***
– Вань? Ваня, – назойливые оклики мигом вернули монаха из сна, и он разлепил тяжелые веки, вопросительно повернувшись в сторону голоса. – Ч-что? – Да ничего, Вань. Ты зубами стучишь, спать совсем не даешь. Давай ко мне? Тут теплее, – просипел Легион и приподнял покрывало за край, приглашая. – С-совсем сд-дурел, б-баранья твоя гол-лова?! – возмутился монах от неслыханной наглости. – Все тебе не нравится, что не предложи! Я же о тебе забочусь! Иван нахмурился и со стыдом отвернулся вновь, сильнее сжимаясь и накрываясь покрывалом, чтобы скрыть свое смущение и покрасневшие вмиг уши. Он не желал разговаривать и попытался вновь заснуть, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, а дыхание, словно живя своей жизнью, то и дело сбивается. Немного совладав с собой, он тяжко выдохнул и сглотнул; койка вдруг прогнулась от веса чужого тела, а поверх покрывала легло ещё одно одеяло. – Тесно, подвинься, – в бок уперлась чужая рука. Иван был настолько возмущен и растерян, что не смог произнести ни слова и в итоге сделал то, о чем его попросили. Сдвинувшись к стене, Иван ощутил, как Легион лег рядом, совсем вплотную, и подтянул уже нагретое одеяло. От беса исходил такой жар, что невольно хотелось прижаться сильнее. Словно почувствовав его желание, демон прильнул к его спине и обхватил под грудью руками. Его дыхание щекотало шею и от этого по позвоночнику пробегали мурашки. Иван все еще злился. Злился на самого себя, что не смог прогнать Легиона и сейчас действительно наслаждался желанным теплом.Часть 1
9 января 2017 г. в 04:54
Время, проведенное без кучерявого черта, было поистине бесценно, ведь он цеплялся за Ивана, как за спасительную соломинку. Это сильно угнетало монаха; он устал от шуточек, сказанных по воле Легиона, деяний по его же желанию. А дурацкая болтовня с обещаниями сделать Ивана, Семенова сына, настоятелем монастыря вводила в дурное, подавленное состояние.
То, что Ивана отправили в лес, оказалось весьма неплохим делом; он мог насладиться полной волей над своими поступками и словами, хоть и начинал при этом привычно хромать и заикаться. Это совсем не важно, главное, что он – это он.
После несостоявшейся казни на костре, спасибо воле Божьей, Иван немного вспылил и, оставив Легиона наедине с его бесовскими делами, отправился исследовать лес. Хвойные деревья стояли неплотно, пропуская меж стволами мягкий солнечный свет. Прохладный ветер ощущался слабо, зато крики диких птиц и зверей было слышно за огромное расстояние. Монах и сам не мог сказать, насколько далеко сейчас пробежала лисица, издавшая своеобразный звук, спугнувший пару зайцев, которые наверняка лакомились сухой древесиной. Где-то рядом хрустнули ветки, и Иван обернулся, собираясь прогнать назойливого недруга. Осмотревшись, монах вздохнул и потер лоб тыльной стороной руки; рядом никого не оказалось.
– Тьфу ты, – он продолжил путь, на сей раз прислушиваясь внимательнее.
Даже после часа блуждания по лесу он не дошёл до его кромки и захотел вернуться обратно к дому, пока не потерялся окончательно. Но его привлек шуршащий звук, он был совсем рядом, и монах не удержался от любопытства. Пройдя еще немного вперед по моховому полотну, он вышел к небольшой речке, течение которой и издавало этот звук. Вода была прозрачной и поблескивала отражая солнце; кое-где в воде росли кусты, немного речных водорослей и кувшинки, которые активно цвели. Иногда в воде проскальзывали одинокие рыбешки, трепыхаясь в попытках обуздать течение. Вдоволь налюбовавшись своим открытием, Иван вдруг осознал, что весь замарался в грязи: в земле, пыли и еще какой-то дряни. Обычно он не обращал на это внимание, в общем, как и сейчас. Он лишь придумал себе причину, по которой можно было задержаться здесь подольше. Подойдя к воде, он присел на корточки и опустил руку в воду; та оказалась прохладной, но слишком соблазнительной, чтобы передумать искупаться в ней. Иван провел влажной ладонью по лицу и прикрыл глаза, буквально на секундочку. Чтобы ненароком не поддаться усталости, монах поднялся и принялся скидывать с себя потрепанную одежду, пока не остался совсем нагим. «Вокруг никого нет, значит ничего страшного», – подумал Иван и шагнул в воду. Та сразу обволокла его по пояс; кожа покрылась мурашками, мышцы непроизвольно напряглись. Все же вода оказалась холоднее, чем ему показалось, оно и немудрено, чай не лето на дворе.
Не желая отступать от своего, Иван шагнул глубже, чувствуя под ногами холодный песок и редкие длинные травинки водяной растительности. В середине реки глубина была уже по шею, а течение так и норовило снести. Стоило немного оторваться от дна, как его начинало уносить дальше от берега, где он оставил свою одежду. Каждый раз приходилось возвращаться, цепляясь за ветки и кусты. Наконец выбрав себе место, где он мог вполне устойчиво стоять, мужчина потер плечи и шею, смывая с себя всю грязь, а потом занялся волосами, в которых застряли иголки нападавшие с деревьев, комки грязи и песок. Постепенно он начал замерзать; руки стали непослушными, губы задрожали, и все сопровождал тихий стук зубов.
– Ваня, я тебя потерял уже. За костер обиделся, что ли? Так я же отвязал тебя в итоге! – басистый голос Легиона немного напугал монаха.
Бес стоял на краю берега и внимательно наблюдал за ним.
– Д-д-давно ты т-тут? – заикания усилились от холода, и Иван успел пожалеть, что вообще раскрыл рот.
Вместо ответа Легион опустил руки в воду и нахмурился, словно ему что-то сильно не понравилось. Так оно и было – ему не приглянулась холодная река.
– Ты почто в холодную воду полез? Коли захвораешь да отойдешь в мир иной? Бросить меня, что ли, вздумал, Вань? Вылезай давай!
Монах покачал головой, отвергая слова бесовские. И не думал он таким образом отделываться от ноши своей, не по Божески это. Так ответить он и не смог, зачем именно решил вымыться здесь, когда можно было набрать воды и вытереться мокрой тряпкой в хате, в тепле. Шагнув к берегу, Иван вдруг остановился, ошалело глядя на спутника, и произнес немного тише, чем собирался:
– О-отвернись.
– Ты чего, Вань? Стесняешься, что ли? – Легион с интересом бросил взгляд на небольшую кучку одежды рядом и задумчиво улыбнулся. – Наши вот вообще не стесняются. Такое временами вытворяют, и не краснеют!
– В-вот и пус-скай, н-не из в-ваших я, – тут же отозвался монах и шмыгнул носом, чувствуя, как кончики пальцев начинает покалывать.
Заметив, как дрожит монах, Легион потрепал кудрявые волосы и отвернулся, и даже отошел на несколько шагов в сторону, чтобы не смущать Ивана. Он и в самом деле не понимал, что тут такого и зачем столько прихоти. Его взгляд блуждал по лучам солнца, которые медленно опускались по стволам деревьев, пока монах поспешно накидывал на себя одежду. Его кожа была мокрой, а руки совсем не слушались, и пришлось приложить все усилия, чтобы одевание не затянулось на долгое время. Как только он закончил с одеждой, то бодро прошагал мимо беса. Далеко уйти не удалось, уже через несколько метров лес показался совсем не знакомым; за спиной раздался смешок.
– Сюда, Вань, – монах обернулся, смотря в сторону, куда указывал Легион.
Кивнув, вместо ответа, Иван неспешно поплелся следом; он не хотел разговаривать, раздосадованный своей беспечностью и дурной памятью, что подвела его так невовремя.
Вернулись они как раз к закату; небо покраснело, потемнело, и поднялся порывистый ветер, от которого не спасали даже деревья. Ивану вдруг стало совсем холодно, и он поспешил зайти в хату, чтобы укрыться и пригреться у очага. Легион проводил взглядом монаха и осмотрелся, прежде чем пройти следом и закрыть дверь на засов от незваных гостей.
В хате было заметно теплее; Легион успел развести огонь и зажечь несколько свечей, перед тем как отправился на поиски монаха. Комнату наполнял умиротворенный треск и тихое завывание ветра снаружи. Пройдя к столу, он ударил пальцами по толстой деревянной столешнице и в этом же месте появился графин с красным вином, а рядом два бокала. Наполнив один, бес кивнул Ивану, который согревал руки у огня. Монах отрицательно покачал головой – пить он не собирался.
– Как знаешь, – поставив графин на место, Легион прильнул губами к бокалу и отпил вина, довольно прищурив глаза. – Полезно, согревает.
Не получив ответа после попыток соблазнить Ивана к выпивке, Легион вздохнул и нырнул в свою кровать, тут же оказываясь под шелковым одеялом и без костюма, в котором щеголял весь день.
Монах искоса взглянул на своего вечного спутника и решил, что пора бы прилечь и самому, возможно, тогда его перестанет морозить и он согреется. Скинув рясу, он лег на твердую кровать и отвернулся к стенке, натягивая старое покрывало до самых ушей. Через несколько минут возни, разум наконец-то обволокло тьмой, и монах провалился в сон.