бесконечности не бывает

Джеймс чувствует себя подростком из типичной мелодрамы 80-х: не спит до пяти утра, заводит личный дневник, размышляет о бесполезности жизни и собственными руками топит себя в страданиях. Его от них отличает разве что возраст, по цифрам в паспорте - двадцать, а мозгов как у семилетней девчонки, с которой отказался сидеть за партой главный красавчик класса. Знаете, последнее, что сказал ему Майкл, было «надеюсь, у тебя тоже все хорошо», и это такая божественная ирония, потому что жизнь Джеймса сейчас - противоположность определения «хорошо». Джеймс скупает блокноты и всякую ерунду в огромных количествах, тратит последние деньги, и в идеале это должно заставить его почувствовать себя лучше, но он снова все портит. Достает из обувной коробки, задвинутой в глубину шкафа, старые фотографии с Майклом, перебирает их по десятому кругу, трогает пальцем погнувшиеся уголки. Вклеивает их в какой-то блокнот, и каждая фотография - гвоздь в его крышке гроба. Джеймс исписывает добрую половину страниц дурацким «мне очень жаль», пишет и пишет, до тех пор, пока запястье не заболит, пальцы немеют и перестают слушаться; Джеймсу хочется пожалеть себя еще больше. Внезапно его действия кажутся ему до отвращения глупыми, они не имеют смысла, будто Джеймс бережно взращивает в себе бесконечное горе, холит его и лелеет, как дорогущую орхидею, забытую у него дома матерью и оставленную на его совесть. Будто Джеймс делает из своего горя некий перформанс, от души поливает кровью, демонстративно обламывает об него ногти и показывает всем желающим, чувствуя во рту мерзкое послевкусие, где-то под диафрагмой зная, что никто не воспримет его всерьез. Он даже честно пробовал умереть, но все, чего он добился, - это задыхаться на полу кухни и все равно проснуться на следующий день. Если бы за степень никчемности выдавали премии, Джеймс встал бы в очередь первым кандидатом из всех. Наверное, в первую очередь ему стоит прекратить пить, прекратить возвращаться мысленно к прошлому, прекратить думать, что, может быть, все-таки выйдет собрать разбитую даже не на осколки, а в мелкое крошево, вазу и попробовать все сначала. Джеймсу стоит прекратить надеяться, что он имеет право просить Майкла дать ему еще один шанс. И еще один. И еще четыре-пять после. Майкл - не идиот. Это как верить наркоману на героине, что вот ты поможешь ему продать телевизор, приставку и украшения матери, и он точно-точно завяжет. Поэтому Джеймс старается взять себя в руки. Заклеивает фотографии полученными от кого-то открытками, прячет блокноты поглубже, реже заходит в соцсети, уделяет больше времени делам и учебе и даже знакомится с кем-то новым. Люди улыбаются ему и искренне тянутся навстречу, пока Джеймс тормозит и недоумевает, почему общение с ними такое неправильное. Почему ему так некомфортно взаимодействать с теми, кто ведет себя не как Майкл. Господи, сколько можно? Он так невозможно устал проебываться. Он проебался бы даже в просьбе Майклу убить его. Потому что Майкл наверняка ответит ему: - Убивай себя, Джейми, сам. И будет как всегда прав.