Поломанная игрушка

      Кончиками пальцев Рамси касается водной глади. Тёплая, почти горячая ванна источает аромат не совсем свежего кедра.       - Вонючка, ты остался верен мне, когда ночью те твари пришли за тобой. Это – твоя награда.       Вонючка в изодранных лохмотьях жмется в угол и тихо поскуливает. Рамси приказывает снять тряпьё, и слуга повинуется. Заставив того стянуть штаны, бастард любуется своими деяниями на вымученном теле, а после приглашает изможденного мужчину к ванне. Вонючка обессиленно опускается в объятья теплой воды и, все еще не веря своим ощущениям, хватается за борта деревянного корыта. Рамси садится на край и, улыбаясь, начинает мокрой тряпкой тереть испещренные шрамами плечи и спину. Влага обжигает, раны начинают саднить и щипать, несчастный судорожно глотает воздух.       - Ты любишь меня, Вонючка?       Вонючка поднимает глаза и отвечает. Его слова ласкают слух бастарда, а голос – забитый, тихий, дрожащий, будто поломанный – греет слух лучше любой музыки.       - Молодец.       Все еще растягивая уголки губ в улыбке, Рамси направляется к тумбе, на которой свалены вещи и полотенца. Там неторопливо стягивает с себя одежду, чтобы слуга мог полюбоваться на своего хозяина. После берет бритву, возвращается к корыту и сам залезает в воду, садясь напротив напуганного Вонючки. Тянет руки к его лицу, гладит ладонью выступившие скулы, убирает со лба непослушные волосы. Отстраняется, пересаживается чуть ближе, приобнимая своими ногами талию послушного слуги, и берет бритву.       - Мой милый Вонючка, - Рамси гладит его по щекам и подбородку, с излишней аккуратностью срезая жесткие волоски, - ты тоже весьма дорог для меня. Хотя, скорее, ценен. Да, именно ценен.       Рамси изображает задумчивость и с большей силой нажимает на лезвие, оставляя глубокий порез под нижней губой.       - Ой, какой я неосторожный! – Восклицает он, всплеснув руками, и придвигается еще ближе. Так, что их лица находятся друг напротив друга. – Ну же, не бойся меня, я сейчас всё исправлю.       Вонючку пробивает крупная дрожь, когда его хозяин касается языком красных капель, стекающих по подбородку. Рамси слизывает кровь и добирается до искусанных шершавых губ. Сначала жадно целует, а потом резко и больно кусает их так, что от неожиданности искалеченный мужчина сдавленно охает и начинает извиваться в цепкой хватке своего господина. Бастард оглаживает измученное тело, царапая ногтями шрамы, давя на саднящие раны, пересчитывая пальцами выпирающие ребра и массируя кожу. Добираясь до паха, Рамси разрывает поцелуй и утирает со рта кровь.       - Ах да, - его полуулыбка перерастает в оскал, и Вонючка осознает, что грядет что-то ужасное. Такой оскал появлялся, когда его растянули на кресте, когда впервые прижгли раскаленным железным прутом, когда дюйм за дюймом снимали кожу, когда вырывали ногти и отрезали пальцы. Когда его сделали немужчиной. Глаза хозяина наливаются кровью и желанием. – Я же забыл, что немного испортил тебя. К сожалению, я не люблю испорченные игрушки. Но доиграть мне все-таки хочется.       Рамси жадно кусает губы Вонючки, душит его в мертвой хватке объятий, обвивая напряженное тело. Хватает бритву и проводит глубокую черту от уха до уха, надавливая на кадык, глухо и шипяще смеясь. Слуга задыхается, хрипит и захлебывается собственной кровью, когда бастард, будто исполняя последний аккорд в своей отвратительной симфонии, вонзает нож в горло жертвы и пару раз прокручивает его, наслаждаясь потоками теплой крови, заливающей их сплетенные тела. Алая солёная жидкость льется из тела, охваченного агонией и судорогами, горло разрывает хриплый, отчаянный кашель, а бастард упивается им, как музыкой смерти, которую он сам написал и сыграл на неисправном инструменте. Он жадно сглатывает кровь, наполняющую рот сломанного человека и стекающую с белеющих губ, чувствует языком сгустки и ошметки кожи, давит на горло и плотнее сжимает кольцо их сливающейся плоти. Наконец, издав последний хриплый вздох, его игрушка погружается в воду, окрашивая ее в розово-вишневый цвет зыбкими разводами. Рамси откидывается на спину, зачерпывает мутной воды и смывает с лица кровь. Удовлетворенно смотрит на свое творение, облизывая губы. Вылезает из ванной, наклоняется над застывшим лицом Теона Грейджоя и жадно целует его в губы, пробуя на вкус последние алые капли с привкусом железа. Кровь Железнорожденного. Рамси отстраняется и, улыбаясь снова, дотрагивается до его влажной, еще теплой щеки. В последний раз.