Чернила

Сегодня суббота, а это значит, что обязательно нужно сделать уроки на несколько дней вперёд, потому что впереди СОВ'ы, и обязательно зададут ещё в два, а то и в три раза больше и, как следствие, их будет некогда делать. А если не успеешь сегодня, то можно будет дописать всё завтра, после вылазки в Хогсмид. Или вообще не идти туда. Так рассуждала прагматичная и серьезная Гермиона Грейнджер, которая, к слову, сейчас ютилась за маленьким столиком в библиотеке, в прямом смысле этого слова спрятанная от всего мира огромными стопками толстенных старинных фолиантов и разбросанными — как не стыдно — повсюду свитками и пергаментом с доделанными и доделывающимися работами. По Зельеварению нужно написать доклад о Лунном камне как минимум на пятнадцать страниц. Как говорит Рон, о чём можно так много писать, если речь идёт о камне?! Но умница-Грейнджер уже почерпала достаточное количество информации из учебников и обычных книг для «легкого чтения», чтобы написать в два раза больше. Гермиона усердно что-то строчила на пергаменте, выводя красивые буквы каллиграфическим почерком. Её рука свободно передвигалась по пергаменту, будто паря над ним. Вот что значит «в своей тарелке»! Непослушная прядь постоянно выбивалась из общей массы волос, неудачно собранных в пучок, и надоедливо лезла в лицо. Гермиона терпела это возмутительное вторжение уже несколько часов, покорно убирая её за ухо или сдувая. Чернил уже почти не осталось, а запасной баночки у девушки не нашлось. Она расстроенно уставилась на недописанную работу, обдумывая план своих действий. Уходить из библиотеки не хотелось, потому что время отбоя уже наступило, а ходить лишний раз в такое время по коридорам не очень-то безопасно: можно наткнуться на школьного смотрителя с его верной помощницей. А можно встретить близнецов Уизли, с которыми из-за этого потом, вероятно, ввязаться в какую-нибудь неприятность, или же поспорить, или поругаться, или… этот список можно продолжать, наверное, вечно. К слову, о близнецах. Вон, вон за тем стеллажом виднеется высокая статная фигура одного из них. Что он тут делает, да ещё и в такое время? Только бы не Фред, только бы не Фред… — Хей, Грейнджер, — объект приблизился к книжным баррикадам. Это Фред. О, нет… Этот несносный парень заставляет Гермиону краснеть одним своим только взглядом. А как обворожительна его улыбка… Гермионе нравится Фредерик, чёрт бы его побрал, Уизли, но она отчаянно не хочет это признавать. — Ты что здесь делаешь? — грозным шепотом начала она свою гневную тираду. — Могу задать тебе тот же вопрос, — озорно улыбнулся парень, замечая как лицо Гермионы начинает пылать. То ли от злости, то ли от… — Тише, тише, — приглушенно рассмеялся он, видя, что девушка хочет что-то сказать, видимо, съязвить или отчитать. Но это не столь важно. — Я, вообще-то, спасать тебя пришёл. — В каком… что за глупые шуточки? — возмутилась староста. — Гермиона, — от того, что Фред назвал её по имени, девушка невольно дернулась, потому что он никогда этого не делал, — я тебе чернила принес. Гермиона молча смотрела на Фреда, который достал откуда-то из складок своей длинной мантии баночку с чернилами, пока её брови стремительно уползали вверх. — С… спасибо, Фред, — неуверенно-смущенно пробормотала Гермиона, зачем-то касаясь рукой своего лица. — Не за что. И, да, у тебя на лице клякса, — серьёзно сказал Фред. — Да? Где? — Вот здесь, — Фред показал длинным пальцем на ямочку над верхней губой у себя на лице, и гриффиндорка отчаянно принялась тереть это место рукавом своей мантии. — Не здесь, Гермиона. Дай я, — сказал юноша. Девушка замерла. Фред усмехнулся этому и пододвинулся ближе. Он наклонил своё лицо прямо к ней и произнес шепотом, опаляющим кожу: «вот здесь», после чего мягко коснулся её губ своими. Он отстранился от девушки, и, сказав «о, а ещё здесь», поцеловал её в уголок губ. Гермиона сидела в ступоре, не в силах ни сказать что-то, ни сделать. А Фред, щелкнув её по носу, поспешил удалиться из книгохранилища, в котором бывал только по важным делам. А Гермиона абсолютно точно была чрезвычайно важна ему.