I'm sorry, Philip

— Где Лукас? — перед глазами все плывет, а ноги не слушаются, вот-вот грозясь уронить своего хозяина. Да, не стоило так напиваться, но душевная боль хуже физической. Она душит, сжимая горло своими холодными костлявыми руками, оставляя на нем черные отпечатки, от которых не избавиться, как бы ты не старался. Парень, которому был адресован этот вопрос, лишь озадачено отшатнулся, осматривая пьяного вдрызг Филиппа. Тот лишь снова покачнулся и направился к лестнице, что вела на крыльцо дома, в котором сейчас шумела музыка и веселился народ. Филипп не знал, зачем он сюда пришел. Ведь здесь его не ожидает ничего хорошего, лишь снова брезгливый взгляд его одноклассников, которые считают его лишь сыном наркоманки, который не заслуживает существования, да и вообще был ничтожеством. Никто не замечает, не знает, какую боль несет в себе этот парень. Общество не задумывается над этим. Общество давно уже разучилось думать. Парень взбирается по лестнице и сталкивается с девушкой своего возлюбленного. Она как всегда красива, ухоженна и красиво одета. Может быть, Лукасу и правда было бы лучше с ней? — Где Лукас? — вновь повторяет свой вопрос, заплетающийся в собственном языке, парень. — Какого черта ты тут делаешь? — вопросом на вопрос отвечает Роуз, чуть хмуря черные брови. Но Филипп её уже не слышит. Его взгляд натыкается на Лукаса, что сидит позади них и как только замечает, что Филипп смотрит на него, то вскакивает и подходит к Роуз, сильно толкая Филиппа: — Убирайся отсюда! Сейчас же! — кричит блондин почти что с отвращением, — пошли внутрь, детка, — уже обращаясь к Роуз, обнимая девушку за плечи. Филипп чувствует, как внутри что-то трескается, звоном отдаваясь в ушах. Или может выпитый алкоголь виновник этого звона? Он не знает. Он лишь смотрит на то, как Лукас удаляется в дом вместе с Роуз и ему ничего не остается, как удалиться. Он спускается по злополучным лестницам и, шатаясь, сжимая в руке почти пустую бутылку текилы, идет прочь от этого дома. — Лузер! — кричит кто-то из толпы и в парня полетела пустая бутылка из-под спиртного. Со всех сторон в Филиппа летит всякий мусор под веселый смех подвыпивших подростков. Филипп не обращает на это внимание. Он лишь обходит чью-то машину и скатывается по ней на асфальт, отпивая из бутылки крепкую жидкость. В ушах шумит, а дышать становится тяжело из-за душащих слез. Но Ши не дает себе заплакать, не дает сломаться. Он сильный. Пока что сильный. Ведь страдать от неразделенной любви - одно, а когда твой любимый человек наедине с тобой ведет себя как такой же влюбленный, давая шанс на то, что все получится, а на людях превращается в настоящего мудака - другое. С каждой такой выходкой Лукаса, Филипп чувствовал, что еще немного и все. Больше не будет этой надежды, за которую он держится все это время, будто утопающий за доску, что вот-вот и сломается. От этого становится страшно. Филипп устремляет свой взор на ночное темное небо, покрытое серыми тучами и не замечает того момента, как его глаза закрываются, а разум улетает в царство Морфея под действием алкоголя. Может, это и к лучшему. Он, хотя бы на мгновение, забудет об этой ноющей боли, что давно пожирает его изнутри. Лукас незаметно выскальзывает из дома, когда все отвлеклись на какой-то конкурс, придуманный кем-то из толпы. Его друзья не замечают его отсутствия, что не может не радовать его. Он быстрым шагом идет по тропинке, по которой несколько часов назад ушел Филипп. Лукас видел, как его друзья закидывали парня всяким мусором и от этого в нем разгорелось горячее чувство. Хотелось подойти к каждому и хорошенько приложить головой об колено, но он не мог этого сделать. Они не поймут. Они будут смеяться. Они будут унижать и его. Быстро обойдя машину, Лукас замечает спящего Филиппа, что сидел прямо на асфальте, прижавшись спиной к машине, а в руке тот сжимал почти пустую бутылку текилы. От этого вида сердце любителя мотокросса сжалось и он тихо возненавидел себя. Он довел Филиппа до такого состояния, только он виноват в том, как парню плохо, только он приносит ему такую невыносимую боль. Только он. Лукас садится рядом с Ши на колени, смотря на его лицо. Даже сейчас оно не было умиротворенным, какими обычно бывают лица спящих. Оно было искажено и казалось, что даже во сне Филипп чувствует ту боль, что приносит ему Валденбэк. Медленно протянув руку, Лукас убирает с лица Ши растрепанные волосы, отчего тот тихо вздыхает и ворочается. Валденбэк садится к нему ближе, тоже облокачиваясь о машину спиной и медленно притягивает Филиппа к себе, укладывая его голову на свое плечо. Рука находит руку парня и мягко сжимает, переплетая пальцы. Лукас чувствует тихое дыхание Филиппа на своей шее, отчего по телу проходят мурашки, а волосы на затылке встают дыбом. На миг Валденбэк ощутил, что всё должно быть именно так. Именно Филипп должен быть рядом, ведь с ним так спокойно. Ши всегда знает, что нужно блондину, знает как того подбодрить и когда он действительно нужен Лукасу. Но это неправильно. Филипп не должен ему так нравиться, как нравится сейчас. Взгляд устремляется к ночному небу, что просветлело и теперь были видны звезды. На миг по черному полотну мазнуло что-то светлое. Падающая звезда. Лукас закрыл глаза. "Хочу, чтобы это все закончилось" - пронеслось у него в голове. Не то, что бы Лукас верил в исполнение желаний. Но сейчас как никогда это бы пригодилось ему. Руку сжало что-то теплое и Валденбэк повернул голову в сторону спящего парня, натыкаясь взглядом своих голубых на косой взгляд карих, в которых было показано все, что испытывает носитель этих самых глаз, что затягивали глубоко в свою пучину. — Ты настоящий мудак, — слегка заплетаясь произносит Филипп, смотря на блондина. И Лукас не может с этим не согласиться. — Я знаю, — тихо соглашается тот и касается щеки Ши рукой, поглаживая большим пальцем. Кожа на щеках у Филиппа чуть шероховатая, будто обветренная. Взгляд сам приковывается к чуть приоткрытым губам шатена, заставляя сглотнуть от желания поцеловать их. Но ведь их могут найти. Будто прочитав это в голубых глазах, Филипп морщится, словно только что съел лимон, и отстраняется, пытаясь встать, чтобы уйти. — Стой! — схватив за руку и притянув к себе, командует Лукас. Из-за того, что координация Филиппа все еще была ни к черту, тот наваливается на него, почти роняя на асфальт. Их губы становятся на опасном расстоянии друг от друга и Лукас чувствует дыхание Ши на своих. Неприятно пахнет алкоголем, но сейчас на это плевать. Валденбэк поддается желанию, что уже так давно давит на его грудную клетку, от чего тот почти задыхается —настолько оно огромно. Он берет руку Филиппа в свою, переплетая их пальцы и сжимая их в замок, а затем целует. Целует так, словно он в пустыне и наконец добрался до воды. Каждый их поцелуй — это нечто невероятно чувственное, они будто упиваются друг другом, словно живительной влагой. Филипп шумно выдыхает, закрывая глаза и поддается чувствам, давая возможность Валденбэку любить себя. Снова. Он всегда будет давать этому светловолосому мудаку целовать себя, обнимать, снова давать ему возможность подарить надежду, которой, порой, так не хватает. Лукас целует пылко, жадно, почти собственнически, прижимая парня к себе за пояс так крепко, будто хотел стать с ним единым целым. А может, так оно и было? Поцелуй заканчивается также резко, как и начался, но от этого становится даже чувственней. Филипп выдыхает в унисон с Лукасом и не смеет открыть глаза. Ведь сейчас Валденбэк так нежно поглаживает его по щеке большим пальцем, прижимаясь лбом к его лбу, и Ши может ощущать, почти физически, как быстро бьется сердце блондина. Оно уже давно принадлежит ему, пускай даже сам Валденбэк об этом не догадывается. — Прости, Филипп, — шепчет Лукас, приоткрывая глаза одновременно вместе с Ши. Тот ничего отвечает, а лишь отстраняется, вновь кладет свою голову на плечо блондина и закрывает глаза. Сейчас он слишком пьян и хочет спать, чтобы решать их отношения. И Лукас понимает это. Он вновь обнимает шатена за плечи, прижимая к себе и прижимается щекой к виску Филиппа, зарываясь носом в мягкие волнистые волосы, которые пахнут шампунем, закрывая глаза. И сейчас для Валденбэка нет ничего больше, чем этого парня под боком. И ему откровенно плевать, если сейчас их кто-то увидит. Лукас понимает это с удивлением, но быстро забывает об этом, лишь только услышав тихое сопение на своем плече. — Мне очень жаль, что так получилось, — продолжает он свою речь, но Филипп уже не слышит его. Наутро Лукас отвозит Филиппа домой. Дотащив еще пьяное, спящее тело до лестниц крыльца, Валденбэк аккуратно укладывает парня на лестницах и, обхватив лицо ладонями, поглаживает по щекам, смотря в еле приоткрытые глаза. — Надеюсь, что ты простил меня, — шепчет Лукас и нежно касается губ Филиппа своими, а затем резко отстраняется, заслышав шаги Гейба. Быстро вскочив на свой байк и надев шлем, Валденбэк срывается с места и уезжает, чувствуя себя опустошенным. Все-таки, какой же он осёл. Филипп лежит на лестнице, и в момент просветления, когда разум возвращается из царства Морфея, в его голове проскакивает мысль, что он всегда прощал Лукаса. И будет прощать, ведь он любит этого чертовски красивого мудака. Конец.