом ноги открывает дверь в комнату и осторожно укладывает на кровать. Вэнди неловко стягивает с себя свитер, путаясь в рукавах, и в голове мелькает мысль о том, что как же хорошо, что сегодня она надела красивое бельё. Чон стягивает с себя толстовку, оставаясь по пояс обнажённым, и во рту невольно пересыхает. Она не первый раз видит полуобнажённого мужчину, но сейчас это воспринимается как нечто по-настоящему откровенное, и кончики пальцев покалывает от желания коснуться его смуглой кожи. Сынван проводит по его обнажённым плечам, по груди и, задержав дыхание, приподнимается на кровати и осторожно целует ямочку между острыми ключицами. У Дэхёна нет идеального пресса, он подтянутый и худощавый, у него маленький шрам на плече и несколько родинок на груди. Все эти мелкие детали хочется намертво запечатать в памяти, что-то ёкает в груди, отчего Сынван едва сдерживается, чтобы не всплакнуть. Не потому, что больно, просто потому, что она любит его так сильно. Каждую его чёрточку и недостаток, каждый шрам и отметину на коже, всё то, что делает его её Чон Дэхёном. Он стягивает с себя джинсы и садится на кровать. Сынван видит, насколько сильно он возбуждён, но Дэхён касается её медленно и нежно, так, как будто она может разбиться на осколки от слишком резкого движения. Тёплые губы трогают кожу на плечах, его пальцы скользят по её груди, затем он нащупывает застёжку лифчика. Некоторое время он молча возится с неподдающимся замочком, это кажется забавным, и Сынван невольно прыскает со смеху, когда Чон наконец-то справляется и снимает с неё бюстгальтер, оставляя её по пояс обнажённой. — У меня нет никакого опыта, — извиняющееся бормочет Дэхён, и желание смеяться сразу же испаряется. Вэнди расстёгивает пуговицу на джинсах и принимается стягивать с себя штаны вместе с колготками, стараясь сделать это как можно проще и небрежнее. Получается плохо, она путается в штанинах и наверняка со стороны выглядит отнюдь не как актриса эротического фильма. Она невольно чертыхается под нос и вздрагивает, когда Дэхён кладёт руки ей на плечи и притягивает к себе. — Всё нормально, — шепчет он и мягко целует её в макушку. — Я нервничаю, ты нервничаешь, это нормально. Я… — Он запинается и опускает взгляд. — У меня было всего один раз, в школе, и это было очень неловко. — А как же тысяча соблазнённых прекрасных женщин, которым ты разбил сердца? — тихо смеётся Сынван и прижимается к его груди, слушая его неровное сердцебиение. — Про меня ещё ходят слухи, что я когда-то с подростковой бандой ограбил магазин телевизоров. — Чон берёт её за подбородок и пристально заглядывает ей в глаза. — Почему никто не верит этим идиотским россказням? Это всё кажется каким-то ирреальным. То, как он касается губами её шеи и плеч, то, как его руки нежно ласкают грудь, отчего Вэнди буквально выгибает на кровати от прошибающей всё тело судороги удовольствия. У него тёплая кожа, сильные бёдра, которыми он вжимает её в кровать так, что Сынван чувствует его нарастающее возбуждение и, осмелев, касается ладонью его напряжённой плоти сквозь тонкую ткань белья, отчего Дэхён хрипло стонет и громко выдыхает, сжимая пальцы на её груди: — Вэнди… От звука его голоса по всему телу проходит дрожь, и она чувствует, как низ живота наполняется жаром. До безумия хочется быть как можно ближе, хочется касаться его и чувствовать его под своей кожей, и Сынван судорожно втягивает воздух, когда Дэхён стягивает с неё трусы и мягко трогает губами внутреннюю сторону бёдер. — Если ты не хочешь… — неуверенно бормочет он, и Вэнди отрицательно качает головой. — Нет, — она слабо улыбается и кивает, — я очень хочу. — Я тебя люблю, — шепчет Дэхён и наклоняется, мягко целуя её в губы. Затем открывает ящик тумбочки и вытаскивает оттуда красную маленькую коробочку. — У Химчан-хёна тут прямо запас, — неловко смеётся он и стягивает с себя боксёры. Сынван наблюдает за тем, как он раскатывает презерватив по возбуждённому члену и делает глубокий вдох, силясь справиться с нарастающим волнением. Девочки-трейни никогда не стеснялись разговоров о сексе и интимной близости. Почему-то в голове Вэнди возникает образ её приятельницы Юки, стажёрки из Японии, которая лишилась девственности с участником безумно популярной мальчиковой группы. — Было пиздец как больно, — категорично заявила она, когда подруги принялись расспрашивать её о первом опыте. — Ещё он пыхтел, как несмазанный паровоз, был потным и вонючим и постоянно издавал всякие идиотские звуки. Такое чувство было, будто лежу под ослом. — Тебе он хоть нравится? — спросила её другая девушка, скромная и тихая трейни из Китая. — Ты ведь его любишь? — Он дарит мне хорошие подарки, — пожала плечами Юки. — И потом, надо было с кем-то это сделать, а он, по слухам, в этом хорош. Оказывается, эти сраные слухи могут врать! Все принялись дружно смеяться. Сынван молча смотрела на её хорошенькое миловидное личико и думала, что неужели это действительно настолько больно и отвратительно? Неужели и впрямь это всё больше напоминает какой-то механический процесс, после которого остаётся чувство отвращения, ломота во всём теле и несколько капель крови на простыне? Это больно. Когда Дэхён входит в неё, Сынван невольно вскрикивает и смаргивает выступившие слёзы, судорожно сжимая руками его плечи. Он успокаивающе целует её в губы и шепчет какие-то ласковые слова, которые так трудно воспринять сквозь нарастающий гул в ушах. Вэнди прикусывает нижнюю губу и глухо стонет, когда он начинает медленно двигаться. Это действительно больно, но в то же время мучительно хорошо. Тепло его тела, его раскрасневшееся, наполненное нескрываемым наслаждением лицо, его руки, которые нежно оглаживают её грудь, его жаркое, прерывистое дыхание и пристальный взгляд тёмных глаз, которые смотрят на неё так, будто она — нечто самое прекрасное и бесценное. Всё это заставляет боль притупиться, а тело — наполниться жарким томлением и щемящей, распирающей нутро нежностью, и Вэнди не сдерживается и тихо всхлипывает, потому что справиться с переполняющими её эмоциями сложно. Чувствовать себя с ним единым целым, так, что она буквально чувствует его каждой клеткой напряжённого тела, жар, разливающийся по венам от его мимолётных касаний, — наверное, это и есть главное отличие секса без эмоций от занятия любовью. Ей нравится то, как его кожа становится влажной, то, как он прерывисто и гулко дышит, подходя к пику удовольствия. Всё это не воспринимается как нечто отвратительное и отталкивающее, потому что это Дэхён. С каждой секундой она влюбляется в него всё сильнее и безнадёжнее. Когда всё закончится, он обнимет её крепко-крепко и прижмёт к себе. Сотрёт кончиками пальцев выступившие слёзы, а Сынван всё равно будет плакать, не в силах справиться с переполняющим её счастьем. Отведёт её в ванную и вымоет, как ребёнка, затем наденет на неё свою старую футболку и сделает им по чашке на редкость невкусного чая. — Я не готов тебя потерять, — скажет ей Дэхён и молча коснётся губами её губ. Она ничего не скажет в ответ, только положит голову ему на плечо и незаметно коснётся кончиками пальцев крошечной хрустальной феи на своей груди. Завтра у неё выходной, и не нужно никуда торопиться. Завтра он привезёт её в общежитие, где предупреждённые по СМС одногруппницы встретят их, держащихся за руки, гробовым молчанием, затем Суён скажет: «Слава тебе, Господи», — и расплачется, как маленькая девочка, Сыльги и Йерим бросятся её утешать, а Айрин-онни улыбнётся и тихо добавит: «Добро пожаловать, Дэхён». Это будет новое «завтра» для них двоих, начало новой главы их сказочной истории. Это будет не счастливый конец. Это будет новое прекрасное начало.

***

— Ёнгук-хён обещал заглянуть к нам на вечеринку вместе с братом, — говорит ей Дэхён, выглядывая из-за угла кухни. Сынван поднимает голову и сдувает прядку волос со лба, и Чон невольно прыскает со смеху, подходя ближе: — У тебя тесто на носу. — Он стирает кончиком пальца белую каплю. Вэнди откладывает скалку в сторону и громко выдыхает. — Естественно, у меня будет тесто на носу, я пеку рождественский кекс, — фыркает она и шлёпает его по рукам, когда Чон тянется к миске с тестом. — Они же близнецы, как я их отличу? — Они совершенно разные, я тебя уверяю. — Дэхён поднимает руки и быстро хватает тёплое печенье с тарелки. — Как только ты с ними пообщаешься, поймёшь. — Как он? — тихо спрашивает Сынван, и лицо Чона моментально становится серьёзным. Он поводит плечами, затем садится на краешек стола и отвечает: — Он говорит, что намного лучше. Отдых действительно идёт ему на пользу, тем более, как он признался, воспитательные меры от Химчан-хёна действительно заставили его задуматься о своём здоровье. — Я и не знала, что оппа ещё и психолог. — Вэнди нравится Ким Химчан, шумный, забавный и очень обаятельный. Они с Дэхёном находятся в его маленькой сеульской квартирке, в то время как сам хозяин дома поехал забирать на машине приглашённых гостей. Сыльги говорит, что давно хочет пообщаться поближе с Ёнджэ-оппой, который, как и она, любит творчество классических джазовых артистов. Суён на это закатывает глаза и парирует, что третья междугрупповая пара будет уже перебором, Йерим и Айрин-онни громко смеются, а Кан заливается краской и бормочет, что она дурочка. — Он просто наорал на него благим матом и швырнул в него свёрнутым полотенцем, — смеётся Дэхён и замолкает, когда Вэнди обнимает его и прижимается к его груди. — Мои одногруппники — редкостные идиоты, особенно, когда дело касается утешения и мотивации. Прошло чуть больше года, но Сынван кажется, будто целая жизнь. Они по-прежнему скрываются ото всех, так, что никто даже не подозревает о сути их отношений. Компания и группа приходят к соглашению, и Дэхён с одногруппниками возвращается в агентство, что поначалу начисто выводит Вэнди из душевного равновесия. — Так будет лучше, — говорит он ей и вытирает её слёзы мятым носовым платком, — мы подписываем новый контракт с внесёнными изменениями. Нам выплатят деньги, работы, конечно, всё равно будет много, но зато у нас будет право на отдых и свои законные отчисления. И потом, — его голос слегка ломается, — я просто больше не могу без сцены. Мы все устали, мы скучаем по фанатам, мне невыносимо наблюдать за тем, как они мучаются. Я не могу смотреть на то, как мучаешься ты, и теперь я наконец-то снова смогу подмигивать тебе за кулисами во время совместных выступлений. — Контракт же всё равно закончится? — тихо спрашивает она, и Дэхён улыбается. — Всё дерьмо имеет свойство заканчиваться. Знаешь, как в немецкой поговорке «У всего есть один конец, только у сосиски их два». Чон Дэхён не может без метафор и эпитетов про сладости и еду. Зато он бросил курить и действительно незаметно улыбается ей на каждом общем мероприятии. За эти месяцы произошло много всего, хорошего и плохого. Были и ссоры, во время которых Сынван кричала на него благим матом, как в каком-нибудь итальянском фильме, были бурные примирения, было множество тайных встреч и свиданий, много прекрасных радостных мгновений и тех событий, о которых хотелось забыть. Это мало похоже на идеальные отношения, о которых пишут в романтических книжках, но зато с каждым днём они становятся всё крепче. В них больше нет невысказанных слов, дурацких недомолвок и гнетущего одиночества, потому что всё то, что между ними есть, они делят на двоих, светлое и тёмное, гнетущее и волшебное. Раздаётся громкая трель дверного звонка, и Дэхён отстраняется. — Пойду открою, — говорит он и легко целует её в щёку. — Кстати, твой рождественский подарок я уже спрятал под ёлку. Я не буду говорить, что там, но уверен, что тебе понравится. Сынван и так знает, что там лежит большая толстая книга со сказками с яркими иллюстрациями, потому что подарок Дэхёну помогали выбирать все одногруппники, а Чунхон совершенно не умеет держать язык за зубами. Она кивает с серьёзным видом, и Чон исчезает в коридоре, откуда спустя несколько минут раздаются громкие оживлённые голоса и нестройный весёлый смех. Вэнди вытирает руки о фартук и ставит кекс в духовку, закрывая стеклянную дверцу. Она видит своё отражение в чистой зеркальной поверхности, фея на шее переливается в ярком свете люстры, и на мгновение Сынван кажется, что крылатая волшебница подмигивает ей крошечными блестящими глазами. — Вэнди, иди сюда, посмотри, какой торт принёс брат Ёнгук-хёна! — раздаётся из прихожей громкий крик Дэхёна. Губы невольно расплываются в улыбке, и Сынван беззвучно говорит «спасибо», глядя на мерцающую в руках фигурку. Затем выпрямляется и быстрым шагом идёт в коридор, на ходу стаскивая с себя грязный фартук. Вэнди не верит цветистым комплиментам и метким пикаперским фразам. Не верит и закулисным слухам и красивым историям любви, о которых рассказывается в толстых книжках в твёрдых переплётах. Вэнди верит в Волшебство. Если хорошенько постараться, то оно откроет тебе дверь в самую прекрасную и чудесную сказку. Питер Пэн больше не стремится в Нетляндию. У сказочной девочки Вэнди наконец-то всё хорошо.

The End