Nihil Interit

      Илена отводит меч в сторону быстрым движением запястья.       — Тебе нужно тренироваться, — говорит она. — У тебя воля к победе, но техники она тебя не прибавит.       С последним словом она наносит удар — Клэр уклоняется без особых усилий. Хоть она и воин, созданный из плоти и крови Терезы, она слаба, неудавшийся эксперимент — у Организации не могло получиться иначе. Но Илена не столь в этом уверена. Неудачный эксперимент не должен читать ёки так, как это делает Клэр, или реагировать с такой быстротой и точностью. Но девушка всё ещё наивна, слишком безрассудна, и это убьет её быстрее, чем физическая слабость.       Илена атакует снова, в этот раз быстрее — её восходящий удар встречен сталью, Клэр наступает с вновь вспыхнувшей свирепостью и поразительной скоростью. Илена замедляется, провоцируя противницу, затем делает шаг назад и наносит быстрый укол в незащищённый бок Клэр, подсечкой сбивает её с ног. В настоящем сражении за этим последовал бы удар в голову или нисходящий удар сплеча по ключицам и грудной клетке, который чисто рассечёт легкие и сердце. Вместо этого Илена позволяет Клэр упасть и ждёт, пока та поднимется.       — Сосредоточься, — бросает она. — Не позволяй мне лишить тебя равновесия.       Клэр вскакивает на ноги — кровь струится по её боку, девушка тяжело дышит, зубы её оскалены и острее, чем должны быть. Склонив голову, она что-то невнятно шипит — возможно, ругательство, — единственной рукой крепко сжимает эфес меча. «Это может стать проблемой», — думает Илена. В действиях Клэр давняя стыдливость, и если с ней не справиться, то девушка будет проливать кровь в гневе — а гнева в ней и так предостаточно. Это неудивительно — Илена помнит, через что проходят воительницы с низким рангом во время тренировок и после них, и очень сомневается, что всё это поменялось с тех пор, как она отказалась от жизни солдата. Пусть даже и так, подобная слабость губительна.       — Достаточно. Нужно отдохнуть. Нам обеим.       — Я в порядке, — возражает Клэр.       — Это не так.       Девушка выдерживает её взгляд еще несколько мгновений, достаточно долго, чтобы Илена поняла, что это преднамеренный вызов, — «самоуверенность, вот оно» — прежде чем склонить голову в согласии. Но ведь она соглашается, и Илена испытывает внезапный прилив гордости и за вызов Клэр, и за её самоограничение. Слишком давно у неё не было ученицы. Она уже даже забыла, как ей этого недоставало.       — Сегодня было лучше, — отмечает Илена. — Ты начинаешь понимать, как это делается.       Клэр выглядит поражённой, она отводит взгляд, выражения её лица накладываются друг на друга, словно разноцветный веер.       — Не...       Илена резко качает головой, прерывая её.       — Я и не собиралась. Я не настолько щедрая, чтобы лгать тебе. Ты неплохо справилась.       Клэр ничего не отвечает, только касается бока, где всё ещё высыхает кровь, затем будто решает, что красная поблескивающая влага на её руке — любопытная вещица или ответ на так и не заданный вопрос.       — Недостаточно хорошо, — наконец говорит она, и когда она отворачивается, смотря в сторону озера, Илена отпускает её. Не время для снисхождения, как и для жалости к себе. Время беспощадно — Илена не сомневается в этом. И если нельзя предложить девушке другого утешения, боги ведают, она заслужила немного уединения и покоя.       Позднее этим вечером, по окончании тренировки, когда уже сгущаются сумерки, Илена рубит дрова одной рукой. Это на удивление легко по прошествии стольких лет — как и большинство занятий со временем и многократным повторением. Удивительно и то, сколь сильно её успокаивает монотонная работа.       Она дала Клэр задание собрать в саду дикий лук, сладкий горох, зимнюю тыкву и зелёную капусту. Дни становятся холоднее, зима, словно старая, серая и настойчивая собака, рыщет у порога. Илене зима нипочём, а вот её саду — не очень. С тех пор как она обосновалась в этих местах, она научилась быть предусмотрительной. Она всегда сажает только те растения, которые переживут холода.       Девушка работает в тишине, подавленная после спарринга, даже её аура едва мерцает, словно присыпанный костёр. Она неуклюжа с одной, к тому же неосновной, рукой. Ненадёжное орудие возмездия Терезы, если честно — но, вспоминая прошлое, Илена не уверена, что Тереза вообще захотела бы отомстить. Не перед смертью. Может, вообще никогда.       Её мысли то и дело возвращаются к тому, как билась Клэр — и точно, и отчаянно, на одних лишь инстинктах. Интересная стратегия. Чем сильнее оппонент, тем больший эффект возымеет техника. Она сражается со слабыми противниками так, как этого никогда не делала Тереза, но всё равно, в этом есть потенциал. Более того, подражание чему-то или кому-то.       Илена делает паузу, отставляет топор, потягивается, разминая мышцы и вытаскивая из волос листья, и испытывает чувство горечи. Не должно быть больно видеть кого-то с силой, заимствованной у Терезы. Илена не отрицает, что это не так.       Не имеет значения. Она делает вдох-выдох, концентрируется на том, как поднимается и опускается её грудь, как расслабляются плечи и шея; теперь давнишняя печаль — ничто по сравнению с этим. Небо в отдалении уже темнеет, хоть солнце ещё не полностью исчезло за горизонтом; воздух звенит от птичьих голосов и жужжания насекомых. Комарам кровь клеймор не по вкусу, но Илена всё же слышит, как они жужжат, находясь прямо за пределами её круга зрения и стремительно подлетая к его границам. Озеро — дом комарам в такой же степени, как и ей, и она полагает, что не может этого оспаривать. Разве не имеет каждое создание права отстаивать своё существование?       Она решает, что для костра достаточно дров, как достаточно и дел, которыми следует заняться.       Когда приближается Илена, Клэр прекращает своё занятие, напряжённая, осматривается вокруг. Илена идёт медленно, расслабившись и опустив взгляд. Никакой угрозы. Она останавливается в нескольких шагах и не докучает указаниями или банальностями.       — Если то, что ты сказала мне ранее — правда, — говорит она, — то ты вместе с клеймор, называемой Фантом, убила Пробудившегося. Одного из первых поколений.       — Да.       — Это невозможно для воительницы сорок седьмого ранга.       Клэр смотрит на неё, осторожно, будто ожидает ещё одного удара.       — О чём конкретно ты пытаешься меня спросить? — задаёт она вопрос, в этот раз без опаски, просто без выражения, с ожиданием. Спокойная, как застывший воздух в самом центре циклона, и это не настолько интересно.       Илена не отвечает. Она смотрит на темнеющее небо, на далекие хребты гор, окружающие её маленькую долину, и думает о том, что находится за ними. Она полагает, что для чужака эта долина кажется безопасным местом. Это не так, конечно. В долине, в сплетении корней и ветвей, под тенями листьев, тоже кроется опасность. Да и сама Илена является её источником, как и все клеймор, — враги бывают и снаружи, и внутри. Илена не может сказать, понимает ли Клэр, как она сама, чего будет стоить недооценка.       — Послушай, — в конце концов говорит Илена. — Чего бы ты не придерживалась, что бы не вело тебя вперёд, тебе нужно отказаться от этого. Или совладать с этим прежде, чем это окончательно подчинит тебя.       — Ты знаешь, что мною движет, — отвечает Клэр, оглядываясь. — Ты знаешь, почему.       Внешне она кажется спокойной, неподвижной, как замерзшая река, но под спокойным тоном её голоса кроется рычание зверя, золотой отблеск в её глазах — не просто отражённый свет. Илена качает головой. Маленькая подопечная Терезы, может, и выросла, но ни капли не изменилась. В своём собственном разуме, или не только в нем, она — голодный, оборванный, заблудившийся, потерянный и озлобленный ребёнок, склонный блуждать на грани.       — Да, — соглашается Илена. — Да, знаю. Мой совет всё ещё в силе.       — Твой совет, — выдыхает девушка, прежде чем замолчать. Безо всяких сомнений, разозлённая. Но не без причины. Илена чувствует всю тяжесть обвинения всякий раз, как на неё смотрит Клэр, — а может, ей просто кажется.       «И что же, — хочется ей спросить, — что бы ты приказала нам делать, если бы Тереза Слабая Улыбка пробудилась?». Но Илена ощущает, как ложь переплетётся с правдой ответа, словно плющ обвивает дуб, и ничего не говорит. Если она хочет прощения или оправдания, она их тоже не услышит.       Тереза мертва. В её смерти не было нужды. Сожалеет ли об этом Илена или нет... уже сложнее сказать.       — Я гоняю тебя сильнее, чем любого другого ученика, — она произносит единственное оправдание, которое может дать, и, возможно, единственное, нужное ребёнку Терезы. — Ты понимаешь это, так? Просто нет времени на что-то иное. У тебя есть дела, которые нужно закончить, а я...       «Я уже много прожила, — думает Илена, — и есть долги, которые мне следует отплатить».       — Понимаю, — отвечает Клэр.       Не понимает. Ещё нет. Но Илена знает, что Клэр поймёт. Илене хочется многое сказать: «всё будет хорошо» и «ты сделаешь то, что должна». По крайней мере, насчёт последнего Илена уверена, но никак не узнать, имеет ли она право говорить такое ребёнку Терезы.       — После того, как уйдёшь, — вместо этого произносит Илена, — не забывай об этом.       — Твой совет? — вновь спрашивает Клэр, в этот раз улыбаясь с лёгкой, слишком знакомой иронией.       Илена качает головой. Она сокращает расстояние между собой и Клэр, опускается на колени рядом с ней, погружает пальцы в тёмную почву сада и говорит:       — Не забудь вот это.       «Не забудь, что нам место и здесь, — имеет она в виду. — Не забудь, что нам уготована не только смерть».       Клэр кивает и слегка касается земли с чем-то средним между почтительностью и завистью — подобные чувства слишком хорошо знакомы Илене. Это забавно, как... чужое воспоминание об освещённых деревенских окнах, — так мир выглядит со стороны.       — Твой дом, — говорит Клэр, и в этот раз она, кажется, понимает. — Не забуду.       — Отлично, — отвечает Илена и добавляет, поддавшись внезапному порыву: — Знаешь, она бы тобой гордилась. И об этом не забудь.       — Ты уверена?       — Абсолютно.       — Я думаю, — тихо говорит Клэр, — я думаю, она бы тебя простила.       Что сомнительно и, возможно, совершенно неуместно. Но Илене кажется, что совсем не это хотела сказать Клэр, совсем не от имени мёртвой. Удивляет, в конце концов, то, как сильно и как мало изменяется прощение. Важный выбор уже был сделан в прошлом, а сейчас она просто плывёт по течению, влекомая силами, которые превосходят её собственные, — но их влияние слабее, меньше, чем то, которое на неё когда-то оказывали.       — Пойдём, — говорит Илена, протягивая Клэр руку, чтобы помочь ей подняться. — Не стоит терять времени, нам многое предстоит сделать.       Клэр поднимается самостоятельно, вновь улыбаясь, как когда-то Тереза: с кажущейся мягкостью, под которой скрыта ледяная холодность — на мгновение это причиняет боль, пока Илена не выдыхает и не выкидывает это из головы. Она права насчёт времени и дел, как права и насчёт того, как всё должно закончиться — речь сейчас не о втором шансе. Не для неё. Подопечная Терезы всё ещё юна в плане гордости и упрямства — что отлично доказывает то, как быстро и самостоятельно она пытается всё сделать.       «Дух воина», — думает Илена. В детстве у неё тоже такой был. Он сослужил ей добрую службу, а при должной удаче и всегда будет.       Закат окрашивает небо в благородные красный и золотой, и тени Илены и Клэр ложатся прямо перед ними.