***
Я проснулся от резкого удара о бушующие волны. Руки были в ссадинах — слишком реальные сны посещали меня последние несколько лет. Поправить ситуацию мог только один человек, и его здесь не было. Молли тоже проснулась: видимо, я слишком резко дернулся в полусне. — Тебе нужно поговорить с Джеком. Я делал вид, что не понимаю, о чем идет речь. Прекрасно я все понимал. Но ФБР было единственным, что помогало мне удерживать связь с моим прошлым. И с тем, что было до Него. С тем, что стало после. — Ты сделал для них очень многое, Уилл. — Молли старалась говорить спокойно и мягко, но, клянусь, в этот момент сильнее всего мне хотелось заткнуть ей рот. Мне не хотелось быть здесь. Я не должен был быть здесь. Я не должен был выжить. — Ганнибала больше нет. Все остальные проблемы могут быть решены и без тебя. Ты нужен мне. Ты нужен детям. Уилл? Уилл? Ее голос эхом звучал вдали. Ганнибал. Я несколько сотен дней не слышал этого имени. Мурашки с шорохом пробежали по коже. Кажется, Мо даже услышала их и взяла меня за руку. Но я почти не чувствовал ее прикосновения. Зато ясно ощущал его руки на моей талии и кисло-сладкий запах смерти. Я был кому-то нужен? Был ли? Наверное, нет ничего более мерзкого и эгоистичного, чем наплевать на семью, о которой ты всю жизнь мечтал, на жену, просыпающуюся в холодном поту от твоих ночных кошмаров, на детей, прыгающих тебе на руки при каждой встрече. Любой нормальный человек был бы счастлив иметь то, что было у меня. Но нормальность давно стала антонимом к моей жизни. Все изменилось. «Добрый день, доктор Лектер». Это была точка невозврата.***
Я впервые увидел его из окна соседнего дома. Господин Майер, любящий муж и заботливый отец, доживал свои последние 260 секунд. Раньше я внимательно изучал людей перед тем, как они вздыхали в последний раз: следил за их эмоциями, за медленным движением глаз, еле улыбающимся уголком губ, слезами или объятиями, наблюдал за реакцией близких, изучал лица прохожих, смешивался с суетой и закутывался в запах отчаяния с ощущением выполненного долга. Но когда это сопровождает твои рассветы и закаты изо дня в день, наслаждение испаряется. Я давно начал чувствовать скуку и желание чего-то…другого. Но даже не подозревал, что то, в чем я так сильно нуждался эти короткие столетия, был свет. Не слушайте этот глупый сказочный бред о том, что Смерть перемещается под землей, ходит в черной мантии и скрывается от солнечных лучей. Я не прячусь от солнца, но и не ищу его компании. Но тогда я не мог оторвать глаз от этого созидательно прекрасного блеска. Пока пожилой господин тяжело дышал, обливаясь потом, я, заскучавший от столь длительного ожидания, бросил взгляд на соседнее окно. На пару секунд мне показалось, что я ослеп. А затем, с точностью наоборот, — я вдруг увидел все то, что долгие годы было скрыто от меня под серым туманом неведения. Человек в окне никак не мог увидеть меня — уж это я знал наверняка. И в то же время я заметил, как изменилось его лицо, когда он пробежал глазами по желтому стеклу соседского дома. Он почувствовал мое присутствие. Также отчетливо, как я почувствовал в нем осколки своего стертого из памяти прошлого. "Но ведь это невозможно, — пронеслось у меня в голове. — Люди встречаются со Смертью лишь однажды". Я вспомнил, как забирали маму. Увидел все так ясно, будто это было вчера. Будто ничьи властные заклятия никогда не вмешивались в мою память. Она была красива даже тогда. Даже в ту самую минуту, когда жизнь вылетала из нее навсегда, она напоминала прекрасный белый цветок, только распустившийся и дышащий прохладой весеннего утра. Черная тень смеренными шагами перемещалась по стенам в ожидании, когда и этот цветок увянет, чтобы сделать его частью своего громадного гербария человеческих душ. Я плакал. Плакал беззвучно, чтобы мама не слышала. Гладил ее прозрачные ладони, щекотал запястья, прикладывал разгоряченную руку ко лбу. Я умолял Ее забрать и меня. Тогда я еще не знал, о чем прошу... Мама излучала теплый свет до самого последнего вздоха, на ее мертвых обесцвеченных губах застыла нежная улыбка. Такое сияние я видел лишь однажды. И вот увидел опять. В незнакомце, вглядывающимся в темноту из окна соседнего дома. В незнакомце, которому я уже был готов отдать свою жизнь, если бы только она у меня была. Оторваться от магнетического цвета его глаз, насыщенно кофейный цвет которых я уловил даже с такого расстояния, было чертовски сложно, но грузное тело г-н Майера шелохнулось последний раз и превратилось в неподвижный камень — нужно было работать.***
— Спасибо тебе, Уилл, — закончил Джек, наполняя мой стакан виски. — Без тебя все это затянулось бы очень надолго. — Брось. Дело пустяковое, и ты это знаешь. — Положим, бывали загадки и пострашнее. И все равно, большое спасибо. Я прекрасно понимал, какую «загадку пострашнее» Джек имеет в виду. И он знал, что я понимаю. Кроуфорд сделал глоток из своего стакана. Я последовал его примеру. Обожженное горячим ароматом миндаля горло ненадолго забыло как дышать. Я слегка съежился в кресле от покалывания в груди. — Не хочешь взять перерыв? — спросил Джек так, будто эта идея только что пришла ему в голову. — Зачем? — Тебе нужен отдых, Уилл. Вспомни, когда ты отдыхал в последний раз? С тех самых пор, когда... — Он замолк, боясь то ли разозлить меня, то ли ранить. — Ты с тех пор сам не свой. Он умолк. А у меня не было сил даже на то, чтобы встать и вылететь из этого кабинета, где каждая оконная рама, каждая опустевшая чайная кружка, каждая бумажка или скрепка напоминала о Нем. В сущности Джек ведь был прав. Я чувствовал себя роботом, машиной. Нагружал себя как можно большим количеством дел, старался уставать так сильно, чтобы спать без сновидений, ни на секунду не давал мыслям проникнуть в голову. Какое-то время даже получалось. А потом Молли произнесла его имя — и все полетело в тартарары. В случайных прохожих мне мерещился Его силуэт. Спать я перестал. И ежедневно проглядывал сайты с авиабилетами. Но самое страшное случилось накануне этого разговора. Я проснулся посреди ночи, отчетливо слыша Его голос. "Если это правда ты — спаси меня. Забери меня отсюда!" — беззвучно крикнул я. Чтобы не разбудить Мо и детей своим громким учащенным дыханием, я вылез из-под одеяла и пошел на кухню. В соседских окнах горел свет. Только следующим утром я узнал о горе в семье Майеров. Тогда я вообще не думал о них. Мне вдруг отчетливо показалось, что я чувствую на своей спине его теплое дыхание — и резко обернулся. Никого. "Но ты же здесь! Ты здесь!" Мне казалось, что я орал так громко, что этим душераздирающим криком можно было разбудить весь квартал. Но Молли спала — звук не сорвался с моих губ, повис внутри, где-то между сердцем и горлом. Я продолжал жадно вглядываться в окно, в надежде ухватиться за это эфемерное чувство его присутствия. Но свет в доме Майеров погас — и он исчез. И вот сейчас я сидел напротив Джека, меня колотила дрожь, но я сдерживал порывы тела забиться в конвульсиях, хотя боль пожирала меня изнутри. — Нет, не хочу. — Ответил я полушепотом и неспешными шагами вышел из кабинета, напрягая все мышцы до предела.***
«Ты же понимаешь, что тебе необходимо все вспомнить, пережить еще раз, иначе от этого никогда не избавиться», — я слышал только его голос, лица не было видно. Я попытался вспомнить. В памяти возникали только обрывки фраз, фрагменты, картинки, секундные вспышки, растворяющиеся в тумане забытья. Я не знал, где мы. Как мы попали сюда. И даже не был уверен в том, кто мы такие. Я вспомнил только, как острое лезвие вонзилось в мою ногу, болезненно распоров кожу. Алая кровь казалась мертвенно-черной под сиянием луны. А дальше — пустота. Невесомость. Чьи-то крепкие, нежные руки, обвивающие мою талию, проносящиеся мимо утесы, шум бурлящего океана. «Это все. — Говорить вдруг стало очень тяжело, будто бы легкие были заполнены водой. — Не помню больше». «Подумай еще пару минут», — настоял голос из темноты. Я молчал куда дольше двух минут. Может быть, десять. Или все полтора часа. Время пролетело парадоксально быстро, но я успел устать от своих мыслей так сильно, будто рылся в собственной голове, откапывая воспоминания тридцатилетней давности. А может, все и правда было тридцать лет назад? Или не было вовсе? И был ли я? И кто я сейчас? «Уилл! — Громкий звук пронзил комнату насквозь . — Что ты вспомнил?» Я хотел было ответить, что ничего, как вдруг услышал голос в своей голове. Тихий, почти беззвучный. Он сказал только одно слово: «beautiful». Я равнодушно сообщил услышанное собеседнику, оставшись один на один со своим потоком фантазии. Чей голос это был? Неужели, мой собственный? И кто падал в эту бездушную пучину вместе со мной? А самое главное — почему? Я резко проснулся. Когда я спал последний раз так крепко, я уже и забыл. Бросил взгляд на список — тот существенно пополнился с того момента, как я решил взять минутный перерыв. Мешкать было нельзя: работа есть работа. Но я все же задержался еще на некоторое время. Так вот, как тебя зовут. Уилл. И что же ты забыл в моем сне, парень? И как давно я научился видеть сны?***
Его не было очень долго. До того самого дня, когда Молли сбила машина. Несколько дней, проведенных за пределами реанимации в ожидании хоть какого-то вразумительного ответа врачей, окончательно вывели меня из душевного равновесия. Наконец из кабинета показался белый халат. Увидев, что я приподнимаюсь с места, он подошел чуть ближе и, положив мне на плечо свою тяжелую руку, слегка покачал головой. Столкновение было слишком сильным: Мо потеряла много крови, внутренние органы были повреждены. Оставались считанные часы. Моя жена делала свои последние вдохи и выдохи, а я ощущал себя самым бесчувственным и неблагодарным мужем на свете. Я ничего не мог изменить. Единственное, на что я был способен — подарить ей тепло, заботу и счастье, которых она всегда заслуживала, хотя бы на эти несколько часов. Я сидел в палате, гладил ее по холодной руке, испорченной сотнями шрамов, и мысленно проклинал этого ублюдка, который пронесся по трассе со скоростью смерча, оставив за собой шлейф из страданий, ненависти, боли... Она заслуживала жизни куда больше многих. Но это решалось не мной. Прошла пара часов. Я начал засыпать — пульс успокоился и я неожиданно для себя понял, как сильно устал за эти несколько бессонных ночей. Я проснулся от того, что мне показалось, будто кто-то вошел: я почувствовал легкое дуновение ветерка, услышал едва уловимый шорох. А самое главное — знакомый запах. Запах чистого белья, дорого вина и «Vento di fiori». Ничего не могло быть роднее. Дверь не шелохнулась, окно было крепко заперто. Но Он был здесь, в этом я мог поклясться. Мне было положено рыдать, биться в конвульсиях, целовать синие губы жены и нежно проводить пальцами по ее обезображенной щеке. А я только и мог, что молить о чуде — опять услышать Его голос. Хотя бы одно слово. Нельзя же вот так настойчиво сидеть в нескольких сантиметрах и пытаться скрыться! Мо слегка приоткрыла глаза. Наш последний разговор был очень коротким. — Ты нашел его? — Я изумленно уставился на нее. Я уже было подумал, что неверно расслышал ее слова — она говорила очень тихо, каждое слово давалось с огромным трудом. — Как ты уз?.. Мне не дали договорить: — Ты безумен, Уилл. Но ты не шизофреник. Прости, что не смогла дать тебе того, что мог дать Он. Я был готов услышать что угодно, только не это. Я не успел ответить. К счастью, не успел. Потому что все равно не знал, что сказать.***
Не помню, чтобы мне хоть раз было жаль тех, чьих близких я забирал. Меня смерть окружала с самого раннего детства, а потом и вовсе поглотила. За Уиллом (теперь я знал о нем намного больше) я наблюдал уже несколько месяцев. После того, как умерла его жена, мне хотелось смотреть на него особенно часто. Ничто не могло сравниться с послевкусием его будоражащего давно стертые из памяти воспоминания запаха. Я будто бы даже чувствовал вину. И от этого было не по себе. Новое, неизведанное, прежде закрытое и недосягаемое всегда пугает. Но чтобы Смерть желала попросить прощения за укутанные в ее черное покрывало жизни… Это было недопустимым. Вместе с виной появилась и жажда: временами я ловил себя на мысли, что, будь на то моя воля, я забрал бы всех, чтобы вдыхать соленый аромат его тела как можно чаще. Чтобы в конце концов оставить его себе. Ни с кем не деля. Он что-то понимал, это было ясно. Он вздрагивал, когда я обнимал его за плечи, потрескавшиеся губы дрожали, когда я приближался близко, сгорая от нестерпимого желания забрать его к себе. Я знал, что могу вернуться только один раз. Я знал, что это лишит меня всех привилегий, моей работы,.. моего бессмертия. Обычный человек, однажды я окажусь закопанным глубоко под землей. Но перспектива лежать в заледеневшем ящике рядом с ним была куда приятнее царского одиночества. Я знал, что вспомню все, когда спущусь вниз: свое прошлое, свою боль, свой последний вздох. И я знал, что мне будут даны всего лишь сутки, отмотанные назад, словно кинопленка, чтобы все изменить.***
Я жутко ненавидел себя за все происходящее. С тех пор, как Мо умерла, рядом с ее могилой появилось еще две. И я был твердо уверен, что это дело Его рук. Хотя с того самого дня никто не знал, где он. Сначала его объявили пропавшим без вести, потом — вовсе забыли о его существовании, упоминая (и то лишь изредка) его имя исключительно в past simple. В конце концов решили, что он мертв — так всем было спокойнее. Сказать кому-то о том, что каждая смерть близкого человека — невероятное наслаждение для меня только потому, что в этот момент я чувствую вокруг своей шеи его возбуждающий запах, я не мог. Хватит с меня психиатрических больниц, докторов, уколов. Мне хотелось оставить все в прошлом и начать нормальную жизнь. Или же я убеждал себя в том, что это то, чего мне хотелось. Потому что чем больше оборотов совершали стрелки часов, тем больше я был уверен, что в моей жизни не было момента приятнее, чем те несколько секунд, когда мы летели вниз с обрыва. Мне хотелось бы повторить этот момент еще раз. Зависнуть с ним в воздухе и покрывать поцелуями его окровавленные крепкие плечи, а потом упасть и разбиться о синие волны Атлантики. И больше никогда не чувствовать этого одиночества.***
— Here we are! — сказал доктор Лектер и открыл бутылку вина. Я поднес бокал и, уставший от долгой поездки, внимательно следил, как он наполняется напитком. — У меня дежавю, — сказал я, растягивая звуки. Ганнибал только вопросительно посмотрел на меня. — Твердое чувство, что все это уже было. А самое странное, что я точно знаю, чем это закончится… — мне хотелось добавить и то, что я очень хочу, чтобы оно закончилось именно так, но побоялся произнести свои мысли. Последние месяцы окончательно добили меня: бессонные ночи, кошмары, видения. Я разговаривал во сне и молчал наяву, засыпал в теплой кровати и просыпался посреди автотрассы босиком, в одной пижаме, заваривал крепкий чай и через час добивал бутылку коньяка. Самым лучшим исходом казалась смерть, потому что вынести еще одну психушку я бы уже не смог. И если среди летальных исходов можно выбрать оптимальный, я предпочел бы сделать последний вздох в Его объятьях. Я не хотел думать об этом, но это единственное, о чем я мог думать. — И чем же? — Ох уж эта дьявольская улыбка, от которой дрожат коленки. — Впрочем, ничего не говорите, Уилл. Время покажет. — Он тоже знал, что произойдет через пару часов. Мы оба знали. И оба в тайне мечтали об этом долгие месяцы. И продолжали делать вид, будто все идет как обычно. (Хотя любое «обычно» превращалась в фантасмагорию рядом с Лектером.) Разговор продолжался в привычном ритме: Ганнибал задавал сложные философские вопросы или предлагал дать ответ на загадки, разгадать которые я был не в силах, но все же бросал какие-то более или менее подходящие ответы. В какой-то момент становилось все равно, что он говорит, лишь бы слышать звук его голоса и с наслаждением вздрагивать от каждого произнесенного им вслух шипящего. Я не заметил, что за прошедший час расстояние между нами значительно сократилось, а голос постепенно превратился в шепот, который затем и вовсе сошел на нет. В идеальной тишине я мог разобрать стук своего сердца и тиканье часов. Только сейчас я понял, что мои руки дрожат и вино вот-вот выльется на пол. Чтобы этого не произошло, я залпом выпил почти половину бокала и со звоном поставил хрусталь на стол. Лектер оказался еще ближе. Я чувствовал, как напрягается все тело и не мог оторвать глаз от его пронзительного взгляда. — Как вы думаете, Уилл? Существует ли жизнь после смерти? Или, может быть, наоборот?.. В последнее время я все чаще думаю о том, возможно ли вернуться оттуда — он поднял указательный палец в воздух — обратно? Как думаете? — Если смерть и гуляет по земле, то в вашей маске, — ответил я сиплым голосом. Мне даже не пришлось задумываться над ответом, будто бы я только и ждал, когда он спросит. — Думаете, я мог воскреснуть, Уилл? — спросил он, ребячески улыбнувшись. — Никто не знает, на что вы способны, доктор, — мне было мало воздуха, каждое слово давалось с трудом. — Впрочем, нет, воскрешение — это не в вашем стиле. — Я маленько набрался смелости и говорил уже чуть увереннее. Сначала он только ухмыльнулся, а затем резко приблизился ко мне и задал вопрос, скорее риторический, потому что ответ на него был очевиден для нас обоих: — А что было бы в моем стиле? Если он правда был Дьяволом, то мне никогда так сильно не хотелось оказаться в аду… Между тем я почувствовал, как его нога коснулась моей, а его корпус наклонился еще ближе. Я точно знал: чтобы он сейчас не сделал, я бы не смог сопротивляться. Даже если бы он наставил на меня дуло пистолета и держал палец на спуске, я все равно только бы и смог, что смотреть на его идеально ровные черты лица, в его мерцающие и холодные глаза. Но вместо этого Ганнибал притянул меня к себе и провел руками по моим бедрам. Я был уверен, что это сон и что если моим желанием и суждено исполнится, все они испарятся после пробуждения. Но тем сильнее хотелось превратить их в жизнь. Я жадно дышал. Безумно хотелось приникнуть к его губам, но я не решался сделать это первым. Я был полностью в Его власти. Кроуфорд был абсолютно прав: я просто собачонка, исполняющая любой его приказ. И черт с ним! Это единственное, что все еще помогало мне чувствовать себя живым. К счастью, мое тайное желание не заставило себя долго ждать — на вкус он был еще приятнее, чем я представлял. Я ощущал резкий запах винограда, и это возбуждало еще больше. Через мгновение я почувствовал, как расстегнулась молния на джинсах, и сильные и крепкие руки доктора уверенно сжали мой пах. От неожиданности я прикусил ему губу — вкус крови во рту смешался со вкусом красного полусладкого. Наслаждение было слишком реальным, но я все еще не мог поверить, что не сплю. В последние месяцы я почти не ел, поэтому Лектеру не составило труда подхватить меня за талию и поднять вверх; я обвил его бедра ногами, не в силах оторваться от этих так давно вожделенных губ. Он аккуратно положил меня на стол — от прикосновения к холодному стеклу я выгнул поясницу и еще сильнее сжал ногами его крепкий торс. Хотя теперь я был опьянен его запахом и почти звериным взглядом, его уверенными прикосновениями, хмель от вина прошел, и я точно мог осознавать реальность происходящего. Первой мыслью было вырваться из объятий и убежать, но это была не моя мысль. Я полностью отдался Желанию. Его рука снова сжала мой член — я взвыл от удовольствия и зажмурился. Перед глазами пронеслась наша первая встреча. Вторая. Третья. И пульс не переставал учащаться. Ганнибал вошел в меня очень медленно, наклонившись и легонько поцеловав. Все мышцы сжались от боли, но уже через несколько секунд по телу разливалось приятное тепло. Он прижал мои запястья к столу своими сильными ладонями. Он двигался плавно, но с каждым разом моя спина выгибалась все сильнее, по лбу крупными каплями катился пот. Я схватил его голову руками и, почти задыхаясь, прошептал: «I’ve been dreaming about it since I’ve met you». Он улыбнулся — я понял, что и ему приходилось нередко подавлять вдруг вспыхнувшие чувства — и стал двигаться быстрее, заставляя меня кричать все громче и громче. Когда он нежно проводил пальцами по моей груди и животу, все тело покрывалось мурашками. С его подбородка капал пот, а мне казалось, что у меня онемели ноги, но больше всего мне хотелось, чтобы это раздирающее меня изнутри чувство огня не заканчивалось. Мне частенько приходилось просыпаться в холодном поту в мокрой кровати и чувствовать жар, растекавшийся по грудной клетке, а затем дальше — по венам — ниже, до самых кончиков пальцев. Но тепло, исходящее от его тела, было совсем другим. Его можно было сравнить с каплями горячей воды, под которую подставляешь руки, зайдя домой с мороза. Bliss and pain. Лектер ускорился еще сильнее — мне показалось, что я потерял опору и сейчас полечу вниз, не в состоянии пошевелиться, но вместо этого я будто повис в воздухе, вздрагивая от его мощных толчков. Мы оба тяжело дышали, не отрывая глаз друг от друга. Я схватил его за торс и притянул еще ближе к себе: от этой близости можно было сойти с ума. Какое счастье, что я потерял рассудок еще когда первый раз переступил порог его кабинета. Ганнибал издал тихий стон и замедлился. Я, наоборот, вскрикнул так громко, как только мог, и, кажется, первый раз за долгое время, выдохнул из легких весь воздух. Понадобилась еще целая вечность, чтобы восстановить учащенное дыхание…***
Когда зазвонил телефон, я вздрогнул — я привык бояться любого шороха. Ганнибал приобнял меня за плечо, словно успокаивая, и едва заметно кивнул — я поднял трубку. Звонили из ФБР. Я поставил громкость на максимум, чтобы он тоже мог слышать. — Где ты, Уилл? Ты в порядке? — Джек явно был взволнован. Я постарался говорить как можно более спокойным и непринужденным голосом. — Все окей. Я просто брожу по улицам. Why? — Лектер. Кажется, мы вышли на него. — Он замолчал, а затем продолжил уже тише. — Я подумал, может быть, ты хочешь… Я испуганно взглянул на Ганнибала. Он выглядел абсолютно спокойным, но я чувствовал, как дрожит его рука на моем плече и как быстро бьется его сердце. Тем не менее, взгляд его был уверенным, как обычно. Он мотнул головой, и я ответил в трубку: — Нет… Нет… Я… не думаю, что это хорошая ид…Just… Call me when it’s all over, ok? — Да, конечно. Отдыхай. Набирайся сил. — Он первым повесил трубку. Я беспомощно посмотрел на Ганнибала: — What should we do?..***
— Ты не можешь просто так бродить здесь с бокалом вина, дышать воздухом и смотреть на звезды, когда сюда едут... Пришлось заткнуть ему рот поцелуем. Уилл никогда не был взволновал сильнее, чем сейчас. Никогда не боялся так сильно. Но и я боялся не меньше. Потерять его сейчас — это было худшим сценарием. Не для такого развития событий я рисковал всем и раскручивал стрелки часов. Он успокоился и обхватил меня за талию, словно ребенок, который прижимается к матери, когда за окном раздаются раскаты грома. Он совсем ослаб, еле стоял на ногах. Нервы были не пределе. Мне с трудом удалось собраться с мыслями: — Посмотри на меня. Уилл. Посмотри на меня! — Он поднял свои бездонные, преданные глаза. — Все будет в порядке. — Ты не можешь всегда держать все под контролем! — Он снова перешел на крик. — Не можешь! Возомнил себя Господом Богом? Думаешь, что никто не может тебя убить? Конечно! Ты ведь сам доктор Лектер! Беспощадный убийца! Заголовок всех американских газет! Он поднял руку, чтобы ударить меня, но рухнул на колени и разрыдался. В это время раздался выстрел.***
В это время раздался выстрел. Лектер упал рядом со мной, его голова лежала на самом краю обрыва. Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что произошло. Вытерев слезы грязной рукой, я бросился к нему — пуля попала в левое бедро. Он извивался от боли, крепко сжимал мою руку и несколько раз беззвучно повторил мое имя. Я оторвал кусок ткани от рубашки и перемотал ему ногу. «Помоги мне встать» — прохрипел он. Я закинул его руку себе на плечо, обхватил его мощное тело и помог ему подняться на ноги. Мы обернулись, встав спиной к шумящему океану. На крыше дома стоял Кроуфорд и несколько снайперов. Он явно не ожидал увидеть здесь меня, и это сильно расстроило его планы. — Уилл, беги! Зайди в дом! Сейчас же! — Он кричал, махал руками и я даже услышал, как он буркнул себе под нос «Что он, черт возьми делает!?», но я просто смотрел на него, слушая редкое и тяжелое дыхание Ганнибала. Я развернулся боком и обнял его — так они точно не осмелились бы стрелять. — Уилл, если ты сейчас же не уйдешь, мне придется убить и тебя! — За этими словами последовал еще один, угрожающий, выстрел в землю. Ганнибал вздрогнул, и я еще сильнее прижал его к себе. Бросив взгляд на Джека, я снова повернулся к Нему. «Стреляйте» — услышал я, и следующая пуля угодила мне в правый бок. Я закричал и почувствовал, как Ганнибал крепко сжал руки на моей талии, желая уменьшить мои страдания. Я провел окровавленной и грязной рукой по его щеке, задыхаясь и чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. Кроуфорд ждал. — Ты обещал. Что все. Будет. Хорошо. — Говорить было больно, поэтому я делал длинные паузы между словами. Кроуфорд отдал следующий приказ стрелять — пуля пролетела мимо, но все-таки задела его левое плечо. От боли он пошатнулся и оказался слишком близко к краю обрыва. Каким-то чудом мне удалось удержать его. Все тело сковала боль, но я все-таки смог повернуть голову и посмотрел на крышу. Кроуфорд махнул рукой — мы были сняты с прицела. Наверное, он решил, что убежать мы уже все равно не сможем. Но мы и не хотели бежать. — Разве я хоть раз нарушал свое обещание? — Спросил он сиплым голосом и притянул меня к себе еще ближе, надавив на рану так сильно, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не заорать от боли. Больше говорить он не мог. Я понимал, что он вот-вот упадет в обморок. Мои колени тоже подкашивались. — Никогда. — Я попробовал улыбнуться. — Это лучшее, что ты мог сделать для меня. — Я схватил его так крепко, как только мог. Изо всех сил стиснул его в объятьях. «For both of us». И слегка наклонил корпус.