Поговорим о Джоне? (About John)

      — Что насчет Джона? — её голос беспристрастен. — Он потерял жену, так что скорее всего сейчас он в трауре, не так ли? Я сосредотачиваю взгляд на ожерелье вокруг её шеи. Если бы она знала то, что знаю я… Как в течение нескольких месяцев Джон отдалялся от своей жены. Я видел его смс переписку с некоей «Э». — Иногда, когда люди горюют, они набрасываются с нападками на тех, кто их окружает, — предполагает она, ожидая моего ответа. Я рассказываю о его реакции. О гневе по отношению ко мне за то, что подвел его.       — Вы не хотели бы поговорить о снах? Я качаю головой. Нервно. Не могу о них говорить. Слишком интимно. Слишком болезненно. Эти сны, если кто-то узнает, заставят Джона вспылить, возненавидеть меня. Но я не могу прекратить эти видения. Заставляю себя работать до изнеможения, но они всё еще посещают меня. Тогда я работаю еще усерднее. Но всё еще вижу сны. — Иногда это помогает понять, что происходит в нашем подсознании, — она одарила меня снисходительной улыбкой. — Расскажите мне хотя бы об одном.       Я сделал глубокий вдох. — Это 1895 год. — 1895? — она в замешательстве. Я предпочитаю игнорировать вопрос. — Мы вместе работаем. Живём. В моём сне ради меня он оставил Мэри, как и некую женщину, которую называет «Э». — Живете вместе?       Вот почему я ненавижу, когда люди постоянно повторяют вслух. — Да. Он был женат, но бросил её, чтобы быть со мной. Я заставил его исчезнуть из её поля зрения. Украл его. — Понимаю… Это был роман? — Скорее, тайный побег, — отвечаю я, нервно кусая губы. — В 1895 году? — Мы не можем говорить об этом. Я не стану об этом рассуждать. Мы пришли к соглашению, что об этом нельзя распространяться, потому что если мы проболтаемся, то оба окажемся за решеткой. — Ах, да. Законы того времени… — Её внимание ослабло, словно она начала клевать носом. — В Вашем сне вы состоите именно в таких отношениях? — Что? Нет, — резко отвечаю я. — Вы назвали это тайным побегом. В этом есть романтический подтекст, разве нет? Я снова принялся кусать губы. — У Вас есть… чувства по отношению к нему?       Я моргаю. Слишком быстро. Чувствую, как непрошеные слёзы начинают жечь глаза. — Как давно? — С самого начала. Я пытался прекратить это. Старался не думать. Но не получалось… Я был так напуган. — Чего Вы боялись? — Отторжения, — я касаюсь руками собственных губ и стараюсь глубоко дышать. — Тогда я боялся еще и того, что может случится с ним, если наши враги это обнаружат. Угрозы сжечь моё сердце. Они обещали сделать это. Так что я просто не мог открыться, когда обнаружил, что он… ревнует? что он мог бы чувствовать что-то по отношению ко мне?       — Шерлок? — она ласково зовёт меня, чтобы поторопить. — Вы молчите.       — Отказа, — говорю я, осознав, что длинные замысловатые и искренние реплики прозвучали только в моей голове, а не в ответ терапевту, что сидит передо мной. — И он отталкивает Вас сейчас, в то время, как его самого обволакивает горе. — Да. — Наконец я чувствую слезы, из-за которых вижу всё слишком размытым. — Он обвиняет меня, и я не могу… У меня не получается закончить фразу. — Это не Ваша вина. Я вдыхаю полной грудью, пытаясь проглотить этот горький комок в горле. — То, что случилось с ней, не Ваша вина. — То, что там произошло… — Это не то, в чем Вы должны себя винить. Вы чувствуете себя виноватым, потому что у Вас есть чувство по отношению к нему. Чувства, которые Вы не можете признать.       Я снова тянусь руками к лицу, чувствуя, как подушечки пальцев задевают нижнюю губу. — Вы же понимаете. Скорбь — это не навсегда. Да, печаль отнимает время, но в конечном итоге и она проходит. Он не будет сердиться вечно. Дайте ему немного времени.       Глубокое дыхание уже причиняет боль. Я вспоминаю, чему вообще обязан этой встрече. Моя передозировка. Попытка самоубийства. Если бы тот самолет не пришлось развернуть, я уже был бы мертв. Мы все это знаем, просто не произносим вслух. Майкрофт заставил меня довериться хотя бы кому-то, чтобы понять, почему я это сделал. Но я уже знаю, почему. Чтобы вырвать себя, как книжный лист, из их историй жизни. Потому что я больше не могу. У меня нет сил смотреть на то, как он — с кем-то другим. Тут даже не подобрать нужного глагола. — Шерлок… — её голос звучит мягко и нежно. — Вы меня слышали? Киваю. — Нужно ещё немного времени.       Кажется, я и так потратил его непозволительно много. Впустую. Если бы я сказал это тогда, в ресторане, возможно, он бы не женился. И тогда он не был бы так несчастен. Не заводил бы роман по переписке с человеком, чье имя начинается на «Э», пытаясь спастись. Мы были бы вместе, и он бы не стал ненавидеть меня. Моё сердце там сильно болит. Там, куда попала выпущенная той женщиной пуля. Рана ноет. — Если бы я сказал ему… — от этих слов во рту все пересыхает, и я с трудом сглатываю, чтобы продолжить. — Если бы я сказал ему, ничего этого бы не произошло. Мы могли бы избежать… Все было бы по-другому. — Нам никогда не узнать, что случилось бы, если. Всё, что мы можем сделать, это попытаться извлечь из случившегося какие-то уроки и двигаться дальше. — Что же мне делать? — я понял, что вернулся в самое начало.