Беременность не болезнь

Виктор всю тренировку искоса наблюдает за Юрио. С молодым омегой явно что-то не то. Он в очередной раз неуклюже падает и не спеша поднимается, выводя из себя Якова. В последнее время он стал очень нерасторопным и более молчаливым. Вот и сейчас, о чем-то задумавшись, он сбавляет темп, нелепо катаясь по кругу. Яков готов сам зайти на каток и отвесить ему пинков. Но тут Юрий срывается и, ничего не объясняя, убегает с катка. Все в замешательстве. — Юра? — Только и успевает выдать Никифоров, когда мальчишка стремительно пролетает мимо него, отпихнув в сторону. — Это ещё что за дела? — Тренер возмущён. — Виктор, проконтролируй. Фигурист кивает и направляется в сторону туалетов вслед за Плисецким. Осторожно приоткрыв дверь, он слышит мало приятные звуки. Парня тошнит. Виктор не решается заходить, а ждёт снаружи. Юра выходит не сразу, и вид у него так себе. Глаза мокрые и красные, будто он долго тёр их. — Ты в порядке? — Никифоров протягивает ему свою салфетницу-собаку. Парень молча берет одну салфетку и вытирает руки. — По мне что, не видно? — зло фыркает он, кинув влажный комочек в Виктора. — Юрио, я беспокоюсь за тебя, — мужчина улыбается, поймав мусор. — Может тебе не стоит заниматься в таком состоянии? — Я абсолютно здоров, — омега пересобирает волосы в хвост, нахмурившись. Сейчас он совершенно не в настроении вести диалоги с кем-либо, особенно с Виктором. — А беременность — это не болезнь, — Виктор всё так же мило улыбается. Плисецкий замирает. — Так всё-таки я угадал… Поздравляю тебя! Это, наверное, так прекрасно! Юрио? — Никифоров хочет обнять парня, но лишь осторожно трогает за плечо. — С чем ты меня поздравляешь?! — неожиданно омега срывается, прижав Виктора к стене и схватив за шиворот. Его взгляд полон злости и отчаяния. — С загубленной карьерой? С крахом всей моей жизни? С чем, ответь мне?! — в его тонких пальцах столько силы, что кажется, он вот-вот разорвёт на Викторе футболку. Никифоров не может подобрать слов, глупо глядя на озверевшего омегу. — Если скажешь кому-то хоть слово, я разорву тебя на тысячу маленьких свиных котлет, — шипит Плисецкий и, дёрнув напоследок ворот футболки, отпускает мужчину. Развернувшись, он стремительно возвращается на лёд. Но не выдержав выговора от Якова, Юра срывается на тренера, собирает вещи и самовольно уходит домой. Дома, где никто не видит, прямо в коридоре Плисецкий падает на колени, закрывая лицо руками. Что ему делать? Как теперь быть? Если этот придурок заметил, значит и остальные рано или поздно обратят внимание. Он не сможет вечно прятать это. Если они узнают, то дорога на лёд ему закрыта, а без него и смысла жить нет. Для Юры лёд — это всё. Рассекать его острым лезвием, ощущать кожей этот приятный холодок, видеть в нем своё отражение — самое великолепное чувство на свете. Только стоя там, на катке, жизнь приобретает смысл. А теперь? Что будет теперь? Как объяснить, что он совсем не хотел этого? Он не виноват, он всего лишь омега, и это была первая в его жизни течка, он не знал, что всё так обернётся. В уголках глаз появляется влага. Плисецкий стискивает зубы и жмурится. Ещё не время сдаваться. Всё нормально пока Яков и Лилия не знают. Но Виктор слишком обеспокоен, чтобы молчать. Он знает, что вздорный и упрямый Юрий будет терпеть до самого конца, пока не станет поздно. Так пусть он уж лучше разорвёт Никифорова, чем загубит жизнь себе и своему ребёнку. Плисецкий срывается второй раз за день, вымещая злость на стене, с силой ударяя её кулаком. Он представляет, как в кровь разбивает нос Виктора, как лезвием конька перерезает ему горло и мощным пинком отправляет голову куда подальше. Дедушка обеспокоено стучит в дверь, приходится взять себя в руки, потому что он знает. Он первый, кто узнал о случившемся и, к сожалению, тоже беспокоится «из благих соображений», которые совсем не совпадают с желаниями Юрия. Омега обессилено падает на кровать. Его снова начинает подташнивать. Он опять чувствует, как его переполняет ненависть; ненависть к Виктору, к себе, к тому, что внутри и прежде всего к тому, кто виноват во всем этом — к Отабеку Алтыну. Плисецкий с яростью ударяет подушку и утыкается в неё лицом, стараясь заглушить полукрик-полурык и спрятать слёзы. Вопреки всему и всем Юрий снова приходит на каток, но после общей вечерней тренировки, тайком, чтобы не пересечься ни с кем из своих. Но на льду его ждёт Виктор. Плисецкий готов прямо здесь выпустить ему кишки. Зайдя на лёд, он стремительно направляется к Никифорову, а тот даже не пытается сбежать. — Ты что здесь забыл? Я же обещал наделать из тебя котлет, так что приготовься, я своё слово держу, — шипит Юрий, тыча в Виктора пальцем, взглядом меча молнии. — Тише, Юрио, тебе нельзя нервничать, — фигурист мило улыбается и машет рукой. — Ах ты… — но Плисецкий не успевает закончить, подавляя приступ тошноты. Он бросается в сторону туалетов, но в раздевалке падает на колени. Не успел. — Юра, — голос Виктора звучит очень обеспокоено. — Вот держи, — протягивает свои дурацкие салфетки, — Поднимайся, — помогает встать, — Как ты, в порядке? Парень садится на скамейку и отрицательно мотает головой, глядя вниз. Какой позор — блевануть прямо перед этим придурком. Хорошо что ещё почти ничего не ел. — Я сейчас, — Никифоров приносит из туалета тряпку и осторожно вытирает пол. — На самом деле я знал, что ты придёшь, и решил, что опытный взгляд со стороны тебе не повредит, будет кому проследить, чтобы ты не нагружал себя, — произносит фигурист, присаживаясь рядом. — Мне не нужна нянька, — фыркает Юра. От Виктора тоже пахнет альфой, но к нему не тянет, не так, как тогда к Отабеку. Запах русского фигуриста другой, какой-то хвойный и совсем чужой. — Тогда считай меня тренером, — мягко произносит Никифоров. Плисецкий понимает, что от него не отвязаться, поэтому неохотно кивает. — Пошли уже, мне лучше… На протяжении недели парень тренируется с Виктором, но тот слишком сильно бережёт его, запрещает выполнять четверные и постоянно пристально смотрит, контролирует. Кажется, стоит Юре начать падать, он тут же подложит ему подушку. Это напрягает. И вроде Плисецкий начинает привыкать и потихоньку мирится со своим положением. Он больше гладит свой живот, чаще думает о нём, меньше таскает тяжести, сидит, скрутившись, и больше времени проводит на свежем воздухе. Неожиданно для себя самого он внезапно начинает испытывать слабость к сладкому, особенно к молочному шоколаду. Теперь по всему дому разбросаны фантики. Токсикоз идёт на спад. Но всё летит к чертям, когда вернувшись домой после тренировки он видит в коридоре знакомые кроссовки. Сердце падает в низ живота. Юра так и стоит, уставившись на чужую обувь, не в состоянии поверить в происходящее. Ему хочется сбежать, но голос дедушки останавливает его. — А вот и ты, иди скорее сюда, — он зовёт его в комнату. Но Плисецкий совсем не хочет туда идти. В горле застрял противный ком. Руки дрожат, а каждый шаг даётся с большим трудом. — Здравствуй, Юра, — Алтын сам подходит почти вплотную и неожиданно обнимает, прижимает к себе. Запах истинного альфы бьет в нос. Парень не сопротивляется, но и не отвечает. — Ты… ты загубил мне жизнь, — раздраженно шепчет омега, из последних сил проглатывая ком. — Это не так. — Мне больше не выйти на лёд, и все из-за тебя, — Юрио начинает закипать и пытается отстраниться. — Ты вернёшься на лёд, вернёшься с триумфом. Более того, ты принесёшь этому миру ещё одного выдающегося фигуриста, — серьёзно произносит Отабек, касаясь пальцами живота омеги. От этого прикосновения по телу бегут мурашки и, сам не зная почему, Плисецкий смущается. Он поднимает голову и встречается взглядом с карими глазами казаха. Он смотрит сурово, но с каким-то родным теплом. Юра кусает губу и зажмурившись, утыкается носом в плечо своего альфы. Он хочет разозлиться, но не может. Он слишком сильно соскучился. — Как ты узнал? — почти шепотом спрашивает мальчишка. — Виктор. — Грёбанный ублюдок… Юрий задремал, лёжа на постели, что приготовили для Отабека, пока тот был в ванной. Рядом на тумбочке лежит недоеденная шоколадка. Алтын вытирает волосы полотенцем и осторожно присаживается рядом. Он любуется спящим омегой: его гладкой и нежной кожей, светлыми волосами и изящными ногами. Плисецкий всё также прекрасен, как и тогда на Гран-при, в их первый раз. Отабек мягко целует его в плечо, укладываясь сзади. — … Что ты делаешь? — недовольно и сонно бурчит мальчишка, но отстраняться не спешит. — Хочу прикоснуться к тебе, — Алтын пробует приобнять парня. — Не трогай меня, — фыркает Плисецкий, убирая чужую руку. — Хорошо, но то что принадлежит мне, я могу трогать? — спокойно спрашивает казах, глядя на свой мобильный на тумбочке. Юра отслеживает его взгляд и кивает. Неожиданно рука Отабека, что тянулась за телефоном, ложится на живот парня. — Я же… — Это и мой ребёнок тоже, — отсекает Алтын. И с ним совсем не хочется спорить на подобную тему. От его ладони омеге становится невероятно тепло. Альфа размеренно и бережно гладит все ещё плоский животик. Юрий снова ощущает мурашки по всему телу. Что это с ним? Ведь Отабек всего лишь гладит его живот, а он уже смущается. Алтын нежно целует в шею, загривок, лопатку. Плисецкий тает, краснея ещё сильнее. Отабек прижимается сзади, сплетая ноги и забираясь руками под спальную футболку. — Я попросил… — выдыхает Юра. — Сейчас ты тоже станешь моим, — казах несильно прикусывает кожу на шее парня, тот сдавленно шипит. Остаётся красный след. Алтын резко меняет позицию, нависая сверху, и прижимается к омеге. Ведёт носом по его щеке к ушку и стягивает с него футболку. — Не переживай, в этот раз я буду нежен. Юрий тихо выдыхает и замирает, ощущая запах своего альфы, его горячее тело, сильные руки. От его голоса бегут мурашки. Омега проводит ладонями по сильным плечам, шее и тянет Отабека к себе. Тот не сопротивляется, склоняется ближе и мягко целует, толкается языком в приоткрытый рот и ласкает нёбо. Плисецкий запускает пальцы в чужие волосы, перебирая мягкие пряди. Почему-то сейчас он чувствует себя необычайно легко, и останавливаться совершенно не хочется. Поцелуй альфы словно бальзам для души и тела. Алтын мягко ведёт губами к шее, обжигая своим дыханием. Целует мягко, чуть тянет кожу, засасывая, но почти тут же отстраняется, спускаясь ниже, к ключицам. Его руки по-хозяйски оглаживают бёдра, забираются под короткие шорты, прижимают к себе. Омега сбито выдыхает, когда губы Отабека накрывают розоватый сосок. Язык теребит бусинку, и Юрий издаёт тихий стон. — Ты стал ещё чувствительнее, — задумчиво произносит казах. Тут он тянется к тумбочке, на которой лежит раскрытая подтаявшая плитка шоколада. Отломав маленький кусочек, он мнёт его в пальцах, тем временем целуя Юру в изгиб плеча и за ушком. Шоколад быстро тает, пачкая пальцы Алтына. Он нежно теребит сладкими пальцами оба соска по очереди, наслаждаясь тем, как Плисецкий тихо стонет, чуть выгибаясь в спине. — А теперь оближи, — просит он, поднося перепачканные пальцы к губам омеги. Юрий сглатывает. Смотрит сначала на руку, потом на Отабека и, приоткрыв ротик, заглатывает два пальца. Обводит их языком, старательно двигая головой, заглатывая как можно глубже. Парень прикрывает глаза, представляя, как он проделывает это с возбужденным членом Алтына. Он слышит его тяжёлое дыхание и чувствует, как казах влажно лижет его соски. Ниже пояса начинает неприятно ныть. Юра жарко выдыхает и прогибается, пытаясь потереться пахом о бёдра Отабека. Алтын сам прижимается напряжённой плотью к парню, лаская сквозь ткань. — Б-бека… — шепчет омега, нежно касаясь губами пальцев. Юре уже тяжело терпеть. Смазка перепачкала шорты и в них становится неуютно, тесно. Он тянется рукой вниз, приспуская их. Отабек выпускает изо рта напряжённый сосок парня и помогает избавиться от лишней одежды. Плисецкий прекрасен. Его стройное тело, тонкие ноги, угловатые плечи и выступающие ключицы. Алтын облизывает пересохшие губы, буквально пожирая взглядом своего омегу. Альфа снова склоняется к бёдрам, целует косточку бедра, спускается дорожкой поцелуев ниже и влажно проходится языком от основания члена к головке. Юра вздрагивает и сжимает простынь в кулаках. Парень уже на грани. Ничего ещё не произошло, а он уже чувствует, что долго не протянет. Казах плавно берёт в рот, придерживая ладонью яички. — Ах! Нет! — Юра хватает Альфу за волосы, пытаясь остановить, но тянуть слишком сильно не решается. Алтын мягко скользит языком по головке, уздечке и глубоко берёт. Для Плисецкого это невыносимо приятно. А когда Отабек неожиданно спускается языком ниже, шире раздвигает его бёдра, приподняв, и проводит по сжатому колечку мышц, Юра больше не может терпеть. — Аххнгх… Бека, я же сейчас… — Плисецкий держится из последних сил. — Если хочешь, можешь кончить, — Алтын ласково целует в живот и вводит в омегу два пальца, тут же начиная двигать ими. Юру пронзает волна наслаждения. Когда он сам пытался сделать нечто подобное, эффект был совершенно иным. От пальцев казаха хочется стонать и выгибаться, лишь при мысли, что они принадлежат Алтыну, что это Отабек растягивает его. Альфа быстро находит чувствительное местечко внутри и старательно ласкает его, постепенно ускоряясь. Губами он водит по отметине на шее и подбородку парня, наслаждаясь его стонами. Плисецкий обхватывает свой член и водит ладонью в такт ласкам сзади. Через пару секунд, он прогибается в спине, сладко стонет, кончая себе в руку. — Бека, я… — вытерев ладонь о простынь, омега тянется к Альфе, пытаясь поймать его губы. Алтын извлекает пальцы из ритмично сокращающегося колечка и сливается с Юрой в страстном поцелуе. Парень дёргается, ощущая, как Алтын прижимает его к себе за бёдра и трется головкой о проход. Плисецкий морщится и тяжело выдыхает, когда немалых размеров напряжённый член, плавно входит в него. Всё тело сводит, а все чувства сосредоточены на распирающей изнутри плоти казаха. Юра прижимается к нему, утыкается носом в плечо, жадно вдыхая запах своего альфы. Обвивает поясницу ногами, зарывается пальцами в волосы, целует в шею и кусает за мочку уха. Он снова начинает возбуждаться. Отабек выдыхает, даёт привыкнуть и ластится в ответ, целуя в висок и поглаживая по бёдрам. Первый толчок отдаётся лёгкой неприязнью. Но с каждым последующим она отходит на второй план, сменяясь наслаждением. Юрий узкий, поначалу приходится держать себя в руках, двигаться ритмично, растягивать тугие стенки. Алтыну это даётся очень тяжело, раскрасневшееся лицо омеги, его пошлые стоны, сладкий запах сводят с ума. Альфа выходит на половину и вставляет снова, вжимаясь бёдрами в хрупкое тело. На самом же деле ему хочется быстро и жёстко взять его, как омега сам просил в их первый раз. Но теперь надо думать не только о мальчишке. — Ах… ещё, быстрее, — как будто прочитав его мысли, выдаёт Юрий, сам поддаваясь бёдрами навстречу. Казах начинает постепенно наращивать темп. Комната наполняется пошлыми шлепками, хлюпаньем смазки, в перемешку со стонами омеги и тихим рыком альфы. Алтын начинает двигаться резко и мощно, выбивая из Плисецкого вскрики. — Ты так сладко пахнешь, — шепчет Отабек, и Юрий плотно сжимает его. Казах не сдерживает стона. Приподнявшись, он тянет парня за бёдра и усаживает на себя сверху. — Двигайся старательно, — произносит он в покрасневшее ушко. Плисецкий покорно насаживается на твёрдый ствол альфы, крепко держа его за плечи. В этой позе его член трется о пресс Алтына, и парень сам не знает почему, но это безумно приятно. Он старательно двигает бёдрами, чувствуя своего альфу каждой клеточкой тела, его большой напряжённый член, готовый излиться в любую секунду. И омега ощущает, что момент финала уже близок. Он и сам держится из последних сил. — Юра, люблю… люблю тебя, — на казахском шепчет Алтын, осыпая грудь парня поцелуями. Плисецкий снова сильно сжимается и руками обхватывает голову альфы, поворачивает к себе. Несколько секунд смотрит затуманенным возбужденным взглядом, а потом страстно целует, кусая губы. Судорога пронзает тело парня, он мычит что-то невнятное и до боли вцепляется в волосы Алтына, кончая. Отабек приподнимает его за бёдра, успевает выйти и изливается следом, прямо на пульсирующую дырочку парня. Оба тяжело дышат и не могут двинуться. Юрий не выдерживает первым, закрывает глаза, отклоняется назад, и Альфе приходится бережно уложить его на спину. Казах нависает сверху, любуясь тонкими губами, дрожащими ресницами и покрасневшими щеками. Мягко поцеловав уставшего омегу, Алтын ложится рядом, погладив его по животу, задержав на нем руку. На какое-то время Плисецкому кажется, что он больше не владеет своим телом, но когда ладонь альфы ложится на живот, кровь будто снова начинает циркулировать. Повернувшись на бок, Юра прижимается лбом к плечу Отабека. Альфа тут же обнимает его. Становится тепло и уютно, ни с одним пледом не ощутишь ничего подобного. — Теперь сил даже на ванну нет, всё из-за тебя, — недовольно шепчет парень. — Я тоже безумно соскучился, — Алтын целует мальчишку в лоб, ощутив лёгкий укус в плечо.