Humanity

«Ты же человек, Шерлок, где же твоя человечность?» Этот вопрос, заданный Молли примерно тысячу и ещё сто лет назад, набатом стучит в висках, отдаваясь тупой болью в затылке, заставляя шею скрипеть от невозможности даже повернуть голову. Шерлок стоит, сцепив руки и нахмурившись, уставившись на Джона, который, кажется, говорит с пустотой, забыв совсем, что обращался изначально к Шерлоку, забыв даже, что собирался уйти домой, что хотел оставить Шерлока наедине с его демонами. Шерлок стоит и думает о том, в каком же дерьме они в итоге оказались, думает, что после его возвращения всё пошло совсем не так, как ему хотелось, не так, как оно вообще изначально должно было быть — только они с Джоном, вдвоём против всего мира, напарники, лучшие друзья, побратимы или… Или они бы стали чем-то иным, чем-то большим, красивым и светлым, таким, которое не поддалось бы совсем никаким описаниям. Шерлоку хотелось бы, хочется и будет хотеться этого всегда. Но что он имеет в итоге? Он спустился в самый ад, он вновь встретил свой самый худший кошмар, он стоит здесь, со швом меж бровей, с дрожащими руками и щетиной, которой, кажется, отродясь не было на всегда гладко выбритом лице. Шерлок стоит и смотрит на Джона, глаз оторвать не может, он видит, как тот ломается и чуть ли не сгибается от боли, но подойти не решается — Шерлок знает, что Джон обращается к Мэри, Шерлок и сам её видит, он видит, как искажается её лицо и как она старается закрыться улыбкой, притвориться, что ей не больно. Шерлок осознаёт, что Мэри мертва, что это был её сознательный выбор — то ли попытка извиниться перед Шерлоком за то, что чуть не убила его тогда, устроив такую себе хирургию, прострелив его нижнюю полую вену, заставив бороться за жизнь так, как он этого никогда не делал ранее — ради Джона; то ли просто внезапный импульс — Шерлок не может определить наверняка. Мэри была умницей, она сразу раскусила Шерлока, его нелепые чувства, которые не было сил сдерживать тогда, в тот год, когда он вновь оказался в Лондоне после сотен тысяч километров метаний, вновь увидел Джона Ватсона и понял, что опоздал. Он слышит, как Джон говорит что-то об измене, и сердце — то самое, метафорическое, чьё существование он всегда отрицал, — сжимается от боли, и Шерлок больше не знает, что правильно, а что — нет. Потому что не только Мэри видела Джона таким идеальным — Шерлок тоже был убеждён в его непогрешимости. И хотя это всё совсем не имеет значения — совсем нет, потому что мозг Шерлока — вечный двигатель, он обдумывает тысячу и ещё миллион сумасшедших и ещё пару биллионов адекватных идей, Шерлоку всё же больно, и боль эта — всё та же, метафорическая — захватывает всё его существо. Джон продолжает говорить, он рассказывает о тайных переписках, о том, что делал это только тогда, когда Мэри не видела, и Шерлок невольно проводит параллель. Как он может осуждать Джона, когда и сам не лучше? Как же он может?.. Ведь, если рассуждать логически, то всё очень просто. Есть Джон и Мэри, Мэри любит Джона, который пишет другой девушке, которая кажется ему интересной. А есть Джон и Шерлок, Шерлок любит Джона, который женат, который под запретом, поэтому Шерлок отвечает на сообщения и пишет их сам Ирен Адлер — не потому, что она интереснее, нет, совсем не так. В Джоне Ватсоне для Шерлока скрыты почти все глубины, он видит лишь то, что на поверхности, что видно невооружённым глазом, но он хочет знать больше, он жадный, когда дело касается Джона. Ирен кажется дорогой блестящей мишурой, в которой нет толку, и пишет он ей как раз поэтому — она достаточно умна, чтобы развеять его скуку, и достаточно заботится о нём, чтобы не позволить скатиться в самую сердцевину пекла тогда, когда от него все отвернулись. Шерлок делает шаг к Джону, когда видит, что тот уже не стоит ровно, Шерлок понимает, что больше ничто не держит самого Джона. Пропала солдатская выправка, пропало практически всё, но когда Шерлок делает ещё один шаг навстречу, Джон поднимает глаза, и Шерлок видит, что Джон — его прекрасный, потрясающе любимый Джон — не сломан всё же конца. Джон тянется к нему, он нужен Джону так же, как и сам Джон нужен Шерлоку, и Шерлок подходит к нему и прижимает к себе, позволяя тихонько плакать у него на груди, позволяя отпустить всё то, что мерзко сидело внутри. Шерлок не замечает, сколько они стоят так, потому что всё его внимание сосредоточено только на Джоне, Джон, Джон, Джон, повсюду только его запах, его маленькое тело, что прижимается к нему, глухо рыдая в собственные ладони, потом Джон отнимает руки от лица и обхватывает руками Шерлока за талию, сцепляя пальцы в замок за Шерлоковой спиной, он судорожно дышит, а Шерлок мягко вплетает пальцы в волосы Джона, он гладит его по голове и осторожно баюкает, покачиваясь слегка из стороны в сторону, и это самое человечное проявление чувств, что он когда-либо делал. Джон успокаивается довольно быстро, он поднимает голову и смотрит на Шерлока, будто спрашивая, что им делать дальше, как быть, как поступить, и впервые у Шерлока нет ответа. Шерлок проводит пальцами по щекам Джона, стирая мокрые дорожки слёз, и Джон неловко отводит взгляд в сторону, потом Шерлок наклоняется и оставляет мягкий поцелуй у Джона на лбу. Дыхание Джона сбивается, он крепче прижимается к Шерлоку и шепчет: — Почему мы не могли просто сделать это ещё тогда? И Шерлок отвечает: — Мы думали, у нас впереди всё время мира. А потом Джон легко и смазанно — буквально на какой-то нелепый миг — целует Шерлока в губы, и сердце Шерлока конвульсивно дёргается, и он смотрит во все глаза на Джона, который говорит: — Нам многое нужно исправить, прежде чем мы сможем сделать что-то с… вот этим. Шерлок кивает Джону в ответ и хочет уже что-то сказать, когда Джон продолжает: — Я ошибался в тебе. Сильно ошибался. Прости. Ты самый больший человек из всех, кого я знал. Я говорил это уже однажды, но сейчас повторюсь: ты лучше большинства. Не только из-за потрясающего интеллекта, а и из-за своей человечности. Ты лучший, Шерлок, запомни это. И Шерлок чувствует, как его губы разъезжаются в улыбке, он смотрит на Джона, оставляет ещё один поцелуй у того на макушке и отпускает его. Джон выглядит чуточку получше, и это кажется для Шерлока высшей наградой. Его Джон будет с ним рядом, неважно, когда. Он знает, что скоро.