Bells

Колокола звонят. Его отец умер, пока он был со своей почти-женой. Мать все время плачет. Сестры на него наорали, пока Кэм, не соображающий, что же произошло, пытался прокрутить в своей памяти прошлый вечер. Кроме принятой дозы и страстного поцелуя Софи он не помнит ничего. Мать в ванной, погруженная в свое собственное горе. Ему туда нельзя. Мать заходится в плаче. Кэм на похоронах отца, и звон колоколов все сильнее. Софи снова не вовремя, нет, наоборот, очень даже в то самое время, когда ему нужна новая доза. Мать, наверное, заплакала бы, если бы узнала, что во время прощальной речи ее дочери ее почти-единственный сын пытается раздеть свою подружку в туалете. Колокола обжигающие, рвущие его душу на части. Он так и не принял дозу, его воротит от самого себя, от своих мыслей. Кэм пытается вспомнить отца, как он защищал его, как все время хвалил его рисунки, как крепко-крепко прижимал к себе, когда Кэм был совсем маленьким и боялся грозы. Мать льет слезы где-то рядом, но он ничего не может сделать. Его рвет. Колокола звенят оглушительно, он ощущает их всем своим существом, и, в попытке отстраниться от них, отталкивает Тессу, роняя ее на пол. Ему больно, ему страшно, ему некуда убежать, не у кого спрятаться. Отец мертв, а у матери в глазах стоят слезы. Звенят колокола на все лады, звенят, звенят, сильнее, громче. Кэм не понимает, где находится. Его брат только что оставил его привязанным к раковине. Кэм был настолько плох? Кэм кричит, воет от безысходности и бьется головой о ножку раковины. Мать, конечно, пустит слезу, как только узнает, что ее любимый сын снова подсел. Он пытается собрать себя по кусочкам. Кэм уже не может плакать, он выплакал себя самого еще тогда, когда был подростком, когда увидел, как по лестнице тащат труп. Когда впервые услышал колокола. Мать расплакалась, когда его впервые повели к психотерапевту. Кэм никогда не мог признаться в своей слабости и, хотя это знали все, пытался отгородиться от правды. Он никогда не мог перечить кому-то, серьезно ответить Софи ему помогла лишь мать, подталкивая его к правильному решению. Правильному ли? Колокола мешают сопротивляться. У матери катились слезы по щекам, когда она услышала, что у ее сыночка и у уличной наркоманки будет ребенок. Кэм был слаб, но он был довольно умен. Он был умен, но признаваться в этом также не хотел, как и в своей слабости. Понять, что его мать была как-то замешана в убийствах, было легко. Нелегко было рассказать кому-либо об этом. Колокола становились оглушительно громкими, когда в комнате находились его родители. Мать бы очень огорчилась, если бы он сдал ее полиции. Кэм ночью подходит к комнате родителей. Мать одна, перечитывает письма отца. Ему не надо ничего говорить, она сама все понимает. Мэделин прижимает сына к себе и, гладя по голове, говорит, что это было для всеобщего блага. Колокола никогда не были колоколами, лишь колокольчиками, которые, звеня, катились по лестнице. Мать не плачет. Кэм не может дышать от своих рыданий.